О чём молчат рубины

Глава 24. Прозрение

Наш век успел довольно много,

Он мир прозрением потряс:

Мы — зря надеялись на Бога,

А Бог — напрасно верил в нас.

Игорь Губерман.

Земли, принадлежащие Тевтонскому ордену, замок Мариенбург, 31.08.1410 — 07.09.1410 года.

С этого дня я только и думал, что о плане спасения и связанном с этим риске. Где бы я ни был, чем бы ни занимался, пришедшая в голову идея никак не выходила из головы. Вот, сейчас Катерина рассказывала о папессе Иоанне — весьма занимательная история, кстати! — а я думал о своём.

— В городе Майнце, в Германии, в самом сердце тевтонских земель, родилась девочка, которую назвали Агнессой, — рассказывала Катерина, — и с раннего детства она отличалась высокой набожностью и необыкновенной рассудительностью. Говорят, её в колыбельке ангел в лоб поцеловал… Врут, наверное! Потому что конец у этой истории не очень хорош.

— Да-да… — рассеянно отвечал я, думая о своём.

— К десяти годам она научилась читать и писать, постигла Священное писание и преуспела в других науках. Да так, что окружающие дивились и даже пугались. В двенадцать она познакомилась с одним благочестивым монахом из монастыря Фульде, который собирался в святое паломничество на гору Афон. И юная Агнесса на коленях молила монаха, чтобы тот взял её с собой. Но монах отговаривался тем, что неприлично ему будет путешествовать в сопровождении девушки. Тогда Агнесса переоделась в мужское платье и вновь упала на колени перед монахом. И тот не выдержал напора её мольбы. Так девочка покинула родные края и отправилась странствовать…

— Да-да…

— После долгих скитаний по святым местам, девушка попала в Рим. И никто не заподозрил в стройном юноше ничего подозрительного! Наоборот, многие прониклись к нему искренним уважением. В Риме, один из тех священников, с которыми познакомилась Агнесса во время путешествий, предложил ей место нотариуса в курии, то есть, при дворе папы римского. И девушка согласилась. И так показала своё рвение, старательность и благочестие, что в скором времени была рукоположена в кардиналы! И многократно участвовала в советах, собираемых римским папой, поражая окружающих мудрыми суждениями, рассудительностью и кротостью. Не удивительно, что после смерти папы, её кандидатуру выдвинули, в числе прочих, как претендента на Святой престол.

— Да-да… — бормотал я, поглядывая на небо.

— И вот, подавляющим большинством голосов, её избрали папой! Как заведено, при вступлении на папский трон, она избрала новое имя — Иоанн Восьмой. И на этом высочайшем посту она пользовалась величайшим уважением, к ней приезжали за советом короли, герцоги и прочие вельможи, а её решения считались окончательными. Говорят, она предотвратила одним своим словом две крупнейшие войны! А ещё она ввела в Церковный календарь четыре трёхдневных поста во славу Божью. По три дня весной, летом, осенью и зимой. Но случилось так, что её узнал тот самый монах, с которым она впервые отправилась к святым местам…

— Да-да…

— Сам он был достаточно благочестив, но… как оказалось, не воздержан в питие… И однажды, будучи под хмелем, он случайно выдал тайну папессы одному из кардиналов. А вот кардинал оказался не так благочестив, как следовало бы! И он, угрожая папессе разоблачением, воспользовался её беспомощностью и обесчестил самого папу римского! Ох, Господи! Да пребудет над нами воля Твоя!

— Да-да…

— Однажды, во время одной из процессий от собора святого Петра к Латеранскому дворцу, бедная папесса родила, где-то между Колизеем и базиликой святого Климента… Бедняжка умерла при родах. А её сын выжил, и даже, говорят, стал епископом Остии!

