Не названа цена

Глава пятнадцатая

На фоне проблем с откатом на эмоции Айриния уже не сильно беспокоилась о других откатах — они не казались такими страшными. Подумаешь, опять ослепла на пару дней! Это уже было что-то почти привычное, и как-то совершенно терялось в уже обычной для неё тоске.

Откат всё не желал проходить: Айриния по-прежнему не могла почувствовать никаких эмоций по отношению к другим людям. Единственное, что ободряло её в этой ситуации — эмоции, связанные с явлениями, она кое-как, но испытывала, и это хоть немного разукрашивало её совершенно тоскливое теперь существование.

Она не ожидала больших проблем с очередным откатом на слепоту, однако отметила, что боевик как-то слишком рано привёл её на место — кажется, до общежития было идти гораздо дольше. Может, у неё ещё как-то затесался откат с дезориентацией на время в пути? После стольких поисковых запросов подряд — она приходила в управление, ещё толком не отойдя от прошлого отката, — неудивительно!

Однако дело оказалось не в откате.

— Прекрасно, — с опасно мурлыкающими нотками протянул знакомый голос, и тут же отрезал: — Спасибо, Ней!

Приведший её боевик удалился; за ним хлопнула дверь.

Айриния впервые столкнулась с положительной стороной своего отката: ей не было страшно.

Очевидно, товарищ Рийара привёл её к нему, и теперь её ожидала какая-то страшная месть.

«Может ли он убить меня? — холодно подумала Айриния. — Расследование ещё идёт, меня хватятся, но…»

Да, он, пожалуй, мог её убить.

И вводные у неё крайне паршивые: она под откатом на слепоту в неизвестном помещении. Если это помещение в городе…

— Пожар! — заорала Айриния, наощупь отступая обратно к двери. — Помогите, пожар!

Из глубины комнаты раздался мягкий смех. Что ж, кажется, он позаботился о том, чтобы её не услышали.

«Попробовать перенестись!» — решила Айриния, потому что какое дело до того, что ноги потом отнимутся на время, сбежать бы! но…

Магия не сработала.

Видимо, лицо её было достаточно красноречиво, потому что он решил просветить её касательно её местонахождения:

— Мы в одном из загородных изоляторов управления, маленькая магичка. Колдуй и ори сколько влезет, ничего не поможет, — весьма зловещим тоном резюмировал он.

Должно быть, он хотел сперва покуражиться и привести её в полный ужас, но тут он просчитался: эмоции всё ещё были Айринии недоступны.

Свою шкуру, впрочем, нужно было спасти, поэтому она попыталась зайти с другой стороны:

— А ты уверен, великий маг и боевик, что мне нечего тебе предложить? — холодно спросила она, складывая руки на груди и принимая по возможности уверенную и достойную позу.

Её самообладание, кажется, его удивило, потому что несколько секунд он молчал.

Когда он заговорил, его голос раздался неожиданно близко к ней:

— Меня больше манит возможность поквитаться, сладкая.

Она даже не вздрогнула и, лишь подняв брови, резюмировала:

— Глупо. — Затем добавила: — Терять, возможно, блестящий шанс из-за слегка пораненой гордости? Я полагала, ты умнее.

Отсутствие ожидаемого им страха, кажется, сильно дезориентировало Рийара. Она явно вела себя не так, как предполагал его сценарий, и ему это было не по душе.

— Какое бесстрашие! — наконец, язвительно выплюнул он.

Ей показалось, что она кожей чувствует его недовольный сверлящий её взгляд.

— Откат, — не стала отпираться она. — Ты можешь убить меня или замучить, но ты не сможешь добиться от меня никаких эмоций.

В голове мелькнула мысль, что, возможно, это её шанс. В чём сладость мести, если жертва не способна проникнуться ужасом своего положения? Рийар не походил на пустого садиста, которому может быть интересно мучить кого-то ради физических страданий; он явно обставил всё так, чтобы сыграть на её нервах — а тут-то его и поджидал облом.

— Ты не можешь испытывать эмоции? — с большим удивлением переспросил он, кажется, и впрямь на миг выбившись из роли злодея.

— Я не могу испытывать эмоций, связанных с людьми, — уточнила Айриния и торопливо добавила: — Так что, если ты хотел мести, возможно, тебе уже и не нужно мараться самому?

