Море в ладонях

25

Компромиссное решение успокоило и Мишу, а Миша — членов комитета. На стройке резко сократились пьянки, дебош. Бывшие уголовники и в клуб стали ходить с ребятами тех бригад, где работали. Деньги нашлись у многих, приобретали выходную одежду и обувь. Отрастят волосы, и бывшую «кодлу» уже не узнать.

Теперь Миша решил поднять авторитет комитета в другом. Шли к нему многие, критиковали на совесть. Но Коренев перед отъездом на семинар помог определить обязанности каждому члену комитета. Миша сразу увидел, что «комсомольский прожектор», дружины, порядок в клубе — это полдела. Надо серьезно думать о создании комсомольского штаба стройки. А пока… Пока он сам возьмет на себя ответственность за создание контрольно-комсомольских постов на каждом участке, в каждой бригаде. Таня будет ответственной за сектор использования механизмов. Люда — за сектор печати. Надо продумать, кому поручить сектор связи с поставщиками и проектными организациями, сектор связи с субподрядчиками. Вокруг комитета расширится актив. Всю работу следует подчинить воспитанию молодежи, улучшению быта, вопросам учебы.

Раньше Миша никогда не занимался цифрами, и цифры, естественно, ошеломили. Он заглянул в историю проектирования завода. Это же черт знает что! Оно ведется несколько лет. Велось в Ленинграде, затем в Бирюсинске. Первоначально задание было-на выпуск ста тысяч кордной целлюлозы в год, затем — на двести. В результате бросовые проектные работы составили сто семьдесят тысяч рублей. Первым проектировщиком города был Ленинград, потом Бирюсинский Гипробум. Но Гипробум выдал рабочие чертежи лишь на квартал и передал проектирование города специализированной организации Гипрогорстройпроекту, а Гипрогорстройпроект четвертому по счету проектировщику — Бирюсинакадемпроекту. Бирюсинакадемпроект из-за повышенной сейсмичности выбранной площади приостановил проектирование города. В результате снова бросовые работы.

Вот чего толком не знал Миша раньше, не знал об этом и комитет. Разве не их дело беречь государственный рубль?! Они хозяева стройки и первыми должны забить тревогу!

На заседании комитета Миша сыпал по докладной записке Головлева и Коренева крайкому партии. С копией докладной ему удалось ознакомиться через Симочку, которая была неравнодушна к Мише и печатала все его документы.

— Я считаю, — говорил Миша, — что строительство любого промышленного предприятия может успешно осуществляться только при наличии проектно-сметной документации. Выдача ее должна опережать темпы и годовые объемы строительно-монтажных работ. Этого нет в строительстве нашего завода. Генеральный проектировщик — Бирюсингипробум не выполняет принятых на себя обязательств, не справляется со своей задачей. Его обуяла гигантомания. Все это не дает возможности развернуть работы по строительству объектов производственного назначения и города. В настоящее время мы обеспечены техдокументацией только на шестьдесят процентов…

Миша обвел всех взглядом, налил из графина воды.

— По проектированию завода товарищ Крупенин и Госкомитет дважды устанавливали сроки выдачи техдокументации и дважды сроки эти срывались.

Крупенина Миша назвал не случайно. Когда Крупенин приезжал в Еловск, то и Миша присутствовал на совещании руководителей. Больше того — он разговаривал лично с Крупениным о желании молодежи скорее построить завод.

— Проектирование нашего детища сопряжено с большими трудностями. А Бирюсингипробум к отдельным вопросам, связанным с природными особенностями района, очисткой сточных вод, размещением промышленных и жилых зданий, подошел с удивительной легкостью. Недостаточно обосновал ряд технических решений, не согласовал их с рядом организаций. В результате чего проект раскритикован не одним Институтом земной коры. Напортила много нам развернувшаяся дискуссия вокруг строительства, безответственное заявление отдельных ученых, примкнувших к ним недальновидных хозяйственников и журналистов…

Миша снова хлебнул из стакана, покосился на Таню. Он имел в виду не только Дробова и хотел, чтоб правильно его поняли. Таня, казалось, не придала значения словам Миши, на самом деле подумала, что прав был во многом Андрей. Спорить с ним нужно, но там, где он явно не прав.