С тех пор Церковью были введены три строгих правила. Первое: никогда тевтонцу не стать больше папой римским! Второе: при избрании нового папы, претендент должен сперва сесть на специальное кресло с прорезью в сидении и особый человек, заглянув под кресло и увидев… ну ты понимаешь?.. должен громко возвестить: «Это мужчина!». И третье: с тех пор папы римские никогда не ходят той самой дорогой. Никогда![1]

Как тебе эта история?

— Да-да…

— Что «да-да»?!

— А? Я говорю, любопытная история. Но к нашему рубину не имеет отношения.

— Да что ты заладил: «рубин, рубин…». Других дел нету? Тьфу на тебя, прости Господи!

— Для меня нет других дел, — серьёзно ответил я, — Пока я это дело не выполню, других дел у меня нет и быть не может. Всё остальное, это только расчистка пути к рубину.

— Ну и ладно! Ну и иди, пути свои чистить! У меня свои дела есть!

— Ага… До завтра…

— До завтра. Постой! Фон Плауэн… молчит?

— Молчит, — признался я, — Но у нас в Греции, в моё время, была такая пословица: «Если волк спокойно ходит рядом с овечкой — не обольщайся! Он просто нагуливает аппетит…».

— Угу… ну, ладно, до завтра…

Едва я вышел из часовни, как увидел потрясающую картину. Нет, правда! Брат Томас куда-то бежал, сломя голову! Выглядело это, словно кто-то вырезал из деревяшек нескладного человечка, привязал к ручкам-ножкам ниточки, и невпопад дёргал за эти ниточки, заставляя человечка совершать немыслимые движения. Вот так дёргался и брат Томас, хотя умудрялся довольно быстро бежать на своих длинных нескладных ногах, размахивая длинными, нескладными руками. Я тут же побежал следом. Если что-то случилось, я должен знать это первым! Брат Томас сердито отмахнулся, но я проигнорировал. Может, я в жестах плохо разбираюсь? А, кстати! Отличная идея!

Вот так, задыхаясь от напряжения, мы бегом пробежали все ворота и переходы от Нижнего замка аж к Верхнему, промчались длинными коридорами и, запыхавшись, вбежали в просторную комнату.

За столом сидел бледный от гнева фон Плауэн и что-то негромко диктовал писарю. Кроме них в комнате сидело ещё двое. Я остановился у дверей, вытирая пот, а брат Томас сделал несколько шагов дальше. Фон Плауэн нарочито медленно повернул голову и обозрел нас двоих надменным и презрительным взглядом.

— А этого зачем взял? — ткнул он пальцем в мою сторону.

— Для связи! — не моргнул глазом брат Томас, — Мало ли куда послать придётся? Так он сбегал бы. Сам-то я для бега староват…

Фон Плауэн намёк проигнорировал, продолжая смотреть на меня. Я распрямился и посмотрел в ответ. Открыто и честно. И немного глуповато. Вот, мол, какой я дурачок! Чего меня опасаться? Фон Плауэн перевёл взгляд на брата Томаса.

— Что это значит?! — гневно спросил он и катнул ногой в его сторону круглый камень.

Брат Томас на камень бросил только один взгляд и сразу шагнул к окну. Внимательно оглядел открывающийся оттуда вид и медленно повернулся к фон Плауэну.

— Это значит, — медленно и спокойно ответил он, — Что в рядах поляков есть либо предатель из числа высших чинов Ордена, либо кто-то из поляков был в этой комнате и видел её обстановку. Я склоняюсь к последнему.

— Конечно, был! — надменно усмехнулся фон Плауэн, — И король был, и Зындрам из Машковиц, и королевский писарь Збигнев из Олесницы… да, много их было, в составе польской делегации, когда Великий магистр обсуждал здесь с ними условия перемирия!

— Это было неосторожно! — пожал плечами брат Томас, — Можно было бы провести переговоры в другом месте, а не в главном зале заседаний. А теперь кому-то пришла в голову великолепная идея. Зная, что в этом обширном зале потолок поддерживается единственной колонной, этот кто-то приказал своим артиллеристам стрельнуть в окно. Чтобы ядро перебило колонну и потолок рухнул на собравшихся. Так сказать, одним выстрелом, даже не двух зайцев а… сколько вас здесь было?

