Мелиса Мартен: сила к жизни

Глава 41. Раз Малевич, два Малевич

— Будет жалко оставить картину незавершенной. Дайте мне ещё пару минут, — попросила маркиза, на что Андрэ кивнул и замер в ожидании.

«Всего пару минут?.. Не так уж и долго», — размышлял он, наблюдая за тем как Мелиса садиться, берёт в руки кисть и палитру и возвращается к рисованию.

— Вы так и будете стоять над душой?

Андрэ стоял прямо за мольбертом, загораживая собой весь вид на поле с крокусами.

— Тогда я пройдусь, чтобы вам не мешать, — смекнул он и, неторопливо развернувшись, направился в сторону леса.

Мелиса с облегчением выдохнула. Ей было тяжело выдерживать на себе пристальный взгляд герцога и держать при этом свои мысли под контролем.

После того, как она, ещё на свадьбе стоя под ивовым деревом, призналась себе в чувствах к Андрэ, она много размышляла: действительно ли это правда, могло ли такое произойти и не сошла ли она с ума. Все её мысли сплетались в запутанный клубок, который она никак не могла распутать. Лишь работа и её единственная цель в жизни направляли маркизу и из последних сил помогали оставаться в здравом уме. Так, подготовка к смотру талантов и внезапный отъезд в поместье Шато де Гольфре, а не в отель, как было задумано, отвлекли её; и Мелиса даже убедила себя, что она ошибочно приняла страх за любовь и, что все её чувства на самом деле были противоречивы и обманчивы. Она с облегчением поверила в ошибочность своих любовных суждений и отбросила эти мысли как можно дальше. Однако неожиданное чувство предательства, которое она испытала, когда Аманда раскрыла личность своего хозяина, с новой силой пробудило в ней все её прежние переживания. И, казалось бы, Мелиса могла бы вновь убедить себя в отсутствии каких-либо чувств, только, увы, теперь, благодаря близняшкам, она знала об Андрэ намного больше. В её голове больше не всплывало излюбленное всеми прозвище кровавый герцог, а в её мыслях герцог Ребер сменился на мистера Ребера. С каждым новым фактом о нём маркиза понимала, что её представление о его истинной личности было ложным, и что у каждого его поступка всегда была предыстория, а потому Мелиса всё сильнее удивлялась, как человек пройдя через такое огромное количество мягко говоря неблагоприятных событий, смог остаться человеком, пускай и с некоторыми изъянами.

Таким образом, после вчерашнего позднего вечера Мелисе уже никак не удавалось переменить свои чувства и единственное на что она могла надеяться, так это на сокращение встреч и общения между ними. Ради этого она и отправилась с близняшками в поле, планируя провести там весь день. Только Андрэ испортил все её планы. И хоть она и пыталась отстраниться и старательно сдерживалась до последнего, слова герцога задели её и единственными словами, прозвучавшими в её голове, стали: — «Будь что будет!»

— Вы закончили? — задал вопрос Андрэ после того, как обошёл половину поля крокусов вдоль леса.

— Ох, нет. Ещё не готово, — суетливо выпалила маркиза и принялась ещё усерднее что-то дорисовывать, от чего её сердце ускорило ритм, а тело бросило в жар. Она до последнего надеялась привести картину в удовлетворимый вид, и сейчас больше всего на свете ей не хотелось, чтобы герцог увидел её творчество.

На деле маркиза, будучи человеком из другого мира, была абсолютно далека от здешних культурных времяпрепровождений. И хоть после попадания в дом Мартен ей нанимали учителей и пытались привить любовь к искусству, в итоге она не достигла и малейших среднестатистических способностей ни в рисовании, ни в пении, ни в игре на музыкальных инструментах. Все её навыки и с натяжкой нельзя было назвать посредственными, на столько сильно она выбивалась из общей массы. Даже рисование, которое так важно в эскизах новых нарядов, давалось ей с трудом. Поначалу, когда Мелиса только задумала авантюру с ателье, она даже не могла перенести свои идеи на бумагу, и только спустя недели бессонных ночей ей удалось нарисовать хоть немного понятное другим людям платье. Правда на этом её стремления к улучшению своих способностей прекратились. На практике оказалось, что схематичных рисунков вполне достаточно, и что удобнее было создавать что-то новое сразу на манекене, а если же и случались какие-либо проблемы, то Мелиса просто обращалась за помощью к конструкторам выкроек, и они вместе придумывали как воплотить идеи маркизы в жизнь.

