О чём молчат рубины

Глава 45. Покушение /2

Самое веселое в жизни — это когда в тебя стреляют и промахиваются.

Уинстон Черчиль.

Земли, принадлежащие Тевтонскому ордену, Новая Марка, Рёц-Барлинек, 30.09.1410 года.

Шарик выметнул меня от кареты в поле и пошёл-пошёл, набирая ход, по всей видимости, почувствовав моё состояние.

— Что за люди! — думал я, — Что за сволочи, эти люди! Из-за своих амбиций, из-за властолюбия, готовы уничтожать других людей сотнями и тысячами! Да что там, тысячами! Сотнями тысяч! За что?!

Ещё совсем недавно я искренне полагал, что дай этому миру магию, и всё наладится! Настанет всеобщее изобилие, процветание, всем будет всего хватать… И наступит царство Божье на земле!

Ага… Как не так! Теперь-то я понимаю, что эти мысли возникли у меня только потому, что я долго жил в Египте. Где людям приходится по крохам отвоёвывать клочки земли у бескрайней пустыни, где урожай зависит не от труда земледельца, а от воли богов, а точнее, от того, широко ли разольётся великий Нил и много ли он принесёт с собой плодородного ила. Где за украденный кувшин воды вас свободно могут убить, ибо вода — это жизнь, и не воду, получается, вы воруете.

Но здесь-то, здесь! Вот я сейчас скачу по просторному лугу, заросшему травой по грудь коню… Да в Египте это поле давным-давно было бы возделано, к нему были бы прорыты каналы — пусть трудами нескольких поколений землепашцев! — и кто-то обязательно собирал бы с этого поля урожай. Ибо, это не песок пустыни — это поле! Получается, что здесь можно дать окружающим магию, или не дать её, всё равно, продуктов всем хватит. И в самом деле! Я же видел тучные колосья на обширных возделанных полях! Но люди-то живут впроголодь! Те самые люди, которые эти обширные поля обрабатывают и тучные колосья собирают. Мало того, что они отдают часть урожая в виде налогов, так ещё вполне может случиться, что по его полю сиятельному сеньору захочется проехаться по пути на охоту… Вы знаете, что такое выезд сеньора на охоту? Это два десятка охотников, да три-четыре десятка загонщиков, да с десяток егерей, которые будут подманивать дичь, да с два десятка прекрасных дам, которые будут наблюдать за охотой и радоваться успехам мужчин. Разумеется, все конные. И это не считая собак. Представляете, что будет с вашим полем после такой «прогулки»? А я описываю охоту скромного барона, отнюдь не графа, не герцога. Там вообще счёт на сотни идёт. Но и это полбеды! Можно, если постараться, собрать втоптанные в грязь колоски… Беда, если вдруг война. Может так оказаться, что ни поля у тебя не останется, ни родных, ни даже собственной жизни. А война здесь всегда и повсеместно! Вон, брат Марциан в каждой таверне интересуется, нет ли чего лихого на пути от одной таверны до другой? И радуется, когда слышит, что путь безопасен. А это потому, что война здесь настолько привычна, что без войны даже как-то странно…

Нет, как так-то?! Неужели прав брат Томас, когда стращал меня великим перенаселением Земли? Ну… Знаю я одну загадку. Вроде того, что растёт в озере одинокая кувшинка. И за день получается так, что от одной кувшинки вырастает другая. То есть, если в первый день была одна кувшинка, то во второй день их будет две, в третий — четыре, в четвёртый восемь и так далее. Вот, за сорок дней, кувшинок стало ровно половина озера. Сколько надо дней, чтобы заросло всё озеро? Ответ прост: ровно один день. Если количество удваивается, то ровно за один день половина озера станет целым озером. А чтобы заросла первая половина, требовалось сорок дней! То есть, в чём-то брат Томас прав. Если эту загадку перенести на человечество, то можно представить, как постепенно люди заселяют половину Земли, а потом — раз! — и за год у них у всех рождаются дети, и Земля переполнена! И не может прокормить своих сынов и дочерей А на следующий год все должны вымереть от голода? Казалось бы, брат Томас прав. Но он не прав! Я не могу это объяснить, но я чувствую, что он не прав. Чтобы очистить озеро, надо выдрать кувшинки. Желательно, больше половины озера, иначе придётся каждый день его очищать. Но люди — это не кувшинки! Здесь совсем другие законы. И, в конце концов, дайте срок, найду я заветный перстень, разобью рубин и хлынет в мир магия. И не станет проблемы с питанием. А вот, станут ли люди жить лучше? Вот это самый главный вопрос. Потому что я убедился, те кто у власти вовсе не хотят, чтобы простые люди жили лучше! Власть, она должна быть зримой, выпуклой, чтобы издали было видно, это господин, а это слуга. По одежде, по украшениям, по коню, по поведению, в конце концов! И слуга обязан склонить голову перед господином. А если они одинаково одеты, на одинаковых конях… как понять, кто есть кто? Нельзя такого допустить!

Но главное — люди не кувшинки!!!

