Не названа цена

Глава одиннадцатая

Сквер вокруг озера и в самом деле был прекрасен и представлял собой чарующее место для отдыха. Леон и Илия шли рядом по одной из дорожек и молчали: она была слишком смущена и потеряна, чтобы начинать разговор, а он наслаждался видами и размышлял о том, что стоит иногда всё же выходить из своего кабинета на прогулку.

По правде сказать, он размышлял об этом довольно часто, особенно когда смотрел в окно; но никогда не реализовывал своё решение, потому что не мог найти в своей работе момента, когда действительно можно было бы сделать перерыв. Или, во всяком случае, это ему казалось, что такого момента нет.

Спохватившись, однако, что идти без беседы как-то неловко, Леон не придумал ничего лучше, чтобы спросить у Илии, о чём она думает.

Она хмуро призналась:

— О том, что я дура.

— Наблюдение, которые обычно делают именно умные люди, — отметил Леон, от нечего делать наклоняясь и срывая с куста разлапистый лист.

Илия посмотрела на него с большим скепсисом во взгляде.

— Дураки обычно не видят собственной глупости, и в этом их беда, — развернул довольно банальную, на его взгляд, мысль Леон, поигрывая листом. — Умный же человек, осознав, что в чём-то сглупил, замечает это и пытается понять, как поступить, чтобы не повторить этой глупости.

В общем-то, мысль эта не была для Илии новой, и она, в целом, была с нею согласна, но сегодня её это соображение ничуть не утешало.

— Мне кажется, я постоянно повторяю одни и те же глупости, — с отчаянием в голосе призналась она.

Ей нравилось учиться, и обычно это легко ей давалось именно потому, что она не делала трагедии из своих промахов и из своего незнания — а просто бралась изучить вопрос глубже или натренировать навык, который ей не давался.

В учёбе было всё просто; а вот в жизни! В жизни Илия раз за разом наступала на одни и те же грабли: вместо того, чтобы всё хорошенько взвесить и проанализировать, действовала на эмоциях. Она сто миллионов раз уже давала себе зарок лучше думать впредь; но каждый раз снова совершала старую ошибку. Более того — ей ощутимо казалось, что со временем её ошибки становятся всё более крупными и катастрофическими. То есть, она не просто не приближалась к тому, чтобы исправить свой недостаток, — он, напротив, ещё и прогрессировал!

Илия была в отчаянии. Ей казалось теперь, что всё бесполезно, и просто в самом деле что-то не так в самих её мозгах, и быть такой вот эмоциональной дурочкой — это неотъемлемое её свойство, с которым она никак и никогда не сможет справиться.

— Мне кажется, — вмешался в её самоуничижительные мысли спокойный голос Леон, — у каждого человека есть какая-то своя любимая глупость, которую он повторяет из раза в раз, и это совершенно нормально.

Илия недоверчиво фыркнула.

— У некоторых её точно нет! — возразила она и с лёгкой завистью в голосе добавила: — Например, у вас!

Леон в её глазах, определённо, был совершенно идеален — спокойный, профессиональный, сдержанный и уверенный в себе. Хотела бы она хоть на чуточку быть на него похожей!

Улыбнувшись уголками губ, он возразил:

— Ну что вы, конечно, у меня есть такая глупость.

Она заинтересовано повернулась к нему, но тут же потупилась, подумав, что спрашивать о таких вещах точно невежливо.

Конечно, её интерес не прошёл мимо него.

— Обещаете надо мной не смеяться? — с лёгкой иронией в голосе уточнил он, прежде чем делать признание.

Она посмотрела на него с глубоким укором: мол, ну как ему в голову могла прийти мысль, что она будет над ним смеяться?

Поигрывая сорванным листом, он сказал:

— Внутри себя я твёрдо убеждён, что существует только два мнения: моё и неправильное.

Илия честно попыталась не улыбнуться, и вполне в этом преуспела.

— Ужасный недостаток для следователя, на самом деле, — с искренней досадой признался Леон. — И добро бы я просто попадал в нелепые ситуации из-за этого! — недовольно взмахнул он рукой с листом и выронил его. — Так ведь и дело завалить недолго, — с горечью заключил он.

Внутри себя Илия была вынуждена признать, что да, для следователя недостаток крайне неудачный.

— Выглядит так, что вы неплохо это контролируете, — попыталась утешить его она.

Он недовольно передёрнул плечами. Кажется, пустые руки не давали ему покоя, потому что, лишившись прежнего листа, он сорвал новый и опять принялся крутить его в пальцах.

— Иногда контролирую, но не очень успешно, — дал он оценку своей борьбе с собственным недостатком.

