О чём молчат рубины

Глава 27. Сказка на ночь

Если вы хотите, чтобы ваши дети были умны,

читайте им сказки. Если вы хотите, чтобы они

были еще умнее, читайте им еще больше сказок.

Альберт Эйнштейн.

Земли, принадлежащие Тевтонскому ордену, замок Мариенбург, 08.09.1410 года.

Утро началось с суеты. Все бегали, кричали, шумели. И хотя я догадывался о причине шума, почти бессонная ночь, да ещё под дождём, давала себя знать. Я потянулся, сладко зевнул, но рассудил, что выделяться из общей массы не стóит. Поэтому быстро оделся и выскочил наружу.

— Тревога! — орали все вокруг, — Тревога! Все к стенам! Все на оборону!

Упс! Как-то не так представлял я себе, что поляки испугаются и снимут осаду!

Конные крестоносцы, облитые бронёй, уже строились в боевые колонны, горожане и горожанки бежали к заранее припасённым корзинам с булыжниками и разжигали огни под котлами со смолой, а на стене возбуждённо прыгала знакомая фигура с длинными руками и ногами. Понятно, что даже не умывшись, я помчался на стену. К своей кулеврине. Да, я считал её уже «своей»! Мы с ней уже сдружились, можно сказать!

— Твоя кулеврина заряжена, я проверял! — встретил меня брат Томас, вместо приветствия.

— Я знаю. Сам заряжал вчера, — согласился я, — А что случилось?..

И в самом деле, рядов штурмующих перед стеной не наблюдалось, и даже разъездов конницы польской шляхты, к которым мы уже привыкли, как к пейзажу, тоже не было.

— Польский лагерь бурлит, — мрачно сообщил брат Томас, — Разведчики доносят, что всё войско пришло в движение. А ещё поляки с литовцами зачем-то выкрасили свои палатки в ярко-красный цвет! И оружие. И щиты. Представляешь? Щиты с родовыми гербами закрасили красным, словно в кровь окуну…

Брат Томас осёкся. Я сделал вид, что всматриваюсь в даль.

— Прямо, как святой старец с Афона вещал… — напряжённо пробормотал командор.

Я опять промолчал.

— Хм!.. А может, это добрый знак, что враги зашевелились? — спросил пространство перед собой брат Томас.

Я пожал плечами.

Полдня бурлил вражеский лагерь, полдня стояли в полном вооружении наши рыцари, готовые немедленно вскочить на осёдланных коней. Во второй половине дня разнеслась весть — литовцы уходят! Литовцы покидают ряды объединённого войска! Как ни упрашивал польский король Владислав Второй своего союзника и родственника короля Витовта, тот не согласился остаться. Ссылаясь на дизентерию среди своего войска. С самой высокой башни было видно, как литовцы свернули палатки и ушли, бросив своих союзников на произвол судьбы. Подозрительный Фон Плауэн ещё два часа ожидал, что это некая тактическая ловушка, но нет. Разведчики подтвердили: литовцы уходят и уходят насовсем. Слыша вслед проклятия и угрозы на польском языке.

Ну, что ж! Я рассчитывал на большее, но и это неплохо! Литовцы — язычники? Значит, больше подвержены суевериям! Значит, на них легенда с мифическим проклятием повлияла гораздо сильнее! Ха! Теперь польский король ещё призадумается, в силах ли он продолжать осаду такого крепкого замка? Не получит ли он такого ответного удара, который перевернёт ход войны с ног на голову?

Лично я, будь на его месте, немедленно начал бы переговоры о мире! Пока ещё зримое преимущество на моей стороне. Пока не забылись кровавые ручьи Грюнвальда. Пройдёт ещё пара месяцев, и позиции сторон будут уже совсем другими! Нет, будь я на месте польского короля, я бы поторопился!

А крестоносцы тем временем служили торжественную, благодарственную литургию.

Вот, словно подслушал кто! Только-только стихли торжественные песнопения, как к фон Плауэну подбежал наблюдатель со стены и что-то жарко начал нашёптывать.

— Послы, послы, послы… — прошелестело по рядам рыцарей.

— Открыть ворота! — милостиво кивнул Великий магистр.

И тут же все потянулись из храма на улицу. Смотреть на посольство. И я, конечно!

С десяток рыцарей, вовсе не в доспехах, а наоборот, в пышных облачениях, проехали по двору Нижнего замка, потом Среднего замка и, наконец, Верхнего замка, чтобы провести переговоры с Великим магистром Генрихом фон Плауэном. Ну-ну!

