О чём молчат рубины

Глава 39. В гостях хорошо…

Из сердцевины пиона

Медленно выползает пчела…

О, с какой неохотой!

Мацуо Басё.

Земли, принадлежащие Тевтонскому ордену, Новая Марка, Рёц, 28.09.1410 года.

— М-м-м-м!.. — счастливо промычал я, погружаясь в горячую воду.

Только теперь стало понятно, насколько мы заросли грязью и провоняли. Так, потихоньку, день за днём, вроде и не заметно было. А теперь, когда от меня расплываются грязные круги… фу-у-у!

— О-о-о-у-у-у! — послышалось неподалёку восторженное.

— А-а-а-х-х-х, хорошо! — отозвалось из другого угла.

Всё просто. Здешний хозяин, барон Гельмут, распорядился установить сразу пять ёмкостей с горячей водой. Отгородив их ширмами друг от друга. И здешние ванны напоминали именно ванны, принятые у нас, в Греции. То есть, не просто бочка с открытым верхом, в которую надо по лестнице взбираться, а та же бочка, но положенная на бок и распиленная пополам, вдоль. И на небольших ножках. Довольно большая бочка. То есть, в неё вполне можно лечь, опираясь руками в края, чтобы не нырнуть окончательно, а можно сесть, и тогда воды тебе будет как раз по шею. Вода была горячая-прегорячая, и в ней плавали розовые лепестки… Где их взяли, в конце сентября? Даже не знаю! Заранее засушили, что ли?.. М-м-м… какое наслаждение!!

— Господин желает, чтобы ему потёрли спину?

От неожиданности я чуть из ванны не выпрыгнул! Юная девчушка, не больше пятнадцати лет, стояла за спиной, держа в руках мочалку и кусок мыла. И одета была… ох!

Знаете, когда я был в Мариенбурге, время от времени, крестоносцы решались выпустить женщин постирать одежды в реке Ногате, под присмотром небольшого отряда. Так потом, молодые рыцари, с блеском в глазах, жарко рассказывали, как эти прачки, перед тем, как зайти в воду, подтыкают подол платья за пояс, чтобы не замочить. И у них, у прачек, становятся видны ноги — вы не представляете! — по самую середину икры! Ну, потому что выше закрывает уже нижняя юбка. Я потом долго удивлялся, что тут такого, особенно, когда Катерина рассказала, что здесь принято совместное посещение бани. То есть, в бане можно видеть женщину целиком голую, а когда видишь только женскую ножку, да ещё только по середину икры, то это более возбуждает?! И только сегодня, когда я узнал, что крестоносцы не посещают общественных бань, только теперь я понял, какой это соблазн для юных рыцарей: целая половина женской ножки! Обнажённая!

Так вот, та девушка, которая стояла рядом, была в одной нижней сорочке! С таким глубоким вырезом, что казалось, чуть-чуть она наклонись — и у неё всё что нужно и ненужно из этого выреза выпадет! Хотя чему там выпадать? Там ещё и не наросло как следует. Но, складки сорочки скрадывали ощущение объёма и казалось, что там, в вырезе — ого-го! И снизу сорочка была не по середину икры, а по середину бедра! Опять же, ощущение, что если девушка потянется вверх или прогнётся чуть назад, то откроются такие сокровенные тайны, что только держись! Ну, я-то ладно, я и не такое видел, но если и к рыцарям пришли такие-же помощницы в натирании спинок, то… бедные, бедные крестоносцы! Их же вполне удар хватить может!

— Кхе-кхе! — послышалось строгое, и я спохватился.

— Нет, спасибо! — вежливо улыбнулся я девушке, — Помощи не нужно. Оставь мыло и мочалку… да, и полотенце тоже… и можешь идти!

— Да, господин! — покорно согласилась девушка, наклоняясь, чтобы положить мыло с мочалкой и, ей-богу, я заметил, как мелькнули в вырезе сорочки её соски! — Как господин прикажет… Вот ещё сменное бельё, а грязное бросьте здесь! Прачки постирают. А я тогда пойду согреть господину постель!

— Кхе-кхе! — послышалось опять, но уже поздно, девушка исчезла за ширмой.