Это куда же меня занесло? Пока я раздумывал, Шарик унёс меня чуть не на полтора километра от посольства. Вон и один из рыцарей, отсюда не разобрать, кто именно, наверняка брат Лудвиг, спешит за мной, волнуется, с чего бы глупый Андреас с дороги свернул? И в самом деле, чего-то я… не того! Не прав!

— Шарик! Давай назад! Во всю прыть! И-и-и-и-я!!!

Я не ошибся. Это и в самом деле был Лудвиг. Он перехватил меня на половине пути к посольству:

— Ты где был?!

— Да вот, прокатился немного. Развеяться.

— Ты что, с кем-то встречался?

— С кем бы?! Я здесь ни с кем не познакомился! Да ты должен это знать, я никуда от посольства не отходил, всегда вместе с вами.

— А к кому же ездил?

— Ни к кому! Говорю же, на душе было муторно, дай, думаю, поскачу, чтоб ветерком обвеяло…

— Обвеяло?

— Ну… во всяком случае, стало легче.

— Угу… полегчало, говоришь… значит, хорошие новости получил?

— Какие ещё новости?! Говорю же, просто проветрится ездил!

— А почему в сторону?

— А почему не в сторону?! — я почувствовал раздражение.

— Потому что по дороге надёжнее. Конь не попадёт ногой в промоину и не зацепится за корягу. А, когда трава с человеческий рост, то там скакать опасно! Но ты поскакал…

— Это я не подумал! — с досадой согласился я, — Ты прав, надо было по дороге…

— Не подумал… — задумчиво повторил за мной Лудвиг, — А про скачки подумал?

— Не собираюсь я с тобой скачки устраивать!

— Тогда признай, что мой Буян лучше твоего Шарира!

Шарир навострил уши и поднял голову выше.

— Никогда! — пылко сказал я, — Никогда не признаю! Шарир лучший конь во Вселенной!

— Тогда давай проверим! А?.. Боишься… То-то и оно! И сам трусливый и конь у тебя… слабоват…

— Ну, ладно! — я почувствовал, что медленно закипаю, — Давай устроим скачки! Пусть ты победишь, но всё равно, Шарир лучше! Это я, как всадник, слабоват.

— А на что спорим? — оживился Лудвиг, — На Катерину? В смысле, тот, кто проиграл, неделю к ней не подходит?

— Фигушки! — возразил я.

— Тогда на коня! — обрадовался Лудвиг, — Кто проиграет, тот отдаёт своего коня! Не бойся, пешком идти не придётся, я тебе своего бывшего, буланого дам… Ну?..

— Нет! — решительно возразил я, — И вообще, на друзей не играю! Ни на девушку, ни на коня!

— А на что же?

— На деньги!

— Зачем же мне деньги?! — растерялся Лудвиг, — Даже если выиграю… точнее, когда выиграю, всё равно их отдать придётся!

— Ты не понял! — пожал я плечами, — Если я проиграю… ЕСЛИ я проиграю, то я на свои деньги куплю тебе коня. Помнишь, как скупердяйничал Марциан, когда ты выбирал коня? Так вот, я скупердяйничать не буду. Какого выберешь, такого и куплю. За любую цену. Хоть здесь, хоть в Риме. Думаю, в Риме можно будет подыскать о-о-очень неплохой вариант!

— И ты купишь?! — воззрился на меня Лудвиг, — За любые деньги? Хоть за десять золотых, хоть за двадцать?!

— А что, и за двадцать есть?!

— И за сорок есть! И ещё дороже! Но те уже просто царские кони… Мечта, а не кони!

— Куплю! — решился я, — За любые деньги! Я же сказал.

— А откуда у тебя столько денег? — небрежно бросил Лудвиг.

Ч-ч-чёрт! Как я упустил из виду! Я так привык к мысли, что деньги не имеют для меня значения, что просто не сообразил, насколько это подозрительно выглядит в глазах остальных! Ну, что ж… Как там старик Решехерпес говорил? Надо лгать — лги?..

— Во-первых, у меня почти полный кошель от барона Гельмута, — стараясь говорить спокойно, ответил я, — Во-вторых, некоторую сумму отсыпал брат Гюнтер, как своему оруженосцу. Я не считал, но сумма немалая. Ещё кошель дал брат Томас! Там тоже звякало золото!

— Сомневаюсь! — пристально глядя мне в глаза, заявил Лудвиг, — Не имеет права крестоносец носить с собой много денег! Ни брат Гюнтер, ни брат Томас. Ну, золотой… ну, два… ну, три в конце концов! Пусть всё до последней монетки тебе отдали… На сорок золотых всё равно не набегает!

Ладно! — таинственно понизил я голос, — Так и быть, признаюсь! Я знаю, где в Риме зарыт клад!

А что? Врать, так врать! Что я, клада себе не организую? А потом пожертвую всё на благо Ордена. После того, как куплю коня Лудвигу. И все будут довольны. Ну, я так думаю.

— Клад? — изумился Лудвиг, — Какой клад?!