Она очень пожалела о своём откате на слепоту. Невозможность отследить, о чём он думает, по выражению его лица, была крайне неуместной.

Он, меж тем, просто молчал, размышляя. Айриния подумала, что её шансы уйти целой и невредимой растут, и отступила ещё на маленький шаг назад, пытаясь заведённой за спину рукой нащупать стену. Да, кто будет всерьёз искать сгинувшую артефакторицу? Но шансы всё же есть. Зачем Рийару так подставляться и рисковать?

— И надолго это с тобой? — дойдя до какой-то мысли, уточнил Рийар.

— Не запомнила, — безразлично отметила Айриния.

— Что? — явно невольно вырвалось из него глубочайшее удивление, и в голосе его она даже услышала некоторую растерянность: — Как можно не запомнить суть отката, ты совсем дура, что ли?

Айриния безразлично пожала плечами.

На тот момент откат не казался ей страшным, и она просто отмахнулась от него.

Рийар снова замолчал.

В этот раз он думал дольше, и Айриния успела нащупать за спиной косяк и уже начала было выстраивать в голове аргументы, которые могли бы его убедить, что с этим делом лучше не связываться, и ему проще её отпустить, потому что она и без его участия будет достаточно мучиться.

— Что ж! — резюмировал он свои размышления, и в его голосе звучал сильный оттенок злорадного предвкушения. — Это может быть весьма интересным!

Он чуть слышно хмыкнул, и вдруг…

Потоком в душу Айринии хлынули эмоции — яркие, сильные, с непривычки восхитительно пьянящие!

Торжество, злорадство, тёмное предвкушение, азарт, насмешливое презрение, самодовольство…

— Так будет интереснее, да? — тихо проговорил он, делая шаг к ней, и она догадалась, что…

Это его эмоции?

Его эмоции?

— Ты извращенец, Рийар! — уведомила она, растворяясь в этих эмоциях, наслаждаясь ими и принимая как свои — потому что своих у неё не было. — Нравится, когда жертва видит твою душу насквозь?

Торжествующее самодовольство в момент сменилось удивлением, недоумением и каким-то неуверенным вопросительным чувством.

— В смысле? — переспросил Рийар, и в неё потоком хлынули его обида и досада. — Ты должна была начать испытывать связанные со мной эмоции! — с недовольством и обвинением в голосе заявил он.

Его растерянность показалась ей восхитительной, пусть она и чувствовала её как свою.

— Ну, своих эмоций я испытывать не могу, — неуверенно протянула она, снова захваченная его чувствами. — Поэтому, видимо, магия передала мне твои?

За рийаровским недоумением проступили азарт и уверенность в себе и своих силах. Айринии было крайне приятно насладиться этими эмоциями, поэтому она отвлеклась от своих мыслей и позволила себе просто плыть на этих эмоциональных волнах.

В его уверенном спокойствии появился оттенок жёсткости. В какой-то момент в нём проклюнулись мрачное торжество и насмешка, и Айриния поняла, что зря отвлеклась, и что он снова замыслил какую-то гадость, и сейчас её осуществит.

Она замерла, затрепетав от страха.

Затрепетав… от страха?..

С глубочайшим удивлением она осознала, что чувствует свою собственную эмоцию — связанную с ним эмоцию! Он в самом деле как-то сумел это наколдовать?!

Удивление, страх и сомнения смешались в её душе.

— Как ты это сделал? — спросила она, но не получила ответа, зато…

Почувствовала его неуверенность.

Его неуверенность. Не свою.

Своими были страх и удивление; неуверенность и недовольство исходили явно с его стороны и не принадлежали ей.

— Что ты с нами сделал?! — резко потребовала ответа она, чувствуя, как страх её перешёл в смешанный с гневом ужас. Это что ещё за кошмарная магия?! Чем ей это грозит?!

Тут она вздрогнула, почувствовав его прикосновение к своей руке. От него исходила волна уверенности и спокойствия; ни малейшей угрозы и насмешки, поэтому она в недоумении замерла и позволила ему поднять её руку к его лицу.

Он заставил её пальцами накрыть его губы; она почувствовала, как те шевелятся, словно он что-то говорит — но она ничего, ничего не слышала!

