Не названа цена

Глава четырнадцатая

Получив от Леона столь однозначные показания, заместитель не решился переправлять Рийара обычным сухопутным путём. Управление вызвало корабль из Арны в Линейру — так количество уязвимостей становилось минимальным. Из-под действия артефакта в изоляторе Рийар сразу попадал под действие артефакта в карете, а потом его планировалось усыпить и отнести под действие артефакта на корабле. План казался максимально надёжным.

Чем ближе подходило к суду и назначению даты отправки, тем более нервным чувствовал себя Леон. Невольно он в поисках подсказки о происходящем начал следить за боевым отрядом Рийара — и детали, которые в ином случае казались бы случайными, теперь выстраивались в чёткую систему. Один из них продал дом — причём, кажется, весьма спешно, прогадав в цене. Другой крайне некрасиво поссорился со своей девушкой — об этом скандале судачило всё управление. Третий прикупил новую зимнюю куртку — это посреди лета-то!

Уже после суда, накануне отправки, Леон встретил Нея, выходящего из управления с боевым мечом Рийара — не тем понтовым федершвертом для тренировок, а с настоящим мечом.

— Ему не позволят его забрать, — холодно отметил Леон, заставив Нея вздрогнуть.

Обернувшись и обнаружив Леона, он отозвался:

— Так я и не ему, господин старший следователь. Можете проверить по документам, это не казённый, он сам покупал, на свои средства. Подарил мне на память.

Лично купленным мечом Рийар, разумеется, мог распоряжаться, как ему вздумается, но Леон приписал это совпадение — что меч Ней понёс куда-то именно сегодня — в ряд других таких, и ещё крепче убедился в своих подозрениях.

— Что ж, — сухо сказал Леон, складывая руки на груди, — надеюсь, он никогда не обагрится кровью невинных.

В глазах Нея мелькнуло настороженное подозрение, почти сразу сменившееся любезностью.

— Как можно, господин старший следователь, — наклонил он голову.

Резко развернувшись, Леон отправился обратно на территорию управления.

Ней проводил его подозрительным взглядом.

В управлении Леон поднялся в кабинет начальницы.

— Если возможно, — попросил он, — я бы хотел завтра сопровождать Рийара.

— Не вижу препятствий, — мягко ответила госпожа Юлания, сев писать соответствующее распоряжение. — Ещё раз приношу вам свои соболезнования, Леон, — с большим сочувствием в голосе сказала она, передавая ему подписанный документ.

Растерянно сжав его в руках, Леон хотел было в пятьдесят седьмой раз сказать «мы не были близки», но эта фраза так его уже измучила, что вместо неё он выговорил правду:

— Я… сам не думал, что восприму это столь болезненно.

Он чувствовал себя теперь преступником, покрывающим побег другого преступника, и не мог заставить себя поднять глаза на начальницу, которую любил и уважал. Ему казалось, что он предаёт теперь всё, чему она его учила, — но мысль о том, чтобы сказать ей о своих подозрениях и догадках, даже не пришла ему в голову.

— Увы, — коротко вздохнула Юлания. — Порой наши близкие выбирают свой путь, ведущий на дно, и нам уже ничего не остаётся, кроме как принять их выбор. Рийару, пожалуй, повезло, что его остановили в самом начале, — утешающим голосом добавила она. — И, в конце концов, вы ведь не прощаетесь навсегда — его можно будет навещать. Думаю, это поможет ему остаться человеком.

Её искреннее сочувствие и её попытка утешить его стиснули его сердце тисками тоски и стыда.

«И на какое дно выбрал теперь идти я?» — горько подумал он.

Поблагодарив, он попрощался и вышел.

Твёрдо он понимал теперь только одно: если бы он сдал теперь Рийара — он бы не смог с этим жить.

Нервы его сжимались во всё более тугой узел, и эту ночь он почти не спал. Его мучили мысли и сомнения, и отчаянно, глубоко, невозможно сильно желал он теперь только одного — чтобы он не ошибся, и чтобы Рийар действительно смог сбежать. Он не смог бы объяснить, почему так отчаянно желал его свободы — возможно, потому что чувствовал свою вину перед братом, которого не желал понять, которого не желал любить, которого только пытался всю жизнь переделать. Он уже ничего не мог тут исправить, и это мучило его больше всего.

…когда утром он сел в карету, в которой уже находился Рийар, то сразу понял, о чём говорили все те, кто утверждал, будто бы он сильно переменился.

