О чём молчат рубины

Глава 22. А все ли дороги ведут в Рим?

Дорожные знаки могут превратить шоссе в лабиринт.

Станислав Ежи Лец.

Земли, принадлежащие Тевтонскому ордену, замок Мариенбург, 08.08.1410 — 15.08.1410 года.

— Похоже, когда Ульрих фон Юнгинген отправлялся на войну, рубина на его пальце уже не было! — сообщила Катерина во время очередной нашей встречи, — Есть, по крайней мере, двое свидетелей, которые клянутся, что видели руки Ульриха, когда он одной рукой поглаживал шею коня, а другой держал его за узду, перед тем как сесть в седло. И оба утверждают, что перстня не было.

— И это значит…

— Что наше подозрение имеет серьёзное основание. Очень может быть, что главный талисман Ордена, Большой рубин Крестоносцев, Ульрих отдал на сохранение папе Римскому.

— Та-а-ак! Значит, надо наведаться в Рим? К папе? Это кстати! Помнишь, после ордалии фон Плауэн заявил, что сам признать меня ангелом не может, нужно решение папы Римского? Вот и нужно ему напомнить его слова! Пусть отправляет меня к папе!

— Он же потом, ночью, заявил, что всё нормально, ты просто человек, а Господь всего лишь дал знак, что ты невиновен.

— Ничего не знаю! Как там, у крестоносцев? Дал слово — держи! А слово было сказано, все слышали!

— Ну-у… может, и так! Эх, знать бы ещё, к какому именно папе ездил Ульрих!

— А он, что, не один?! — разинул я рот.

— Три… — серьёзно поглядела на меня Катерина.

— Охре… в смысле, как же так?! Кто-то один должен быть главным! За кого-то одного надо молитвы возносить?

— Тут не нам решать! За кого матушка скажет, за того и будем молиться! Сейчас молимся за папу Григория Двенадцатого. Но мать Люция рассказывала, что было время, когда молились за папу Бенедикта Тринадцатого.

— То есть, это ваша матушка решает, какой из пап «правильный»?

— Ты что?! Ей даёт такое указание епископ!

— А епископу?

— А епископу — не нам судить! Хм!.. я думаю, епископ смотрит, кого поддерживают короли и прочая знать в его епископстве… Но, не нам судить!

— Н-да… а подробнее? Как вообще получилось, что сразу три папы, как они относятся друг к другу и, всё-таки, к кому из них мог ездить Ульрих?

— Проще всего ответить, как папы относятся друг к другу: они предали друг друга анафеме! — ответила девушка, — А вот как так получилось… Хм!..

Понимаешь, есть Священная Римская Империя. Священная! А правит ей простой император, из мирян. Непорядок! — решили папы Римские. А тут ещё Пипин Короткий подарил папе обширные земли, которые тот решил превратить в отдельное государство. В отдельное папское государство. И, мало того, что папа мог иметь с этих земель налоги, но папы предпринимали попытки вести войны с соседями, чтобы расширить границы своих владений. Может, папы Римские хотели покорить всю Священную Римскую Империю? Как знать, как знать… А кроме того, папы продолжали получать земли в дар. Карл Великий, его сын Людовик Первый Благочестивый… А потом вообще нашёлся документ ещё от четвёртого века после рождества Христова, где и Рим и окрестности Рима император Константин тоже подарил папе Римскому[1]! Потом в папском государстве даже начали чеканить свою монету! В общем, папские земли росли и ширились… но как государство в составе империи! То есть, папы вынуждены были отдавать часть налогов императору! Тому самому, которого они сами и короновали! Обидно, понимаешь! И папы добились, чтобы их папское государство стало независимым от империи! Все налоги — только себе! А в результате разных войн и конфликтов это независимое государство потихоньку отщипывало от империи кусочек за кусочком, кусочек за кусочком…

Понимаешь? Получается, папа одновременно и духовный пастырь всей Священной Римской Империи, и независимый государь в своём папском государстве, отделённом от Священной Римской Империи. Как тебе такое? Чудны дела твои, Господи!