Отложив текст доклада, Миша с тем же волнением продолжал:

— Несмотря на то, о чем говорил я выше, мы не чувствуем значительных улучшений в проектировании завода. Считаю, что руководству Гипробума следует готовиться не к реваншу с учеными и искать оправдание прежним своим ошибкам, а правильно принять критику, исправить недостатки проекта, не теряя драгоценного времени, приступить к выдаче рабочих чертежей. Руководство стройки и комитет комсомола (Миша заменил слово партком) в большом долгу перед строителями. В основном мы имеем проекты по второстепенным объектам, притом их качество далеко не совершенно, что говорит о низкой квалификации отдельных проектировщиков, о слабом контроле за их работой со стороны товарища Мокеева. На строительных площадках мы призываем наш коллектив к экономии стройматериалов, сбережению машин, времени, а руководство Гипробума считает в порядке вещей выпускать макулатуру, стоимость которой исчисляется не одной сотней тысяч рублей. Смета по станции Сортировочная и привязка подстанции исправлялись институтом три раза, привязка базы импортного оборудования — два, водонасосная переделывается, автодорога переносится. Котельные поселков, как уже докладывала нам Таня, запроектированы без очистки аэрозолей и вредного газа. Мы — комсомольцы стройки…

Миша долго еще говорил, но самое гневное возмущение вызвало сообщение о том, что в высоких инстанциях принято решение город делать не каменным, как планировалось ранее, а в деревянном исполнении.

Таню словно тяжелым ударили по затылку. Давно ли она придирчиво разглядывала Солнечногорск. Ей не понравилось, как побелены там дома. Считала, что город ее будет нарядней, красивей… Но в Солнечногорске строят уже высотные здания, город стал парком… А Еловск? На что будет похож Еловск, на барачный поселок?!

Она пришла домой разбитая. Умылась, выпила стакан холодного чаю, легла в постель. В общежитии никого не было. В клуб привезли новый фильм с участием итальянских кинозвезд, и девчата исчезли. То, что рассказал Миша, подействовало удручающе. И Таня вдруг почувствовала себя маленькой и беспомощной… Почему так делается, кто в этом повинен? Человек шагать по земле должен гордо.

Таня попробовала уснуть, повернулась на бок, закрыла глаза.

Не получилось.

Когда-то она сказала Андрею:

— Человек — середина земли!

А он ей ответил:

— Бессилен твой человек в одиночку. Что он один?

«Выходит, наивно думать, что была бы только точка опоры… А может, в точке опоры есть все же смысл? Только где эта точка, в чем?»

«Человек проходит как хозяин…» Не слишком ли преждевременно, упрощенно? В чем и какая она хозяйка?.. В лучшем случае единомышленница. Хорошо, что таких, как она, только на стройке тысячи… Но есть в Гипробуме Мокеев, в Бирюсинске какой-нибудь Держаков, в Москве — Крупенин… Вот они-то наверняка считают себя хозяевами. Они тоже единомышленники, но другого порядка… С ними не по пути.

Вчера Таня вновь повздорила со Светланой. У той одни женихи на уме. Повадился к ней вдовец — мастер дорожный. И сразу Светлана по ветру нос:

— А что?! Сенька хороший мужик! Не гляди, что хромает — травма на производстве. Пару сопливых ребят имеет — отмоем! Зато мужик будет свой… Корова, телевизор и огород. Брошу я эту стройку. От Сенькиного дома пешочком за полчаса до Еловска можно добраться. Начну, как ханыга, торговать семечками, редиской и черемшой, деньги в кубышку складывать. А там, смотришь, в настоящий город переберемся. Уговорю…

Теперь Светлана жизни не дает. Расшумится: ну что я тебе говорила? Но за собой потянет Семена, пойдет по иному пути. Окончательно оттолкнет ее стройка, загубит веру в хорошее, в светлое. Попробуй теперь докажи, что ты не верблюд.