— Не знаю, — равнодушно пожал я плечами, — С золотом, наверное! Видишь ли, у меня в моём прошлом был один знакомый купец… Ты же помнишь, что я был когда-то купцом?

— Ты рассказывал…

— Ну, вот! Помнишь, что я просил встречных моряков, чтобы мы доплыли до Сицилии?

— Ну…

— Помнишь, что даже когда меня полностью ограбили, я не слишком расстроился?

— И что?..

— А то! Почему я не слишком расстроился? А потому что знал, что мой друг купец зарыл клад! Как раз возле реки Тибр, где сейчас стоит Рим! Друг купец был при смерти, потому и открыл мне тайну клада. Всё равно — говорит, — без толку лежать будет, так хоть тебе пригодится! Ну, я и запомнил. Так что, когда мы приедем в Рим, я могу поискать по окрестностям и — я уверен! — клад отыщется! И тогда я готов выполнить своё обещание. Если ты, конечно, выиграешь…

— А если клад уже нашли?..

— Нет! — хитренько засмеялся я, уверенно посмотрев на Лудвига, — Этот клад так хитро спрятан, что его найти непросто! Больше скажу — невозможно! Если не знать особых примет.

— Каких примет?

— Ага! Сейчас я тебе и признался! Нет, дружок, клад я сам буду откапывать! А ты, хочешь спорить — спорь, не хочешь — мне даже лучше!

— Спорим! — твёрдо заявил Лудвиг, — Спорим, что я тебя обгоню на дистанции в два… нет, три километра! Проигравший покупает выигравшему нового коня! Хотя… я же тебе не смогу купить такого коня…

— А мне и не надо! — возразил я, — Мне моего Шарика достаточно.

— А что тебе от меня надо?

— Хм!.. — задумался я, — Давай так! Если я выиграю, то когда-нибудь я попрошу тебя об услуге. Обещаю, что это не будет ущербом для твоей рыцарской чести, католической веры и вообще… ущербом. Просто, небольшая услуга. Как тебе такая ставка?

— Именно, небольшая услуга? — подозрительно уточнил Лудвиг.

— Именно так!

— Против коня?!

— Да, против коня. Если проиграю я, то я куплю тебе любого коня по твоему желанию. За любые деньги.

— Спорим! — жарко ответил рыцарь, — Значит, так! Сейчас мы попросим брата Ульриха отъехать от нас километра на полтора и двигаться вперёд обычной, лёгкой рысью. Дадим ему на это десять минут… Потом, по команде брата Марциана мы пускаем лошадей вскачь и мчимся к брату Ульриху. Объезжаем его и возвращаемся к брату Марциану. И пусть он определит, кто победил! Как условия?

— Согласен… — уныло сказал я, — Только… мы опять в лес въехали. Может, дождёмся, когда выедем на простор? И брат Ульрих будет издали виден, и вообще… Вдруг опять на поваленное дерево наткнёмся? Мне совсем не хочется, чтобы Шарик ногу повредил!

— Ну, нет! — засмеялся Лудвиг, — Спорить, так спорить! Здесь и сейчас! Едем!

Нет, я понимаю, почему он торопится. Он думает, что Шарик запыхался от той скачки по лугу, когда я хотел развеяться. И не хочет дать ему отдохнуть как следует. Но это глупости! Мой Шарик так могуч, что какая-то пробежка ему только на пользу!

А брат Лудвиг уже подъехал к крестоносцам и быстро, в нескольких словах, рассказал про наш спор. Не уточняя про призы. Просто, дескать, заспорили о достоинствах коней, да и решили выяснить практически, кто же лучше? И вот — решили провести скачки.

Брат Марциан нахмурил брови. Ульрих ехидно ухмыльнулся уголком рта.

— Проигравший ставит вино для всех! — поддержал наше решение Вилфрид.

— Ну-у… но брат Ульрих поедет вперёд! — нехотя согласился Марциан, — И если там на дороге препятствие…

— То я перед ним остановлюсь! — пообещал Ульрих, — Чтобы в пылу скачки никто на это препятствие не наткнулся. Пусть будет не три километра, а меньше, но узнать, какой конь лучше, всё равно можно.

— И пусть оруженосцы контролируют дорогу, проезжая по обочине! — распорядился Марциан, — Ну, так, на всякий случай! Хотя бы через двести-триста метров каждый…

Вообще говоря, все оживились. Унылая дорога, скрашиваемая одними разговорами, изрядно надоела всем. Большая группа всадников, весело перекликаясь, отправилась вперёд.

— Мчись сразу вперёд! — наставлял меня брат Вилфрид, — Сразу занимай лидерство! Ага! Если уступишь, так что Лудвиг первым брата Ульриха обогнёт, он тебе уже не уступит! Будет по всей дороге вилять, так что ты его не обгонишь! Дорога-то узенькая! Ага! Так что, единственный твой шанс — сразу вырваться вперёд! И не уступать!

