О чём молчат рубины

Глава 57. Покушение /5

Если вы сможете найти пути без каких-либо

препятствий, он, вероятно, никуда не ведет.

Эрнесто Че Гевара.

Италия-Папское государство, Прато, 05.11.1410 года.

После долгого перерыва, я опять сидел в карете. Хорошо-то как! И плевать, что девушки вновь оказались «нечисты» по мнению рыцарей. Разговаривать-то можно! А это главное.

— Бедный Шарик! — были первые слова Катерины, — Как он, бедолага, исхудал!

— А меня тебе не жалко? — удивился я, — Я тоже исхудал!

— Ну, ты же сам сюда пошёл? — подняла на меня невинный взгляд девушка, — А его в Альпы, можно сказать, плетью загнали!

— Я его плетью ни разу не тронул! — возмутился я, — Он сам в Альпы полез.

— Сам?..

— Ну… из дружбы со мной. Чтобы мне не пропасть в дороге.

— Вот! Получается, ты его в горы загнал!

— Да ну тебя, с твоей извращённой логикой! Он конь, работа у него такая! К тому же, за эту работу его кормят, поят и отводят в тёплое стойло по ночам! Вот так вот! Ты лучше объясни, мы Альпы перевалили или нет?!

— Конечно, перевалили!

— А почему вокруг всё ещё горы и горы? Где равнина?!

— А, так это уже другая горная цепь, Апеннины. Она до самого конца Италии идёт.

— Опять горы?! — мне чуть плохо не стало, — Опять перевалы?!

— Успокойся! — авторитетно заявила Катерина, — Эти горы… не то, чтобы горы… но и не равнина… ну, в общем, невысокие горы; для тебя будет постоянно ощущение, что ты в предгорьях.

— А перевалы?..

— Я же сказала, успокойся! Дальше будет только удобная дорога, достаточно наезженная, чтобы нам не испытывать неудобств. И трактиров по дороге — даже избыточно. Можно сказать, раздолье для брата Вилфрида. Виноградников, а значит и вина, здесь предостаточно!

— А погода? — на всякий случай уточнил я.

— Летом очень жарко. А сейчас, поздней осенью, нормальная температура. Дождей, правда, много будет. Сам понимаешь, влажные ветры от моря дуют себе, дуют… а тут Альпы! Стоп! Не проходят. А куда им изливаться? Вот сюда и изливаются.

— А летом?

— А летом слишком жарко. Даже для дождя жарко.

— Как в пустыне?!

— Нет, не как в пустыне, но тебе бы понравилось тут летом! А мне — нет. Так что, хорошо, что сейчас не лето!

— Ладно, будем считать, что ты меня утешила! Поболтаем?..

— Конечно! Ты помнишь, мы остановились на путешественниках-монахах? А как ты думаешь, кто был в следующей волне путешественников?

Меня очень подмывало сказать «богатые бездельники»! Просто потому, что куда бы ни забрасывала меня судьба, я всегда встречался с той категорией людей, которую так и можно назвать: богатые бездельники. И чего им дома не сидится? Не понимаю! Но лезут куда ни попадя, колесят по всем странам… Ищут приключения на ту часть спины, где кончается позвоночник? Обычная жизнь вызывает у них пресыщение? Не знаю. Но, повторюсь, куда бы ни забрасывала меня судьба, там эта категория всегда есть! Но, если я ошибусь, Катерина обязательно обзовёт меня балдой, а это… обидно!

— И кто же? — нейтрально спросил я.

— Ох, ну ты и балда! — с чувством сказала девушка, — Торговцы, конечно!

Ну, что ж, попытка избежать обидного прозвища была хорошая, но неудачная…

— И что торговцы?…

— Торговцы? Ну, начнём с Марко Поло!