Что же касается картин маслом, то это была первая такая картина в её жизни. И достижением было уже то, что Мелиса не перепачкалась в красках с головы до пят.

— Да бросьте, всё уже наверняка давно готово. Что вы там всё подрисовываете? — Андрэ повис над мольбертом, пытаясь заглянуть в него. — Хм? Что это? Это вы нарисовали? — он смолк и в недоумении уставился на маркизу, которая подскочила с места, усиленно пытаясь прикрыть своё творчество.

— Я же говорю, что ещё не закончила.

«Это месть, чтобы я ждал её до самого вечера?» — задался вопросом Андрэ, затем обошёл мольберт и внимательно оценил те части картины, которые маркизе не удалось заслонить собой. — Какая у вас была оценка по живописи?

— Оценка? Я была отличницей! — И Мелиса не соврала, в школе по ИЗО у неё действительно были исключительно пятёрки.

— Мистеру Мартен следовало уволить вашего преподавателя.

— Мне просто нужно ещё немного времени, — не хотела она признавать своего провала.

— Слышал, что раньше часто встречались мошенники, которые выдавали себя за учителей. Ваш преподаватель точно не был шарлатаном? — Андрэ обхватил Мелису за талию и бережно оттащил от мольберта, чтобы рассмотреть картину целиком и не довольствоваться только краями, которые не удалось заслонить маркизе собой.

— Как будто вы смогли бы лучше? — цокнула язычком Мелиса и возмущённо всплеснула руками, словно кидая герцогу вызов, пока тот, не обращая на неё внимания, рассматривал картину.

— А это что за пятна? Стога сена? — Андрэ наклонился, чтобы получше разглядеть.

— Это козочки! Когда я только пришла сюда, то на том холме пастух пас коз.

— Ах, ко-озочки, — протяжно передразнил её Андрэ, затем выпрямился, с ухмылкой потёр подбородок и добавил. — В этих краях не разводят коз. Если это было на том холме, то там обычно Бартеламью пасёт овец.

— Но они явно были не пушистые и то и дело прыгали, — настаивала на своей правоте Мелиса.

— Конечно они были лысые, ведь их как раз недавно подстригли. Овец стригут по весне. Вы не знали?

Мелиса надула губы и обиженно, почти беззвучно пробубнила: — Раз такой умный, зачем было вообще спрашивать?

— Вы правы, мне не следовало так реагировать. Ни один человек не может быть талантлив во всём.

— Звучит словно снисхождение. Неужели всё так плохо?

— Не всё… — Андрэ принялся ещё усерднее рассматривать картину. После чего сквозь сдержанную ухмылку еле выдавил из себя хоть какой-то комплимент: — Облака вот красивые.

— Ох, ладно, просмейтесь наконец.

— Не буду, всё правда не так плохо. Ну разве, что овцы… Сколько бы я не приглядывался, но ног всё равно почти не видно. Ваши ко-о-озочки похожи на маленькие кучки сена, — сделав особый акцент на козочках, выдал свой вердикт герцог.

— Так исправьте. Вот держите, — недовольная его насмешками, Мелиса моментально вложила кисть в руку Андрэ.

— Боюсь, если я приложу руку к картине, то животные даже издалека не сойдут за стога сена, — Андрэ хоть и подкалывал маркизу, но сам он последний раз держал в руках кисть в далёком детстве, и в действительности его навыки в рисовании были ничуть не лучше, чем у Мелисы. Он всегда считал рисование наискучнейшим времяпрепровождением.

«Это занятие для нудных девчонок», — кричал маленький Андрэ и никто, кроме матери, не мог заставить его взять в руки кисть и краски.

— Давайте-давайте! Смеялись? Так теперь покажите мастер-класс, — продолжала подначивать его Мелиса, и герцог недолго думая сдался.