— Не торопись! — отечески гудел с другого бока Марциан, — Пусть Лудвиг на первой половине силы коня растратит! Шарир, он конь злой! Он на первой половине так разозлится, если ты его сдерживать будешь, что на второй половине дистанции просто порвёт Буяна! В клочки! Фигурально выражаясь, конечно. Ему гордость не позволит проиграть. Ну и, когда обратно будете скакать, уже и дорога известна, где рытвинка, где взгорок… Где прыгать, а где мчать во все лопатки. Шарир умный, он сам поймёт! Только дай ему на обратном пути свободу, да в седле удержись. Ха-ха!

Ну вот, и какому совету следовать?..

— У-у-у… — протрубил вдалеке охотничий рог, — У-у-у…

— Это Ульрих! — встрепенулся брат Лудвиг, — Ну?! Я готов!

— И я готов! — ответил я, поравнявшись с ним так, что кони ехали морда к морде, — Шарик! Не подведи!

— Фыр!!!

— Вперёд!!! — махнул рукой брат Марциан.

— И-и-и-и-я!!!!

И ветер засвистел в ушах.

Я махнул рукой на все тактики. Я доверяю Шарику. Захочет обгонять Буяна, пусть обгоняет! А впрочем… что это я в самом деле? Когда это Шарик кому-то уступал?!

Я привстал на стременах и так низко пригнулся к седлу, что грива хлестала меня по лицу. Пришлось даже глаза закрыть, только изредка приоткрывая щёлочки, чтобы осмотреться. Зато моё неповоротливое тело перестало мешать Шарику скакать! И тот понёсся во всю свою прыть! И мне казалось, что мы с Шариком не скачем, а летим над дорогой, под дробный, не прекращающийся барабанный бой. Умом-то я понимал, что это грохочут копыта, но привстав над седлом, я перестал чувствовать тряску. Полёт! Это было чувство полёта!

Никогда я так быстро не скакал, даже в детских снах, когда стирается реальность! Деревья и кусты мелькали передо мной с бешеной скоростью и я боялся только одного: вот сейчас ка-а-ак появится перед нами брат Ульрих! Мы тогда ка-а-ак влепимся в него со всего размаху! И покатимся по лесной дороге: кони, люди… А если не воткнёмся, то как на такой скорости поворачивать?! Если Шарик резко осадит на задние ноги, тормозя разбег, то меня попросту вышвырнет из седла! И никакая уздечка не поможет! Её порвёт, словно тоненькую ниточку! О, Господи! Пусть бы брат Ульрих уехал в неизведанные дали! Чтобы, пока мы до него доедем, кони так устали, что еле плелись бы!

Я приоткрыл глаза и скосил их чуть в сторону. И не поверил сам себе! Брат Лудвиг не отставал! Он тоже летел рядом, на расстоянии вытянутой руки, бледный, сосредоточенный. И, в отличии от меня, он ещё подстёгивал коня плетью! Он вообще с головой не дружит?! Это же самоубийство!!

Шарик наддал и вырвался чуть вперёд. Лудвиг ещё подстегнул своего коня и тот тремя отчаянными рывками догнал нас. Шарик вообще расстелился над дорогой! И вновь начал обгонять! Буквально по крупицам, по сантиметрам, отрываясь от противника. Лудвиг выкрикнул какое-то ругательство, но ветер мгновенно унёс его слова назад и я ничего не расслышал. Я только увидел, как чёрный Буян ещё прибавил ходу. За пределами своих сил! Во всяком случае, его глаза были совершенно бешеными! Шарик упрямо выгнул гриву и тоже прибавил! Тоже сверх своих сил! Это было невыносимо страшно! Тем более, что я увидел Ульриха! Казалось, что он не едет, а стоит прямо посередине дороги! А может, и стоял? Разве в такой обстановке различишь?

— Взик! — прожужжал возле уха зазевавшийся шмель.

А мы с Шариком летели и летели… Так, а где же Лудвиг? Лудвига рядом не было! Неужели… неужели его конь не выдержал и грохнулся со всего размаху в дорожную пыль?! Я чуть привстал и попытался осторожно повернуть голову. Нету Лудвига! Нигде рядом со мной его нет! А Шарик почему-то сбавил ход. То летел птицей, а теперь просто мчится во все лопатки. И даже… даже не во все, а просто мчится. Во всяком случае, я умудрился усесться в седло и начать усердно крутить головой.

О, Господи! Брат Ульрих вовсю скакал в нашу сторону, о чём-то громко крича. Как же мы тебя объезжать будем?! Но Ульрих перескочил через небольшой ров и ворвался в лес, между деревьев. Как же мы теперь вокруг него объезжать будем?!

Вот я дурак!!! Шарик умнее меня оказался. Какое там «объезжать»?! Шарик уже перешёл на лёгкую рысь, а потом вовсе остановился, тяжело поводя боками. Я оглянулся.

Чёрный Буян медленно трусил вслед за нами и его седло было пусто. А посреди дороги валялся какой-то тюк, завёрнутый в белую ткань… Это… это что… брат Лудвиг в плаще крестоносца?! Не веря себе, я развернул Шарика и поехал ближе. Ульрих что-то кричал оруженосцам, те мчались ему на помощь, но я, признаться, даже слов не разбирал. Я подъезжал к Лудвигу.