Так вот, как рассказала Катерина, в семье Марко Поло торговые путешествия были, можно сказать, семейной традицией и семейным бизнесом. Во всяком случае, ещё до рождения Марко, его отец и дядя, венецианские купцы, уже предприняли далёкое путешествие. Они прошли весь путь Гийома де Рубрука и даже дальше, до самого Китая! Сам монгольский хан Хубилай, который к тому времени покорил Китай и стал китайским императором, дал им золотую пайцзу, благодаря которой они могли беспошлинно ездить и торговать по всему Китаю, а также беспрепятственно вернуться на родину. Правда, когда они вернулись, юному Марко, появившемуся на свет уже после отъезда отца, стукнуло целых пятнадцать лет… А, когда ему исполнилось семнадцать, папа и дядюшка отправились в новое торговое путешествие! На этот раз, вместе с Марко. И опять в Китай. На этот раз, на ещё более долгие, двадцать лет…

Не сказать, чтобы путешественники бедствовали. Наоборот, они процветали, обласканные милостью китайского императора. Мало того, по крайней мере, три года из двадцати, Марко Поло выполнял обязанности — вы не поверите! — губернатора города Янчжоу! Настолько доверял ему и ценил его император. Поговаривают, венецианские путешественники помогали развитию китайской армии, во всяком случае, обучали китайцев использованию катапульт.

— Ты не представляешь, насколько интересные сведения рассказывал Марко в своих дневниках! — задыхалась от восторга Катерина, — Представляешь, там в моде маленькие женские ножки! Так девочкам, чуть не с рождения, туго бинтуют стопу, чтобы меньше росла! А ещё — дикость! дикость! — там в ходу бумажные деньги!!!

— То есть, — встрепенулся я, — Там бумагу ценят на вес золота?!

— Да, нет же! Как там может быть дорогая бумага, если китайцы и придумали, как эту самую бумагу делать?!

— А отчего же там бумага вместо денег?

— Ну, это вроде наших европейских векселей. То есть, из бумаг делают такие обязательства, за исполнение которых ручается император. И простые китайцы настолько уверены в этих клочках бумаги, что используют их как деньги!

— Хм… А если бы у нас, в Европе, какой-нибудь король придумал такие бумажные деньги?..

— Ты что?! Мы же не настолько дикие, как китайцы! Если верить бумагам, то только банковским! Кстати, мы едем в самую банковскую страну Европы. Точнее, все банкиры Европы происходят отсюда, из Италии. Если видишь банкира — можешь быть уверен, он или еврей или итальянец!

— Точно?

— Гарантирую!

— Хм! Любопытно… Ну, да ладно. Значит, некоторые путешественники даже до Китая добрались?

— Некоторые?! Да, знаешь ли ты, что в Китае развивается католичество?! Что там есть свой архиепископ?! Первым архиепископом Китая был блаженный Джованни из Монтекорвино. Его ещё навещал францисканец, Одорико из Порденоне, который совершил путешествие в Китай, кстати, по дороге в Китай, он поклонился могиле апостола Фомы в Индии — помнишь, я рассказывала? — успел застать в живых того самого, блаженного Джованни, сам три года провёл при китайских храмах, а затем вернулся в Европу и успел рассказать о своих путешествиях. Боже, как интересно! Например, он пишет, что в Китае распространена ловля рыб с ручными бакланами!

— Это как?!

— Это просто. Приручают баклана. Выплывают на лодке в рыбное место. Баклану на горло повязывают петлю, так, чтобы он мог проглотить мелкую рыбку, а крупная застревала бы в горле. И — выпускают! Баклан ныряет, ловит рыбу и возвращается на лодку… Ну и, вместе с рыбаком, дружески делят улов: мелкую рыбёшку глотает баклан, а крупную у него из горла отбирает рыбак. Всё честно!

— Это честно?!

— Это честно. Рыбак мог бы вообще баклана убить и зажарить. А он его ещё рыбкой кормит… Да, использует. А разве коров, овец, лошадей, собак и прочих домашних животных мы не так же используем?..

— Вопрос спорный!

— Вопрос бесспорный! И не зли меня, Андреас! Лучше про путешественников!

— Давай про путешественников…

— Отлично! Так вот, сейчас я назову тебе самого знаменитого путешественника! Запомни это имя! Это имя заслуживает, чтобы его помнили вечно!