Так получилось, что я затесался в группу знакомых мне крестоносцев: брат Гюнтер, доктор Штюке, брат Томас… И они активно комментировали происходящее. Мне.

— Зындрам из Машковиц, — указал взглядом на первого всадника брат Гюнтер, — можно сказать, главный военначальник польского войска… не считая короля. Но король всегда следует его советам!

— Марцин из Вроцимовиц — подхватил доктор Штюке, указывая на второго всадника, — держатель королевской хоругви! Во время Грюнвальдского сражения под ним убили коня, и хоругвь пошатнулась… но нет! Марцин удержал её, ободрив польских рыцарей!

— Збигнев из Олесницы, — продолжил представление посольства брат Гюнтер, — Писарь короля! Но именно он умудрился во время Грюнвальдской битвы обломком копья сбить с коня Дипольда Кикерица фон Дибера, который мчался прямо на польского короля и вот-вот мог убить Ягайло! Не случилось… На пути встал безоружный Збигнев из Олесницы, подобравший с земли обломок оружия…

— А это кто?! — опешил я, глядя на огромного всадника, укутанного медвежьей шкурой. При этом шкура казалась маловатой для всадника.

— Князь Лугвений Мстиславский, — буркнул брат Томас.

— Мстиславский… это где? — уточнил я.

— Это княжество под Смоленском… Можно смело считать Лугвения Смоленским князем. Был в Смоленске князь до него… а теперь нету!

— А чей Смоленск?

— Спорный город, — проворчал брат Томас, — То он в составе Княжества Литовского, то он вдруг русский… Сам Лугвений родной брат польского короля Ягайло, и оба они дети литовского князя Ольгерда, но от тверской, а значит, русской княжны Ульяны. А всего у этой Ульяны было от Ольгерда шестнадцать детишек…

— Немало! — присвистнул я.

— Восемь девок! — поморщился брат Томас, — А остальные восемь, да, остальные известные люди! Король Польский, Великий князь Литовский, князь Новгородский, князь Витебский… или вот, Лугвений, князь Мстиславский, но правит целым Смоленском, который непонятно кому подчиняется. Но живут там русины.

— Ага… язычники?

— Нет, они во Христа верят… только по греческому обряду.

— А это ещё как?!

— Это ты у своей Катерины спросишь, — вмешался доктор Штюке, — она тебе подробно объяснит! И про Смоленск, и про греческий обряд в христианстве… Ах, какая образованная девушка! И собой недурна!

— Вы мне что, сватаете её, что ли?! — разинул я рот, — Так знайте: я против! Не то, чтобы Катерина мне не нравилась… хм!.. но нет, нет и ещё три раза нет! Я, может, скоро крестоносную присягу принесу! Какие уж тут девушки? Во-о-от…

— Ты сперва просто католиком стань, — добродушно посоветовал брат Гюнтер, — а потом уже поговорим про плащ крестоносца.

— А этот… Лугвений…

— При рождении нарекли русским именем — Семён! — любезно подсказал брат Томас.

— Или Семеон. Кто их, русских, разберёт… — уточнил доктор Штюке.

— Ну, какая разница?! Лугвений, Семён… хоть Махат-тыр-дыр-мелений! Я хотел спросить: если он в составе посольства, значит, чем-то знаменит?..

— Да ты что?! — вытаращился на меня доктор Штюке, — Не знаешь?! Его хоругви всю Грюнвальдскую битву на себе вытащили!

— Это как?!

— Всего у польского короля на Грюнвальдском поле было сорок две польские хоругви, да две хоругви наёмников, да сорок хоругвей литовских союзников, да три тысячи татарских всадников… а ещё семь русских хоругвей. Тремя из них — Смоленской, Мстиславской и Оршанской, командовал Семён-Лугвений. Когда на левом фланге наша тяжёлая конница в пух и прах разметала литовские хоругви и татар, и повернула в бок польскому войску, с которым уже схлестнулся наш правый фланг, стало ясно, что полякам пришёл конец… если бы наша конница не напоролась на русских! Хитрый Владислав поставил именно русских на стыке между своей и литовской армиями. И наши всадники увязли в битве с русскими! Каких-то семь хоругвей остановили тяжёлую крестоносную конницу! Они не сделали ни шагу назад! А драгоценное время утекало… Вот уже оправились и опять собрались в отряды литовцы… Вот они вернулись и ударили в тыл нашим всадникам… Вот подоспели татары… Вот поляки ввели в бой сперва вторую, а потом и третью линию своих резервов, потеснив и опрокинув наш правый фланг… А самая главная наша ударная сила — рыцарская конница — всё ещё стояла перед русскими полками, не в силах продвинуться!