Но Таня вспомнила: Миша готовит письмо в Бирюсинск и в Москву. Завтра они обсудят письмо, внесут предложения и поправки. Будут бороться, и своего добьются.

На следующий день члены комитета собрались также после работы. Миша читал обращение от имени комсомольцев стройки:

— «Уважаемые товарищи! К вам обращаемся мы — молодежь Всесоюзной ударной комсомольской стройки Еловского целлюлозного завода.

Миша обвел ребят торжествующим взглядом. Те внимательно слушали. Он продолжал:

— Мы, молодые строители, приехали по зову комсомола строить завод и город коммунистического завтра, каких нет в стране.

Наш завод будет оснащен новейшим оборудованием с автоматическим, телемеханическим управлением и сооружается из новейших строительных конструкций с применением стеклоблоков.

Людям, которым посчастливится работать, теплыми словами будут вспоминать проектировщиков и строителей, создавших этот завод. Им, будущим эксплуатационникам, предстоит жить в городе, начало которого нами заложено. О нем-то мы и решили вам написать.

Нам известно, что заинтересованные министерства и Госкомитет признали выбранную площадку правильной и рекомендовали учесть замечания комиссии, которую возглавлял товарищ Крупенин.

В замечаниях конкретно говорится о строительстве города в деревянном исполнении.

Нам непонятны причины, вызывающие подобное решение, но если это объясняется только прибайнурской сейсмикой, нам кажется, это не должно помещать строительству в стиле современности. Ведь при девятибалльной сейсмике возможно и кирпичное исполнение зданий, безусловно, с соблюдением антисейсмичных мер.

Вам, вероятно, известно, что в Ашхабаде, где землетрясение достигает десяти баллов, встречается даже крупнопанельное строительство.

Нам бы хотелось обратить ваше внимание на тот факт, что начиная с момента регистрации землетрясений, с тысяча восемьсот шестьдесят первого года, в нашем районе не наблюдалось толчка свыше четырех баллов.

Все архитектурные кирпичные, каменные, шлакоблочные сооружения, построенные до революции, с тысяча девятьсот пятого года, и в наше время, посей день украшают ближайшие от нас города и станции. Примером могут служить водонапорные башни, Дворец культуры, жилые дома Бадана.

Не так давно Госстрой СССР разрешил строительство школы, больницы, клуба, кинотеатра, детских и общественных учреждений в кирпичном исполнении. Строители и дирекция с радостью встретили это решение.

В прошлом году мы начали, в этом заканчиваем строительство трехэтажной кирпичной школы на пятьсот двадцать учащихся, детсада, детясли, достраиваем трехэтажные тридцатишестиквартирные дома. Так зачем же наряду с современными красивыми строениями соцкультбыта возводить деревянное недолговечное жилье? Недолговечность объясняется сырым климатом подлеморья. В отдельных районах из-за большой влажности грунта не замерзает на огородах прошлогодний картофель.

Если учесть дороговизну доставки древесины, высокую себестоимость квадратного метра жилья в деревянном исполнении и быструю порчу строений от климатических условий, напрашивается вопрос о пересмотре плана смешанного строительства на исключительно кирпичное. Будущее поколение хочет жить в благоустроенных красивых домах!

И поэтому мы обращаемся к вам, от кого зависит в настоящее время будущее трудящихся Еловского целлюлозного завода.

Дорогие товарищи! Мы вас просим собраться вместе, обсудить этот вопрос и надеемся, что вы полностью с нами согласитесь.

От имени всех комсомольцев стройки заверяем вас, что мы со своей стороны приложим все силы, чтобы выполнить план и задание правительства в срок.

По поручению комсомольцев нашей стройки…»

Миша положил письмо на стол, добавил:

— Вот все.

С минуту стояла томительная тишина. Люда, как в школе, подняла руку, спросила:

— И кому мы пошлем это письмо?