— И что за имя?

— Это английский рыцарь… — Катерина специально стала делать паузы, в промежутках которых отбивала пальцами подобие барабанной дроби, — Из города Сент-Олбанс… по имени… ДЖОН МАНДЕВИЛЬ!!![1]

— И что? — скептически уточнил я, — Он круче Марко Поло?

— Многократно! — Катерина задрала нос, — Марко Поло, это всего лишь слабая тень от сапог великого Джона Мандевиля! Вот так вот!

— Ладно… — уныло сказал я, — Я уже понял, что в ваше время, всю землю ваши путешественники облазили… Ничего неизвестного! Куда бы ни поехал, везде уже до тебя кто-то побывал. Даже, как-то скучно. Захотел на край света, за тридевять земель — пожалуйста! Вот тебе карты, вот тебе компас, вот тебе описание маршрута… Каких-то два-три года, и ты на краю света. Плюнул за край, и можно возвращаться обратно. Скучно… Но, скажи, хотя бы, есть ли там, на краю света, удивительные люди?.. В моё время рассказывали, что там, в далёком Китае, а может, чуть дальше, есть люди с пёсьими головами… Это правда?..

— Неправда! — решительно ответила Катерина, — Категорически заявляю: ложь! Да, там есть люди с жёлтой кожей, с синей кожей, с зелёной кожей, есть люди без голов, у которых глаза, рот, нос и уши расположены прямо на груди, есть племя сциоподов, то есть, одноногих людей от рождения. Это карлики, и у них посреди туловища всего одна нога, с широкой ступнёй, на которой они не ходят, а прыгают. Много всего есть дивного! Кроме людей с пёсьими головами. Потому что они вовсе не в Китае, или его окрестностях! Люди с пёсьими головами живут в Мармарике!

— А где это?

— Это северная часть Африки, можно сказать, побережье Средиземного моря.

— Нет!!!

— Да. И не вздумай спорить! Даже в мыслях не держи, Андреас! Потому что есть настоящий святой из этого племени псоглавцев. И его имя — святой Христофор Ликийский.

— Святой?! И с настоящей собачьей головой?!

— Да. Я, как-нибудь позже, покажу тебе его изображение. Это дикий великан, необузданной силы, с пёсьей головой! Но он уверовал в Христа и принял мученическую смерть…

— А чуть подробнее?

— Ну-у… Первоначально его имя было Репрев. Его захватили в плен, когда римляне воевали в Мармарике. Как раз с этим племенем псоглавцев. Позже, он согласился стать римским воином в особой когорте мармаритов. Известно, что если кто-то служил определённое число лет в римском войске, он получал римское гражданство. Так Репрев стал гражданином Рима. И он стал исповедовать христианство. Однажды он пришёл к святому отшельнику и спросил его, как он может лучше всего послужить Христу? Тот отвёл его к бурной реке и предложил, чтобы тот переносил путешественников через реку. С его ростом и силой, дескать, это самое лучшее, что можно придумать. И Репрев покорно согласился.

Каждый день он отважно бросался в бурные воды реки, ворочавшей огромные каменные глыбы, с путешественниками на спине, и бережно переносил каждого на другую сторону, довольствуясь за свой труд самыми малыми дарами, а то и бесплатно. И вот, однажды к реке подошёл маленький мальчик и попросил перенести его на другую сторону. Репрев тут же вскочил и подставил свои могучие плечи. Потом встал и шагнул в бурлящие воды. Но, что это?.. С каждым шагом, идти ему становилось всё тяжелее и тяжелее, потому что сам мальчик стал неимоверно тяжёл. К середине пути Репрев совсем выдохся и даже стал опасаться, что они оба утонут. Но нет, мальчик вдруг опять полегчал и они, хоть и с трудом, добрели до противоположного берега, где Репрев со стоном рухнул на землю.

