Не названа цена

Интерлюдия

Дезориентация стала почти привычной. Леон методично проверял безнадёжные версии, а Айриния столь же методично ловила откаты.

«Главное, что не как тот», — раз за разом напоминала себе она, с содроганием вспоминая эксперимент.

Тот откат был страшный.

Создание артефакта немного отличалось от обычной магии — отличалось тем, что нужно было создать не единый простой запрос, а цепочку многочисленных цепляющихся друг за друга запросов, которые и придавали артефакту в итоге нужный эффект. Обычно, чтобы цепочка магических запросов «легла» на артефакт правильно, его нужно было создавать в процессе, подгадывая каждый новый виток творения на новый виток запроса.

Обычные бытовые артефакты чаще всего выплетали, отмечая каждый запрос узлом, иногда — бусиной.

Тот артефакт, который пытались создать во время эксперимента, выковывали.

Ковкой занимался сам начальник лаборатории, а Айриния и один её сокурсник — параллельно наколдовывали каждый свою ветку запросов. И, хотя Айриния не знала, какая цепочка раскручивается у сокурсника — её собственная явно работала на обратное обращение внезапных изменений вокруг мага. Цепочку Айриния читала с листа и заранее с ней не была знакома; по ходу чтения она всё пыталась отгадать, для чего нужен такой сложный артефакт, но… мешала боль.

Откаты начинали настигать мага ещё в процессе создания — сперва слабые, они шли по нарастающей. В этот раз Айринию мучила боль в голове, быстро дополнившаяся болью в животе.

Первая не пугала, хоть и была сильной — магические откаты частенько сопровождались мигренями, и Айриния к ним привыкла. Вот боль в животе была неожиданной. Сперва спазматическая, терпимая, она всё усиливалась и становилась всё острее, пугая Айринию — такое с ней происходило впервые! Ей казалось, что у неё внутри что-то вырезают острым ножом с зазубринами, и она в панике начала думать, что, чего доброго, у неё и впрямь сейчас откроется какая-то страшная рана.

Ей, видимо, ужасно повезло. Она упала в обморок от боли, не закончив свою цепочку.

Никаких ран на её теле, к счастью, не обнаружилось, и никаких внутренних кровотечений не было тоже — а вот проблемы с желудком Айриния обнаружила, как только попыталась сделать первый глоток воды.

Ей ужасно, ужасно хотелось пить после обморока; но этот холодный и сладкий гладок, достигнув желудка, взорвался в нём режущей болью. Не ожидавшая ничего подобного Айриния не смогла сдержать крика; из глаз хлынули слёзы.

— А, понятно! — равнодушно протянут в ответ на её крик начальник лаборатории и достал из своего стола листок бумаги. — Инструкция, — пояснил он, подавая листок Айринии.

Та, пытаясь одновременно восстановить дыхание и стереть слёзы, взяла. На листочке, в самом деле, содержалась инструкция. Что следующие двенадцать часов ей вообще ничего нельзя есть и пить, потом можно сделать несколько глотков тёплой воды, потом, «ориентируясь на интенсивность болевых ощущений» количество воды можно медленно увеличить… Потом можно было дойти и до бульона, и до каши…

Сейчас Айриния уже не чувствовала боли от питья и могла вполне сносно съесть овощное рагу, не свалившись в обморок.

Банальная дезориентации на фоне этого кошмара казалась сущим пустяком.

«Достаточно просто закрыть глаза!» — довольно быстро поняла Айриния, и активно стала учиться двигаться с закрытыми глазами. Сперва дело шло плохо, но верная Лири охотно кинулась ей помогать — и Айриния уже почти даже и не замечала неудобств, научившись свободно двигаться по общежитию, закрыв глаза.

«Если бы все откаты были такими простыми!» — с тоской думала она.

Решимость любой ценой уцепиться за место в управлении крепла в ней с каждым днём.

Она была не из тех, кто сдавался перед обстоятельствами. И, хотя в этом случае карты у неё на руках были паршивые — никому не нужная сирота, которую натаскали на роль смертницы, и которой некуда было бежать с острова, — она не согласна была принять такую судьбу и смириться.