Джим Робертс и мистер Кларк с супругой улетали одним самолетом. Вот почему за час до отлета в малом зале Интуриста оказались не только отлетающие, но и Ершов, Марина, Таня и Дробов. Сидели за двумя сдвинутыми столиками. Ершов рассказывал:
— И снова закинул в Байнур свои сети поэт. Вытащил — нет в сетях ничего. Закинул в третий раз. Смотрит, а в сеть не простая, а золотая рыбка попалась. Обрадовался рыбак удаче, да только рыбка и говорит ему человеческим голосом: «Не губи меня, добрый молодец, отпусти в сине море. Любую службу тебе сослужу. Проси, что хочешь, исполню!»
Подумал, подумал поэт и говорит рыбке: «Плыви себе с богом, золотая рыбка. Ничего мне не надо. Квартира у меня трехкомнатная. Пианино и холодильник есть. Телевизор и стиральную машину купил жене еще в прошлом году… Плыви!»
Пришел он домой, рассказал обо всем жене. Рассердилась жена, ногами затопала. Дурачиной и простофилей его назвала. Удивился поэт и спрашивает: «Чего тебе надобно, милая?» Отвечает жена: «Ничего мне не надо! А вот для себя ты не мог попросить таланта?!»
Всех громче смеялся Кларк. Джейн не спускала восхищенных глаз с Ершова и аплодировала ему. Этот веселый мужчина положительно нравился ей.
— Где вы прятал себя, мистер Ершов? — спросила она не без явного сожаления.
Мистер Кларк не обращал на поведение супруги никакого внимания. Когда-то купил любовь этой женщины, и деньгами удерживал Джейн до сих пор. Но деньги бывали противны даже ему.
Ершов ответил американке:
— Золотую рыбку ловил в Байнуре.
— О-о-о! — воскликнула Джейн, понимая его по-своему.
Все вновь рассмеялись.
Робертс быстро заговорил с Мариной, грозя указательным пальцем в сторону рассказчика. Марина перевела:
— Вы хитрец, Виктор Николаевич! Кормите нас анекдотами. А где обещанная с автографом книга?
Ершов артистически схватился за голову:
— Будет! Сейчас будет!
Он бросился к двери. Книжный киоск находился внизу, в вестибюле.
— И нам! — кричала вслед Джейн.
Кларк взял Дробова под руку, потянул к буфетной стойке.
— Люблю русский посошок на дорога…
Они заказали по рюмке водки.
— Вы любийт Таня! Это говорил мой Джейн. Я будущий год приезжай — вы муж и жена. Так, мистер Дробофф?
— Боюсь, мистер Кларк, что так не получится. Не любит Таня меня. Она молода, красива, а у меня седин в голове не счесть.
— Вы русский все хотел осложняйт. Любовь — это второй привычка.
— Нет, мистер Кларк, с вами не соглашусь.
— Как знайт, как знайт!
Ершов принес пачку книг, но подписал только Робертсу и супругам Кларк.
— Остальным будет вручено позже, — объявил он.
— А почему? — потребовала объяснение Марина и шутливо нахмурилась. Она не потерпит несправедливости.
— Да потому, что прямо отсюда все едут ко мне!
По просьбе Робертса Марина перевела автограф:
«Коллеге по перу, с чувством глубокого уважения к его таланту, в ожидании от него новой книги, с надеждой увидеть в ней истинных сибиряков глазами австралийского друга!»
Второй автограф гласил:
«Супругам Кларк. Приезжайте друзьями. Такие поездки лучше разных официальных, служебных и деловых!»
Кларк даже воскликнул:
— Вы и здесь, мистер Ершов, политик!
— А вы? — спросил Виктор Николаевич.
— Я деловой человек, — прибег к своей старой афише Кларк.
— А я-то, грешный, считал, что политика и диктуется в вашей стране такими деловыми людьми, как вы.
— О-о-о?! С вами, как мистером Дробофф, опасно спорить. Сдаюсь, сдаюсь.
Джейн взвесила на руке роман Ершова и с чисто женским любопытством спросила:
— Вы очень богат, мистер Ершов?
— Да! — ответил тот, не моргая.
— Какой ваш капитал?
— Двести тридцать миллионов!
— О, колоссаль!
— Да, да! Двести тридцать миллионов, которые работают на меня и на которых работаю я.
Все рассмеялись, но Джейн не унималась.
— Сколько платил вам за этот книга ваш правительств?
— У нас книги издает не правительство, а книжные издательства. Что касается денег, то я не очень-то беспокоюсь — бухгалтерия не ошибется. Я ей доверяю.
Кларк хохотал громче всех. На его взгляд, Джейн получила по носу. На подобный вопрос и он ответил бы так.
— Мистер Ершов, я знал, вас тревожил судьба Байнур. Как вы освещал этот проблема в литература?
— У нас говорят: семь раз отмерь, один отрежь! Поэтому еще никак не освещал.
— Вы верит, что Байнур не будет помойный яма?
— Верю в разум современника.
Пришел диспетчер по иностранным перевозкам, чтобы проводить отлетающих к самолету, и Ершов почувствовал облегчение. Стали прощаться.
— Теперь когда к нам? — спросил Ершов у Робертса.
Австралиец пожал плечами. Действительно, сможет ли вновь побывать он в советской стране? Надо книгу писать. На это уйдет много времени. Потом надо найти издателя, который решится опубликовать роман коммуниста…
— Меня судили уже за пьесу, — засмеялся невесело Робертс. — Крупная скотоводческая компания, по моему приезду, обещает предъявить иск на миллион долларов за роман об угнетенных аборигенах… Теперь напишу о коммунистах… Напишу и почувствую страшную усталость и непонятное одиночество… Хотелось съездить еще во Вьетнам… Надо бороться, товарищ Ершов, надо!
Ершов с болью почувствовал, что многого не сказал еще Робертсу, и Робертс многого не сказал ему. Он не удивится, если когда-нибудь вдруг узнает, что Робертс уехал в Техас или воинствующий Бонн, шагает один по Австралии или работает докером, ищет темы для нужных книг.
Зато мистер Кларк заявил довольно определенно:
— До свидания, до зима.
Ершов, кажется, не без иронии заметил:
— Значит, мы с вами встретимся…
— О’кей! — обрадовался американец. — Байнур — феноменаль! Ваш Интурист обещал мне лицензий. Я приезжай пуф, пуф! Стреляй сибирский большой медведь!