О чём молчат рубины

Глава 16. Стать своим!

Война сладка тому, кто её не изведал.

Николло Макиавелли.

Земли, принадлежащие Тевтонскому ордену, замок Мариенбург, 02.08.1410 года. Утро.

Я, кажется, догадался, как предатель Нишвахтус стал лучшим в нашем деле! Как наши великие жрецы познали тайны волшебства и магии. Как вообще они додумались до того, что человека можно перемещать во времени. А может, и в пространстве? Без лошади?

А? Ну что вы пристали: «Чем кончилось нападение поляков»? Я же с вами разговариваю, значит, всё благополучно кончилось. Ну, относительно благополучно.

С высоты стены было отлично видно, как ловко подтащили ближе к стенам те самые подводы, как быстро и слаженно с них сгрузили маленькие мортиры и спешно принялись устанавливать их на ровной земле.

— А-га-га! — прокомментировал происходящее брат Томас, постепенно впадая в самую настоящую экзальтацию, — А-га-га! Я так и знал! Ублюдки! Вы выбрали то место, на которое я и рассчитывал! Твари! Сейчас вы у меня получите! Первый расчёт! Третий расчёт! Огонь!!!

Я увидел, как к двум нашим мортирам склонились те помощники брата Томаса, которых он послал чуть раньше, держа в руках специальные палки, на кончиках которых тлели верёвочные фитили.

БА-БАХ!!! БА-БАХ!!! — обе мортиры громыхнули так, что я невольно подпрыгнул.

В-В-З-З-З-З!!! — взлетели высоко в воздух каменные ядра.

Господи! Они же прямо над нашими головами летят!

Брат Томас даже не взглянул наверх. Он пристально всматривался в польские ряды. Там был чёткий порядок. Рыцари осадили коней и взяли свои орудия в полукруг, явно обеспечивая артиллеристам оборону. А тем временем, лучники и арбалетчики побежали вперёд, к нашим стенам, заранее выбирая цели.

ХРАСЬ! — первое каменное ядро шлёпнулось на краю той полянки, которую выбрали польские артиллеристы, и брызнуло вокруг, ударившись о камень и рассыпавшись мелким щебнем. Кто-то из поляков упал, многие бросились врассыпную. За ними тут же погнались рыцари, тычками и пинками направляя несчастных обратно к орудиям.

ХРЯСЬ! — второе ядро попало прямо в одну из подвод, разбив её в щепки, и кажется, убив лошадь. Во всяком случае, она упала и билась в конвульсиях. Окружающие поляки бегали вокруг в панике, не зная, как подступиться к бедному животному.

— А-га-га!!! — заливался жутким смехом брат Томас, — Получили, выродки?! Сейчас вы ещё не так получите!!! Сучье семя! Эй, там! Первый и третий расчёты! Что возитесь?! Заряжа-а-ай!!! ОГОНЬ!!!

БА-БАХ!!! БА-БАХ!!! — наши мортиры окутались плотным облаком дыма.

В-В-З-З-З-З!!! — взлетели очередные два ядра.

Поляки, похоже, тоже услышали звуки наших выстрелов. Мудрено было не услышать! И заранее бросились под прикрытие редких кустов. И опять за ними поскакали ближайшие рыцари, немилосердно колотя беглецов всем, что под руку попалось: плетьми, рукоятками секир или даже мечами, плашмя.

ХРЯСЬ!!! ХРЯСЬ!!! — оба ядра опять упали чуть сбоку от полянки, но опять не зря. Одно из ядер так сыпануло осколками по ногам, что многие повалились на землю, корчась от боли. Второе вообще попало очень удачно. Прямо в польского рыцаря. Убив того на месте. Буквально, расплющив в лепёшку. Это было… ужасно! Даже издали это было ужасно! Представляю, какое зрелище увидели поляки вблизи!

Один из рыцарей оглянулся в нашу сторону, и принялся размахивать руками, явно командуя польским артиллеристам. Те послушно ухватили свои мортиры и с трудом поволокли их чуть в сторону от пристрелянного места, спасаясь от неминуемого обстрела.