— Я думаю, товарищу Крупенину, затем в Госстрой СССР, в ЦК ВЛКСМ, секретарю крайкома партии товарищу Ушакову, секретарю крайкома ВЛКСМ, в Госкомитет.

Люда Бежева села, слегка поежилась, сразу же стала маленькой.

— А я бы в первую очередь послал в Совет Министров, — заявил с места Юрка. Он не имел решающего голоса, так как не был членом комитета, но и не считал себя вправе молчать. Письмо же будет подписано и по его поручению.

— В Совмин преждевременно, — сказал Миша, и Юрку никто не поддержал. — Теперь по существу письма какие будут замечания?

Люда сказала:

— Здорово написал! Когда ты читал, у меня даже мурашки по коже бегали.

Все сошлись на том, что письмо следует послать без дополнительной правки. Но вот встала Таня, метнула сердитый взгляд в сторону Миши и выложила:

— Слишком плаксиво ты пишешь! Уважаемые… дорогие… обязуемся… заверяем… А почему не написать: «Требуем». Почему?!

— Ну, знаешь ли, — смутился Миша, — секретарь крайкома или товарищ Крупенин тебе не Люда и не я, чтоб требовать…

— Значит, Люда может ходить в кирзовых сапогах, месить бетон, наживать ревматизм, рожать детей, жить в неблагоустроенной сырой квартире, дышать отравленным воздухом и, кроме всего прочего, должна молиться на Крупенина? Вот ты и скажи, кто для кого: Крупенин для Люды, для нас или мы все должны жить для него?

— Ты уклоняешься от существа поставленного вопроса, — весь наливаясь краской, парировал Миша.

— Нет, не уклоняюсь! Кто виноват во всех тех недостатках, о которых мы говорим второй день? Да прежде всего твой Крупенин и его дорогой товарищ Мокеев. Оба они не наденут рабочие сапоги и не встанут на место Люды, а жаль. Какое им дело, в каком ты будешь жить доме! А им ведь доверили партия, наш народ, мы — создатели материальных ценностей — доверили наши судьбы. Вот я бы и написала: не просим, а требуем. И пусть они приедут на стройку, здесь отчитаются в том, как умеют планировать, рассчитывать, хозяйничать, экономить наши, народные, деньги.

На этот раз и Юрка встал:

— Таня, конечно, права, но мы-то сами еще ничего не сделали, чтобы выправить положение. Мы ни разу не говорили о наших болячках даже в крайкоме комсомола. Я тоже вначале ввернул не то про Совмин, а потом подумал, что это будет скорей походить на жалобу, на скулеж…

— Спасибо, — заметила иронически Таня и отвернулась.

— Кто еще хочет сказать? — спросил Миша.

— Я с Юрой согласна, — подтвердила Люда.

— И я…

— Ставлю на голосование, — объявил Миша. — Кто за отправку письма в первой редакции, прошу поднять руки! Один… два… три… шесть. Кто против? Нет. Ты воздержалась, Таня?

— Да.

Миша обвел всех взглядом:

— Значит, с этим вопросом все… Объявления есть?

Не дожидаясь остальных, Таня покинула комнату комитета и незаметно выскользнула в прохладную темную ночь. Юрка выскочил почти следом. Прислушался. Стук Таниных каблучков по деревянному тротуару удалялся в сторону бараков, значит, решила идти напрямик к своему общежитию. Юрка прибавил шаг, догнал Таню.

— Зря ты обиделась.

— Отвяжись.

— Не примут меры — тогда я первый в Совмин напишу!

Таня резко обернулась, и Юрка едва не налетел на нее грудью.

— Юра, уйди!

Таня прошла вдоль бараков, промелькнула под уличным фонарем. Чья-то хищная тень метнулась за ней и тоже скрылась за поворотом. Юрку кольнуло под самое сердце, бросило в жар. Он мигом сорвался с места, в два счета одолел расстояние до фонаря, и тут же в шагах двадцати…

— Таня!!! — закричал Юрка с ужасом.