Быть может, вас удивляет это «кхе-кхе»? Всё просто! Когда отряд крестоносцев въехал в ворота замка, я ожидал увидеть, как в Мариенбурге, широкий двор со всякими строениями, но нет! От ворот тянулся узкий, длинный проход, ограждённый каменными стенами, в конце которого оказались ещё одни ворота! И пока мы ехали к этим вторым воротам, я всё время ощущал на себе внимательный, ощупывающий взгляд.

Знаете, если бы я руководил нападением на этот замок, я бы ни за что не стал бы ломиться в ворота! Лучше бы разнести артиллерией часть стены в другом месте! Потому что за воротами таилась настоящая засада! Я на долю секунды задумался, почему в Мариенбурге не сделано ничего подобного? Почему там не устроена ловушка? А потом догадался: там весь Нижний замок — это уже ловушка! Если вы ворвётесь туда, то вы станете лёгкой мишенью для обстрела из Среднего замка. А если, ценой ужесных потерь, вам удастся прорваться в Средний замок, который, кстати, меньше и значит, количество воинов там будет меньше, то вы станете мишенью со стороны Верхнего замка… Да… уж! Раньше я думал, что это крестоносцы так огораживаются от простолюдинов, проживающих в Нижнем замке, и только теперь понял, что такая постройка имеет и военное назначение. Во я дурак!..

Мы подъехали к воротам в конце этого маленького внутреннего дворика, створки ворот колыхнулись и разошлись в разные стороны, и мне брызнуло в глаза многоцветьем красок. Нет, в самом деле, после унылой, чавкающей грязи, которая казалось, покрыла собой всё вокруг, после нудного моросящего дождя, и вдруг увидеть такое буйное смешение ярких, насыщенных цветом одежд — это всё равно, как удар по зрению!

Внутренний двор замка, особенно возле ворот, был наполнен людьми. И все в ярких, разноцветных одеждах. Особенно часто встречались синий, пурпурный, белый и зелёный, но были и все прочие, лиловые, коричневые, салатовые, фиолетовые и многие-многие другие, да ещё так странно перемешанные, что голова кружилась. Нет, я уверен, что рыцари-крестоносцы, более привычные к такому зрелищу, одним взглядом вычленили основные цвета гербов и уже сообразили, кто здесь откуда, но для меня, непривычного, это было одуряющее впечатление. Я, помнится, упоминал, что люди всегда стремятся раскрасить свой быт. И даже удивлялся, что даже в крестьянском хозяйстве такие яркие цвета. Так вот, я ошибался! Всё, что я видел до этого, это вовсе не яркие цвета! А вот тут — яркие. Так, что глазам смотреть больно.

Вперёд выступил довольно молодой ещё человек, вряд ли старше тридцати пяти лет, но уже осанистый, с небольшим брюшком, одетый вызывающе ярко и броско: на нём были узкие разноцветные колготки, на правой ноге белого цвета, на левой — красного, грудь и живот прикрывал дублет, тоже двойного цвета, но на этот раз обратной раскраски, справа красный, слева белый, из под дублета выглядывал довольно высокий воротник нижней одежды, явно шёлковой, пурпурной расцветки, сам дублет был опоясан рыцарским поясом, кожаным, но полностью покрытым золотыми овальными бляхами, с какими-то изображениями, которые я издали не сумел разобрать. А сверху на нём было накинуто роскошное тёплое одеяние, с огромным меховым воротником, который раскинулся до самого конца плеч. Нечто фиолетовое, с серым мехом. Похоже, и без этого человеку было тепло, потому что застёгивать одеяние человек не торопился. На голове у человека был мягкий берет со страусиным пером, приколотым золотой брошью, на шее — толстенная, пожалуй, толще большого пальца руки, золотая цепь, а на ногах… я даже не поверил глазам! На ногах была очень странная обувь! Представьте себе кожаные башмаки. Представили? Теперь отрежьте почти весь верх башмаков, чтобы едва-едва доходило до косточки на лодыжке. А теперь удлините и заострите перед ваших башмаков. Да побольше, побольше! Не стесняйтесь! Примерно ещё на длину стопы. Или даже больше. И слегка загните вверх. Ну вот, теперь вы имеете представление, какую нелепую обувь я увидел. Зато с золотыми пряжками, украшенными небольшими сапфирами. Как же он ходит-то, Господи! Он же носками этих туфель будет каждый раз за землю запинаться! А, нет, не будет. Я заметил, что к носкам туфель приделана тонкая золотая цепочка, которая крепится другим концом к коленям. Но всё равно, неудобно же!