— А-га-га!!! — бесновался брат Томас, — А-га-га! Уроды! Мерзавцы! Вы и не знаете, что там у меня тоже пристреляно!!! Подонки! Получите, гады ползучие!!! Второй и четвёртый расчёты!!! ОГОНЬ!!! ОГОНЬ!!!

БА-БАХ!!! БА-БАХ!!! — честно сказать, я уже не видел в клубах дыма, что там делают наши расчёты. Я только догадывался, что вторая и четвёртая мортиры плюнули своим смертоносным содержимым. Заранее наведённые в нужное место.

В-В-З-З-З-З!!! — в отличие от брата Томаса, я всё ещё не мог не вскинуть голову, провожая взглядом наши ядра. Брат Томас вверх не смотрел. Он приплясывал на месте от нетерпения и отчаянно ругался.

— Дерьмо кошачье!!! Сейчас вы получите подарков!! Не подавитесь только!! Гниды!! Мрази!!

ХРЯСЬ! ХРЯСЬ! — А-га-га! Получили, паскуды?!! Получили, стервецы?!! Вшивые свиньи!!! Так вам и надо, мордам козлиным!!!

На этот раз оба ядра упали прямо в середину польской батареи. Одно не очень удачно, просто упав в землю и глубоко зарывшись в неё. Зато сильно напугав окружающих. Второе, наоборот, очень удачно. Оно ударило прямо в мортиру, уничтожив её напрочь. Но не только это. Оно ещё и рассыпалось осколками, опять поразив окружающих, кого ранив, а кого и убив насмерть. Оставшиеся вновь побежали кто куда, и рыцарям с большим трудом удалось догнать их и погнать обратно. Некоторые из польских пушкарей просто падали на землю, предпочитая, чтобы их зарубили свои же или затоптали конями, только бы не возвращаться к тому ужасу, что творился среди их орудий.

— А-га-га!!! Скоты безрогие!! Сволочи!! Второй и четвёртый расчёты!!! Заряжа-а-ай!!!

— Взик!

Я с удивлением почувствовал, будто меня кто-то толкнул. Мне даже пришлось шагнуть назад, чтобы сохранить равновесие. Поглядел вниз и обомлел. Несколько польских арбалетчиков столпились под стеной и явно выцеливали меня с братом Томасом! Очевидно, понимая, что один из нас как раз и наводит мортиры на цель. Если бы не кираса, я бы уже валялся с арбалетным болтом в рёбрах! Да и кирасу наверняка пробило бы насквозь, если бы удар пришёлся прямо, а не по касательной. Я схватил брата Томаса за плечо и попытался оттащить от края стены. Куда там! Одним коротким движением брат Томас сбросил с себя мою руку.

— А-га-га!!! — прыгал он по самому краю, не обращая ни малейшего внимания на свистящие стрелы и арбалетные болты, — А-га-га!!! Упыри пузатые! Засранцы ушастые!! Гниды подзаборные!! Всем расчётам!!! ОГОНЬ!!! ОГОНЬ!!!

— БАХ-БА-БАХ-БА-БАХ-БА-БАХ!!! — раскатилось под стеной, заволакивая весь Нижний замок непроглядными клубами дыма.

Польские артиллеристы, услышав раскаты наших мортир, привычно бросились бежать. На этот раз даже рыцари предпочли бросить позиции и принять в стороны.

— ХРЯСЬ-ХРЯСЬ-ХРЯСЬ-ХРЯСЬ!!! — вразнобой забарабанили ядра по брошенной полянке. Ещё одна польская мортира кувыркнулась, сбитая осколками ядра, не разобрать, просто упала или серьёзно повредилась. Ещё трое лошадей бились раненые в постромках, не в силах вырваться из оглоблей повозок.

— А-га-га!!! — победно орал брат Томас, дико глядя вокруг, прыгая обезьяной по стене и брызгая слюной, — А-га-га!!! Блевотина ослиная!!! А-га-га!!! Мокрицы!!!