— Не заговаривайся! — потемнел лицом фон Плауэн, — Здесь собрались высшие руководители Ордена! Двенадцать человек! В числе прочего, меня выбрали Великим магистром Ордена. Значит, двенадцать человек, включая Гроссмейстера! И поляки могли одним ударом лишить Орден всего руководства! Как ты это объяснишь?!

— Это не мне объяснять, — спокойно возразил брат Томас, — Это должен объяснять тот, по чьей вине у нас осталось так мало орудий. Было бы больше — мы не позволили бы польским стрелкам так спокойно наводить свою пушку на цель. Но мы имеем то, что мы имеем…

— Но почему орудий не оказалось на той стороне?!

— Если бы наши орудия оказались на той стороне, ядро влетело бы в другое окно… — снова флегматично пожал плечами брат Томас, — И ещё неизвестно, быть может совсем с другим результатом! Но что случилось? Почему колонна не рухнула? Я же вижу, что это ядро всё же попало в колонну?..

— Удар пришёлся вскользь, — сквозь зубы соизволил пояснить фон Плауэн, — Ядро срикошетило от колонны, попало в стену, отскочило и завертелось вон там, чуть в стороне. Это чудо Господне, что никто не пострадал! Но совещание пришлось прервать!!!

— Значит, Господь за нас! — констатировал брат Томас, — Я видел, что ту пушку уже увезли?.. Значит, боятся возмездия! Значит, уважают нас, как артиллеристов! Думаю, они больше не рискнут сделать подобный выстрел.

— Мне плевать, что ты там думаешь!! — завизжал фон Плауэн, — Я требую, чтобы подобного не повторилось впредь!!!

— Хорошо, — поморщился брат Томас, — Я прикажу перетащить на ту сторону одну… нет, две мортиры. И на стене постоянно будет дежурить наш артиллерист, чтобы не дать полякам повторить подобный выстрел. Но это ослабит наш удар там, где я считаю, будет основная атака поляков.

— Да уж, соизволь распорядиться!! — прошипел фон Плауэн, — Иди! И забери эту гадость… нет! Каштелян! Приказываю вмуровать это ядро в стену! Туда, куда оно угодило после рикошета. Пусть это будет напоминанием и мне, и всем будущим Великим магистрам о том, что в любых ситуациях нельзя забывать об осторожности![2] А вы оба идите, идите! И, брат Томас, не забудь о двух мортирах!

— Основан наш орден, как и все остальные рыцарские ордена, в Леванте[3], — покусывая травинку, начал рассказ брат Томас, после того как лично убедился, что две мортиры стоят на новом месте, на ровной площадке, а по стене разгуливает не только обычная крестоносная стража, но и артиллерист-наблюдатель, — Конкретно, возле крепости Акра, в госпитале, принадлежащем ордену Госпитальеров, в тысяча двести девяностом году. Чтобы оказывать помощь не кому-нибудь, а конкретно, германским паломникам. Через год папа отдельной буллой учредил в составе Госпитальеров отдельное общество под названием «Германское братство Святой Марии в Иерусалиме», а ещё через восемь лет, уже другой папа, тоже специальной буллой, даровал новому обществу автономию с собственным уставом. Так и возник «Орден дома Святой Марии Тевтонской в Иерусалиме». И было это в тысяча сто девяносто девятом году.

А уже через двенадцать лет рыцарей Ордена пригласил на помощь венгерский король для борьбы с какими-то… этими… половцами, что ли? В общем, с язычниками-степняками. И германский сапог Ордена начал шествие по Европе. Хотя, резиденция Ордена ещё располагалась в Галилее, в крепости Монфор, где тевтонцы выкупили часть земель.