Вот оно что! Как раз, когда я подъехал почти вплотную, к нам прискакал взбешенный Ульрих. Лудвиг, каким-то чудом, был ещё жив. А чудом, потому что его горло было насквозь пронзено стрелой. Длинной стрелой с чёрным опереньем. Где-то я видел похожее…

Ульрих уже спрыгнул с седла и приподнял голову своего товарища, подставляя под неё своё колено. Лудвиг страшно хрипел, у него пузырилась кровь на губах, но собрав последние силы, он протянул руку с вытянутым пальцем в мою сторону и попытался что-то сказать. Какое там! Только выплеснулась горлом кровь. А потом его глаза закатились и он затих. Ульрих осторожно закрыл ему веки своими пальцами, бережно положил голову крестоносца обратно на дорогу и распрямился. Посмотрел на меня и я почувствовал, как меня окатила ледяная волна страха. У Ульриха были совершенно белые глаза. А его рука потянулась к рукоятке меча.

— Всем стоять! — раздался зычный окрик. К нам торопился брат Марциан, — Что случилось?!

— Засада! — скрипнул зубами Ульрих, — На этот раз успешная. Но брат Лудвиг перед смертью хотел обвинить Андреаса!

— Что?! — ахнул я, — Как это: «хотел обвинить»?!

— Поясни! — нахмурился Марциан.

— Я ждал, — короткими, отрывистыми фразами, начал объяснять Ульрих, — Вижу: скачут. На бешеной скорости. Я такого от Андреаса даже не ждал! Мчатся, ноздря к ноздре. Но вот, на пять секунд, не более, Андреас стал опережать. И тут — стрела! Прямо в горло Лудвигу. Того попросту сшибло с седла. А Андреасу и дела нету! Всё скачет!

— Я не заметил! — возмутился я, — Мне показалось, что шмель возле уха взикнул!

— Я, конечно, сразу в лес! — не обратил на меня внимания Ульрих, — Какое! Пока прискакал, ясное дело, никого нет. А если бы Андреас сумел осадить коня, да сразу в чащу… Может и успел бы! Но он этого не сделал! И не пытался сделать!

— Я же говорю: я не заметил стрелы! — упавшим голосом повторил я.

— Ну, вот, — опять не отреагировал Ульрих, — кричу я оруженосцам, чтобы попытались преследовать стрелка, а сам к Лудвигу. Может, помочь можно чем? Но нет, стрелок был отменно хорош! И всё же, брат Лудвиг был ещё жив! И он обвиняюще ткнул пальцем в Андреаса! Вот только сказать ничего не сумел…

— Не обвиняюще! Не обвиняюще! — заторопился я, — Просто показал пальцем в мою сторону! Мало ли что он хотел этим выразить?! Может, признавал мою победу? Я же в конце его чуточку опередил? Или призывал оберегать меня от стрелка? Это же меня везут к папе римскому? Меня нужно беречь? А может, вообще не на меня он показывал, а на дорогу? Мол, езжайте, не теряйте времени? Нельзя делать поспешных выводов!

— Ткнул пальцем в сторону Андреаса и отдал Богу душу, — упрямо повторил Ульрих, — И, обрати внимание на стрелу, брат Марциан!

Марциан кивнул и повернулся ко мне. И вид его был не просто серьёзен. Вид его был суров.

— Я задам тебе несколько вопросов, — внимательно глядя мне в глаза, проговорил он, — И упаси тебя Бог солгать!

— Я готов ответить на любой вопрос! — пылко ответил я, — Только… только можно ли это сделать на ходу? Мне надо поводить в поводу Шарика! Он очень быстро скакал!

Шарик стоял рядом, тяжело дыша и роняя на землю хлопья пены с конской морды.

— Хорошо, — Марциан бросил взгляд на коня, и снова пристально взглянул на меня, — Хорошо, ты будешь выхаживать коня, а я прогуляюсь рядом… О, вот и наша карета!..

Действительно, к месту трагедии подкатила карета и кучер лихо осадил коней. Возле кареты, явно охраняя её, скакал брат Вилфрид. Возле тела Лудвига он спрыгнул с коня, наклонился и принялся пристально изучать стрелу. Из дверцы кареты выглянула Катерина, взволнованная, но собранная, со сжатыми губами и складкой между бровей. В руках у неё оказался взведённый арбалет. Взгляд её блуждал по дороге.

— Что случилось?!

— Несчастье, — глухо ответил Марциан, — Несчастье, но сейчас вам уже ничего не угрожает, сударыня. Вы можете разрядить оружие.

— А… с кем?

— Брат Лудвиг… он погиб. Его убили стрелой из засады. Но, повторяю, сейчас ситуация под контролем.

Катерина закусила губу.

— Позвольте… позвольте помолиться о душе покойного…

— Да-да, но… ситуация под контролем, но лучше, если вы не будете выходить из кареты. Ну, так, на всякий случай… Пойдём, Андреас!

Мы встретились, наконец-то, взглядами с девушкой, она коротко кивнула и скрылась в глубине кареты. А я повёл Шарика в поводу.