И в этот момент распахнулись наши ворота. Оттуда повалили едкие клубы сизого дыма и выметнулся отряд крестоносцев, человек в сорок. И всё стало понятно. Лучники и арбалетчики заполошно побежали прочь от стен, но на них никто и внимания не обратил. Отряд в белых плащах целенаправленно мчался к вражеским мортирам. Надо отдать должное и польским рыцарям. Они сориентировались мгновенно. И потекли навстречу нашему отряду, постепенно сливаясь в свой, довольно мощный отряд. Человек в пятьдесят-шестьдесят, если навскидку. А польские артиллеристы предчувствуя беду, бросились опять грузить мортиры на подводы. В спешке бросая орудия кое-как и совершенно забыв про ядра к ним. Не до ядер им сейчас было! Не до раненых коней! Им бы убежать, подобру-поздорову, но каждый понимал, что если убежать без орудий, то в живых тебя свои же не оставят.

А тем временем, два отряда встретились на полпути к заветной полянке. У поляков было преимущество в численности, но они не успели сомкнуться в боевой строй. В этом было преимущество крестоносцев. И вот — удар! Мне на это смотреть было страшно! Каково же участвовать?! Громадные копья, толщиной в человеческую ногу, у которых специально в середине часть древесины спиливают, чтобы ладонь могла древко ухватить, так вот, эти копья ломались щепками! Рыцари доблестно выхватывали мечи и секиры и схватывались врукопашную. Жестокий бой буквально кипел и тяжёлые удары сыпались с обоих сторон.

Крестоносцы полностью использовали преимущества своего сомкнутого строя. Им удалось расколоть польский отряд надвое. Теперь поляки не могли воспользоваться численным перевесом. Каждой из польский частей противостоял почти вдвое больший отряд крестоносцев. Поляки тоже были рыцарями и понимали, что к чему. Им бы отступить и соединиться вместе! Но отступить — это подставить под удар свою артиллерию! И польские рыцари рубились, молча и страшно, стараясь не отступать ни на шаг. Как бы не так! Крестоносцы, хоть и медленно, но продвигались к такой заветной полянке. Где уже погрузили мортиры на подводы и теперь спешно покидали негостеприимное поле боя. Где-то безжалостно нахлёстывая лошадей, а где-то сами вцепившись в оглобли.

Казалось, ещё немного, и крестоносцы продавят польский заслон. И вырвутся на простор, догоняя и разнося в клочья и артиллерию, и артиллеристов. Ещё чуть-чуть, ещё самую малость… Но тут я увидел, как на подмогу рыцарям поляки бросили свою тяжёлую конницу. Уже не десятки, а сотни блестящих рыцарей мчались к полю боя. Теперь крестоносцы оказались в опасности! Но со стены грозно и протяжно заревела труба, и крестоносный отряд дисциплинированно повернул назад. Польские рыцари преследовать крестоносцев не решились. Так и завершилась попытка поляков предпринять атаку замка.

Бледный брат Томас, едва отошедший от своей экзальтации, с убитым видом сидел на крепостной стене и бормотал:

— Опять! За что, Господи?! Опять я впал в грех сквернословия!.. Прости, Господи, и прими чистую молитву души моей! Освободи от греха! Дай моей душе спокойствия и сдержанности! Позволь сохранять невозмутимость духа во время боя! Господи! Прости!

А потом к нам подошёл фон Плауэн, неизвестно как оказавшийся на стене и, подчёркнуто не замечая меня, процедил брату Томасу:

— Мне хотелось бы знать, почему не стреляли кулеврины?!

— Зато стреляли мортиры! И неплохо стреляли, на мой взгляд! — невозмутимо поднялся на ноги брат Томас.

— Но кулеврины молчали!