Ну, что сказать? Борьба со степняками пошла так хорошо, что Орден занял почти всю Трансильванию… Вот только венгерскому королю это не принесло счастья… а-га-га! Он-то, наивный, думал, что захваченные земли отдадут ему. Глупец! Когда это рыцари отдавали то, что они захватили ценой крови? Мало того, что ему не достались владения степняков, но сама Венгрия начала потихоньку таять… а Орден шириться! А-га-га! Король обратился за помощью к папе римскому, а папа принял сторону Ордена! Так что, уже через пятнадцать лет такой «помощи», венгерский король потребовал очистить свои земли от рыцарей Ордена. И брызгал слюной, и топал ножкой… бедняжка… А-га-га!

Но тут Ордену предложили более лакомый кусочек! Пруссия… Пруссия, заселённая отдельными племенами язычников. Пруссия, которая занимает почти всё побережье Балтийского моря… Ах, какой сладкий кусочек!!!

Орден бросил негостеприимную Венгрию и начал свою деятельность здесь, в Пруссии. Разве могли отдельные племена создать серьёзные препятствия организованной военной мощи?! Никогда!!

Смешнее всего, что рыцарей Ордена пригласил для помощи не кто-нибудь, а польский князь Конрад Первый Мазовецкий. И даже обещал за помощь отдать города Кульм и Добрынь. А-га-га! Не иначе, помутнение рассудка у него случилось!

Ещё в Венгрии у Ордена была отработана отличная тактика: захватить какое-нибудь племя, обласкать местного князька или кто там у них во главе? А потом пустить их воинов впереди своих железных рядов! Пусть друг друга режут! Под нашим присмотром. Взяли следующее племя? Отлично! Иди сюда, местный вождь! Ах, какой ты хороший! Вот тебе золото! Вот тебе именное оружие! Вот тебе пряник! А ты давай сюда своих бойцов… И пусть они пробивают нам дорогу к следующему племени… А-га-га!

Веришь ли? В те времена даже креститься местные племена не заставляли! Лишь бы покорились. А там разберёмся! Но, с другой стороны, если ты не католик, если не знаешь немецкого языка, значит не быть тебе на вершине власти! И местные вожди с улюлюканьем бросились креститься! А за ними и местная знать и людишки их и прочие народы. И в скором времени вся Пруссия легла под ноги крестоносцам.

А что такое Пруссия? Это побережье! Это выход к морю! А выход к морю — это выход к торговым путям. А торговые пути — это глубокие и широкие денежные потоки! Вот что такое Пруссия! Я представляю, как кусали локти польские короли, когда поняли, в какую яму они сами себя толкнули! А-га-га! А тут ещё Добринская земля!

Помнишь, польский король пообещал Ордену Кульм и Добрынь? В этом Добрыне размещался Добринский Орден, созданный тем же Конрадом Мазовецким для войны с пруссами ещё до того, как он призвал нас, тевтонцев. А наш Орден, не будь дурак, этот Добринский Орден — ам! И проглотил! И вместе с этим получил не просто Добрынь, а всю Добринскую землю… А-га-га! Это всё равно, как если упереться мечом в подвздошье Польши! Вбить клин между польскими землями!

Ох, что тут началось! Догадываешься? До поляков дошло, что если они срочно — немедленно! — не найдут выхода к морю, то Орден их непременно задушит. Золотой верёвкой удавит, потому что у Ордена золото есть, а Польша вечно нищей ходит…

А тут Орден — ам! И проглотил ещё один орден, Орден меченосцев, контролирующий часть Прибалтики! И ещё больше отрезал Польшу от морских путей!