— Значит, вы просто устроили скачки? — небрежным тоном поинтересовался Марциан, — Любопытно! И кто был инициатором?

— Лудвиг, — односложно ответил я, — То есть, брат Лудвиг…

— Ну, понятно, что он! Хм!.. А ты согласился?..

— Он очень настаивал! — я старался, чтобы мои ответы были как можно более краткими.

— Почему? — сделал вид, что удивился, Марциан.

— Он очень хотел победить.

— А ты?

— У меня были слабые шансы.

— Но ты согласился… Почему?..

— Полагаю, он не отстал бы, пока не вынудил бы меня на это. И я подумал: чего там? Доставлю ему удовольствие! Пусть потешит своё тщеславие. Я же понимаю, что он лучший наездник, чем я? И он это понимает. Ну, пусть это будет видно и остальным. Хотя, думаю, это и так остальным видно было…

— Да-да, конечно… А кстати, как его зовут, я что-то запамятовал?..

— Кого?!

— Ну, этого… лесничего барона Гельмута?

— Откуда же я знаю?! — искренне изумился я, — Я его в первый раз на турнире видел! И, как-то не помню, чтобы барон Гельмут называл его по имени!

— А разве не с ним ты встречался, когда съехал с дороги на луг?..

— Конечно, нет!!

— А с кем?

— Ни с кем я не встречался!!!

— Но ты же съехал с дороги!

— Да! Съехал! Но это было просто для того, чтобы развеяться.

— Развеяться? От чего?

— Ну-у… мы немного поболтали с леди Катериной о том, о сём… и она рассказала мне о делах давно минувших, о войне Фредегонды и Брунгильды… и я был в шоке!

Нет, в самом деле, возьмём Фредегонду. Ну, выбилась из простонародья, и не куда-нибудь, а в королевы! Ну и пользуйся почётом и уважением! Нет же! Полезла в большую политику! Принялась козни строить! Войны вести! Сколько народу полегло! Не сосчитать!

А Брунгильда?! Да, это горько и тяжёлое разочарование, когда погибла родная сестра. Но мстить за сестру более пятидесяти лет?! И самое главное, что мстить чужими руками! Опять же, несчётное количество народа полегло, за что?! За то, чтобы потешить её властолюбие? Она же привела к войнам между собственными внуками! Как это в голове укладывается? Ну, вот, я слегка вспылил… Поехал развеяться…

— Развеялся?..

— Ну-у… я подумал, что не все такие… самовлюблённые деспоты. Был там один вменяемый… этот… Гунтрамн. А значит, не всё так мрачно!

— Гунтрамн?! Ну… вообще-то да… его впоследствии, за добродушный характер причислили к лику святых… если память не изменяет, то его день памяти двадцать восьмого марта… Но, между прочим, кое-что про него я могу рассказать! Если Катерина не рассказала.

— Про что?

— Ну, начнём с того, что сначала тот тоже приблизил к себе служанку одного из своих приближённых и сделал её наложницей. От неё у него родился сын, Гундобад. Кстати, так звали великого короля племени бургундов, которое было покорено племенем франков. Он же франк? Ну, вот, чтобы бургунды не слишком ожесточались, он так сына и назвал. Позже он женился на Маркатруде, дочери франкского герцога. Угадай, что она сделала с Гундобандом?.. Правильно, отравила… Ничего не напоминает? К этому времени у неё родился собственный сын и Гундобад был бы помехой. Но собственный сын умер от болезни и Гунтрамн удалил её из дворца, и вскоре Маркатруда умерла… от чего-то… никто не знает. И как только она умерла, Гунтрамн женился на Австригильде. Та вскоре родила ему двух сыновей и двух дочерей. Трудно сказать, что там с сыновьями было подозрительным, но Гунтрамн лично зарубил мечом двух собственных шуринов, когда они осмелились говорить про этих сыновей оскорбительные речи! Странно, но в том же году оба сына умерли от чумы. Н-да… А когда Австригильда заболела и умерла, Гунтрамн повелел умертвить её обоих лечащих врачей. Наверное, в назидание другим, чтобы лучше изучали своё ремесло. Очень, очень добрый человек!

Ну, а войны… и на Гунтрамна нападали, и он нападал. Например, на него напали лонгобарды, тоже одно из германских племён, которые создали своё государство в Италии. Ох, они потрепали Бургундию Гунтрамна! Вся южная часть опустела! Но и ответ был жестоким! Мало кому удалось спастись из захватчиков, пришлось им бежать, побросав награбленное.

Нападало на него и племя саксов. Тоже германское племя. Тоже изрядно пограбили, но были разбиты вдрызг! Впрочем, им удалось подкупить военачальников Гунтрамна и те… разрешили им уйти к брату Гунтрамна, Сигиберту, мужу Бругнильды. С условием, что саксы оставят награбленное и пленных. Ну, саксы и ушли. Можно сказать, с пустыми руками. Вот только до границы надо было ещё дойти… И саксы, чтобы прокормиться, полностью опустошили ещё один район Бургундии! Ха! Пощадили чужое войско… на свою голову! Впрочем, у самой границы, на пограничной реке Роне, войска Гунтрамна настигли саксов! И… нет, не уничтожили. Потребовали выкуп за причинённый ущерб. И те заплатили много-много тысяч золотых монет. Ну, их и отпустили с миром! Добрый, добрый Гунтрамн! Не правда ли?..