— Обращаю ваше внимание, что я вас предупредил. Если я всё испорчу, то не расстраивайтесь и не вините меня потом.

«Что ж, теперь её очередь смеяться над моими художествами. Зуб за зуб, верно?» — подумал про себя Андрэ, затем сел на поваленное дерево и принялся уверенно пририсовывать овцам ноги: кому-то кривые, а кому-то чересчур ровные и длинные, больше похожие на ходули.

— Вы были правы стало только хуже. — протянула Мелиса, раздумывая над тем, как теперь можно было превратить этих монстров хоть в какое-нибудь животное. — Давайте просто сделаем их суперпушистыми, представим, что их ещё не подстригли. Дайте-ка.

Маркиза, стоя позади, обхватила одной рукой кисть герцога, второй облокотилась на его плечи и принялась его рукой вырисовывать объёмную шерсть. Тщательно, трудясь над каждым завитком, она руководила Андрэ, пока тот не отстранился.

— Что такое? — заметив это, Мелиса повернула лицо в его сторону так, что между их носами было от силы чуть больше десяти сантиметров.

— Ваша шляпа… — начал герцог, указывая на то, что поля задевали его.

— О, простите. Я сниму, — Мелиса свободной рукой дёрнула за край ленты, сняла шляпу-капор и положила её на край дерева. — Так я не буду вас бить полями, — добавила маркиза и вновь нагнулась к герцогу, чтобы продолжить рисовать, только теперь между их щеками не было преград. Поля шляпы больше не скрывали обзор, и Мелиса могла краем глаза видеть Андрэ, от чего почувствовав неловкость, она тут же опомнилась: — Хотя что это я?.. Это ведь вы должны были показать свои способности, так что продолжайте без моей помощи.

Наконец маркиза отпустила его руку и встала позади, увеличив дистанцию между ними до более приличной, и позволив Андрэ наконец рисовать самому.

Герцог молча приступил к рисованию. Нужно сказать, довольно усердному и старательному рисованию.

— Ну нет! — снова не выдержала маркиза. — Совсем не так. Теперь стало похоже на большие камни.

Мелиса обошла импровизированную скамью, присела рядом с герцогом и вновь принялась рисовать, управляя его рукой. Маркиза отдалась искусству (пускай и далеко не профессиональному) со всей душой и совершенно не замечала, как вновь прильнула к Андрэ. А он тем временем не находил себе места и не знал, как выкрутиться из данной ситуации. Его одновременно и прельщала, и мучала неожиданная близость. Он хотел было съязвить и подколоть маркизу или просто встать и уйти, но вопреки своим мыслям он продолжал позволять ей управлять собой, испытывая при этом совершенно новое будоражащее чувство.

— Давайте нарисуем их как маленькие облачка. Вам же понравилось, как я нарисовала небо? — продолжала она тараторить. — Всё не так плохо! Просто стиль такой: экспрессионизм…

«Какой-какой стиль?..» — спросил себя Андрэ.

— …Когда в целом понятно, что нарисовано, но в то же время и не понятно. Может смешать в краску больше белого, а то получается темновато? Почему замолчали?

— Вы всё равно руководите процессом целиком и полностью. Вам нужно моё согласие? — Не поведя и бровью и стараясь не выдать своё замешательство, ответил Андрэ, указывая Мелисе на то, что она всё это время рисовала его рукой.

— Конечно! — не раздумывая ответила она на вопрос и её тут же осенило: — Ох?.. Боже, простите!

Мелиса, осознав, что она приблизилась слишком близко, слегка подпрыгнула и, потеряв равновесие, повалилась назад.

— Вы в порядке? — не прошло и секунды, как герцог, воспользовавшись своей маной, поймал её, подхватив за талию и подтянув к себе.

— Д-да, спасибо.

«Опять?» — удивился он, рассматривая потоки своей маны, пока Мелиса собиралась с мыслями.

После войны у Андрэ осталась привычка всегда активировать способности своих глаз одновременно с использованием маны. Вот и сейчас его глаза сработали, и он увидел, как мана из его руки постепенно просачивается в тело маркизы и растворяется в нём.

«Не будь ей уже девятнадцать, я бы решил, что это нокс…»