— Позвольте мне, как командору, самому решать, когда и чем стрелять! — приподнял подбородок брат Томас, — Если вам желательно, я объясню про настильную и мортирную траекторию полёта снарядов… только это займёт часа три! Могу просто сказать, что огонь из кулеврин по данной цели неэффективен, а потому не нужен и вреден! Был бы достаточно большой вражеский отряд, с многочисленными воинами в глубину строя… тогда да! Тогда снаряд от кулеврины, летящий с громадной силой, который, даже после падения, продолжает мчаться вперёд, снося на своём пути всё, что не успело увернуться… а в таком построении попробуй успей… такой выстрел был бы хорош и нужен! А при редком построении, когда цели точечные и рассредоточены, тогда хорош именно мортирный огонь! Что и показал прошедший бой!

— Но у поляков был строй с достаточной глубиной!

— Да, был! Но только тогда, когда перед ними появился наш отряд! Не мог же я рисковать, стреляя наобум? Когда неизвестно, куда прилетит снаряд, по нашим рыцарям или по вражеским?!

— На то ты и командор, чтобы рассчитать стрельбу!

— А я рассчитал, — не сдался брат Томас, — Я так рассчитал, что огнём артиллерии убит польский рыцарь, двое ранены, уничтожены две мортиры, и побито до двадцати человек пехоты! А в то же время отряд рыцарей сумел только ранить не то двоих, не то троих вражеских рыцарей и ни одного орудия не повредили! Ни одного пехотинца! При этом ещё и своего раненого получили! Или двух? И мне ещё упрёки слышать?!

— Это не упрёк, — пошёл на попятный фон Плауэн, — Я просто хотел понять, почему по польским отрядам не стреляли кулеврины?

— Не волнуйтесь, — снизил голос и брат Томас, — В нужное время кулеврины скажут своё слово! Об этом я позабочусь!

— Надеюсь на тебя, — фон Плауэн круто развернулся и пошёл прочь, так и не сказав мне ни слова.

Ну, в общем, вот так и кончилось нападение поляков. Я же говорю: относительно благополучно.

Потом на стену поднялись закопчённые, пропахшие кислым дымом артиллеристы брата Томаса и мы с величайшим трудом водрузили ствол кулеврины в специальный ящик, заранее установленный на стене, выровненный лично братом Томасом и набитый песком, и прикрутили ствол к этому ящику специальными стальными полосами с дырочками. Потом, используя всё тот же полиспаст, подняли несколько бочек с порохом и ящик с ядрами. Ядра пришлось переносить вручную и складывать возле ствола кулеврины в этакую пирамиду. И, вы знаете, несколько ядер оказались не каменными, а свинцовыми! Я не поверил себе! И подошёл с вопросом к брату Томасу.

— Да-да, — оглянулся на меня брат Томас, — Иногда выгодно стрелять свинцовыми ядрами. Конечно, дороже, чем каменные, но в делах войны цена не главное. Главное — победа! А для победы и свинцовых ядер не жалко.

— А отливают эти ядра здесь же? — жадно спросил я.

— Конечно! — пожал плечами брат Томас, — Я же должен подогнать отливку по размеру ствола!

— Значит, — продолжал я допытываться, — И запасы свинца здесь есть?

— Разумеется, а в чём дело?

— Мне нужно немного свинца! — заявил я, — Ну, как немного? Вот, с половину такого ядра! Но не обязательно круглой формы и вообще, можно кусочками!

Брат Томас открыл рот, а потом вдруг замер, глядя на меня странным взглядом.

— Да-да, — словно в оцепенении, пробормотал он, — Для тебя, всё что хочешь!

Я проследил за направлением его взгляда. Твою мать! Ну, как я мог так просчитаться! На свинцовом ядре, которое я держал в руках, отчётливо отпечатались следы пальцев моей правой руки. Той, на которой перстень. Золотом отпечатались.

Ну, да. Перстень имеет такое свойство, превращать свинец в золото. Не тратя на это магию. Просто свойство такое. И да, я хотел получить из свинца золото. Иначе, зачем бы мне нужен был свинец? А я ещё у Катерины тогда про свинец спрашивал. Но, что теперь про меня подумает брат Томас? Что я демон? Опять очередная ордалия?!