В общем, папское государство росло и, как это всегда бывает, чем больше владений, тем больше проблем! Папа, как выяснилось, конечно, духовный лидер, но утихомирить земные страсти — увы! — даже ему не под силу. А страсти кипели, и ещё какие! Каждый хотел урвать кусочек благ земных! И в виде власти, и в виде богатств и вообще… Сколько их, итальянских городов было, правители и вельможи которых не жаждали папской власти? Сами хотели править… Ещё и народ против папской власти подбивали, заговоры устраивали. Одного папу так поколотили заговорщики, что тот скончался![2] Другого, который после него был, попросту отравили![3] И тут вдруг случилось, что на папский престол избрали не итальянца, а гасконца. Некоего прелата Бертрана де Го, который принял имя папы Климента Пятого.

А тут и французский король пожаловал новому папе городишко Авиньон, что на реке Роне, почти у самого синего моря[4]. И очень, очень настаивал, чтобы папа посетил новые владения. В общем, папа-француз сбежал из итальянского гадючника во французский Авиньон. С тех пор папу окружали только французские кардиналы, новый папа избирался только из французов и все папы в Авиньоне вынуждены были ходить на цыпочках перед французским королём. Се ля ви! Вскоре в Авиньон переместился не только сам папа, но и весь его двор, секретариат, сокровищница и всё такое прочее, был построен папский дворец и всё это назвали «авиньонский плен». По аналогии с вавилонским пленом еврейского народа.

Не сказать, чтобы папы забросили свои амбиции в папском государстве. Но… не всё получалось, что они планировали. Хотел, к примеру папа подчинить Милан, а миланцы этого не хотели. Пошёл папа на Милан войной и хотел, чтобы ему помогла Флоренция. А Флоренция не захотела. Тогда папа решил наказать флорентинцев! Вот вам и война Восьми святых! Три года шла, между прочим!

— Почему «Восьми святых»? — разинул я рот.

— Ну, это так, иносказательно, — усмехнулась Катерина, — Во Флоренции назначили особую комиссию по управлению, на время войны. Из восьми человек. А кто же может воевать с самим папой Римским? Только святые. Вот и прозвали: война Восьми святых. Так это только с Флоренцией! Да и Флоренцию так и не взяли, ограничились мирным договором и контрибуцией.

Тут ещё дело в том, что ни папа, ни его кардиналы, лично воевать не имеют права, ибо духовные особы. А значит, что? Правильно, вынуждены призывать наёмников! А наёмники, это такая ненадёжная вещь! Опять же, во время войны Восьми святых, папа нанял некоего Джона Хоквуда, хоть и итальянца, но английского происхождения. Итальянцы его звали Джованни Акуто. Так вот, папа его нанял для войны, а флорентинцы перекупили! За сто тридцать тысяч флоринов и пожизненную пенсию в тысячу двести флоринов. Так целых два года этот Джованни и не совался во Флоренцию! Колесил со своим войском по папскому государству, подавлял бунты и восстания, но в Тоскану — ни ногой! Потом, правда, всё равно пришлось, но к тому времени уже и папа умер, и казна папская истощилась, в общем, как я уже сказала, заключили мир.

Ну, во-о-от… А потом случилось то, что и должно было случиться: люди сели и подумали. То есть, сперва воевали-воевали, дрались-дрались, а потом сели и подумали. А потому что люди! У нас всегда так: сперва в морду, а потом подумать. Вот и задумались знатные сеньоры: раньше папа был в Риме, а теперь где? В Авиньоне. Раньше паломники ходили в Рим. А теперь куда? В Авиньон. А паломники — это деньги! Раньше церковные налоги стекались в Рим. На эти налоги велось строительство. А теперь куда? В Авиньон. А строительство — это деньги. Раньше, когда в Риме от паломников не протолкнуться было, сюда и торговые пути шли. Все пути ведут в Рим! А теперь куда? В Авиньон. А торговля, это уже не просто деньги. Это деньжищи! Так что же получается? Караул! Нас грабят!

Так подумали знатные итальянские сеньоры и… начали упрашивать папу вернуться в Рим. А тот брыкался. А они упрашивают. А он брыкается. Во-о-от… Но, всё же упросили! Около тридцати лет назад, а конкретно, в тысяча триста семьдесят седьмом году папа Римский вернулся в Рим! А там такое запустение, такая разруха!.. Даже купол на главном храме просел! И папа избрал себе новое место для резиденции, не Латеранский дворец, а Ватикан. Пожил папа в Риме с год, а потом тихо скончался. Или не тихо — кто знает? Мы же помним, что папа был француз, а жил в Италии?