Илия была весьма удивлена тем, что лицо его приобрело непривычно-беспомощное выражение. Она привыкла видеть его абсолютно уверенным в себе, и ей было странно понимать, что он тоже иногда испытывает сомнения и бывает недовольным собой. Её очень ободрил этот факт, и она решила с ним этим поделиться:

— Спасибо, что рассказали, — смущённо улыбнулась она и развернула свою мысль: — По правде сказать, если смотреть с моей стороны, вы выглядите совершенно идеальным следователем, до уровня которого я никогда не смогу добраться.

Он иронично хмыкнул, но ничего не успел ответить, потому что она продолжила:

— Вы вселяете в меня веру, что я действительно тоже смогу научиться.

Смяв лист пальцами, он отозвался:

— Что ж, значит, я хорошо справляюсь со своими обязанностями наставника.

— По-моему, вы лучший наставник на свете! — пылко заверила его она, и тут же мучительно покраснела, подумав, что фраза получилась слишком напыщенной, и от того стала казаться неискренней.

Он, в самом деле, не принял этот комплимент. Мелко разорвав лист на части, он сбросил его под ноги со словами:

— Ну, полагаю, до Рийара мне в этом далеко.

Хорошее настроение враз покинуло Илию, и она даже слегка побледнела. Напоминание о Рийаре врезалось ей в сердце болезненным шипом: она вспомнила, как он учил её обращаться с мечом, и ей стало ещё больнее от мысли, что всё это было ложью, и что никакого таланта у неё нет, и никакого особого отношения к ней у него не было тоже, и он с самого начала и до конца смотрел на неё как на обычную восторженную дурочку.

Чем больше она в эту мысль вдумывалась — тем больше ей приходило на ум её собственных слов, взглядов и поступков, которые несомненно обличали в ней именно наивную дурочку.

Леон заметил перемену в её настроении. Остановившись, он нахмурился и вынес логичное предположение:

— Рийар вас чем-то обидел, да?

Она не ответила. Отвернувшись, она пыталась скрыть от него бурю своих эмоций, и это стало лучшим подтверждением его мысли.

Он, не найдя спасения в листе, поскольку опять избавился от него, заложил руки за спину и покачался с пятки на носок. На лице его отразились сомнения, которых отвернувшаяся Илия не заметила. Затем, к чему-то всё же придя в своей внутренней борьбе, он отметил немного скованно:

— Рийар… иногда ведёт себя, как идиот. Но это не со зла, — попытался объяснить поведение брата он. — Он совершенно безалаберен в плане магии, и часто ловит весьма болезненные и продолжительные откаты. Это приводит к тому, что порой он грубит близким на ровном месте и несёт всякую чушь, какой на самом деле не думает, — просто потому что ему больно, а по гордости он это скрывает, и от того бесится ещё сильнее.

Ей стало особенно невыносимо от того, что он пытается выгородить Рийара.

— Я не хочу это обсуждать, — сухо отметила она.

— Да, разумеется, — покладисто согласился он. — Это и в принципе не моё дело.

Некоторое время они шли по дорожке вперёд молча.

Потом Илия вдруг спросила:

— Вы в самом деле полагаете, что я смогу стать следователем?

Теперь, после обмана Рийара, она во всём сомневалась, в том числе и в этом. Самой себе она казалась слишком бесталанной и глупой, чтобы действительно чего-то добиться.

— Я бы так не говорил, если бы так не думал, — ответил он, поглядев на неё с некоторым любопытством.

— Откуда я знаю, думаете вы так или нет, — буркнула себе под нос она, сомневаясь теперь и в нём. Если у Рийара нашлись какие-то свои скрытые мотивы, чтобы обманывать её, — почему бы такие мотивы не могли найтись и у Леона? Мало ли, что выглядит надёжным и серьёзным. Рийар ей тоже надёжным казался, и что?

Несколько секунд Леон молчал, раздумывая над гнетущими её сомнениями. Затем сказал:

— А вот вам простенький экзамен, Илия, — она подняла на него удивлённый взгляд. — Расследуйте это дело. — Она вопросительно нахмурила брови и пояснил: — Найдите ответ на вопрос, врёт ли вам старший следователь Леон, говоря, что у вас есть талант к следственной работе. — И, предваряя её возражения, добавил: — Уверяю вас, что все вводные данные, необходимые для получения однозначного ответа, у вас уже есть.

Илия сперва растерялась — ей казалось, что ведь совершенно невозможно определить, врёт тебе человек или нет, — но его уточнение о том, что ответ найти возможно, вызвало в ней исследовательский азарт.

— В первую очередь нужно определить, являетесь ли вы экспертом в этом вопросе, — принялась рассуждать вслух она. — Ведь вы можете и не врать, а заблуждаться.