— Вот видишь, — грустно улыбнулся ему мальчик, — Как тяжела была ноша? А ведь я и тысячной доли тебе не открыл. Потому что я — Христос, а тяжесть эта — это тяготы мира.

Что было делать Репреву? Только встать на колени и склонить голову. А потом Христос крестил Репрева водами той самой, бурной реки, и дал ему новое имя — Христофор, что собственно и означает: носящий Христа.

К тому времени усилились гонения на христиан. С ещё большим пылом, после происшествия на реке, бывший Репрев, а ныне Христофор, стал обличать преследователей христиан. Дошли слухи об этом и до императора Деция. Грозный император послал двести воинов, чтобы схватить великана и привести к нему.

Двести воинов неожиданно выскочили на берег и окружили Христофора, наставив на него оружие. Христофор усмехнулся и… шагнул в реку. И спокойно перешёл её вброд. Уселся на другом берегу и принялся ждать. Но ни один из воинов не рискнул сделать и шагу в воды реки, по которой катились каменные глыбы! Тогда Христофор снова встал и пошёл обратно, добровольно отдавая себя в руки воинов…

Далёк оказался путь до Рима. И много чудес случилось в пути. Когда путникам недоставало еды, в руках Христофора расцветали и давали сочные плоды сухие ветви смоквы и множились хлебы, воткнутая в землю ветка прорастала деревом и много, много другого!

— Я тоже так… — начал было я и осёкся под гневным взглядом, — Хм!.. Я тоже так хотел бы… — я краем глаза бросил взгляд на Эльке, — Хм!.. Продолжай…

— Поражённые чудесами, все двести воинов, во время пути, уверовали в Христа! — поджав губы, продолжала Катерина, — Что, конечно, совсем не порадовало Деция. Тот призадумался, и решил действовать не силой, но хитростью. И отправил к Христофору двух блудниц, Каллиникию и Акилину, с тем, чтобы они своими ласками и жарким телом склонили Христофора к язычеству. Блудницы отправились в темницу, а когда вышли оттуда… то объявили себя христианками!

Ну, тут уж Деций впал в буйство. Как можно?! Чтобы и воины и блудницы и вообще, почему эти христиане не желают стать язычниками, как им повелевает он, Деций?! В общем, казнили и женщин, и воинов. Всех. А Христофора, по приказу Деция, бросили в раскалённый медный ящик. Но Христофор остался невредим! И тогда уже, от бессилия, Деций приказал отсечь ему мечом голову… Ту самую, пёсью голову, с тех самых, могучих плеч, носивших на себе самого Христа!

— Н-да… — я заметил, как по мокрым дорожкам на щеках Эльке катились две огромные слезинки, — А вот…

— Тревога! — раздался вдруг снаружи крик Ульриха, — К бою!!!

Мы столкнулись с Эльке головами, оба пытаясь выглянуть в окошко. Но сейчас было не до этого! Я попросту оттолкнул девушку на подушки. Что там?!

Не меньше трёх десятков вооружённых людей бежали в нашу сторону по пологому склону холма. Наверное, так и было задумано. Чтобы не остановиться в пути, не передумать, что бы ни случилось с их товарищами. Они бежали, яростно размахивая короткими копьями, секирами, мечами и прочим оружием. А выше, там, откуда они бежали…

— Гони!!! — заорал я не своим голосом, — Гони!!!

Не знаю, кучер ли так погнал лошадей, или сами лошади погнали, испугавшись моего голоса, но карету дёрнуло так, что мы все покатились на сиденья.

— Бабах!!! — рявкнуло с вершины холма.

— Бабах!!! — громыхнуло чуть ли не прямо за каретой, и по карете сыпанул град песка и мелких камешков.

— Пушка?! — слегка побелела Катерина.

— Пушка! — зло ответил я, с трудом выпутываясь из складок женских платьев, — Пушка, мать их так перетак! Шарик! Ты где?!

Я наконец-то выпутался и распахнул дверцу. Вот он, мой Шарик! Цел и невредим, скачет вровень с каретой. И я, не раздумывая, прыгнул в седло.