В общем, после смерти папы, собралась огромная толпа и принялась кричать, что теперь нужно выбрать папу из итальянцев! Хватит французов! Натерпелись! А если что не так, то мы вам зададим жару! И потрясали дубьём… А ты же помнишь, что с папой приехали и кардиналы-французы? Нет, были и итальянские, но большинство оказалось французов. И вот, сели они в старом Латеранском дворце и стали думать: как быть?.. Итальянец не нравится кардиналам, а француз не нравится народу!

Там ещё забавный эпизод случился. Пронёсся слух, что избрали папой одного из итальянцев. А у римлян есть весёлый обычай: сразу после избрания нового папы, грабить его поместье. Дескать, зачем тебе земные блага, если ты папой стал?.. Вот радостная толпа и рванула в поместье этого кардинала. Весь дворец в пух разнесли! Даже двери с петель сняли! А его, оказывается, и не выбрали вовсе. Смешно, правда?..

В общем, сидели кардиналы, ломали голову. Из четырёх итальянцев один слишком молод, другой слишком стар. Да и не хотели кардиналы-французы итальянца! У них другие расклады были. Половина из Анжу, половина из Гаскони. Как примириться, кого выбрать? А итальянец нам не нужен!

И в этой непростой ситуации пришлось пойти на компромисс, который вроде бы всех устраивал. Подумали-подумали кардиналы и выбрали не кардинала! А архиепископа, которого и на конклаве-то не было. Некоего Бартоломео Приньяно, родом из Неаполя, но французского происхождения. Как бы и вашим и нашим. Одновременно и француз и не француз! И этот Бартоломео принял имя папы Урбана Шестого.

Веселились кардиналы недолго. Бартоломео славился твёрдостью и аскетичностью. Новый папа так зажал кардиналов, особенно неитальянского происхождения, так ополчился против их богатства и роскоши, что кардиналы в прямом смысле застонали! А папа Урбан отказался возвращаться в Авиньон, и легко лишал духовного сана тех, кого подозревал в измене. Ну кто же так начинает своё правление?! Полгода не прошло, как кардиналы собрались в Фонди и отменили решение конклава, объявив, что прежний выбор папы был сделан не по воле Бога, а под давлением народной толпы. Урбан в ответ назначил двадцать девять новых кардиналов! Тогда кардиналы в Фонди избрали нового папу!

Новым папой стал уроженец графства Женевского, кардинал Роберт Женевский, который принял имя папы Климента Седьмого. И первым делом он предпринял поход на Рим. Но народ защитил Урбана. Тогда Климент отправился в Авиньон и оттуда предал анафеме Урбана. Убран ответил тем же.

Так они и жили. В Риме после Урбана Шестого были папами Бонифаций Девятый, Иннокентий Седьмой, а сейчас на престоле Григорий Двенадцатый. В Авиньоне после Климента Седьмого стал Бенедикт Тринадцатый. И каждый из пап, сразу после своего восшествия на престол, подтверждал анафему своему конкуренту.

А в прошлом, тысяча четыреста девятом году в Пизе собрался общий церковный собор, в попытке примирить пап. Ни Григорий, ни Бенедикт на собор не приехали. Тогда собор принял постановление, что общее собрание Церкви выше по авторитету, чем сам папа. А раз так, то собор постановил низложить обоих пап и избрал третьего! Это был Пётр Филарг Кандийский, принявший имя Александра Пятого. Но оба папы не подчинились решению собора в Пизе! То есть, пап стало трое. А в мае нынешнего года папа Александр внезапно умер. Вместо него папой стал кардинал Бальтазар Косса, принявший имя Иоанн Двадцать Третий.

А теперь скажи, который из этих пап правильный?

— Откуда же мне знать? — я невольно почесал в затылке, чтобы лучше думалось, — вроде бы каждый в своём праве… каждого избирали… не знаю!

— Ха! Он не знает… Тут короли не знают! Одни поддерживают Рим, другие Авиньон, третьи склоняются к Пизе. Поэтому я и говорю: за кого скажет матушка молиться — тот и настоящий! — значительно посмотрела на меня Катерина.

— Это всё ерунда, — задумчиво ответил я, — Важно не это. Важно, к которому из пап ездил наш Ульрих фон Юнгинген?