Обычно острый, угловатый, нервный, сжатый как пружина Рийар, готовый в любой момент сорваться, понестись, закричать, — выглядел совершенно мирным и расслабленным. Казалось, изменились сами черты его лица, как будто сведённые раньше судорогой, а теперь разгладившиеся. Изменилась сама его осанка — ранее он казался подобравшимся к прыжку зверем, готовым кинуться в любой момент. Но больше всего другого изменился взгляд — ранее колючий и острый, он сделался спокойным и созерцательным.

Леон совершенно не представлял себе, как такое могло быть возможно, но готов был поклясться, что каким-то образом Рийар всё же добрался до артефакта, блокирующего откаты, — потому что иначе объяснить такую разительную перемену было невозможно.

Впрочем, обнаружив, кто именно надумал его сопровождать, Рийар ощутимо напрягся и вперил в Леона взгляд мрачный и пристальный.

— Что, — ядовито вопросил он, — решил убедиться, что я никуда не денусь теперь?

Раньше Леон и не подумал бы вслушиваться, и принял бы яд в его словах за чистую монету — ещё одну попытку поглумиться и потрепать нервы.

Но его слишком болезненно ударили те слова Айринии: «Слушаете, но не слышите» — поэтому в этот раз он вслушивался.

И с удивлением понял, что яда в этой реплике было куда как меньше, чем ему всегда казалось, и что за этим ядом ощутимо слышатся усталость, боль и смирение.

«Как я мог раньше не замечать?» — с горечью подумал Леон.

— Пожалуй, я слишком долго собирался с духом и набирался мужества, прежде чем решиться поговорить, — отозвался он, стараясь подобрать максимально сложные и двусмысленные конструкции.

Рийар хмыкнул и незамедлительно ответил:

— Впервые вижу, чтобы тебе на что-то не хватило мужества. Полагаю, я польщён, — осклабился он.

Леон сделал вывод, что как минимум откат на перевёртывание его слов на Рийара больше не действует. Кроме того, он с удивлением осознал, что Рийар не издевается и не кривляется, а констатирует собственные чувства, окрашивая их тоном насмешки над самим собой.

Над самим собой, а не над ним, Леоном.

— Я пришёл к выводу, что очень виноват перед тобой, — развил свою мысль Леон, всё больше убеждаясь, что он действительно просто сам никогда не хотел услышать брата. Раз повесив на него ярлык «выпендрёжник» — он даже не взял на себя труда хотя бы время от времени проверять, соответствует ли этот ярлык истине.

Рийар взглянул на него с большим раздражением, передёрнул плечами и спросил:

— Ты точно не ловил никогда фатальных откатов на чувство вины, нет? Впрочем, — перебил он сам себя, — это всё твоя мания идеальности.

Леон догадался, что Рийар расценил его желание поговорить не как внутреннюю потребность, а как потребность следовать привычной линии идеального благородного человека.

— Возможно, — не стал спорить Леон, хотя раньше бы оскорбился, и его спокойное согласие так не вписывалось в его обычное поведение, что Рийар бросил на него взгляд откровенно изумлённый. — Я… — попытался было что-то сказать он, но Рийар его перебил:

— Слушай, — взволнованно заговорил он, подавшись в сторону брата, — я бы попросил тебя использовать магию для принуждения дать честный ответ, но на мне не сработает — я себя заколдовал — и…

— Что? — переспросил Леон, не веря, что расслышал правильно, и удивляясь тому, как легко Рийар оставил язвительную острую манеру, как только Леон показал готовность его слышать.

— Я себя заколдовал, — отмахнулся Рийар от того, что считал маловажным. — На меня теперь не действует никакая чужая магия, в том числе и магия принуждения. Но ты ведь можешь заколдовать себя, чтобы отличить, правду ли я говорю, или попросить кого-то из охраны…

У Леона сошлось в голове, как Рийар умудрился при допросах не замешать в дело свою команду. Внутри себя он поставил галочку, что нужно разработать какой-то тест, чтобы иметь возможность проверить преступника или подозреваемого на то, не повторил ли он трюк Рийара.

— Что же это за страшное признание ты хочешь сделать? — спросил, наконец, Леон, поскольку Рийар смотрел на него напряжённо и ждал ответа.

С удивлением Леон отметил, что Рийар слегка покраснел. Как, как можно было всю жизнь быть таким слепым и не замечать за ним таких вещей?..

— Я хотел бы, чтобы ты был уверен, что я говорю правду, — тем не менее, с убеждённой твёрдостью ответил Рийар.

— У тебя же и так откат на неприятие лицемерия? — поднял брови Леон. — Уж, думаю, моего профессионализма хватит, чтобы заметить, как тебя корёжит.

На лице Рийара нарисовалось смятение: он, кажется, совершенно забыл, что сказал брату и об этом откате тоже, и теперь не знал, как выкрутиться.