Тем временем человек раскинул в приветственном жесте обе руки, выпростав их из особых прорезей в длинных и широких рукавах своего тёплого одеяния:

— Я приветствую братьев-рыцарей в стенах своего замка! Да славится имя Иисусово!

— Во веки веков! — степенно ответил брат Марциан, слезая с коня, — И я приветствую славного барона Гельмута, да будет над ним благословение Божие!

И два рыцаря показательно обнялись.

— Сенешаль! — возгласил барон Гельмут, — Где сенешаль?!

— Я здесь! — вынырнул тот, давешний, низенький и толстенький, который встречал нас у ворот.

— Разместить моих почётных гостей со всеми удобствами! — очень громко, явно напоказ, распорядился Гельмут, — Чтобы крестоносцы ни в чём не знали нужды! Обмыть, накормить, напоить… лошадей разместить в моей личной конюшне! Лучшего овса!

И барон вновь развернулся к Марциану:

— Я надеюсь, после омовения, когда вы слегка отдохнёте, вы удостоите меня небольшой беседы? Право слово, нам есть о чём поговорить…

— Не премину, — склонил голову Марциан, — Почту за честь! Мне тоже нужно многое сказать вам, барон!

И они какое-то время поулыбались друг другу.

— Прошу за мной, господа! — пригласил сенешаль, — Лошадей можете оставить, о них позаботятся.

— Шарик! — повернулся я к своему демону, — Я тебя прошу… нет, я настаиваю! Не опозорь меня! Не устраивай скандалов! Ну?.. Обещаешь?..

Шарик нехотя фыркнул отводя взгляд. Дескать, шёл бы ты, хозяин, мы тут и без тебя разберёмся. Если и захочется благородному коню порезвиться, что ж тут такого?

— Не-е-ет, Шарик, ты мне обещай, что не будешь куролесить! — не повёлся я.

Шарик вытянул вперёд шею и потряс гривой. И искоса посмотрел на меня печальным взглядом. Словно ребёнок, которого любимой игрушки лишают.

— Вот и договорились! — подвёл итог я, — Смотри! А то мне за тебя будет стыдно!

Шарик ещё раз печально фыркнул и переступил передними копытами. Тут подбежал какой-то мальчишка, по всей видимости, помощник местного конюха, а может, и его сын. И протянул руку к поводьям. Шарик задрал верхнюю губу и звонко клацнул зубами. Мальчишка отдёрнул руку. Глупый! Если бы Шарик хотел укусить, он бы укусил. Никто не успел бы увернуться!

— Шарик, не шали! — ещё раз попросил я, поглаживая коня по шее, — Возьми поводья, мальчик! Позаботься об этом коне!

— Само-собой, ваша милость! — серьёзно, ломким голосом, ответил мальчишка, вновь принимая поводья, — У нас коням хорошо! Лучше чем… в общем, хорошо коням!

Тут возникла небольшая заминка. Половину лошадей уже повели на выхаживание и в конюшни, а другая половина ещё была в руках оруженосцев. Сенешаль с криками и руганью требовал какого-то Ансельма, по всей видимости, главного конюшего, вот тут-то Марциан вполголоса и сказал:

— Я узнал этого… Гельмута! Не то, чтобы я был с ним знаком, но наслышан… Так вот, это известный кляузник и наушник! Не удивлюсь, что за это и получил в управление целый замок… А ещё подозреваю, что могут быть провокации, чтобы потом наябедничать Великому магистру! А потому: всем быть начеку! Ни на волосок, ни на полволоска! Особенно ты, Андреас!

— Я?! — обомлел я.

— Ты. Ты не рыцарь, но с рыцарями едешь. А значит, лёгкая мишень. Во всяком случае, по мнению Гельмута. Ты обляпаешься — брызгами нас всех заденет! Я постараюсь быть всегда рядом, и если ты услышишь, что я покашливаю, насторожись! Что-то тут не так! Понятно?