Говорят, у Лугвения полностью уничтожили Смоленскую хоругвь, полностью! Да и вообще, из семи хоругвей едва осталось народа всего на одну, но — мать-перемать! прости Господи! — но русские не отступили!

— Я слышал, там все сражались отважно… — заметил я.

— Не скажи! Вон, прямо во время боя, чешские и моравские наёмники сбежали из войска Владислава! Правда, их догнал польский королевский подканцлер Николай Тромба и так пристыдил, что они вернулись в бой… Эх, если бы русские вот так же, хоть на полчаса оставили нам проход к польским флангам!.. А потом пусть возвращаются! Но, нет. Русские стояли насмерть.

— Да… — задумался я, — А кто ещё ехал в составе посольства?

— Ч-ч-чёрт! — выругался сквозь зубы брат Гюнтер, оглядываясь, — Мы так с тобой заболтались, что не обратили внимания на остальных!

— Ну, надеюсь, короля Владислава среди них не было? — пошутил я, — Иначе, он бы в первых рядах ехал? А то хотелось бы на него посмотреть…

Если честно, мне хотелось убедиться, что у короля Владислава нет волшебного рубина. Да, больше вероятности, что рубин в сокровищнице одного из пап, но лишний раз убедиться не помешало бы.

— Король Владислав с некоторых пор не любит ездить в обществе крестоносцев! — с тонкой улыбкой заметил доктор Штюке и рыцари рассмеялись.

— Что такое? — не понял я.

— Это после того, как Конрад фон Юнгинген его помоями облил! — пояснил доктор.

— Как?!!

— Ну, не сам лично, конечно… И даже, внешне, получилось, вроде бы, случайно. Понимаешь, в тысяча четыреста четвёртом году, между Орденом, поляками и литовцами был подписан Рацёнжский договор о мире…

— Недолго он действовал! — заметил я.

— Не в этом дело! — отмахнулся доктор, — Этим договором было подтверждено право Ордена на Жемайтию, но в ответ предоставлялось право польскому королю выкупить Добринскую землю…

Я скосил взгляд на брата Томаса. После его пояснений, мне стало всё понятно! Орден отдавал внутренние земли Польши — даже не отдавал, а продавал! — в обмен на полную морскую блокаду королевства. Ха! Молодец Великий магистр!

— Ну, вот, после этого, Конрад фон Юнгинген пригласил польского короля и всю высшую польскую знать отметить это дело в Торне. Мол, ах, какие там вина! Тот согласился. И три дня гуляла шумная пьянка, с рыцарскими турнирами и прочими увеселениями. Вот тут-то и случилась эта история! Конрад предложил королю показать достопримечательности города. И повёз его узкими, мощёными улочками. А тут открывается окно на втором этаже и на короля выплёскивают целый ушат помоев! Можно сказать, по уши в дерьме! Что характерно, кроме как на короля, ни на кого не попало!

Конечно, так заведено испокон. Чтобы помои на улицу выплёскивать. Но ведь положено заранее предупредить голосом возможных прохожих! Или хотя бы выглянуть, прежде чем плескать, убедиться, что улица пуста. А здесь — ничего подобного!

Ну, понятно, кнехты сразу ворвались в дом, схватили глупую бабу, потащили её на суд и судья тут же, не мудрствуя лукаво, присудил её к смерти через утопление. Но король Владислав сделал хорошую мину при плохой игре. Он обратился к Великому магистру с личной просьбой помиловать виновницу. И её помиловали.

Говорят, в этот момент Конрад не смог сдержать мимолётного движения уголком губ. Вроде, он так и знал! Поэтому многие считают, что дело было подстроено самим Великим магистром. А король Владислав с тех пор не любит ездить рядом с крестоносцами… ха-ха!

— А что? — вдруг подумал я, — Если на Великом магистре был в это время волшебный перстень… Редко кто на месте польского короля стерпел бы подобное оскорбление! Но ведь, терпели сенаторы на пиру Калигулы, когда он принародно насиловал их жён и дочерей? Имея перстень на пальце? Вот и король стерпел. И даже просил помиловать виновницу. Лишнее доказательство, что я на правильном пути!