— Он закончился, — наконец, сдавленно выговорил он.

— Фатальный откат? Закончился? — иронично переспросил Леон, не понимая, почему Рийар не пытается воспользоваться возможностью обмануть его.

Рийар сжал зубы.

— Я ошибся, — почти прошипел он, — он оказался не фатальным.

Леон хмыкнул.

— И, по странному стечению обстоятельств, одновременно с ним закончились и все другие твои фатальные откаты, скажем, на реверс моей речи? — невинным тоном уточнил он.

Рийар нервно дёрнулся и бросил на брата взгляд мучительный и молящий.

— Я не планирую выяснять, откуда у тебя артефакт и как ты умудрился спрятать его от следствия, — спокойно уведомил Леон. — Я и вообще сдал это дело, — напомнил он, — и, к тому же, имею все права не доносить на родственника.

Под пристальным, полным надежды взглядом Рийара ему стало неловко.

— Так что либо признаёшься так, — заключил эту тему Леон, — либо дай мне вернуться к моей мысли.

— Я не смог бы тебя убить, — хрипло выговорил Рийар, словно боясь, что, если промедлит, ему не хватит мужества.

Нервно сжатые его пальцы вцепились в обивку сидения.

— Это я и сам догадался, — заверил его Леон, хотя, на самом деле, не был так уж в этом уверен ранее — но теперь, после признания, поверил.

Ему было странно и даже… радостно?.. да, радостно — понимать, что Рийар, получив возможность с ним поговорить, в первую очередь хотел сказать именно это, и, более того — не просто хотел сказать, а хотел, чтобы Леон непременно убедился в том, что это правда.

На лице Рийара нарисовалось заметное облегчение; он обмяк на своём сидении и вяло спросил:

— А, так ты поэтому всё же снизошёл до этого разговора?

Хотя в его интонации и была неловкая попытка изобразить насмешку, Леон разглядел за этой попыткой истинные чувства — надежду и мольбу.

— И поэтому, — не стал спорить он. — И потому, что понял, что был не прав.

Рийар заинтересованно поднял брови. Взгляд его был спокойным и внимательным — теперь уж даже и без попыток изобразить язвительность.

— Я никогда не желал тебя услышать, — поделился своим прозрением Леон. — Видел за твоим поведением пустой выпендрёж и даже не думал, что, возможно, тебе просто хотелось бы моего понимания. Даже не пытался его тебе дать, — признал Леон. — Легче было… — он не договорил и перешёл к выводу: — Мне очень жаль, что я понял это только тогда, когда стало уже поздно, — голос его дрогнул и сорвался.

Его признание произвело на Рийара сильное впечатление. Он несколько раз растеряно моргнул — кажется, Леон вообще никогда не видел в его исполнении такой мимики, — а затем откинулся на спинку сидения и задумчиво сказал:

— Кто бы знал, что нужно было стать преступником, чтобы, наконец, исполнились все мои мечты.

Голос его был наполнен неуверенным, беспомощным теплом, и звучал непривычно мягко.

— Спасибо, что сказал, — обратил он вдруг на Леона взгляд. — Ты даже представить не можешь, как мне хотелось услышать что-то такое.

— Мне очень жаль… — начал было говорить Леон, но вдруг их карета остановилась.

— Рано же? — удивился Рийар, подбираясь.

Леон, догадавшись, чем вызвана остановка, быстро заговорил, торопясь высказать всё важное:

— Я знаю, что ты не сможешь послать мне весточку оттуда, но верю, что у тебя всё получится. Удача тебя любит. Пусть благословят звёзды твой путь! — кажется, вложил он в своё пожелание и магию.

Не понимая, что происходит и о чём, вообще, говорит Леон, Рийар открыл было рот, чтобы уточнить — но тут дверца кареты распахнулась.

— Доставку вредных грузов заказывали? — весело вопросил Ней, рукоятью своего меча вырубая Леона.

Тот безвольно обмяк на сидении.

— Что ты творишь?! — зашипел Рийар, ринувшись на друга в попытках загородить собой брата.

Его остановил острый клинок.

— Да тише ты! — сердито объяснился Ней. — Я для вида только, а так его сонной магией вырубил.

Рийар беспомощно обернулся; Леон, в самом деле, выглядел не оглушённым, а мирно и спокойно спящим.

— Зато теперь на допросе он с чистым сердцем заявит, что получил рукоятью по башке и вырубился, — довольно объяснил Ней, вытаскивая Леона наружу.

Там он заботливо завернул его в заранее подготовленный плащ и положил к трём уже оглушённым охранникам, после чего залез в карету.

Та снова тронулась вперёд.