Я не успел ответить. Улыбающийся сенешаль опять повернулся к нам, делая приглашающий жест рукой, и мы пошли вслед за ним, а прибежавшие слуги разобрали наших коней.

Теперь вы понимаете, что значило «кхе-кхе» из-за ширмы?

Карета остановилась и дверца почтительно распахнулась. Я почему-то надеялась, что это будет Андреас, но нет. Лудвиг. А, ну конечно! Вон он, Андреас, стоит раскрыв рот, разглядывая пёстрое общество. Ну, понятно, почему он растерялся. Да и я хороша, могла бы и предупредить…

Стараясь не нахмуриться — с чего бы обижать человека, который пытается услужить? — я оперлась на протянутую руку и шагнула на ступеньки кареты. И бросила взгляд вокруг.

Ну-у… не так страшно. Мода почти не изменилась за тот год, что я провела в монастыре. Так что, я со своими прошлогодними нарядами не буду выглядеть белой вороной… Господи, что за мысли у меня в голове! Нет бы о божественном, а я о платьях!

С такими покаянными мыслями я спустилась на землю.

— …приветствую славного барона Гельмута, да будет над ним благословение Божие! — донеслись до меня слова брата Марциана.

Я с любопытством вытянула шею. Ну, вот так всегда! Женщины, они же самые любопытные существа на свете, а каждый раз оказываешься в самом конце, во время поездки! Потому что карета всегда едет позади. И почему я не посмотрела с высоты ступенек? Ага! Барон Гельмут оказался одет в мипарти — то есть его одежда разделялась цветами пополам, верхняя часть от нижней части, а правая половина от левой. Красное с белым. Угу… то есть, на языке цвета одеяний, белое — символ чистоты и непорочности — не зря же и крестоносцы носят белые плащи! — и красное — символ власти и твёрдости. Причём, слева белое, то есть, сердце чистое, а справа красное, то есть, в руках мощь и сила… А шоссы, то есть, мужские узкие колготки, не иначе шёлковые. Богато, богато… Поверх накинута фиолетовая шаубе с роскошным воротником из серой белки… ну, барону более дорогое и не положено… на голове бархатный берет со страусиным пером, а на ногах… пулены? Ха! Коротковаты пулены! Опять же, может этот Гельмут и хотел бы надеть подлиннее, а не имеет права! Всего лишь барон. Но хочет, хочет! Вон, и цепочки прицепил, хотя надобности в них ещё нету. А ведь мне доводилось видеть пулены и втрое длинней! Был у нас в гостях один герцог… Вот те пулены без цепочки и в самом деле носить невозможно! О чём я?.. Ах, да! Барон Гельмут. Ну, с первого взгляда, судя по одежде… слишком жаждет власти, слишком кичится достигнутым, вон сколько золота на себя навесил! Скромнее надо быть, скромнее! А ещё, чересчур позёрствует, играет на публику. Иначе, зачем так громогласно?.. А ведь всё это признаки, что человек с внутренней червоточинкой. Такого легко купить, но ещё легче перекупить! Н-да… надо иметь в виду и быть настороже. Предупредить брата Марциана? Да и Андеаса?

Но тут сенешаль повёл нас в донжон…

В ломаных переходах замка, почти незаметно, к нам присоединилась почтенная женщина, по всей видимости, жена сенешаля.

— Э-э-э… ваша милость? — деликатно обратилась она ко мне, подстраиваясь под мой шаг, — Позвольте узнать ваше благородное имя?

Ну, вот и началось испытание, которое подсунула мне матушка. Искушение титулом.

— Катерина, — вздохнула я, — Катерина, графиня де Мино.

— Ваше сиятельство! — кажется, женщина испугалась, — Как же вы… с рыцарями?..

— А что не так с рыцарями? — слегка нахмурилась я.

— Нет-нет, я про купание! — заверила женщина, — Нехорошо получится, если вместе с рыцарями, даже если занавески будут… А мы вот что сделаем! Купален у нас пять, а рыцарей и их слуг пятнадцать! Значит, в три захода они все помоются! А потом для вас с вашей… м-м-м…

— Просто служанка, — подсказала я.