Брат Томас придвинулся ко мне ближе и жарко зашептал:

— А ведь я поначалу не верил! Думал, откуда здесь ангелы? А теперь вижу! Своими глазами вижу! Прости мне неверие моё! Ты не хочешь, чтобы окружающие тебя ангелом считали? Я никому не скажу! Даже на исповеди не скажу! Только молю тебя: дай нам победу! Помоги выстоять, помоги защитить Мариенбург! А я — всё, что хочешь! Если надо, жизнь мою возьми! Лишь бы не напрасно…

— Э-э-э… мне не нужна твоя жизнь, — неловко начал я, — А по поводу Мариенбурга… Не всё в моих руках. Но я помолюсь Господу, чтобы тот защитил замок! Только про меня молчок! Такова моя… э-э-э… миссия! Чтобы, значит… э-э-э… неузнанным!.. Вот!

— Понимаю! — клятвенно сложил руки перед грудью брат Томас, хотя я и сам не понимал, что говорю, — Я про тебя… ни словечком, ни жестом! Как будто и не заметил! И ядро в первой же пристрелке в поле пульну! Чтобы никто ничего не заподозрил… Я понимаю!..

Потом был общей молебен, в благодарность за успешное отражение вражеской атаки с потерями для врагов. Я видел, как истово молился брат Томас, стоя в храме на коленях. Нет, не один брат Томас стоял на коленях, достаточно рыцарей посчитали необходимым преклонить колени перед распятием. Но после молебна, когда почти все вышли, я всё ещё видел коленопреклонённого брата Томаса в уголке церкви. Не то, каялся в сквернословии, не то молил Господа о победе, не то возносил хвалу Господу за то, что ниспослал возможность лицезреть живого ангела…

Ну вот, и добрались до главного, с чего я начал. Всё дело в том, что я тоже посчитал нужным показать своё религиозное рвение. Встал на колени, сложил руки перед собой…

Молитвы я шептал про себя, почти автоматически, не вдумываясь в смысл. Да и вообще, мыслей почти не было. Так, лёгкая созерцательность. Именно в этом состоянии я и заметил, что от перстня идут некие видения. Я удивлённо моргнул и уставился на перстень. Ничего подобного. Перстень как перстень. Но стоило отвести взгляд, чтобы видеть перстень не прямо, а боковым зрением, как снова становилось видно, что от него расходится что-то, типа марева, а в этом мареве плавают непонятные символы, знаки, рисунки… Моргнул — всё пропало. Взглянул прямо — ничего не видно. А если смотреть искоса — опять марево и таинственные знаки.

Я потом всю ночь вот так на перстень пялился! Точнее, мимо перстня. Очень трудно, между прочим! Особенно поначалу. Хочется разглядеть символы и рисунки поотчётливее и непроизвольно взгляд упирается прямо, и все видения пропадают.

И я так рассудил: вот есть Солнце, которое даёт свет. И любой этим светом может пользоваться. Когда день. А ночью, если нужен свет, приходится зажигать собственное маленькое солнышко — свечу или масляную лампу. Правильно? А что с магией? Если ты маг, то ты можешь пользоваться магией, как солнечным светом, всегда и везде. Но вдруг случится такое, что понадобится свеча или лампа? Не худо бы на такой случай иметь эту «магическую лампу» под рукой! А что может быть «магической лампой? Рубин! Теперь-то я уверен, что и старик Фарн и Решехерпес про рубин задолго до предателя Нишвахтуса знали. Да и Нишвахтус, похоже, не сам до рубина додумался. И вот, такой хитромудрый маг, заготовивший себе рубин в качестве «магической лампы», внезапно тоже увидел подобные видения, что и я сегодня! И сумел их как-то расшифровать… А отсюда и все наши познания в области магии! Отсюда и «гениальность» предателя Нишвахтуса! То есть, магия сама учит, как ею пользоваться! И я могу научиться всему, если получится понять, что там, в этих видениях? Вот только знаки незнакомые… И рассмотреть как следует пока не удаётся. Ничего! Я упрямый! Я обязательно разберусь, что к чему!

И я пытался, пытался, пытался… Увы, все попытки оказались безрезультатны. Уснуть удалось только под утро.