— План такой, — принялся он объяснять хмурому Рийару, передавая ему нож. — Под видом твоей охраны мы тащим тебя на корабль, — Рийар, кивнув, припрятал нож за пазуху. — Там пользуемся фактором неожиданности и берём в заложники капитана и кого сможем из главных лиц. Заставляем их поставить паруса, сажаем в шлюпку и отправляем на берег, а сами драпаем.

— Вы с ума сошли, — холодно уведомил его Рийар, который отродясь не слышал плана безумнее.

— Есть, у кого учиться! — хохотнул Ней и добавил: — Твой меч у меня, отдам на корабле. И поаккуратнее, — отметил он, — думаю, твой брат не обрадуется, если кто-то пострадает в результате наших развлечений.

— Леон знал?.. — удивлённо переспросил Рийар, и тут же сам себе ответил: — Да, знал.

На сердце у него разлилось непривычное целительное тепло.

Их безумный план сработал. Рийар притворился усыплённым, и его друзья притащили его на ожидавшую шлюпку — их по звёздам боевиков опознали как лиц, уполномоченных сопровождать преступника.

На тот случай, если бы Рийар очнулся в шлюпке, они сопроводили его до корабля.

— Мне бы документ подписать, что всё получено, — заявил Ней и залез на палубу.

— Поможем тащить! — заявили его подельники и тоже полезли наверх. Матросы не возражали — им тащить Рийара не очень-то и хотелось.

Поскольку до капитана их любезно довели — подписать документ — взять его в заложники не составило труда. Впрочем, Ней предпочёл его сразу вырубить — как и офицеров, имевших допуск к магии на корабле. Обычные матросы не были привычны к тому, чтобы колдовать, и весьма перепугались и согласились на все требования бандитов: поставили паруса и спустились в шлюпки. Туда им передали и бессознательных заложников; и, подгоняемый ветром, корабль помчался вперёд, в открытое море, подальше от берега — чтобы не достали ни лучники, ни яхты, ни магия.

Моментально включившийся в план Рийар уже разбирал карту и продумывал маршрут; Ней взялся за штурвал, выводя корабль на восток, а остальные возились со снастями. Большой корабль довольно сильно отличался от той скромной яхты, на которой они тренировались, но всё же — у них должно было получиться!

Свежий морской ветер наполнял паруса. Судно стремительно удалялось от берега, повышая шансы на успешный побег.

— Так, нужно ревизировать припасы, — подвёл итоги своими мыслям Рийар, — возможно, нам придётся выкручиваться и где-то приставать, но лучше бы держаться дальше от берега, и особенно в районе Арны и Эрильи — чтобы нас не перехватили.

Бой с подготовленной командой они бы не выдержали — им некем было воевать.

— И нужно на всякий случай найти и выломать артефакт, блокирующий магию, — отметил Ней.

Допуск при таких блокировках создавался индивидуально, с учётом личности допущенного, поэтому они не могли просто позаимствовать звёздочки капитана и офицеров — у них бы они не сработали.

— Позже, — Рийар нервно обернулся на ещё видневшийся берег. — Ещё могут прилететь сюрпризы.

Сделать что-то с помощью магии с движущимся неизвестно где по морю кораблём было проблематично — а вот достать до корабля, который ты видишь своими глазами, мог любой маг. Наверняка команда отправила магическое сообщение сразу, как получила всех заложников — а значит, в управлении уже должны были начать принимать меры.

— Вестимо, — отозвался Ней, который рассчитывал на то, что они успеют уйти из видимости до того, как отряд, посланный по их душу, прибудет на берег. Всё же даже отнявшиеся ноги могут не помешать — если сюда переправится сразу два десятка людей с арбалетами, или метательными ножами, или, на худой конец, умеющих колдовать в боевой обстановке. Отступить в трюм, где магия станет всем недоступна, могло бы тогда стать последним шансом.

Ней напряжённо оглядывал палубу, опасаясь таких пришельцев, и вздрогнул, когда произошло то, чего они все боялись: на палубе материализовался человек.

Рийар подоспел к нему первым — и растеряно опустил меч.

Человек был один, и это была женщина.

— Тьфу ты, действительно совсем ног не чувствую! — разгневанно заявила ему валяющаяся на палубе Айриния, потирая рукой бедро и блестя возмущённым взглядом.

— А ты чего ожидала? — ухмыльнулся Рийар, забыв, что она его не слышит.

Она, действительно, отреагировала не на слова, а на чувства. На губах её расцвела счастливая яркая улыбка, и он понял, что, конечно, не сумел скрыть от неё свою радость.

Радость, которая наполняла его сердце так же полно, как ветер наполнял паруса его корабля, несущегося на восток — к свободе и новой жизни.