А потом войска Гунтрамна вторглись в королевство вестготов. Неплохо пограбив их провинции. Те ответили тем же, обезлюдев и опустошив всю область вокруг Тулузы. И благополучно вернулись к себе с большой добычей.

А потом Гунтрамн отправил войска покорять Британию! И, даже, почти покорил. Вот только, половина его войск утопла в болотах… Но вторая — отважно разбила войска короля Вароша Второго и вынудила его заключить очень невыгодный для Британии мир. А когда войска Гунтрамна возвращались, Варош наплевал на все договора, догнал уходящие войска франков и разметал их в пух и прах…

Это я про то, что у него не было властолюбия, деспотизма и всего такого прочего, если ты не понял.

— О, Господи! — только и смог выговорить я, — О, Господи!

— Запомни, Андреас! — проникновенно сказал Марциан, — Собирание земель, это почти всегда кровь. Как правило, местные царьки вовсе не хотят с кем-то объединяться и терять свою единоличную власть. Вот развалить страну — это милое дело! Это всегда пожалуйста! А объединить, это гораздо труднее. И много, много крови при этом приходится пролить. Но без этого нельзя! Нельзя не объединяться! Может, поэтому Гунтрамна и причислили к лику святых, что по результатам, возникло огромное королевство? Результат — вот что помнит история!

Но, я думаю, ты этого не обсуждал с ними?..

— С кем?!

— Ну, с теми, с кем встретился на лугу?

— Я ни с кем не встречался на лугу!!! Я. Ни с кем. Не встречался!!!

— Чего ты волнуешься-то?.. Не встречался и не встречался… Так, перекинулся парой фраз…

— Нет! — горько сказал я, — Вы не понимаете! Я и сейчас разволновался, и тогда разволновался! Сел на коня и отпустил поводья. И конь понёс меня, куда ему хотелось. Откуда я знаю, почему он понёс меня на луг? Может, особо сочную ромашку увидел!

— А как же лесничий узнал, где делать засаду?

— Откуда я… а почему вы думаете, что это был лесничий?..

— Ну, посмотри, — оказалось, что мы сделали широкий круг и снова оказались возле брата Лудвига. Точнее, возле его тела… Рядом печально склонились два его оруженосца и Катерина. Она всё же не послушалась Марциана! — Посмотри! Видишь стрелу? Видишь, что у неё чёрное оперение?

— Точно! — вспомнил я, — Да, точно! На турнире лесничий Гельмута стрелял в цель стрелами с чёрным оперением!

— Это не просто чёрное оперение, — Марциан недовольно покосился на Катерину, но ничего не сказал, — Вообще, ты что-то понимаешь в оперениях стрелы?

— М-м-м…

— Понятно… Во первых, какие ни попало птичьи перья для стрелы не подходят. Ну, то есть, ты можешь оперить стрелу хоть вороньими перьями, но надёжность такой стрелы снижается в несколько раз. У вороны хрупкое перо и после пары выстрелов оно разрушится. А оно тебе надо? В самый неподходящий момент?

Можно делать оперение из глухариных перьев, из тетеревиных… но лучше всего подходит гусиное перо. А здесь — не просто гусиное, а лебединое! Лучшее из возможных[1]. И не выкрашенное, а взятое из чёрного лебедя! Весьма отличительный признак, не правда ли?.. Думаю, немного найдётся подобных стрел по округе.

Но и это не всё. Оперенье может быть прямое, угловое и спиральное. При прямом опереньи стрела летит быстрее. При спиральном — точнее. Угловое где-то посередине. Угадай, какая именно форма оперения была на турнире у лесничего… как его по имени?..

— Я же сказал: не знаю! — огрызнулся я, — В смысле имени. А форма оперения… полагаю, спиральное?

— Спиральное, — подтвердил Марциан, — И, представь себе, вот совпадение! И на этой стреле спиральная форма оперения!

— Но на этот раз стрелял не лесничий, — негромко заметила Катерина, — Кстати, его зовут Традль. Когда он пришёл за наградой, мне подсказали его имя, чтобы я могла его похвалить и вручить приз.

— Почему не лесничий? — живо обернулся к ней крестоносец, — Откуда вы знаете?!

— Ему незачем было, — пожала плечами девушка, — И его хозяину это было незачем. Посудите сами: какую выгоду получит Гельмут от этой засады? Никакой. А возможных проблем — целую кучу. А у самого лесничего и повода не было, чтобы конфликтовать с крестоносным Орденом!

— Быть может, мы просто не знаем этого повода?