— Ладно, поглазели, и хватит, — заметил брат Томас, — Тем более, что посольство уже проехало. Пора и делами заняться. У тебя, Андреас, ещё кулеврина не чищена! А должна блестеть, как у кота… хм!.. в общем, блестеть должна! Своим нестерпимо ярким блеском внушая почтение переговорщикам, когда они назад поедут. За дело!

И я до самого вечера драил несчастную кулеврину. Пока брат Томас не остался доволен.

До самого позднего вечера я опять пялился в марево вокруг перстня, видимое только боковым зрением. И мне даже показалось, что я кое-что разобрал из того, что вижу! На всякий случай, я решил проверить. Но это было такое… такое… нет, мне срочно надо на улицу! Только там я сумею убедиться, что всё понял правильно! Заодно посмотрю, нет ли дождя. Может, мне добавить краски в польский лагерь?! Хотя я с тревогой заметил, что мой перстень вроде бы чуточку поблек. Едва заметно, так, что это было видно только мне, который каждый день этот перстень часами разглядывает, но всё же… Магия была израсходована и перстень отреагировал. Теперь даже не знаю, нужно ли повторять трюк с «кровью»? Или и так хорошо? Магия в перстне, знаете ли, не безразмерна!

Дождя на улице не было. А было темно. Только факелы горели на стенах, где разгуливали часовые. Внутри же замка всё расплывалось странными тенями. Ну, так даже лучше! Я попробовал то, что мне показалось, я разобрал. Ещё раз. И ещё… Нет. А ведь я чувствую, что уже где-то рядом! И перстень ощутимо напрягается, когда я начинаю свои попытки колдовать! Какой-то крохотный кумушек, застрявший в подкове лошади, мешает ей перейти на бег. Лошадь может только хромать. Так и здесь. Я чувствую, что крохотная ерундовина, которую я упустил, мешает сделать очередное чудо. Ах, как жаль! Придётся опять долгими вечерами пялиться в туманные видения, чтобы понять где я ошибаюсь, и не факт, что разберусь именно с этим заклинанием! Жаль…

Вот в таком сумрачном настроении я возвращался к себе, когда заметил смутную тень, мелькнувшую впереди. И эта тень была мне знакома!

— Катерина?!

— Чего тебе?..

— Нет, ничего… Я просто удивился, увидев тебя в это время. И уже не первый раз ты бродишь по ночам. Разве ты не должна быть в своей келье?..

— Ну, ещё не ночь… И иду я по делу.

— Серьёзно? Какое же дело может быть у монахини в лагере крестоносцев в темноте, когда время близится к ночи?

— Ревнуешь, что ли? — усмехнулась девушка, — Ой, я сейчас умру от смеха! Не переживай, меня матушка благословила на доброе дело.

— А что за дело? Если не тайна… — я пристроился рядом, приноравливаясь к её семенящей походке.

— Ну, какая тайна? Я же говорила, что матушка Терезия организовала среди женщин, нашедших приют в замке, что-то вроде союза помощи рыцарям? Под её личным руководством? Кто-то пищу готовит, кто-то кур с гусями ощипывает, которые в эту пищу пойдут, а кто-то, вроде меня, носит воду в бочки к артиллеристам, чтобы орудия охлаждать. Ну вот, три дня назад одна женщина, Анна из Гниева, таскала воду к кулеврине на стене, не к твоей, к другой, да на лестнице оступилась, упала и разбилась…

— Насмерть?! — ахнул я.

— Нет, но пару костей сломала. Она теперь у доктора Штюке. Я по утрам к ней прихожу, утешаю, как могу… Вот она попросила, чтобы я её двух девочек спать укладывала. Они, дескать, без сказок плохо засыпают, а муж её, Кенан из Старогарда, совсем не умеет сказок рассказывать! Я у матушки спросила — она благословила!

— Сказки?! — удивился я, — А можно… а можно и я послушаю?! Я думаю, сказки — это душа народа! А мне среди этого народа ещё жить и жить… Можно?

— Ну… — Катерина явно растерялась, — ну… ну пошли! Думаю, тебя не прогонят. Как же, целый — хи-хи-хи! — артиллерист! По врагам пулял!

— Видела бы ты, что случается, когда вот так «пуляют»… — мрачно пробормотал я, вспоминая растерзанные тела польских рыцарей — А, впрочем, лучше тебе такого не видеть!

— Пришли уже! — не стала меня слушать Катерина, и постучалась в одну из дверей.