Он одобрительно кивнул и сорвал большой розовый цветок с куста, мимо которого как раз проходил. Повертев цветок в руке, он передал его ей, и она машинально взяла, не вникая в это, поскольку мысли её уже были полностью заняты новой интересной задачкой.

— Вы сами являетесь старшим следователем, а значит, достаточно компетентны для этой работы, — рассуждала она. — Вы довольно часто отмечаете, какие качества должны быть у следователя, и явно обладаете ими сами. И, кроме того, начальница управления решила прикрепить стажёров именно к вам — значит, полагала, что вы умеете с ними работать и сможете их направлять, а значит, разбираетесь в этом вопросе. Так что можно сделать вывод, что вы вполне компетентны для того, чтобы оценивать, есть ли у человека предрасположенность к следственной работе.

Одобрительно кивнув, он, тем не менее, поправил:

— Следует учесть ряд допусков. Я мог стать старшим следователем не за заслуги, а по блату, а стажёров могли прикрепить ко мне просто потому, что все остальные были более загружены.

Илия было посмурнела, потому что совершенно не подумала о таких вариантах. Подбордрив её улыбкой, он сорвал и передал ей ещё цветок, резюмируя:

— Но, в целом, если анализировать всю картину полностью, то да, можно сделать вывод, что я вполне компетентен.

Закусив губу, она задумалась и добавила:

— Так, но компетентности недостаточно. Чтобы определить мои возможности и склонности, нужно посмотреть, как я работаю. И тут, — она раздухарилась и заговорила скоро и эмоционально: — Вы, в самом деле, постоянно наблюдаете меня в работе, выслушиваете и оцениваете ход моих мыслей, отмечаете успехи и неудачи, даёте рекомендации… — Она улыбнулась очень ярко и заключила: — Вы действительно постоянно наблюдаете меня в ходе следственной работе, предоставляя при этом возможность действовать самостоятельно, так что обладаете всеми данными для корректной оценки!

— Определённо, так! — подтвердил он, присмотрев себе на обочине пышный тысячелистник. Сев на корточки, он попытался его сорвать, но ствол цветка был слишком жёстким, и ему пришлось перепилить его ногтем, чтобы не вырывать с корнем. Встав, он передал и этот цветок ей, и она снова машинально его взяла и добавила к остальным.

— Но, — огорчённо сказала она, — пусть мы и выяснили, что вы обладаете и компетентностью, и возможностью для оценки такого рода, всё ещё решительно непонятно, как определить, искренни вы или нет!

Тихо улыбнувшись, он велел:

— Думайте, — и заоглядывался в поисках других цветов.

Она встала на месте, вертя в руках свой небольшой букетик и совершенно не зная, как подступиться к этой проблеме. Он успел принести её ещё пару цветков, прежде чем она нерешительно продолжила размышления:

— Но ведь… есть какие-то критерии того, является ли человек хорошим следователем, так?

— Определённо, — согласился он с весьма довольным видом.

Илия нахмурилась и попыталась вспомнить детали.

— Вы ведь сами мне постоянно их называете, и в том справочнике они тоже были! — воскликнула она, взмахнув цветами, и теперь мысль её, сдвинувшись с мёртвой точки, пошла вперёд живо и ярко: — Наблюдательность, например, или умение видеть картину в целом!

Заложив руки за спину, он стоял с нею рядом и смотрел на неё весьма одобрительно.

— И вы постоянно отмечаете, что вот здесь мне удалось увидеть систему, а вот здесь не хватает знаний! — волнуясь, принялась рассказывать она. — Или что я проявила наблюдательность… — она начала пересказывать те или иные случаи, которые он отмечал ранее в совместной работе. — Выходит, — радостно заключила она, — я действительно соответствую этим вполне объективным критериям, да?

Леон улыбнулся и развёл руками:

— А это вы мне скажите. Это ведь ваше расследование.

Она рассмеялась и счастливо резюмировала:

— Соответствую!

Он со смешком отметил:

— Ну что ж, полагаю дело о том, врёт ли вам старший следователь Леон о ваших способностях, вы блестяще закрыли.

Она сияла от счастья, как маленькое солнышко. Вывод, до которого она дошла сама, проверив сперва все вводные, показался ей гораздо более надёжным, чем любые слова, сказанные со стороны.

— Спасибо! — горячо высказалась она, прижимая к груди собранный им букетик, и только тут его замечая.

— Рад был помочь, — скромно отозвался он.

…вернувшись в кабинет, она, за неимением вазы, поставила цветы в стакан. Они были в основном белые, лишь слегка разбавленные парой розовых бутонов, и, хотя букетик получился скромный и небольшой, Илии показалось, что это были самые красивые цветы, которые она получала в своей жизни.