— Я придумал, что тебе делать, — мысль прозвучала приказом, за неисполнение которого шел расстрел, глаза Роберта опасно сверкнули.
Игнорировать такое Оливер не смог бы. Ослушаться тоже.
Роберт поставил на кон высокую ставку — само их общение, гиперценное для обоих.
— Ты должен влюбить в себя эту тварь, целительницу.
Бледные щеки Оливера стали смертельно белыми.
— Я… Нет… Это невозможно…
Роберт отрезал:
— Возможно. Нехер себя ограничивать, ты сумеешь очаровать любую бабу. Неужто ты забыл Лану?!
Оливер тихо пробормотал:
— Лана… Лана была совсем другой…
Роберт остался равнодушным к его лепету:
— Иди и делай. Ты мужик, а они все бабы, эта к тому же сама к тебе липнет. Она подсела на твою энергию, пусть подсядет на тебя всего. Можешь считать это заданием от меня, если тебе так приятнее.
Оливер вздохнул. Роберт в него верил. Роберт ждал его новых композиций. Его депрессия подводила его самого лучшего друга.
Правда, не было еще ни одного раза, когда сердце Жизели оттаивало бы для кого-то… Очень тяжелый случай.
Роберт заслуживал самых изысканных подарков и преодолений, ради его удовольствия можно было бы постараться.
Оливер блудливо улыбнулся. Ситуация имела обратную сторону: если Жизель никогда не влюблялась, значит, она не выработала «панцирь» против тонких уловок. Никто просто не пытался всерьез смягчить ее каменную душу, а ларчик мог открываться… легко.
Оливер постарался сделать процесс влюбления как можно более приятным, если уж не удавалось от него улизнуть: широкими мазками нарисовал приглушенный свет, мерцающие звезды, матовую луну. Добавил плеск и журчание воды, магические огоньки-светлячки, неслышный ароматный ветер с запахом цветов. Разбросал декоративные подушки и мягкие пледы, расстелил большую меховую шкуру.
Не хватало музыки, и Оливер начал напевать одну из собственных композиций, перетекающую в звучание инструментов. Он сам был инструмент и певец.
Создание уюта расслабило Оливера, осознание себя жертвой обстоятельств притупилось. Бояться, пасовать — нет, только не сейчас, не в этом гармоничном любовно выстроенном ансамбле.
Вошедшая Жизель, одетая по обыкновению просто, но добротно-эффектно, обомлела.
Блестящие изумрудные глаза, темная шапка волос. В изящных пальцах Оливер держал бокал вина, он точно задумался, наслаждаясь жизнью, неспешно, нежно… Взгляд его, полный обожания, не опалял, но… Так смотрят на божество, пленительное и сияющее.
Жизель попыталась восстановить привычное:
— К чему этот маскарад?
Вопреки ее ожиданию, Оливер никак не изменился в лице, наоборот мечтательно протянул:
— Здравствуй, милая! Как я рад тебя видеть!