— Может быть… Но даже если повод и был, он ни за что не стал бы идти против воли своего господина. Сами подумайте: он лесничий. И даже барон Гельмут ворчал, что, мол, похоже этот лесничий тренируется в стрельбе не просто по мишеням! А стреляет его, баронскую дичь! В его, баронских лесах! Ну, то есть, получается, не бедствует. Всегда с мясом, всегда есть что продать на рынке. Пусть даже пух, перья, кожу и рога! И то, и другое, и третье у него с удовольствием купят. За малую денежку. В общем, неплохо устроился. И что, теперь ни за что, ни про что, полез разбойничать? Да ещё без выгоды для себя? Ой, вряд ли! Если его не пошлёт хозяин, ничего подобного он делать не будет! А про хозяина мы уже сказали: ему это невыгодно.

— Тогда кто же это сделал?!

— У меня есть кандидатура! — вступил в разговор я.

— Вот как? Какая же?

— Помните случай в прошлом трактире? Когда один из разбойников, сидя на коне, на секунду повернулся и, почти не глядя, выстрелил из арбалета? И стрела попала точно в сердце несчастного Гастона? Хотя он был почти закрыт спинами оруженосцев? Мне кажется, что это не менее искусный стрелок, чем лесничий!

— Хм!.. — глубоко задумался брат Марциан, — Но стрела…

— Стрела специально так изготовлена! — горячо поддержала мою версию Катерина, — Чтобы отвести подозрения от своей шайки и бросить подозрения на барона Гастона!

— Зачем?..

— Чтобы мы вернулись! Мы вернёмся, бросим обвинения барону, тот взъярится… ещё, не дай Бог, потасовка начнётся… А, главное, мы потеряем время и будем вынуждены по этой же дороге проехать и назад и опять вперёд. А тем временем, негодяй подготовит ещё одну засаду! Ещё более лучшую. На мой взгляд — отличный план!

— И беда в том, — опять подал я голос, — что кроме стрелы, у нас никаких улик нету. А стрела — разве это улика? Вот представьте, что мы, пылая яростью, врываемся в замок барона Гельмута, а тот мирно сидит в трапезной, кушает яблочный компотик, поглаживая котёнка у себя на коленях. Идиллия! А перед ним в смиренной позе стоит этот самый… как его?..

— Традль, — подсказала Катерина.

— Да! Стоит этот Традль и почтительно слушает распоряжения барона о предстоящей охоте… И мы такие — Ага! Попались! А барон нам — Готов на Святом Писании поклясться, что этот Традль не покидал пределов замка! Упс! И что мы возразим? Стрелу покажем? А лесничий посмотрит на неё и скажет, что не так он у той стрелы, к примеру, наконечники насаживает. Или прорезь для тетивы он делает глубже. Или ещё чего. И покажет свои стрелы из колчана. А там и в самом деле, не так. И что мы возразим? Что он, вот только что, полчаса назад, свои стрелы специально изуродовал, чтобы непохоже было? А кто это видел?..

— В лесу остались отпечатки копыт… — уже неуверенно возразил Марциан.

— Вы же не считаете барона круглым дураком? — вступилась Катерина, — Если это его лошади, то они ни в коем случае не в замке!

— Странно, но леди Катерина, кажется, права! — мрачно буркнул, подходя к нам, брат Ульрих, — Один из отпечатков копыт в лесу очень похож на отпечаток, оставленный подельниками Гастона на постоялом дворе… Конечно, это тоже могут быть люди барона Гельмута… но вряд ли. Уж очень неумно тот Гастон врал. Гельмут, как я думаю, подобрал бы версию получше.

— Угу…

Брат Марциан отошёл в сторонку, сел на подножку кареты и погрузился в размышления. Уже извлекли стрелу из тела бедного Лудвига, завернули несчастного в плащ и погрузили в нашу телегу, освободив для этого часть места, а брат Марциан всё ещё напряжённо думал. Наконец, поднял голову.

— Бруно, Дитер! Вы отвезёте вашего господина в Линц! Брат Лудвиг, ведь, из Линца? Вот и отвезёте его, чтобы похоронили в фамильном склепе. До Барлинека доедем вместе, там я дам денег на дорогу. Купим телегу, сено… Потом наши пути разойдутся. Возьмёте с собой доспех и оружие Лудвига. И… и коней тоже. И буланого, и Буяна. По пути будете покупать куски льда у местных селян. Наверняка у них ещё остался лёд в лéдниках. Будете обкладывать тело Лудвига льдом, чтобы до самого Линца тело тленом не тронуло. Во всех встречных храмах, монастырях и часовнях будете оставлять пожертвования, чтобы молились за упокой души убиенного. Я… я дам деньги! Вам всё ясно?

— Да, милорд! — преклонили колени оба оруженосца брата Лудвига.

— Тогда… тогда, вперёд! И да будет с нами благословение Божие!

[1] … лебединое… лучшее из возможных… Любознательному читателю: до открытия Нового света, лебединое перо и в самом деле считалось лучшим. После путешествия Колумба, всё больше лучников стало использовать индюшиные перья, а конкретно из правого крыла индюка. Кстати, для одной стрелы всегда используют перья из одного крыла, правого или левого. Чем правое крыло индюка предпочтительнее левого, для авторов — загадка!