— Сестра Катерина? — заулыбался рыжий, кряжистый парень, чуть постарше меня, открывший дверь и подсвечивающий масляной плошкой, — Проходите, ждём, ждём…

Почему-то этот Кенан из Старогарда мне сразу не понравился! Чего это он Катерине так лыбится? В рожу давно не получал? Его жена у доктора Штюке лечится, а он в это время монашкам улыбается?

— Сегодня я не одна, — мягко предупредила девушка.

— Вижу, — прищурился рыжий, — О! Да это, никак, Андреас из Афин? Проходите, проходите… Вы не голодны? Может, вина?

— Не голоден, — холодно ответил я, — И вина нам во время боевых действий не положено.

— Ну и правильно! — согласился Кенан, — Дисциплина прежде всего! Что же мы стоим? Проходите! Девочки заждались!

И такая теплота прозвучала в его голосе, когда он сказал про девочек, что я сразу оттаял. Чего это я в самом деле? Не знаю человека, а уже на него чёрте что подумал!

— Ваша супруга сегодня сказала, что ей легче, — обнадёжила Кенана Катерина.

— Я знаю, — улыбнулся тот в ответ, — Я забегал сегодня к ней. Четырежды. Больше не получилось. И я… то есть, все мы, мы безмерно благодарны Ордену за участие в судьбе моей жены. А уж доктору Штюке особенно.

— Ну что вы, — вступил в разговор и я. Крестоносец я, в конце концов, или нет? Ну, в крайнем случае, оруженосец крестоносца! Всё равно, не посторонний! — Не нужно благодарности! Наш Орден создан для помощи нуждающимся и родился он в недрах Ордена Госпитальеров. И девиз нашего Ордена: «Помогать — Исцелять — Защищать». Так что, это наш долг перед Господом…

А про себя я решил, что попробую упросить доктора Штюке, чтобы он разрешил мне помочь бедной женщине. Только, как бы это сделать без лишней огласки? Дать ей снотворное и исцелить во сне? Тоже вариант! А заодно у Кенана не будет повода улыбаться невинным симпатичным монашкам, когда жена в семью вернётся! Кхм… что-то я опять…

— Да проходите же, что мы всё на пороге стоим?! — в очередной раз позвал нас Кенан.

Внутри царил сумрак. Даже, когда хозяин поставил свою плошку на стол, виднее не стало. Так, можно было разобрать в потёмках, что вот грубый стол, вот очаг, вот настил из досок, прикрытый соломой, служащий постелью… Судя по тому, что кровать одна, то это семейная кровать, на всю семью. И от стены до стены, от силы, два шага. Не жилище, а каморка. А на постели, из-под лоскутного одеяла блестели две пары любопытных глазёнок.

— Здравствуйте, сестра Катерина! — серьёзно, по-взрослому, поздоровалась старшая девочка, лет пяти-шести.

— Сестла Кателина! — попыталась повторить за ней младшая, лет трёх-четырёх.

— Здравствуйте, девочки! — обрадовалась им Катерина, — Здравствуйте, красавицы! Да хранит вас Господь! А угадайте, кого я к вам привела?

— Ангел-Андреас! — тут же опознала меня старшая, — Из Афин.

— Агел! — серьёзно подтвердила младшая.

Трудно было не угадать, если только что их отец меня по имени называл! В шаге от кроватки! И ещё: разве она меня привела? А не сам я пришёл? Ну, не будем заострять…

— Здравствуйте, девочки! — поздоровался и я, — Во имя Господа Иисуса!

— Во веки веков, — как положено, ответила старшая.

— Фо феки… — пролепетала младшая.

— Ну, что, опять не спится? — тут же взяла на себя инициативу Катерина, — Так и быть! Если вы пообещаете, что будете послушными девочками, закроете глазки и будете спать, я расскажу вам сказку! Ну, как, договорились?

Обе девочки одновременно белозубо улыбнулись.

— Какую же сказку вам рассказать? — задумалась девушка, — Волшебную? Или про принцессу?

— Волшебную! — решила старшая, — Волшебную, но про принцессу!

— Фолшебую! — потребовала и младшая.

— Вот как? И волшебную и про принцессу? Ну, ладно! Есть у меня такая! Теперь ложитесь поудобнее, закрывайте глазки, а я буду рассказывать…

Катерина примостилась на кровати, в ногах девочек, убедилась, что они хорошенько прикрыты одеялом, и начала:

— Давным давно, за синими морями, за высокими горами, в стране, у которой и названия нету, жили были король с королевой…

Я присел на лавку, которая тянулась от стены до стены, и тоже стал слушать.