— … с вашей служанкой, мы отдельно воду вскипятим! И купальни помоем! Если ваше сиятельство изволит обождать…

— Изволю, — согласилась я, — Отчего же не подождать. Если вы, сударыня, составите мне компанию.

— С радостью! — просияла женщина, — Вот только самые последние-распоследние распоряжения отдам и сразу к вам!

— А вы здесь…

— Баронесса Шарлотта де Зальц, — представилась дам, — Мой муж сенешаль замка, а я ему помогаю по мере сил. Особенно, когда нас посещают дамы. Сами понимаете, мужчина-сенешаль хорошо, но есть нюансы…

— Понимаю, — согласилась я, — Что ж, баронесса Шарлотта, делайте ваши распоряжения, и я вас буду ждать.

— Минуту! — клятвенно прижала руки к груди баронесса, — Всего минуту, и я в вашем распоряжении! Вот сюда пожалуйте, ваше сиятельство! Лучшие гостевые покои! Располагайтесь, а я, вот прямо сейчас… всего минуту!

Из соседних купален послышался плеск и я с грустью понял, что пора вылезать. И в самом деле, неудобно, если вода остынет. В этой воде ещё другим купаться. Они же не виноваты, что мне так хорошо? Им хочется, чтобы им тоже хорошо было.

Так, свою одежду сказали оставить, а надеть сменную. Что тут из сменной? Странно, что не оказалось брэ[1]. Впрочем… вот нижняя рубашка, довольно короткая, едва прикрывает бёдра, с длинными рукавами до кистей. Ага, вот и колготки, серые, шерстяные, с пришитой кожаной полоской снизу. Я и сам такие носил, только зелёные. И, когда мы вошли в это, центральное здание замка, сенешаль почтительно попросил нас оставить обувь на специальной подставке. Довольно внушительной, надо признаться. Вот тут я и порадовался, что к моим колготкам снизу пришита кожа! Теперь мне дали такие же. Отлично! Если я буду без брэ, кто заметит? А потом сам постираю! Что ещё? Как? Ничего больше? Ну… и так сойдёт! Я только бережно свернул бригандину и взял с собой. Стирать её? Что за глупость! Она же заржавеет! А брат Гюнтер взял с меня слово, что я всегда, то есть, всегда-всегда, буду в бригандине.

Как-то непроизвольно, но мы все собрались в той комнатушке, которую выделили брату Марциану. И тут выяснилось, что наши оруженосцы успели принести кое-какие сундуки из телеги, что нас сопровождала. Что бы вы думали? Там оказалась запасная верхняя одежда! И не просто одежда, а вполне роскошная одежда! В такой не стыдно показаться среди гостей барона Гельмута. Принесли и тот мешок, который подарил мне Гюнтер. Я тщательно покопался на дне… Есть! Есть прелестная верхняя одежда в чёрно-белую клеточку. Этакая, просторная рубаха, с широкими рукавами, с завязками на груди. Одеваем рубаху, а сверху — бригандину! Не ту, которая провоняла пóтом, а запасную, из мешка. Отлично, я готов!

— Пойду я, пообщаюсь с бароном, — хмуро сообщил нам Марциан, и повернулся к Ульриху, — Как у меня с мимикой?

И мягко улыбнулся. Тепло и сердечно. По доброму, почти как родственник. Потом внимательно прислушался, даже голову чуть склонил набок, словно впитывая каждое слово. Потом нахмурился и покачал головой, словно сопереживая кому-то, кому пришлось встретиться с непредвиденными трудностями. Потом опять улыбнулся, весело и заразительно, словно услышал весёлую шутку.

— Ну?..

— Сойдёт, — вяло махнул рукой Ульрих, — Я бы поверил… если бы не знал, с кем дело имею. Но этот Гельмут знает! Поэтому, к мимике нужны ещё и жесты. И слова. И поза.

— Знаю, — буркнул Марциан, — Буду иметь в виду… Ну, Господи благослови!

— Ступай, с Господом! — раздалось почти хором.

И мы остались ждать.

— Не понял! — не выдержал я, — А зачем весь этот маскарад улыбок? А просто поговорить?