Около ста лет назад Бургундия договорилась с Венгрией, чтобы та отдала Бургундии земли Померании, а те уступят в ответ маркграфство Мейсен. А это значит, что полякам и тут отрубили выход к морю! И польский король Владислав Локéтек обратился за помощью… угадай с трёх раз! Опять к Тевтонскому Ордену! Ну, ничему их жизнь не учит! И — конечно! — наш Орден пришёл на помощь! И отжал часть Померании. В свою, разумеется, пользу! А-га-га! Там потом построили Данцигскую крепость. Ты не представляешь, сколько поляки своей крови пролили, чтобы вырвать этот кусочек земли! Чтобы хоть чуть-чуть вздохнуть Польше можно было из-под торговой удавки! А-га-га!

Ну, ладно, на отшибе своего королевства, Польша всё же смогла добыть себе кусочек Померании. А шесть лет назад Орден — раз! — и купил у Бранденбурга земли Ноймарка! Ещё больше отодвинув поляков от моря! А-га-га!

Помнишь, я говорил, что если хочешь понять какие-то события, то надо копнуть поглубже? Вот скажи мне, почему поляки вдруг так полюбили литовцев? Почему они, католики и язычники, объединились?

Я больше тебе скажу! Вот, у короля Венгрии и Польши, Людовика Первого Анжуйского, родилось три дочери… Младшую звали Ядвигой. Ещё, когда ей было шесть лет, её обручили с австрийским эрцгерцогом Вильгельмом… Шельмец-папаша надеялся ещё и Австрию под себя подмять, а-га-га!!! Старшая, Екатерина, должна была стать королевой Польши, а средняя, Мария, королевой Венгрии. И вот, Екатерина вдруг умерла. Куда деваться? Пришлось менять планы. Теперь Ядвига должна была занять польский престол. Казалось бы, при чём тут австрийский эрцгерцог? Но нет! Помолвку расторгли. Польская шляхта согласилась признать Ядвигу своей королевой только в том случае, если она выйдет замуж за литовского князя Ягайло! И никак иначе! В одиннадцать лет Ядвигу короновали польской короной… кстати, её именовали не королевой, а королём!

— Это знакомо, — усмехнулся я, — Когда в Египте доводилось править женщинам-фараонам, они даже специально бороду подвязывали! Чтобы выглядеть фараонами-мужчинами!

— Ну, бороду Ядвига не подвязывала, — отмахнулся брат Томас, — Но во всех официальных документах значится КОРОЛЬ Ядвига. А не королева. А в двенадцать лет она уже вышла замуж. За того самого Ягайло. За литовца. Для этого пришлось Ягайло крестить по католическому обряду. Который уже был крещён! Только в православии. И носил православное имя Иаков. А теперь взял новое имя — Владислав.

А ведь, Ядвига без памяти любила того самого эрцгерцога! Говорят, накануне свадьбы, она с топором в руках рубила ворота, хотела вырваться из Краковского замка, чтобы умчаться к любимому…

А теперь скажи мне, Андреас, почему? Почему Ядвигу заставили насильно жениться? Да ещё на литовце? Да ещё не католике? Что, Австрия под польской властью, помешала бы? Что, в самой Польше достойного шляхтича не нашлось?

— Море! — односложно ответил я.

— Верно! — выплюнул вконец изгрызенную травинку брат Томас, — Ты прав, как никогда! Надо сказать, Орден протянул свою руку и к Литве! Есть там такая земля, Жемайтия…

— Она же Самогития… — вставил я, вспоминая.

— Да-да… Так вот, Жемайтия — это тоже выход к морю! И этот морской берег официально принадлежит Ордену! Жаль, что не вся Балтика! Есть у литовцев ещё часть побережья… Вот на эту часть и разинули рот поляки! Им море, как воздух нужно! И для этого не жалко ни молодой королевы, ни союза с язычниками, ни войны с единоверцами… ничего не жалко! Повторю: море — это торговля, а торговля — это деньги. Очень большие деньги…

А теперь скажи мне, когда же кончится война Ордена с поляками?

— Она не кончится до тех пор, пока один из противников окончательно не падёт под ноги победителя! — сказал я, хорошенько подумав.

