Море в ладонях

14

Джим Робертс и мистер Кларк с супругой улетали одним самолетом. Вот почему за час до отлета в малом зале Интуриста оказались не только отлетающие, но и Ершов, Марина, Таня и Дробов. Сидели за двумя сдвинутыми столиками. Ершов рассказывал:

— И снова закинул в Байнур свои сети поэт. Вытащил — нет в сетях ничего. Закинул в третий раз. Смотрит, а в сеть не простая, а золотая рыбка попалась. Обрадовался рыбак удаче, да только рыбка и говорит ему человеческим голосом: «Не губи меня, добрый молодец, отпусти в сине море. Любую службу тебе сослужу. Проси, что хочешь, исполню!»

Подумал, подумал поэт и говорит рыбке: «Плыви себе с богом, золотая рыбка. Ничего мне не надо. Квартира у меня трехкомнатная. Пианино и холодильник есть. Телевизор и стиральную машину купил жене еще в прошлом году… Плыви!»

Пришел он домой, рассказал обо всем жене. Рассердилась жена, ногами затопала. Дурачиной и простофилей его назвала. Удивился поэт и спрашивает: «Чего тебе надобно, милая?» Отвечает жена: «Ничего мне не надо! А вот для себя ты не мог попросить таланта?!»

Всех громче смеялся Кларк. Джейн не спускала восхищенных глаз с Ершова и аплодировала ему. Этот веселый мужчина положительно нравился ей.

— Где вы прятал себя, мистер Ершов? — спросила она не без явного сожаления.

Мистер Кларк не обращал на поведение супруги никакого внимания. Когда-то купил любовь этой женщины, и деньгами удерживал Джейн до сих пор. Но деньги бывали противны даже ему.

Ершов ответил американке:

— Золотую рыбку ловил в Байнуре.

— О-о-о! — воскликнула Джейн, понимая его по-своему.

Все вновь рассмеялись.

Робертс быстро заговорил с Мариной, грозя указательным пальцем в сторону рассказчика. Марина перевела:

— Вы хитрец, Виктор Николаевич! Кормите нас анекдотами. А где обещанная с автографом книга?

Ершов артистически схватился за голову:

— Будет! Сейчас будет!

Он бросился к двери. Книжный киоск находился внизу, в вестибюле.

— И нам! — кричала вслед Джейн.

Кларк взял Дробова под руку, потянул к буфетной стойке.

— Люблю русский посошок на дорога…

Они заказали по рюмке водки.

— Вы любийт Таня! Это говорил мой Джейн. Я будущий год приезжай — вы муж и жена. Так, мистер Дробофф?

— Боюсь, мистер Кларк, что так не получится. Не любит Таня меня. Она молода, красива, а у меня седин в голове не счесть.

— Вы русский все хотел осложняйт. Любовь — это второй привычка.

— Нет, мистер Кларк, с вами не соглашусь.

— Как знайт, как знайт!

Ершов принес пачку книг, но подписал только Робертсу и супругам Кларк.

— Остальным будет вручено позже, — объявил он.

— А почему? — потребовала объяснение Марина и шутливо нахмурилась. Она не потерпит несправедливости.

— Да потому, что прямо отсюда все едут ко мне!

По просьбе Робертса Марина перевела автограф:

Второй автограф гласил:

Кларк даже воскликнул:

— Вы и здесь, мистер Ершов, политик!

— А вы? — спросил Виктор Николаевич.

— Я деловой человек, — прибег к своей старой афише Кларк.

— А я-то, грешный, считал, что политика и диктуется в вашей стране такими деловыми людьми, как вы.

— О-о-о?! С вами, как мистером Дробофф, опасно спорить. Сдаюсь, сдаюсь.

Джейн взвесила на руке роман Ершова и с чисто женским любопытством спросила:

— Вы очень богат, мистер Ершов?

— Да! — ответил тот, не моргая.

— Какой ваш капитал?

— Двести тридцать миллионов!

— О, колоссаль!

— Да, да! Двести тридцать миллионов, которые работают на меня и на которых работаю я.

Все рассмеялись, но Джейн не унималась.

— Сколько платил вам за этот книга ваш правительств?

— У нас книги издает не правительство, а книжные издательства. Что касается денег, то я не очень-то беспокоюсь — бухгалтерия не ошибется. Я ей доверяю.

Кларк хохотал громче всех. На его взгляд, Джейн получила по носу. На подобный вопрос и он ответил бы так.

— Мистер Ершов, я знал, вас тревожил судьба Байнур. Как вы освещал этот проблема в литература?

— У нас говорят: семь раз отмерь, один отрежь! Поэтому еще никак не освещал.

— Вы верит, что Байнур не будет помойный яма?

— Верю в разум современника.

Пришел диспетчер по иностранным перевозкам, чтобы проводить отлетающих к самолету, и Ершов почувствовал облегчение. Стали прощаться.

— Теперь когда к нам? — спросил Ершов у Робертса.

Австралиец пожал плечами. Действительно, сможет ли вновь побывать он в советской стране? Надо книгу писать. На это уйдет много времени. Потом надо найти издателя, который решится опубликовать роман коммуниста…

— Меня судили уже за пьесу, — засмеялся невесело Робертс. — Крупная скотоводческая компания, по моему приезду, обещает предъявить иск на миллион долларов за роман об угнетенных аборигенах… Теперь напишу о коммунистах… Напишу и почувствую страшную усталость и непонятное одиночество… Хотелось съездить еще во Вьетнам… Надо бороться, товарищ Ершов, надо!

Ершов с болью почувствовал, что многого не сказал еще Робертсу, и Робертс многого не сказал ему. Он не удивится, если когда-нибудь вдруг узнает, что Робертс уехал в Техас или воинствующий Бонн, шагает один по Австралии или работает докером, ищет темы для нужных книг.

Зато мистер Кларк заявил довольно определенно:

— До свидания, до зима.

Ершов, кажется, не без иронии заметил:

— Значит, мы с вами встретимся…

— О’кей! — обрадовался американец. — Байнур — феноменаль! Ваш Интурист обещал мне лицензий. Я приезжай пуф, пуф! Стреляй сибирский большой медведь!