— Ага! — тут же отреагировал Вилфрид, — Ты ещё скажи, «поговорить по-товарищески»!

— А что не так-то?!

— Всё не так, — вяло вклинился в беседу Ульрих, — Вот представь: восемь лет назад Сигизмунд Люксембург заложил Новую Марку нашему Ордену… Почему заложил? А она ему не нужна! Он и король Венгрии, и претендует на германское королевство, и по совместительству, курфюрст Бранденбургский… Ему деньги нужны, а не это глупое курфюршество! Будут деньги, будет Германия! Но я не об этом. Орден у него Новую Марку взял. А теперь скажи, кто будет управлять новыми землями?..

— Там же были свои бароны… — пожал я плечами, — Неужели всю местную знать сгонять с насиженных мест?! Это же… война!

— Ты видел за спиной Гельмута баронов и баронесс? Вот это и есть та самая, старая бранденбургская знать! Но управлять ими должен человек, полностью преданный Ордену! Проверенный! Который не будет плести за спиной заговоры! А где взять?.. Правильно, нужно поставить одного из рыцарей-крестоносцев! Давших Ордену клятву верности и подтвердивший эту клятву делами. Однако! У нас монашествующий Орден. А монах не имеет право быть собственником. Какой же он тогда владелец замков и земель? Поэтому берут преданного рыцаря-крестоносца и торжественно освобождают его от части клятв и обетов, которые он дал ранее. В частности, обета не иметь имущества, обета целибата и ряда других обетов. Кроме преданства Ордену, разумеется! Эта клятва остаётся у него на всю жизнь.

Теперь возьми в расчёт: восемь лет назад Великим магистром Ордена был Генрих фон Юнгинген. Наверное, он поставил здесь кого-то из своих, преданных рыцарей. Вряд ли это был Гельмут, слишком молод. Восемь лет назад он был столь юн, что не смог бы быть авторитетным правителем здешних земель. Надо полагать, что его поставил Ульрих фон Юнгинген. А Ульрих стал Великим магистром всего три года назад. До этого он был комтуром замка Кёнигсберг, думаю и Гельмут служил там же… И вот, в составе небольшого отряда, около трёх лет назад, приехал Гельмут в здешний замок, да и зачитал приказ Ульриха о смене правителя! Прежнего правителя Ульрих вызвал к себе, а Гельмут стал полноправным владельцем окрестностей… Теперь представь: он слышит, что Великий магистр погиб, и теперь в Ордене новый Великий магистр! И к нему приезжает… да-да, небольшой вооружённый отряд… а во главе отряда брат Марциан, который долгое время был ближайшим доверенным человеком Генриха фон Плауэна… Кто знает, вдруг мы завтра выйдем на центральную площадь, да и зачитаем новый приказ Великого магистра?!

— О, Господи!.. — пробормотал я, — Как нас вообще в замок впустили?..

— Ну, если бы мы и в самом деле везли бы с собой подобный приказ, а он посмел бы воспротивиться, сюда приехал бы совсем другой отряд! И его повезли бы в оковах. Но он нам не доверяет ни на маковое зёрнышко! И будет чинить провокации. Это и без предупреждения брата Марциана ясно было. Чтобы в случае чего, апеллировать к Великому магистру: я, дескать чист, а посмотрите, кого вы прислали на моё место!

— А почему бы брату Марциану не сказать прямо: дескать, мы не метим на место барона, мы здесь вообще проездом…

— Да ты что! — поразился Ульрих, — Наоборот! Мы должны всячески делать намёки, что мы здесь неспроста, и что имеем особые полномочия!

— Зачем?!

— Ну… брат казначей был не слишком-то щедр… Было бы неплохо, если этот Гельмут попытается от нас откупиться. Ну, вроде щедрых подарков и всё такое…

— Зачем же ему нас одаривать? Не понимаю…

— Как «зачем»? А вдруг у нас открытый лист? Какой замок впишем, там и оставим своего представителя! А он будет с ним дружить… если подружится! Вот он и захочет подружиться, делая щедрые подарки. Наверное…

— Сестра Катерина это всё понятней бы объяснила, — неожиданно заявил Вилфрид, — У неё это как-то… внятнее получается!