Страх её усилился. Что, к слепоте ещё и глухота, что ли?

Явно уловив и поняв её страх, он щёлкнул пальцами.

Звук был слышен вполне отчётливо.

Его сопровождала какая-то выжидательная и приглашающая эмоция.

Айриния на всякий случай сделала шаг от этого сумасшедшего и придурошного мага, нащупывая заодно дверную ручку.

Итак, слух её остался при ней, но она явно не способна услышать его слов… зато слышит его эмоции.

И, кажется, это процесс полностью двусторонний!

— Ты с ума сошёл?! — воскликнула она, забыв, что он её не слышит.

Как, как вообще человеку могла прийти в голову такая нелепость?!

Чего он этим хотел добиться?!

Что за немыслимое извращение?!

Видимо, эмоциональный посыл её вопроса был вполне ясен.

Потому что с его стороны пришли эмоции, которые можно было бы расшифровать как: ну, просто забавно.

Айринии не было забавно.

Айринии было страшно.

Бесконечно, глубоко страшно — потому что она чувствовала себя фатально, бесконечно беззащитной перед человеком, который мог просто читать её эмоции как открытую книгу… и он ведь явно получал от этого удовольствие! О да, она уже чувствовала с его стороны и исследовательское любопытство, и охотничий азарт, и насмешливое самодовольство…

Чуть не потеряв равновесие, Айриния наощупь дёрнула ручку двери и вывалилась наружу, распространяя, наверное, на всю комнату свой тотальный неконтролируемый ужас перед ситуацией, в которую она попала. С силой захлопнув за собой дверь, она навалилась на неё всем телом, пытаясь хоть так защититься от него.

Однако доски явно не были преградой для магии.

Из-за закрытой двери она явно чувствовала недоумение и вопрос.

— Убирайся, пожалуйста, просто убирайся! — прокричала она, забыв, что он не может её слышать, а если бы и мог — точно не послушался бы, ведь он и имел целью помучить её и истерзать страхом.

Эмоции её, впрочем, явно вторили её словам. За дверью дрогнула растерянность и сомнения — как будто он ожидал другого эффекта и не был теперь уверен, как поступить. Затем его эмоции стали слабее, слабее… он, кажется, отходил от двери, и, чем дальше отходил — тем меньше она ощущала его эмоции.

Наконец, напоследок дрогнув недоумением, его эмоции совсем потухли — а вместе с ними потух и страх Айринии.

Только тут она поняла, что её собственные эмоции слабели вместе с его, и, как только она перестала чувствовать его — перестала чувствовать эмоции вовсе. Она снова вернулась под действие своего отката.

«Кошмар какой!» — она сползла по двери на пол и обхватила коленки руками.

Она совершенно не понимала, что теперь с этим делать — а главное, не знала, как теперь выбраться из того места, где оказалась.

Она ничего не видела; и, если это впрямь изолятор, магия ей помочь не могла — это у Рийара был его доступ боевика, а ей её звёздочка стажёра не поможет.

Не могла же она сидеть тут, пока не пройдёт откат на слепоту?

Получается, ей всё же придётся как-то договариваться с Рийаром…

«Но как я с ним договорюсь, если мы не можем говорить? — логично спросила она саму себя и тут же заволновалась: — Надолго ли это с нами?»

Она не знала, что именно он наколдовал в своём запросе и не могла даже предположить, на какой срок он устроил им этот… эмоциональный контакт!

В душе её поднялось раздражение и недовольство; поймав себя на этих эмоциях, она догадалась, что он снова подошёл ближе, и послала в его сторону вполне осознанный укол упрёка и возмущения.

Из-за двери раздалась весёлая легкомысленная насмешка, окрашенная иронично-вопросительными нотками. Айриния расшифровала их как «ты чем-то недовольна? так я могу вернуться к первоначальному плану!»

Нет уж, каким бы ни был его первоначальный план, он точно был хуже! Хочет поиздеваться таким образом — что ж, она это как-нибудь переживёт! Главное, что переживёт!

Она встала и решительно открыла дверь.

От него чувствовалась волна одобрения, веселья и азарта.

Весело! Ему, видите ли, весело!