— Точно не в Пизу! — твёрдо отрезала Катерина, — А вот в Рим или в Авиньон… Или даже в оба места по очереди?

— М-да! — Я опять почесал в затылке, — А к какому папе направит меня фон Плауэн?

— Скорее всего в Рим. Авиньонского папу стали меньше поддерживать. Он даже сменил место пребывания. Теперь он в Перпиньяне, а не в Авиньоне.

— Ну, в Рим, так в Рим. А если нет, то съезжу в этот… Перпиньян. Надеюсь, это всё? Надеюсь, никакой ещё «римской мамы» у вас не завелось?

— С ума сошё… а впрочем… была одна римская мама, — печально повесила голову Катерина, — Точнее не мама, а папесса Иоанна…

— Да, брось! Это ещё как?!

— В следующий раз расскажу. Да и то, если настроение будет.

— Договорились! До завтра!

— До завтра… Беги к своему брату Томасу.

Брат Томас, как всегда, бродил по крепостной стене, гримасничал и делал пометки в своих листочках. Теперь-то я знал, что он там пишет и насколько это важно!

— Андреас! — обрадовался он, — Как вовремя! Сейчас самое время бабахнуть! Ты готов?

— Ты хочешь поручить… мне?! — у меня даже в горле пересохло.

Брат Томас вынашивал свою идею с обманом поляков не один день, провёл не десятки — сотни расчётов, и поручает это дело необученному, необстрелянному юноше. Мне! Это же такая ответственность!

— Спасибо! — искренне, от души, сказал я, — Не подведу!

— Однако, и потренироваться не грех! — заметил брат Томас, — И ещё… Я подумал, что если я голосом командовать буду, тот кто на стене, быстрее меня услышит, чем тот, кто у мортиры. И быстрее выполнит команду. Значит, его орудие стрельнёт чуть раньше. На долю секунды. Но, если на другом орудии кто-то промедлит, тоже на долю секунды, или запальный порох не сразу вспыхнет… то две доли секунды сложатся в целую секунду! А это провал нашей затеи.

— Как же быть?

— Просто! Я не буду кричать голосом. Я взмахну вот этим флажком. И, как только я им махну, оба стрелка должны одинаковым движением сунуть фитиль в запальный порох. Вот это движение мы сейчас и потренируем!

Фитиль оказался не просто фитиль, а особая льняная верёвка, метра на полтора длиной, вываренная в крепком растворе из берёзовой золы и извести. От этого она ровно и медленно тлеет, не затухая и не вспыхивая. Кроме того, эта верёвка специальным крючком приделана к ровной палке почти в человеческий рост. Именно эту палку держит стрелок в руках, время от времени поправляя фитиль, чтобы он всегда торчал чуть выше палки. А, когда услышит команду «Огонь», что собственно и значит, что нужно сунуть огонь фитиля в запальный порох пушки, стрелок отработанным движением выполняет команду.

Вот мы и тренировались. Взмах флажка — раз-два! Взмах флажка — раз-два! Поправить фитиль. При этом встать в особую позу, чтобы брат Томас видел, что ты не можешь немедленно выполнить команду. Поправил? Встань ровно! Взгляд на брата Томаса! Взмах флажка — раз-два! Взмах флажка — раз-два! И так до тех пор, пока я не почувствовал себя механическим придатком к пушке. Не было ни мыслей ни чувств. Только фитиль и раз-два. Кстати, мы во время тренировки по три фитиля сожгли! Только для того, чтобы отработать слаженность действий.

— Ну, с Божьей помощью, попробуем! — решился, наконец, брат Томас. И бросил на меня короткий умоляющий взгляд. Я показательно вознёс глаза к небесам, мол тоже молюсь. А там, как Господь соизволит.

Брат Томас ещё раз лично проверил направление стрельбы мортиры, последний раз убедился, что для первого выстрела мортира не заряжена ядром, дал последние наказы стрелку, и полез на стену. И я за ним, конечно.

Сумрачно и грозно стояла кулеврина, заранее заряженная братом Томасом. Я тщательно отсчитал от неё полтора шага и встал, расставив ноги. Сигнал: я не готов! Бросил короткий взгляд назад. Точно так же стоял у мортиры брат Феликс, стрелок из мортиры. Брат Томас решительно отправился на самую середину стены, протянувшуюся над воротами. Сердце у меня в груди отчаянно застучало. Не подвести бы!