— А, кстати, — спохватился я, — А где сестра Катерина? И эта её Эльке?

— Купаются, — простуженным голосом сказал кто-то из оруженосцев, — После нас служанки как раз принялись в купальнях воду менять. Говорят, для приехавшей дамы. А приехала только сестра Катерина. Ну, и Эльке, само собой.

— Ах, да! Мне бы ещё мои брэ простирнуть! — вспомнил я, — Как бы распорядиться, чтобы горячей воды оставили?

— Оставят — успокоительно махнул рукой Ульрих, — Здесь всем нужно брэ постирать. Что ж они, не понимают, что ли? Чай, не в первый раз!..

По первому впечатлению, Шарлота де Зальц показалась мне отличной хозяйственницей, с железной хваткой, но слегка простоватой в остальных вопросах. Девушки-служанки вились вокруг неё, словно пчёлы возле тарелки с вареньем. И она успевала каждой отдать нужное распоряжение, не прерывая нашей приятной беседы. Так вот, во время беседы мне удалось выведать всё! То есть, чуть не все тайны, которые барон Гельмут мечтал бы утаить ото всех. Достаточно было слегка намекнуть, что почтенная Шарлота не в курсе того-то или сего-то.

— Как?! — искренне возмущалась кастелянша, — Вы думаете, я не в курсе! Так вот, нет же! В курсе! Знаете ли вы, сударыня…

И вываливалась гора сведений. В том числе весьма любопытных.

— Нет-нет, — отвечала я, — Я верю, что вы здесь в самом центре событий и мимо вас, сударыня, ничего пройти не может… ну, разве что, вот в этом вопросе…

— А вот и нет! — отвечала бедная Шарлота, не догадываясь, что ей манипулируют, — И в этом вопросе я всё знаю! Да, если вы хотите знать…

И на свет являлась очередная гора слухов, сплетней, а иногда и откровенных домыслов. Но, в любом ворохе можно найти жемчужину, если хорошенько порыться! И я мысленно просеивала очередную гору, пока вела светскую беседу, мило улыбаясь кастелянше.

Ну, что ж… Если кратко: барон Гельмут появился в замке около трёх лет назад, сменив некоего барона Кэйтана. А Кэйтан не пришёлся ко двору нового Великого магистра, потому что два года подряд не мог отправить в Орден определённое количество податей, хотя сам Кэйтан, по уверению Шарлоты, был в этом не виноват. После перехода окрестных земель под тяжёлую пяту Ордена налоги возросли, что вызвало целый ряд бунтов по всей Новой Марке. Старый Великий магистр это понимал и был уверен, что ещё год-два-три, и всё придёт в норму, а новый Великий магистр почему-то осерчал. И прислал Гельмута.

Гельмут взялся за дело круто. И, одновременно, с умом. Прежде всего, втрое увеличил личную дружину, и втрое увеличил каждому содержание. А потом обрушился на непокорные сёла и городки, выбивая не только полную сумму налогов, но и сверх того. Прямо, как с побеждённых врагов, по словам Шарлоты. Однако, неожиданно стал одаривать местных мелких баронов, в результате заручившись серьёзной поддержкой большинства из них. Получилась парадоксальная ситуация: местный барон был горой за Гельмута, хотя Гельмут жёг и вешал их собственных подданных. На самом деле всё просто. Гельмут выколачивал налоги, которые местные бароны сами выколотить не могли. Да ещё и отдавал часть добытого этим самым местным баронам. Удобно: сам вроде не лютуешь, руки чистые, а налоги собраны, и твои закрома полны. Как же тут не полюбить барона Гельмута? Вот только, долго так продолжаться не может. Люди в окрестностях пухнут от голода, мрут от недоедания, а барон Гельмут, который, вроде бы, должен заботиться о своих подданных, вместо этого разоряет их дома. Ох, как бы не было беды! Если полыхнёт, то уже не в отдельном селе или городке, а по всему баронству!