История была любопытная. Страна была волшебная и жили там, кроме людей, ещё и феи. Когда у короля с королевой родилась красавица-дочка, король устроил пир и созвал на него всех-всех-всех. И вельмож, и рыцарей и простой народ. Не забыл и про фей. Вот только одну фею, самую злобную, не стал приглашать. А потому что злобная! Представьте себе пир со злобной феей? Когда вино становится кислым, жареные перепела прямо со стола улетают, а белоснежная скатерть чернеет на глазах? Какая же тут радость?! А так-то всё было хорошо! Звенели песни, веселились и стар и млад, выступали шуты и акробаты и один из акробатов даже исполнил сальто-мортале! В переводе с итальянского — смертельный прыжок! Ну, то есть, когда акробат прыгает, в воздухе переворачивается через спину, и приземляется опять на ноги! С ума сойти! Понятно, что все были в восторге и король наградил смельчака золотой монетой!

Были и рыцарские турниры, и соревнования менестрелей, и турниры простых лучников, и открылась ярмарка, где продавались заморские сладости, финики и абрикосы, и вообще, много чего было!

А ближе к вечеру новорожденной принцессе стали дарить подарки. Ох, как старались подданные короля! А потому что короля с королевой все любили и почитали! Поэтому драгоценными подношениями была забита целая огромная комната! Чего здесь только не было! И шелка и бархат от цеха текстильщиков, и невиданной красоты украшения от цеха ювелиров, и целый мешок пряностей от цеха торговцев! Да-да, вы не ослышались: целый мешок! И много-много-много чего ещё.

А потом начали дарить свои подарки феи. И одна взмахнула палочкой и сказала, что принцесса будет девушкой невиданной красоты, вторая — что принцесса никогда-никогда не будет болеть, третья — что у принцессы родятся здоровые и крепкие дети… ну и так далее. Осталась одна фея, когда за окном зашумело, окна в зале сами собой распахнулись, огоньки свечей затрепетали и, на чёрных крыльях нетопыря, в королевский зал влетела та самая злая фея! Ага! — вскричала злая фея королю, — Ты не позвал меня на праздник! Но я всё же сделаю принцессе подарочек!!! В шестнадцать лет она уколет палец и умрёт!!! Ха-ха-ха!!! И с злобным смехом, злая фея вылетела в окно! И тогда выступила вперёд последняя из фей, которая ещё не произносила колдовства. Я не могу отменить злого пророчества, — печально сказала добрая фея, — Мне не хватит волшебных сил… Но я могу его изменить! Принцесса не умрёт! Она только заснёт на сто лет… И да будет так! И фея взмахнула своей волшебной палочкой.

Конечно, король опечалился. Конечно, королева упала в обморок. Конечно, добрые придворные и весь народ рыдали в три ручья. И король повелел, чтобы в замке не осталось ни одного острого предмета! Ни ножей, ни вилок, ни ножниц, ни иголок… особенно иголок!

И вроде бы жизнь пошла как прежде. Вот только все заранее жалели маленькую принцессу, понимая, что чёрного заклятия не избежать. Оттого и баловали её так, как не стоило бы баловать никого из маленьких девочек! Так прошло шестнадцать лет.

Однажды король отправился на охоту. Королевский егерь объявил, что в королевском лесу появился олень небывалой красоты, с золочёными рогами, и король не смог сдержаться. Вся королевская семья, вся королевская свита, охотники из рыцарей и придворных, все отправились в лес! Королеву и принцессу оставили в охотничьем домике, откуда заранее убрали всё острое, а король с охотниками поскакали в дикую чащу. И охота была удачной! Король догнал златорогого оленя и своей рукой пронзил ему бок копьём. С великим торжеством возвращались охотники в домик. А между тем, случилось страшное.

Принцессе надоело сидеть в четырёх стенах и она упросила мать-королеву, чтобы та разрешила ей прогуляться возле домика. И королева согласилась. Набежали няньки-мамки, окружили принцессу со всех сторон, и она отправилась на прогулку. Но недаром говорят, что у семи нянек дитя без глазу! Гуляла принцесса, гуляла, и вдруг увидела растение, которое она никогда раньше не видела! Голубые шарики, словно звёздочки, облепили небольшой кустик. Ах, что это? — спросила принцесса, присаживаясь и протягивая руку к любопытному кустику. Ваше высочество, не трогайте, это чертополох!! — воскликнула одна из нянек, но было поздно! Принцесса уколола пальчик острой колючкой чертополоха и тут же упала замертво… И никакие врачи ничего не смогли поделать. Злое пророчество злой феи сбылось.