Брат Томас остановился, оглянулся и вздёрнул флажок вверх. Поджигай! Я сунул фитиль в специальный факел, который всегда горит рядом с пушкой. Именно для того, чтобы поджигать фитили. Тщательно проверил, что фитиль занялся и уверенно тлеет. Убедился, что достаточный кусочек фитиля выглядывает сверху над палкой. Ну-у…

Я встал ровно, ноги вместе. Сигнал: готов! Оглядываться не стал, некогда! Всё внимание на брата Томаса. И вот, флажок резко упал вниз. Раз-два! Руки сделали движение сами, отработанным движением.

БА-БАХ-Х-Х!!!!

Мне показалось, что стена подо мной одновременно рухнула вниз и взметнулась вверх! Меня подбросило. Я потерял ориентировку в пространстве. Я перестал видеть окружающее в сизых клубах порохового дыма. Я перестал слышать звуки. Рот и нос наполнились чем-то кисло-вонючим и я перестал дышать. И вдоха не мог сделать! И эта гадость так разъедала глаза, что из глаз потекли слёзы.

— У-у-у… — я обнаружил себя стоящим на четвереньках, непонятно где. И всё вокруг было наполнено ядовитым дымом. Не помня себя, я так и пополз на четвереньках вперёд, подальше от этого ужаса. Потом одна моя ладонь провалилась в пустоту, но тут же я почувствовал, как меня цепко ухватила за шиворот мощная рука. И вздёрнула на ноги.

— А-га-га! — услышал я, словно сквозь вату, довольный смешок, — Вот теперь можешь считать себя настоящим артиллеристом! Считай, крещён огнём! Осталось дождаться крещения водой, а-га-га!

Потом меня подтолкнули к зубцу стены, слабо видневшемуся среди плотных слоёв дыма, а когда я оглянулся, я увидел длинную, нескладную фигуру, ловко поливавшую ствол кулеврины смесью воды и уксуса, припасённой в огромной деревянной бочке.

— У-у-ух-х-х!!! ха-ххх! Кха-кха! — прокашлялся я наконец. И в голову начали возвращаться мысли.

На подламывающихся и заплетающихся ногах, я сделал несколько неверных шагов помогать брату Томасу. А как же? Артиллерист я или нет? Брат Томас одобрительно шлёпнул меня по плечу, чуть не сбив с этого плеча кирасу.

— Молодец! Не каждый после первого выстрела так быстро в себя приходит! А-га-га! А ещё бабахнем? Рискнёшь?!

— Бабахнем! — несмело улыбнулся я в ответ, — Ещё как бабахнем!!!

— А-га-га! Да ты прирождённый пушкарь! — довольно рассмеялся брат Томас. Потрогал рукой остывающий ствол кулеврины и заорал так, что у меня повторно уши заложило, — Заряжа-а-а-ай!!!

А потом мы ещё бабахнули. И не раз.

В этот вечер я еле сумел заставить себя уснуть. Настолько шумело и мутилось в голове, а кислота порохового дыма, казалось, навеки въелась в нос и язык. Так и хотелось отплеваться от этой гадости. Но я уже по опыту знал: отплеваться не получится. Придётся терпеть. Но зато брат Томас был доволен. Если поляки следили на нашими приготовлениями, они будут твёрдо уверены, что мы пристреливали правую и левую полосы наступления. Никак не центр. Очень удачно легли ядра из мортир. Убедительно.

[1] … император Константин… подарил папе Римскому… Любознательному читателю: в настоящее время ДОКАЗАНО, что так называемый «Константинов дар» это подложный документ, сфабрикованный в папской резиденции. Дело в том, что к тому времени Рим и его окрестности формально считались принадлежащими Византии. Чтобы обосновать папские права на эти земли, нужен был документ. И он явился! Но Катерина ещё не знает, что документ — фикция.

[2] …так поколотили… что он скончался… Речь про Бонифация VIII, который был арестован и избит заговорщиками в 1303 году, после чего умер.

[3] … другого… отравили… Бенедикт XI был отравлен в 1304 году.

[4] От Авиньона до Средиземного моря около 80 км.