Не названа цена

Глава седьмая

Расследование вокруг кражи артефакта не клеилось. Леон и Илия отрабатывали уже версии совсем уж безнадёжные — и всё ещё не могли найти никаких следов злоумышленников, словно они вообще испарились.

— Так не бывает, чтобы не осталось никаких следов! — недовольно жаловалась Илия. — Они должны были хоть где-нибудь засветиться!

— Должны, — хмуро соглашался Леон, глядя в свои записи. — Коней они, скажем, где-то же купили?

Они переглянулись с мыслью о том, есть ли возможность проверить всех, кто покупал коней в последние лет пять.

Нет, это уже был какой-то абсурд!

— Положим, — продолжила, тем не менее, развивать эту тему Илия, — если они нацелены были именно на артефакт, они ведь могли искать какую-то информацию об артефактах?

Леон посмотрел на неё с интересом:

— Предлагаете допросить всю резиденцию? — уточнил он даже с некоторым весёлым азартом в голосе.

Илия улыбнулась.

— Если это не связанный с резиденцией человек, — объяснила свою мысль она, — то он мог искать эту информацию в книжных лавках.

Версия вызвала у Леона скепсис: найти такие сведения в открытом доступе было нереально.

— Не идиоты же они! — с укором отметил он, имея в виду, что грабители, которые подготовились столь грамотно, явно не могли сглупить так бездарно.

В целом, Илия была с ним согласна.

— Нам нужно хоть что-то проверять — почему не это? — переспросила она.

И, поскольку книжные лавки были тем местом, которые одинаково любили и он, и она, они пришли к выводу, что да, стоит хотя бы проверить.

В итоге день их прошёл скорее весело, чем продуктивно. Они, конечно, не забывали опросить владельцев лавочек — те, к тому же, знали обоих следователей как своих завсегдатаев и охотно пускались в самые подробные рассказы, — но никакой зацепки им это не давало. Книжек про артефакты не существовало — этому обучали только при резиденции — и никто такие книжки не разыскивал.

Напоследок они приберегли, не сговариваясь, ту лавочку, которая у обоих была любимой — и из-за ассортимента, и из-за атмосферы. Дом, в котором она расположилась, был похож на толстую приземистую башню, и хозяин велел надстроить внутри по периметру галерею. На неё можно было забраться по лесенке и пройтись по кругу, осматривая и местные шкафы — и залежи книг на первом ярусе. В большинстве других лавочек, к тому же, царил полумрак — хозяева не любили зажигать огонь, боясь повредить своим сокровищам, — а здесь было довольно светло благодаря окнам, которые располагались по всему периметру и которые не стали заставлять книжными шкафами. Вместо того в проёмах хозяин разместил скамейки и кадки с цветами, что привело к тому, что покупатели проводили тут довольно много времени и советовали именно это место друзьям и знакомым.

И Леон, и Илия ходили сюда частенько, и, возможно, им даже случалось бывать тут одновременно — просто они никогда не замечали друг друга, поглощённые чтением. Они, к тому же, предпочитали разные углы — Илию манили поэзия и сказания, а Леон проявлял интерес к философам и публицистам.

Они и теперь, опросив хозяина и ничего не добившись, вместо того, что сразу уйти, решили осмотреться, и тут же разделились: Илия взобралась наверх, к поэтическому шкафу, а Леон остался внизу и перебирал новые поступления.

Стихи Илия всегда выбирала просто: начинала наугад открывать все томики подряд, выхватывая глазами первые попавшиеся строчки. Если строчки ей нравились — она садилась на скамеечку под окно и вчитывалась внимательнее. Вот и теперь, перебрав десяток книжек, она нашла, наконец, то, что её зацепило, и села читать.

Поэт оказался хорош, но одно стихотворение понравилось ей особенно, потому что было созвучно её собственным переживаниям. Она перечитала его несколько раз, и с каждым прочтением строчки всё больше западали ей в душу, и, в конце концов, она не выдержала и решила поделиться ими с Леоном.

Перегнувшись через перила верхней галереи, она позвала его громким шёпотом, стараясь не мешать другим посетителям:

— Послушайте!

Леон заинтересованно поднял голову от той книги, которую читал.

Постаравшись вложить в декламацию то, что чувствовала сама, Илия тем же громким шёпотом процитировала:

— «Умом себя он правил скрупулёзно, Чтобы сильней и идеальней стать…Но в зеркале теперь — лишь ночь беззвёздна, А человека больше не видать!»

Этот образ — с отсутствием в зеркале отражения — особенно её зацепил своим трагизмом.

Леон, кажется, тоже был впечатлён.

— Что? — удивлённо переспросил он и попросил: — Повторите ещё разок!

Илия торжественно повторила. Кажется, эти строчки она уже запомнила наизусть.

Лицо Леона на короткий миг отразило собой растерянность, а потом он попросил:

— Отложите для меня! — и Илия просияла от радости, что смогла найти книгу, которая ему настолько понравилась.

