Безрассудная

Глава сорок восьмая

Кай

Во что я ее втянул?

Наверху лестницы распахиваются тяжелые двери. Гвардейцы приветствуют меня поклоном.

Обязательства. Вот, во что я ее втянул. Потому что это не мой выбор.

Я мог бы вырвать горло этому Гвардейцу за то, что он прикоснулся к ней, так что же я буду делать, если Китт прикажет мне сделать что-то гораздо худшее?

Я с трудом выношу то, как она смотрит на меня, и в ее взгляде, который я так отчаянно люблю, горит ненависть. Но это притворство — единственное притворство которое я когда-либо себе позволял по отношению к ней.

Каждое прикосновение, каждый танец, каждый поцелуй, замаскированный под развлечение, были чем угодно, но только не притворством. Потому что до того, как я полюбил ее, я страстно желал ее. Она была тем, чего я не был достоин. И боюсь, что у меня никогда не будет шанса заслужить ее.

Потому что теперь, когда она со мной, я отдаю ее.

Мы проходим через высокие двери и попадаем в богато украшенный коридор. Она оглядывается по сторонам, словно не уверенная, будет ли еще один шанс. Я ненавижу это, ненавижу, что она уже смирилась с судьбой.

Изумрудный ковер под грязными ботинками выглядит неуместно, как и я без рубашки и грязная рубашка Пэй. Моя первая миссия в качестве Силовика определенно выставила меня в дурном свете. И все же, я держу голову высоко, чувствуя знакомые взгляды, выискивающие недостатки. Я расправляю плечи, выпрямляю спину и надеваю невозмутимую маску на лицо.

Потому что власть ― это образ, который требует уважения.

Мы продолжаем идти по коридору, за нами следуют Гвардейцы. Позолоченные двери становятся ближе, подогревая интерес к тому, что ждет нас по ту сторону. Кто ждет по ту сторону.

Я не знаю, какая версия Китта ожидает нас за этими дверями. Может быть, брат, которого я знаю, или король, которому я сейчас служу. Он непредсказуем и не готов править так рано. Вернее, не готов потерять отца так рано.

А Китт без его сострадания — это человек, которого я едва могу узнать.

Я бросаю взгляд на пустое выражение лица Пэйдин. Однако ее беспокойство выдают пальцы, которые неустанно крутят кольцо на большом пальце.

Я молюсь ради нее всем, кто только услышит.

Я молюсь ради своего кусочка рая.

Ее глаза устремлены на меня, широко раскрытые и полные беспокойства.

Я не осмеливаюсь изменить выражение своего лица, особенно когда в нескольких футах позади нее стоит так много Гвардейцев.

Но я осмеливаюсь поднять руку. Осмеливаюсь поднести ее к кончику ее носа, не смотря на то, что тело блокирует это движение. Осмеливаюсь в последний раз щелкнуть по носу, надеясь, что она поймет мои слова, скрытые в этом жесте.

Я тебя люблю.

И тогда я распахиваю тяжелые двери.

Тронный зал заполнен знакомыми лицами. Кажется, что все важные персоны занимают большую комнату, некоторые выходят из-за мраморных колонн, чтобы посмотреть на нас, пачкая блестящий пол своей обувью.

Благородные мужчины и женщины, советники всех возрастов, вздрагивают при виде нас. Не потому, что они не знали о нашем приезде, а потому, что мы, вероятно, выглядим так, будто прошли через ад, чтобы попасть сюда.

Я чувствую, как множество неаккуратных самодельных повязок обмотано вокруг моего тела, и каждая из них испачкана кровью. Помню, я обещал отцу, что больше не войду в его тронный зал без рубашки, и все же вот он я, ― стою полуобнаженный перед всем двором.

Хотя Пейдин выглядит ненамного лучше. Кровь стекает по ее ноге из-за небрежного Гвардейца, который позже заплатит за это. Рубашка свисает с ее плеча, хоть она и позаботилась о том, чтобы лямка майки прикрывала шрам, который подарил ей мой отец. От одной мысли об этом у меня закипает кровь. Но вряд ли кто-то об этом узнает, пока на моем лице маска, отражающая лишь холодное безразличие.

Десятки глаз скользят по моей фигуре, прежде чем медленно перейти на нее. Отвращение отражается в каждом взгляде, который скользит по ней, подмечая шрам на шее, разбитую губу и короткие волосы, которые, несомненно, принадлежат некогда Серебряной Спасительнице.

Я тяну ее вперед за руку.

Притворяйся.

Я холоден и черств, и мне наплевать на пленницу, которая шагает позади.

Притворяйся.

Цепи, связывающие ее запястья, лязгают при каждом неровном шаге к трону. Люди расступаются, чтобы освободить место, и я встречаю каждый взгляд, блуждающий по мне. Эта толпа слишком горда и благородна, чтобы кричать о своем отвращении, как делали те, кого мы встречали на улицах, однако выражения их лиц говорят сами за себя.

Несмотря на высоко поднятую голову, ноги Пэйдин с каждым шагом начинают заплетаться все сильнее на пути к трону. Трону, который теперь занимает наш новый король.

Она напугана.

Эта мысль пронзает меня гневом, хотя лицо все еще безучастно. Как бы она ни пыталась это отрицать, я знаю, что эта часть Китта ее пугает. Это часть, в которой она, скорее всего, винит себя.

Я заставляю ее встать на колени, когда мы достигаем подножия помоста.

Притворяйся.

Кандалы ударяются о мраморный пол, ― звук, ассоциирующийся с предателем. Она медленно поднимает голову, осмеливаясь встретиться с ним взглядом.

Но его глаза прикованы ко мне, быстро скользя по телу. Я делаю то же самое, глядя на корону на его голове и трон под задницей, на которую я когда-то кричал на тренировочном дворе. Я не уверен, что когда-нибудь привыкну к тому, что он сидит в тени отца.

― С возвращением, Силовик.

Он слабо улыбается, и я не уверен, связано ли это с формальностями суда или это предел наших отношений до конца наших дней.

― Я уже начал беспокоиться, ― говорит он мягко. ― Тебя ждали несколько дней назад.

Это звучит не совсем как пренебрежение, но все равно задевает. С отцом я по крайней мере всегда знал, когда он сомневался в моих способностях.

― Как вы можете по нам заметить, ― я указал на себя и Пэйдин, ― у нас произошли непредвиденные обстоятельства.

Китт кивает.

― Вижу. И несмотря на это, ты все же добрался до дома.

― Конечно, ― слова звучат резче, чем следовало. ― Ваше Величество, ― быстро добавляю я.

― А твои люди? ― спрашивает он, наклонив голову.

Я складываю руки за спиной.

― Непредвиденные обстоятельства.

― Ох, ― Китт барабанит пальцами по большому подлокотнику трона, словно чувствует себя неуютно на этом месте. ― А она? ― резко спрашивает он, кивая в сторону склонившейся Пейдин. Наклонившись вперед, он скользит взглядом по моему лицу. ― Есть еще какие-то непредвиденные обстоятельства, о которых я должен знать?