— Верно! — брат Томас одобрительно хлопнул меня по плечу, — А это значит, что нынешняя война, дай Бог, не последняя! Ещё доведётся схлестнуться!

— Ты так говоришь об этом, словно рад будущей войне! — заметил я.

— Конечно, рад! — даже удивился брат Томас, — Как же не радоваться?

— Почему?! — опешил я, — Кровь, грязь, смерть… Страдания своих, чужих и совершенно непричастных окружающих! Разрушенные города, сожжённые деревни, плач женщин и детей, опять кровь и могилы, могилы, могилы… Чему тут радоваться?..

— Так, ты до сих пор не понял?! — разинул рот брат Томас, — Ты не понял главного?!

— Чего?

— Оглянись вокруг! Кого ты видишь?

— Э-э-э… крестоносцев?

— Да, но это не главное!

— М-м-м… рыцарей?

— Это тоже не главное!

— А что же главное?

— Ты видишь смертников!!!

— Как это? — совсем запутался я.

— Объясню… Знаешь ли ты, что такое правило майората?

— Э-э-э…

— Это правило, введённое ещё Карлом Великим, в восьмом веке от Рождества Христова, и это правило гласит, что наследником имущества может быть только один человек. Старший сын. Остальные дети остаются без наследства.

— А как же они…

— А по-разному! — перебил меня брат Томас, — Девочек, чаще всего, удаётся пристроить. Выдать замуж. Именно поэтому, обручение происходит в самом раннем возрасте, а иногда ещё до рождения ребёнка. Когда отец девочки ещё жив. Чтобы наследник не мог уклониться от обещания, данного родителем. И наследник вынужден дать за своей сестрой обговорённое приданное, хотя порой у него зубы скрежещут от жадности. А вот с мальчиками… Тут всё гораздо сложнее.

Если ты сын короля, графа или что-то подобное, то можешь быть спокоен: тебе не дадут пропасть. В самом крайнем случае, тебе выделят для кормления какую-то часть наследных земель. То есть, ты не владелец, но ты с этой земли кормишься. А там, гляди, какая-никакая война, где собственный кусочек поместий захватишь или женишься удачно, где приданным тоже будут земли… Не пропадёшь! И дети твои не пропадут. И внуки.

Совсем другое дело, если ты сын простого рыцаря. Учти: землю пахать или скот пасти тебе не позволят! Это урон для чести твоей семьи, твоего рода! Свой же род ополчится против тебя и не успокоится до тех пор, пока не истребит тебя и потомство твоё, поскольку ты сумасшедший! Только сумасшедший рыцарь пойдёт коровам хвосты крутить.

А значит, твой удел определён. Меч в руки — и воевать! Хочешь, иди в наёмники. Хочешь, записывайся в один из рыцарских орденов. Но есть нюансы.

Наёмник получает деньги. То есть, теоретически, наёмник может дослужиться до большого командира, поучаствовать в нескольких удачных походах и заработать достаточно, чтобы купить себе собственное имение, собственный замок. И тогда всё хорошо. Его дети будут наследовать этот замок, будут рыцарями и сеньорами. Только шансов на такой удачный исход, дай Бог, один из тысячи. А то и меньше. А это значит, что остальные девятьсот девяносто девять рыцарей ничего скопить не сумеют. И их дети будут бастардами! Без прав, без шансов на будущее. И всю жизнь будут мучиться мыслью: «Эх, папашка! Зачем ты меня породил? Я мог бы быть наследником баронства, виконтства, или хотя бы замка, а вместо этого прозябаю в нищете и забвении…».

Рыцарь Ордена денег не получает. Все рыцарские ордена объявили себя нищенствующими. Богатеет не рыцарь Ордена, а сам Орден. Но зато и нищих наследников-бастардов такой рыцарь после себя не оставляет. Просто обрубается одна из ниточек славного рода. А сам род процветает.