На её недовольство и возмущение пришёл огонёк насмешливого и самодовольного торжества. Кажется, кое-кто был вполне доволен своей местью, и Айринии, пожалуй, стоило бы поздравить себя с тем, что она так легко отделалась.

В конце концов, это ему теперь ощущать на себе волны её недовольства и упрёка!

Она выразительно провела рукой в сторону двери — мол, не думаешь проводить меня до общежития, раз уж больше некому?

Он тщетно попытался изобразить суровую холодность отказа, но из-под неё упрямо пробивалась вредность и… надежда. Далёкие звёзды, вот эта робкая, немного болезненная надежда Айринию даже насмешила! Он что, в самом деле мечтает, что она будет его умолять?!

Ответом на её насмешку и веселье стали обида и глухая недовольная боль.

Смех слетел с Айринии; она почему-то не ожидала… такой уязвимости с его стороны. В конце концов, он же сам наколдовал то, что наколдовал, — не мог же он сам себя сделать уязвимым?

…однако, если его эмоции теперь так же открыты ей, как и ему — её?

Она вытаращилась в его сторону с совершенно ошеломлённым выражением.

Буквально почувствовала, как он сложил руки на груди в попытках закрыться, но не преуспел: она отчётливо чувствовала исходящие от него стыд, безнадёжность и обречённое смирение с неизбежным.

«В самом деле? — попыталась она окрасить свои эмоции смысловым содержанием. — Ты в самом деле не подумал, что будешь таким же уязвимым, как и я?»

С его стороны пришли досада и раздражение, прикрывающие глубокие, всепоглощающий стыд.

Да, он просто не подумал об этом, а теперь было поздно.

— Расколдовывай! — фыркнула она, разводя руками. Мол, очевидно же, что месть не удалась.

Волна мрачной безнадёжности с его стороны её ошеломила.

Он что, не может это отменить или прекратить?

Ощущение холодного отказа с его стороны.

«Нда, Рийар, и кто тут после этого дурак!» — подумала она.

Мрачная решимость отомстить с его стороны, впрочем, поколебала её критичный настрой, и она выдала эмоцию, которая могла бы сойти за извинения.

Он удивился.

Звёздная бездна его раздери! Да Айриния была готова и на мольбы, если уж это так желанно для его самолюбия, — лишь бы отпустил!

Рийар вздохнул — от него полыхнуло безнадёжностью — подошёл и осторожно взял её под руку.

Она чувствовала за его попыткой изобразить спокойные сдержанные эмоции настороженность, тщательно скрываемый страх, стыд и тоску.

«Ну что я, дура, что ли?» — раздражённо подумала в его сторону она. Вот делать ей нечего, провоцировать его на новый виток конфликта и пытаться воспользоваться тем положением, в какое он сам себя загнал.

Он по-прежнему мог в любой момент без затей свернуть ей шею. Глупо ерепениться в такой ситуации. Ему нужны её извинения, её страх и её покорность? Сколько угодно. Только бы уйти отсюда живой. И, по возможности, остаться живой и потом.

От него блеснуло облегчением; потом пришла ровная спокойная эмоция, которую она расценила как предложение перемирия.

Она с облегчением улыбнулась. Воевать в таких условиях ей точно было не с руки!

Лёгкая насмешка над самим собой с его стороны тоже заметно отдавала облегчением.

На пути в общежитие он явно старался думать о каких-то отвлечённых вещах, и у него вполне получалось почти постоянно демонстрировать лёгкое спокойствие.

То, что он о чём-то заговорил с привратником, она поняла только тогда, когда услышала его ответы.

Ей нужно было бы почувствовать облегчение при мысли о том, что он теперь, наконец, уйдёт, и она останется в безопасности.

Но она понимала, что, когда он уйдёт, она останется наедине со своим откатом — и с полным отсутствием эмоций, наедине со своей привычной тоской.

Когда он оставил её и стал отходить, эмоции и впрямь начали слабеть.

Она, впрочем, догадывалась, что он всё равно успел почувствовать её страх, тоску и отчаянную мольбу. Но скрыть их у неё точно не было никакой возможности.

Ободрительная прощальная волна с его стороны, ей, должно быть, померещилась.

Он точно совсем ушёл; и на неё снова спустилась тоскливая эмоциональная тишина.