Должен сказать, это разные вещи: запрыгнуть из кареты в седло, когда карета еле тащится и когда она летит со скоростью стрелы. Но мне было не до этого. Я просто прыгнул и очутился в седле. И тут же осадил Шарика, да так, что он чуть на собственный зад не сел, настолько задние ноги подогнулись. Один взгляд на побоище… ну, да, побоище. Нельзя же это в самом деле битвой назвать? Крестоносцы слаженно уничтожали нападающих, без каких-то вариантов для мерзавцев. Ну, что ж… Я там не слишком-то и нужен! Шарик! А ну, пошли наверх! Познакомимся с этими… артиллеристами, мать-мать-мать! И я потянул на себя рукоять меча.

Нет, конечно, в карете я сидел без оружия. Любое оружие мешало бы. Даже мой клинок, довольно короткий для крестоносцев. Поэтому мой меч был особым образом привязан к луке седла. Прыгнул в седло — а меч уже под рукой! И теперь, вскинув оружие над головой, я летел на вершину холма.

Вовремя! Четверо негодяев, ухватившись за ящик с песком, из которого торчал ствол кулеврины, пытались развернуть орудие, чтобы ствол был направлен прямо в гущу сражения. А хрен вам! Шарик! Вперёд!!!

Завидев меня, мерзавцы, не раздумывая, бросились наутёк. Наверное, очень страшен был мой вид. Не знаю. Но то, что во мне ещё клокотала ярость — это точно. Эти твари пытались убить Катерину! Они стреляли по карете! Нет им прощения!

— Хрясь! — первый из четверых упал на дорогу, споткнувшись на бегу, перерубленный почти пополам. Я достал его своим мечом! Я только зло оскалился и распрямился в седле.

— Хрясь! — второй успел только что-то невнятно вскрикнуть, сбитый могучей грудью коня и мгновенно затоптанный копытами.

— Хрясь! — третий развернулся, пытаясь хоть как-то оказать сопротивление, тыча в меня остриём копья. Где там! Одним ударом я разрубил древко его короткого копья, да ещё силы замаха хватило, чтобы раздробить ему череп. Ну, я же говорю: меня переполняла исступлённая ярость. Можно сказать, я не думал, действовал на одних инстинктах.

— Хрясь! — четвёртый понял, что ему не убежать и упал на колени, молитвенно складывая руки на груди. Нет пощады негодяю! На всём скаку я наклонился с седла и всадил ему меч по самую рукоять. Руку сильно дёрнуло, но меч я не выпустил. Вместо этого, протащил за собой по земле уже мёртвое тело, пока не сумел сбросить труп с лезвия клинка. Подонки! Собакам — собачья смерть!

Я вновь распрямился в седле. Нет ли кого ещё? Не затаился ли, подлая вражина?! Нет? Ну, тогда пора на помощь крестоносцам!

Пф-ф! Поздно. Крестоносцы уже разметали своих противников. Э-э-э… какие они противники крестоносцам?! Так, досадная помеха в пути. Все дохленькие валяются. Неторопливо и осторожно мы с Шариком принялись спускаться с холма.

— Андреас? — нахмурил на меня брови Марциан, — А где ты…

— Там, на холме, — махнул я рукой, не дослушав, — Пушкарей побил.

— Пушка?! — не поверил Марциан, — В самом деле, пушка?! А я, дурак, думал, что просто пороховой заряд под дорогу положили… Пушка! Это ты… молодец!

— И что с ней делать? С собой возьмём?

— Куда нам она? У нас даже телеги нету, а в карету её грузить — так себе идея. Нет, надо её как-нибудь уничтожить. Сможешь?

— Легко! — буркнул я, разворачивая Шарика, — Не пугайтесь, сейчас бабахнет!

— Тебе Хуго поможет! — бросил мне в спину Ульрих, — Хуго! Ты слышал?

Н-да, похоже, Ульрих мне не поверил. Раз отправляет вслед своего оруженосца.

— Благодарю! — оглянулся я и ослепительно улыбнулся, — Помощь будет кстати!