Она вернулась к шкафу с поэзией и стала перебирать там томики дальше; но вскоре её вдруг отвлекло от этого занятие похлопывание по плечу.

Обернувшись, она с удивлением увидела Леона с раскрытой книгой в руках.

— Мне кажется, вам понравится! — пояснил он и принялся зачитывать с листа: — «Таким образом, ориентируясь на мнение окружающих о нас, мы передаём им власть над нашим развитием, и уже не мы выбираем свой путь, а они направляют нас туда, куда удобно им, а не нам. И вот, вместо того, чтобы стать собой, мы становимся тем, чем нас сделают».

Слова эти глубоко потрясли Илию, потому что, как ей показалось, были написаны прямо про неё! И так просто, и так понятно, и чётко, и страшно объясняли, куда и как она идёт!

— Ах! Мне нужна эта книга! — воскликнула она, надеясь, что такой мудрый автор, должно быть, даст и советы, как поступать, если ты уже попал в эту ловушку и не знаешь, как теперь выбраться.

— Да, кажется полезной, — согласился Леон, протягивая ей томик.

Они обменялись книгами — она протянула ему стихи, которые его заинтересовали, и забрала неизвестного ей философа с такими ценными замечаниями.

Не сговариваясь, они тут же зарылись в чтение, сев рядом на ближайшую скамью и не замечая этого. Он надеялся найти у захватившего его поэта другие мысли о том, как не потерять самого себя в погоне за желанием быть идеальным, а она пыталась найти у философа советы, как перестать быть зависимой от чужого мнения.

Солнечные лучи, пронзая витражные стёкла, скользили по страницам цветными пятнами, золотили волосы Леона и путались красными отблесками в розовых прядях Илии. Заполненные буквами страницы, кажется, были самой сильной из магий — они уводили их в другие реальности, где они становились другими людьми и проживали чужой опыт как свой.

Хоть они и сидели друг к другу так близко, как никогда, — на деле они никогда не были так друг от друга далеки, потому что души их теперь гуляли под звёздами совсем разных миров.

Илия первой выпала из этого путешествия: ей попалась мысль, очень созвучная тому, что ей говорил сам Леон — что испытанный собственным разумом вывод становится более надёжной точкой опоры — и она решила поделиться с ним и этой цитатой.

— Ах! — привлекла она его внимание, отрывая от стихов. — Посмотри, он пишет совсем как ты!..

В мечтательных глазах Леона ещё дрожали отголоски мыслей и чувств, вызванных в нём строками поэта. Он смотрел на Илию с совершенно несвойственным ему романтично-ласковым выражением, и это её отрезвило.

Она только тут обнаружила, что они сидят так близко — буквально соприкасаясь плечами! — и что она, к тому же, забывшись, обратилась к нему как к брату — это его она привыкла вовлекать в свои чтения, и у неё совсем из головы вылетело, что она читает теперь не с братом, а с наставником, и у неё вырвалось это привычно-домашнее «ты»…

Она стремительно покраснела.

Леон сморгнул, прогоняя из взгляда это странное, романтичное выражение, и только по её смущению обратил внимание на это «ты».

— Простите, — смешалась она, опуская нос в книгу и неосознанно пытаясь прикрыть полыхающее лицо прядями волос. Она бы, верно, и отодвинулась бы, но было некуда.

Леон тихо откашлялся и заметил:

— В рабочей обстановке, пожалуй, фамильярность между нами была бы неуместна. Но я не имею ничего против, если вне управления мы перейдём на более личное обращение.

Илия, однако, придерживалась по этому вопросу прямо противоположного мнения. Ей казалось совершенно недопустимым обращаться к нему так запросто — в её глазах он стоял слишком высоко, и пытаться панибратским «ты» спустить его с этой высоты виделась ей кощунством.

— Это неловко… — пробормотала она едва слышно, не смея ему возразить напрямую.

Он залюбовался бликами солнца на её волосах, и поэтому некоторое время молчал. Затем, как ни в чём не бывало, переспросил:

— Так что, вы говорите, там интересного?

Поспешно схватившись за предлог соскочить с личной темы, Илия прочла понравившееся ей наблюдение.

Продуктивного обсуждения, впрочем, у них не получилось, потому что теперь уже оба чувствовали себя неловко от того, что сели так близко друг к другу, и обоим это казалось неуместным. Так что вскоре, прихватив свои книжки, они отправились к прилавку.

Илия была крайне рада, что её промах с неудачным обращением удалось так просто замять, и снова почувствовала глубокую благодарность к Леону — за его понимание и деликатность.

Леон был крайне огорчён, потому что увидел в поведении Илии нежелание сближаться с ним, и настроение его совсем уж упало.

«Мне не стоит навязывать ей своё внимание, — строго заметил он самому себе. — Оно явно ей нежеланно».

Возможно, это был слишком поспешный вывод — но Леон так боялся быть отвергнутым Илией, что предпочёл увидеть признаки этого отвержения заранее, не дожидаясь прямых слов, потому что это казалось не так страшно и позволяло, к тому же, сохранить чувство собственного достоинства.