Ах, как горевал его величество! Ах, как безутешно плакала её величество! Но сделать было уже ничего нельзя… Король повелел построить возле охотничьего домика небольшую часовенку, там установили хрустальный гроб, а в него опустили бездыханную принцессу, нарядив её в самое красивое платье, которое шилось для свадьбы…

Шли годы, и вскоре часовня вся покрылась непроходимыми колючими зарослями. Умер в свой срок король, умерла королева, королём стал другой их наследник, потом умер и он, в свой черёд оставив потомство… А принцесса всё лежала без движения в хрустальном гробу в заброшенной часовне…

Но вот, прошло ровно сто лет. Исполнился срок заклятия! И колючки, покрывавшие часовню, растаяли под лучами солнца. И так случилось, что этими местами проезжал король другой страны, возвращаясь из долгого путешествия. Смотрит: что такое? Там, где были дикие заросли — стоит часовня! И, судя по виду, старинная часовня! Дай-ка я загляну туда, помолюсь перед дорогой, — решил король.

Ну, вы уже знаете, что увидел король, когда зашёл внутрь? О, да! Увидев прекрасную девушку, свежую, словно бутон розы, сердце короля затрепетало! Король попытался разбудить красавицу, и чем больше он прикасался к её нежному телу, к мягким, струистым прядям волос, к розовым щёчкам и алым губкам принцессы, тем более разгорался пыл короля! И король не выдержал! Он сделал с принцессой… м-м-м…

— Как собачки? — подсказала старшенькая.

— Скорее, как бык с коровкой, — уточнила Катерина.

— А, ну да, собачки, они же стаей бегают… — рассудительно протянула старшая девочка, — Это я не подумала. А что дальше?

А дальше король уехал, — продолжила Катерина, — Не сразу, конечно. Ещё три дня он всё ждал, надеясь что красавица проснётся, но не дождался. И опечаленный король поехал в своё королевство. А принцесса осталась в часовне. И у неё стал расти животик…

— Она забеременела! — восторженно воскликнула старшая.

— Да, — согласилась Катерина, — Она забеременела и в положенный срок у неё родились два очаровательных младенца, мальчик и девочка. Упасть они не могли, ты же помнишь, что принцесса лежала в гробу? Крошки пищали от голода, но принцесса всё спала. Младенцы искали губами материнскую грудь и вот, совершенно случайно, не найдя соска, мальчик начал сосать пальчик принцессы. И, что бы вы думали? высосал ядовитую занозу! И принцесса тотчас проснулась!

Сперва она пошла в своё королевство. Но её уже все забыли! Когда она стала рассказывать кто она, её сочли сумасшедшей, над ней посмеялись и прогнали прочь. А ведь у неё было два младенца на руках! Пришлось ей идти, куда глаза глядят… Хорошо ещё, что птички приносили свежие ягоды, а оленихи позволяли ей пить своё молоко, иначе принцессе было бы совсем плохо. Так прошло около трёх лет и дети подросли. Но всё же нехорошо, когда человек живёт не с людьми, а с дикими зверями… если ты не святой отшельник, конечно! Поэтому принцесса очень обрадовалась, увидев однажды большой город. Даже не подозревая, что в этом городе и живёт тот самый король, который отец её детей. На этот раз она не стала утверждать, что она принцесса. Просто вошла в город и пошла на рынок. Может, ей подвернётся какая-то работа?.. А как раз в это время по рынку гуляла королева, высматривая, нет ли какого-нибудь товара, который можно бесплатно отобрать? Потому что королева была злая и жадная! И как раз тогда, когда королева присмотрела целый бочонок яблок, мочёных в меду, она услышала, как одна из торговок восхищённо сказала, глядя на малышей: «Ну какие милые дети! И лицом точь-в-точь, как наш король!».

Ах, как вскинулась злая королева! Ах, как коршуном налетела на бедную принцессу! Схватить! Связать! Заточить! Отобрать детишек!!! И бедную принцессу кинули в подземелье замка…

Королева лично осмотрела детей и убедилась, что они вылитый портрет короля. И, пылая от гнева, королева спустилась в подземелье, чтобы выпытать у несчастной пленницы, как такое случилось. Но пытать не пришлось. Принцесса ничего не скрывала! Она честно рассказала, что с ней случилось и как она заснула, уколовшись о колючку чертополоха, а проснулась уже с двумя детьми!.. И королева обо всём догадалась… И задумала злое дело…

— Вот тебе детишки! — сказала она главному королевскому повару, — Зарежь их, разделай, и зажарь! И сегодня же подай королю на обед, на золотом блюде!