Но и рыцарь ордена и наёмник, у них одна цель в жизни: прославить свой род. Умри, но род свой прославь! Иначе не будет тебе царствия Божия. Дерись, сражайся, ищи войну, лей реки крови, чтобы о тебе сказали: «Это настоящий герой! Недаром он из знаменитого рода такого-то!». И тогда ты попадёшь на небеса. И сам Святой Пётр, покровитель рыцарства, отомкнёт перед тобой ворота рая. Если же ты каким-то поступком посрамишь свой род, если станешь разбойником, клятвопреступником или струсишь на поле боя, нет тебе оправдания! И после смерти нет оправдания. И во веки веков нет оправдания.

Поэтому нет для рыцаря лучшей доли, чем умереть, прославившись на поле боя. Знаешь, как умер Иоанн Люксембургский, король Богемии и титулярный король Польши? Он ослеп в одном из военных походов, кстати, против литовцев. Потом, уже слепой, он предпринял ещё один поход против них же! А погиб он в битве при Креси. Вместе с сыном он приехал на битву. Сын отправился на сражение чуть раньше, а Иоанн Слепой приказал рассказывать ему о том, что происходило перед глазами его приближённых. А потом, когда накал битвы стал совсем ужасен, приказал привязать его к седлу, взял в руки верный меч, и поскакал в составе французских войск на англичан! Слепой! Видели, как он сокрушил своим мечом по крайней мере троих, а потом рыцарь пропал из виду. Только на следующее утро король был найден мёртвым на земле, возле своего мёртвого коня… Вот пример для настоящего рыцаря! Вот он, идеал! Я уверен, что теперь он наблюдает с небес за нами, ибо душа его была душой рыцаря! А душе не нужны глаза из плоти, чтобы наблюдать…

— Подожди! — я попытался ухватиться за мысль, как за соломинку, — Ты говоришь, что всё достаётся только первому сыну потому, что маленькое поместье не прокормит всех? А если я… хм!.. ну, скажем, вымолю у Бога, чтобы урожаи были по три-четыре за год? Если даже маленькое поле сможет прокормить целую ораву? Что тогда?

Брат Томас посмотрел на меня снисходительно.

— Вот я. Четвёртый мальчик. Допустим, ты уговорил Бога и тот вообще кормит нас манной небесной и перепелами, как когда-то евреев кормил, по пути из Египта… Но тогда все наши фамильные земли придётся делить на четыре части! Так? А потом у каждого из братьев родится ещё по четверо мальчишек. У каждого окажется одна шестнадцатая часть поместий? А потом? А ещё потом? Я тебе скажу, что будет потом! Потом поместье каждого из нас сравняется с полем обычного земледельца! И чем мы будем отличаться? Если Господь нас всех одинаково кормит? Нет, Андреас! Рыцарь должен оставаться рыцарем! Владетелем! Сеньором! И если для этого кому-то из его детей придётся стать наёмником или уйти в рыцарский орден… добывать славу и честь роду… ну, что ж? Так Господь распорядился! Но не дробить поместья! Только приращивать!

— Да… уж… — я дико огляделся вокруг.

Там и сям ходили рыцари, переговаривались, смеялись или хмурились, спешили по своим делам или неторопливо общались, чистили оружие и выгуливали коней… И все они были смертниками! Все искали, как умереть. Но не просто умереть, а погибнуть славной смертью. О которой менестрели баллады петь будут. Ни у кого не было другого дела в этом мире! Ни построить дом, ни завести семью, ни выращивать урожай, ни управлять добрым хозяйством… Только война, кровь, и геройская гибель. У меня мурашки по спине побежали.