Сам Гельмут при этом ведёт роскошный образ жизни, и мечтает породниться с каким-нибудь, пусть самым захудалым графом. Иначе, почему не женился до сих пор? Вокруг него увиваются весьма аппетитные девицы-баронессы, в том числе, из довольно зажиточных баронств, но Гельмут и не глядит в их сторону. Хотя вообще до женского полу падок и чуть не все дворовые девки хотя бы раз согрели барону постель… Тут Шарлотта слегка смутилась и вернулась к рассуждениям о планах Гельмута на мезальянс. Нет, в самом деле, если мужчина в полном соку, и не женится на равных по положению, то… ну всё понятно же!

О, да! Если бы баронство Гельмута входило бы в какое-то графство… да он бы без мыла в замочную скважину протиснулся! Лишь бы добиться руки какой-то из графских дочек. Можно и без сердца. Главное, чтобы был шанс со временем и самому стать графом. Да, конечно, у нас так заведено, что женившись на графине, не барон становится графом, а графиня становится баронессой, это так, но если при этом граф умрёт… не оставив наследника мужского пола… или наследник-мужчина погибнет… всё может быть, всё может быть… В любом случае, есть шанс, а барон Гельмут не из тех, кто упускает свой шанс. Это уж, будьте любезны!

Но тут прибежала девчушка и сообщила, что купальни готовы, прервав нашу занимательную беседу. Ах, как жаль! Но ничего, мы ещё посудачим с кастеляншей, я из неё ещё вытяну правду. Чувствую, что её есть ещё о чём рассказать! И, кстати: ведь я графиня? То есть, с точки зрения барона Гельмута — шанс? Как бы он и ко мне через замочную скважину без мыла не попробовал залезть… Надо срочно предупредить брата Марциана! Чтобы тот вовремя остудил горячие порывы барона. И, не забыть, сунуть кинжал под подушку! Ну так, на всякий случай…

Брат Марциан вернулся, улыбаясь от уха до уха, так, улыбаясь, и плюхнулся задом на узкую кровать. И, всё ещё улыбаясь, протянул руку:

— Вина!

Брат Вилфрид тут же протянул ему фляжку. Марциан сделал не менее пяти долгих, вдумчивых глотков, пока приклеенная улыбка не сползла с его лица.

— Ну, пройдоха! — покрутил он головой, возвращая флягу Вилфриду, — Ну, жучара!

И непонятно было, осуждает он барона или восхищается.

— И… как? — осторожно уточнил Ульрих.

— Нормально, — вытер губы Марциан, — Я ему нагнал такого туману, что он всю ночь спать не будет, а будет раздумывать, что я имел в виду. И это хорошо! А сейчас нас приглашают на ужин. Который одновременно пир. Всем сидеть с загадочным видом и молчать. В разговоры не вступать, отделываясь простыми «да» и «нет». Если вопрос задаст хозяин, отвечать кратко и расплывчато. Я сам объясню, что вы имели в виду. Завтра, по поводу дня рождения хозяина, он устраивает турнир. Что-то он очень подозрительно улыбался, когда говорил об этом! Понятно, что на подобных турнирах до смерти не бьются, но… трижды подумайте, нужно ли нам принимать участие? Мне не очень-то хочется везти к папе римскому калеку! И ещё: завтра нужно чем-то одарить нашего гостеприимного Гельмута. Подумайте, какие могут быть варианты? Чтобы и носом в грязь не ударить, и не слишком раскошелиться. Вот, когда будете сидеть за ужином, как раз об этом и подумайте! И вид у вас будет задумчивый и загадочный. Готовы? Тогда пошли пировать…

[1] … не оказалось брэ… Любознательному читателю: брэ — нечто среднее, между набедренной повязкой и современными мужскими трусами. Женщинам брэ не полагалось. Между прочим, нет ничего удивительного, что наш герой не нашёл этих самых брэ среди сменной одежды. Дело в том, что обычное бельё стирали женщины-прачки, а вот брэ могли стирать, по средневековым понятиям, только специально обученные мужчины или лично хозяин своих брэ. Ну, чтобы у прачек не возникало эротических фантазий… Очень может быть, что в данном замке мужчин-прачек не оказалось. Кстати, мы полагаем, любознательный читатель заметил, что наш герой плохо знает названия некоторых предметов одежды, зато Катерина легко определяет и называет эти детали: колготки — шоссы, нижняя рубашка — камиза, нечто вроде шубы или полушубка — шаубе и так далее.