Перед обедом королева нарядилась с особой тщательностью. И сидела на своём месте, возле королевского трона, улыбаясь, что случалось с ней нечасто.

— Кушай-кушай, — ласково приговаривала она, когда король накалывал на вилку очередной кусок мяса из золотого блюда, — Кушай-кушай! Ты ешь своё…

— Конечно, своё… — бормотал в недоумении король, — Слава Богу, ни у кого не занимали!..

— Да-да, милый! — улыбалась королева, — Кушай ещё! Надеюсь, вкусно?..

— Очень вкусно! — признался король, — Сегодня королевский повар приготовил восхитительное блюдо!

— Вот и кушай на здоровье! — приговаривала королева, — Нечасто такое блюдо доведётся отведать…

А после обеда королева не утерпела и побежала в подвал, рассказать принцессе, что она сделала с её детьми. Ах, как вскричала принцесса от горя! Так громко, что эти крики услышал король и удивился. Кто может кричать из подземелья, когда уже несколько лет туда никого не отправляли? Удивлённый король взял с собой пару воинов, приказал зажечь факелы и отправился в подземелье, чтобы точно узнать, кто кричит и почему. Он ещё больше удивился, увидев принцессу! И сразу же признал в ней ту девушку, которую он видел в лесной часовне, хотя прошло уже более трёх лет. И король заключил принцессу в объятья. А королева… с королевой случился сердечный приступ, и она тут же и умерла, прямо в подземелье!

Король долго не мог понять, почему плачет и бьётся в его руках та девушка, которой он шепчет слова любви, а когда узнал про детей, то очень огорчился. И приказал позвать главного королевского повара.

— Как ты мог?! — гневно вскричал король, — Я тебе доверял столько лет! Как ты мог?!

— А я и не смог… — ответил королевский повар, — У меня рука не поднялась, чтобы зарезать таких милых деток. Я зажарил оленя! И подал на золотом блюде. А дети — вот они, живые и здоровые…

Ну, вот… осталось сказать, что злую королеву быстренько похоронили, а ровно через сорок дней траура король женился на принцессе. И жили они…[1] вы что, спите уже?..

И в самом деле, обе девочки сладко посапывали во сне.

Шёпотом распрощавшись с Кенаном, мы на цыпочках выскользнули на улицу. Там уже я попрощался и с Катериной. И пошёл к себе. Шёл и думал, какая хорошая сказка! Добрая! Там же всё хорошо кончилось, не правда ли? И почти нет жестокости. Не то, что я в младенчестве слышал историю про одну девушку в хрустальных сандалиях, которая хотела понравиться фараону! Вот там кровища хлестала ручьями! И ноги рубили, и руки, и головы, само собой! Фараон выставил сандалию для примерки, но объявил, что та девушка, которой сандалий не подойдёт, лишится ноги. Каждая ведь должна знать, её это сандалий или нет, не так ли? И всё равно очередь выстроилась до горизонта и за горизонтом немного… Когда гора из отрубленных ног стала выше человеческого роста, фараон добавил, что будут рубить ещё и руку. Бесполезно, желающих не убавилось. В общем, жуть. Помню, впервые её услышав, я полночи на спал! Всё мерещились кровавые ужасы. И потом я долго по улицам оглядывался, всё мне мерещились толпы покалеченных египтянок… А это хорошая сказка! И Катерина её хорошо рассказала! Понятно теперь, почему именно её попросила Анна из Гниева! Я бы тоже её попросил!

С этими мыслями я и уснул.

[1] …и жили они… Любознательному читателю: авторы надеются, что Вы узнали сказку про Спящую красавицу? А если Вам показалось, что что-то в этой сказке не так, как Вы читали в детстве, то знайте, что авторы написали один из народных вариантов этой сказки, а Вы читали, скорее всего, пересказ братьев Гримм, или Шарля Перро. И низкий поклон этим авторам, что они убрали из сказок весь тот ужас, который был в народных вариантах! К примеру, народная сказка про Красную Шапочку вовсе не кончалась тем, что бабушка с девочкой выпрыгнули из живота Волка живыми и здоровыми! Вовсе нет! Бедная Красная Шапочка была насмерть замучена и истерзана злым Волком. А не разговаривай на безлюдной дороге с первым встречным! Особенно, если тебе это матушка запретила! — такая мораль у оригинальной истории. И вообще, какая жизнь — такие и сказки!