О! Оказывается, не всех бандитов убили! Один ещё трепыхается под пяткой Ульриха, наступившего ему на грудь. Жаль, что у меня дела. Хотелось бы послушать допрос пленного. И самому задать пару вопросов. Есть у меня вопросы, есть!

С кулевриной всё было просто. Мы с Хуго полили её уксусом, забили тройной заряд пороха, подобрали камень, чтобы шёл на конус, в широкой части больше диаметра ствола, и с силой забили камень в жерло ствола. Отвел6и подальше коней, посыпали пороховую дорожку и подожгли. А сами легли на землю. Бабахнуло так, что у меня уши заложило. Ну и, как и ожидалось, ствол кулеврины разорвало на выходе. Теперь её легче переплавить, чем починить. С чистой совестью мы отправились вниз. Хотя я заметил, как внимательно осмотрелся Хуго, примечая все мелочи. Ну и пусть. Мне скрывать нечего. Во всяком случае, в этот раз.

— Бандиты, — коротко пересказал мне Вилфрид результат допроса. Сам бывший пленник, молодой, кучерявый парень, валялся уже мёртвым, с пробитой грудью, — Самые, что ни на есть, бандиты. Ага! Буквально вчера увидели одинокого всадника, который ехал с перевала по этой же дороге.

— Одинокий?! — не поверил я, — Извини, что перебил!

— А мы тоже сперва не поверили. Но, говорит, одинокий. Они его даже резать не захотели. Ну, раз такой дурак. Остальные-то едут крупными группами, с оружием. А этот… Ну, выехали ему навстречу трое. Снимай, — говорят, — всё что есть, и с коня слезай. Да и иди себе, куда хошь. Ага! А он им: — Дурачьё! Хотите озолотиться? Тогда слушайте меня! Ну и наплёл, что едет карета, полная золота и драгоценных камней, вроде бы, в подарок папе римскому. А поскольку груз ценный, то сопровождают карету крестоносцы. А поскольку едут тайно, то и охрана небольшая, чтобы подозрений не вызывать. Ну, вот, если взяться за дело решительно и с умом… Эти дураки и повелись. Ага!

— А как он выглядел? Этот, одинокий?

— Средних лет, лицо вытянутое, возле левой брови небольшой шрам, по повадкам — воин-наёмник, одет соответственно, с оружием обращается ловко… Точный портрет того торговца тканями, но тот был одет как торговец! И общался, как торговец…

— Получается…

— Получается, что этот негодяй своих подручных отдельно отправил, с какими-то другими путешественниками. А сам нарочно задержался. Вот, дескать, я! Добыча! Хватайте меня, а я вам в уши такого налью! Ага! И ведь, получилось!

— Значит, не все наши проблемы позади?..

— Всё впереди! — оптимистично заметил Вилфрид, — Всё ещё впереди!

[1] … Джон Мандевиль… Любознательному читателю: пожалуй, впервые на страницах нашей книги, Катерина заблуждается. Впрочем, вместе со всеми своими согражданами. Дело в том, что «Путешествие сэра Джона Мондевиля» это… мистификация! Вымысел, в который искренне поверила вся средневековая Европа! Сэр Джон Мандевиль никогда и никуда не путешествовал, а скорее всего, его и вовсе не было. Неизвестный автор попросту переписал некоторые места из книг других путешественников, щедро приукрасил страницы книги откровенным вымыслом и фантастикой и — вуаля! — получился бестселлер, в который окружающие верили, цитировали, приводили в пример и безоговорочно доверяли. У авторов двоякое отношение к этому персонажу. С одной стороны — шельмец! А с другой стороны — разве авторы делают не то же самое? Выискивают любопытные факты и пускают по этим фактам своих вымышленных героев. Н-да…

[2] … Христофор Ликийский… Авторы хотели бы заметить, что этот святой почитается не только католической, но и православной церковью. Размещаем изображения святого Христофора с различных икон. Надеемся, любознательному читателю это будет интересно.