Теперь мне многое стало понятным. И почему глупый «бой тридцати» считается эталоном рыцарства. И почему крестоносцы никого не щадят. Я слышал, когда Орден воевал за крепость Данциг, было обезглавлено десять тысяч человек. Когда Орден воевал за Жемайтию, там вообще погибших не считали. И не спрашивали у пойманных, хотят ли они стать добрыми католиками. Просто рубили всех, до кого рука достанет. Казалось бы, почему? А потому что они сами смертники. Их самих никому не жаль. Ну и ответ соответствует. Будь отважным в бою, а потом твори, что захочешь. Всё простится на небесах! Может, сами рыцари и не сформулируют своё отношение к жизни так чётко и внятно, как это сделал брат Томас, но всем своим существом, даже не сознанием, а подсознанием, каждый чувствует то, о чём я сейчас думаю. Интересно, кто же придумал такую хитрую модель? Кому это выгодно? Почему, к примеру, эти рыцари не бьют друг друга прямо в крепости? Отважно и геройски? Кто направляет их, организует и кто главный получатель выгоды? Ведь, есть кто-то, кто получает выгоду? Если верить брату Томасу, что надо копнуть глубже, чтобы понять? Император? Короли? Ой, вряд ли! Конечно, королям и императорам выгодно, что в любой момент они могут набрать любое количество войска. Абсолютно любое! На сколько хватит кошелька. Могут нанять наёмников или даже призвать целые рыцарские ордена. Были бы деньги. Но главные бенефициары всё же не они. Точно так же собрать войско могут и другие короли и императоры, уже против них. А кто же может быть уверен, что НИКОГДА ни рыцари, ни наёмники, не пойдут против него?

Церковь… Только Церковь может управлять всеми процессами в этом огромном мире, получая прибыль с любой войны, по своему желанию организовывая Крестовые походы, благословляя на войну или предавая анафеме отступников, а главное — обещая райское блаженство тем, кто будет безжалостно проливать и свою и чужую кровь, ради торжества её же, матери нашей, Святой Церкви… Вот она, главная пружина этого мира!

Мне вдруг стало понятно, почему папы так и не подчинили себе всю Империю. Им это не надо! Тогда придётся терпеть, что в твоей же империи рыцари друг друга режут! Нет-нет! Пусть режут в чужих королевствах! А доход от этого будет течь в твои сокровищницы… Ибо, сокровищницы рыцарских орденов это тоже сокровищницы Церкви. И в любой момент Церковь может зачерпнуть оттуда полной горстью. А рыцарей отправить на новые грабежи. Да-да, давайте называть вещи своими именами. Просто, так выстроен железный механизм текущей действительности.

А ведь я чуть было не стал песчинкой, которая попалась между колёсиками этого ужасного механизма. Меня чуть не признали еретиком и язычником! Меня передёрнуло. Ну, что ж! Механизм не перемолол песчинку, выплюнул её из своих недр целую и невредимую, чему песчинка безмерно рада. Теперь песчинка будет особенно беречься, чтобы её вновь не засосало в этот равнодушный и безжалостный механизм. А сейчас… пора кончать с текущей войной! Меня ждёт путешествие к папе римскому! И погода, похоже, подходящая!

Я посмотрел на небо. С северо-запада ветер нагонял тяжёлые, грозовые тучи. Но время ещё было. По моим расчётам — как раз!

[1] …никогда!.. Любознательному читателю: в настоящее время легенда о папессе Иоанне считается выдумкой, однако в описываемое время она была широко известной и не подвергалась сомнению. Не раз эту историю приводили в богословских спорах. Авторы затрудняются с определением, истинно это утверждение или ложно, но… папы римские и в самом деле перестали ходить привычным маршрутом! С чего бы?..

[2] …нельзя забывать об осторожности… Любознательному читателю: да, как Вы и догадались, ядро до сих пор вмуровано в стену, и его до сих пор демонстрируют многочисленным экскурсантам, посетителям замка.

[3] …в Леванте… Любознательному читателю: не путать с государством Ливан! Левантом в Средние века называли большую область в восточной части Средиземного моря, куда входили современные Сирия, Ливан, Палестина, Израиль, Иордания, а также части Египта, Турции и некоторых других стран.