О чём молчат рубины

Глава 62. Крах

Успех — это движение от неудачи к неудаче, без потери энтузиазма.

Уинстон Черчилль.

Рим, 23.11.1410 года.

— Восторженный дурак… — огорчённо думал папа, кладя белого короля плашмя на доску, — Хотя и умный. Умный в шахматах и дурак по жизни. Простых вещей не понимает и намёков не разбирает. Что же мне с тобой делать?.. Кстати, девушка, кажется, согрешила не с ним. Если бы с ним, он бы по другому отреагировал, когда я её привёл в качестве примера. Правда, у него вроде бы дрогнула губа… а может, он хотел что-то сказать? Нет, девушка не при чём. А вот как поступить с «ангелом»?.. Решено!

— Ну, что ж… — произнёс папа вслух, — партия закончена, приём посольства подходит к концу… Разумеется я напишу Великому магистру Ордена, чтобы вас в ближайшее время крестили и приняли в рыцари Ордена…

— … и чтобы отправляли во все возможные схватки, — добавил он мысленно, — А когда ты погибнешь, чтобы Великий магистр провёл особое расследование. И, пожалуй, подумаем о причислении тебя к лику святых! А что? Святой рыцарь-крестоносец… неплохая мысль! Такого, кажется, ещё не было? Будущий покровитель… да хоть юных оруженосцев! А чудеса уже явлены, и ещё впоследствии найдутся. Найдём, если приказать хорошенько поискать. И всем хорошо, и даже никто пока не умер!

— Ах, да! — спохватился папа, — Ещё плата за проигрыш… который, помнится, я могу не платить без объяснения причин? И какую же плату вы для меня придумали, молодой человек?

Вот она, кульминация нашей встречи! Вот он, переломный момент, высшая точка, зенит и решительная секунда! Сейчас, или никогда! В волнении я встал.

— Ваше Святейшество… ой! Я кажется, забыл вручить вам это скромное пожертвование, которое должен был бы вручить в самом начале! — я сделал вид, что только сейчас заметил и «вспомнил» о шкатулке под платком, сиротливо стоящей на краю стола, — Ваше Святейшество! Не побрезгуйте! Я готовил этот подарок от всего сердца!

И я сдернул платок.

Конечно, при ярком, дневном свете, эффект был бы более полным. Но и сейчас, в полутьме, можно честно признаться, что шкатулка завораживала взгляд. Хотелось смотреть и смотреть, вглядываясь в золотые завитки.

— Очень неплохо! — одобрил папа.

Мне пришлось наблюдать за ним самым краешком глаза, могу ошибаться, но… я не увидел в его глазах жадного блеска! У него не изменился голос, не дрогнули пальцы, не потянулись руки к заветной шкатулке… Ах, как жаль!.. Я на грани провала!

— Я позволил себе… не откажите в любезности…

Наверное, от растерянности, мой голос дрогнул. И я открыл крышку. Весёлые, озорные солнечные лучики резво брызнули во все стороны, наполняя довольно мрачную комнату ощущением чудес и сказки.

— Превосходно! — невольно повысил свою оценку папа, — Кто бы мог подумать, что Винченте Кириака может делать такие шедевры!

— А?! — оторопел я.

— Ну, вы же заказали эти вещи в ювелирной лавке Винченте Кириака? На улице Аргилет, возле форума Нервы? — как само собой разумеющееся, уточнил папа, и видя, что я впал в ступор, добродушно рассмеялся, — Дорогой мой! Если я знаю, что творится за тысячи километров, неужели что-то скроется от меня здесь, в Риме?.. Нет-нет, все римляне поголовно не являются моими информаторами… Всё гораздо проще. Получив очень большую выгоду, Винченте Кириака решил часть дохода пожертвовать храму. Это правильно и похвально. Вручая своё пожертвование, он разговорился с настоятелем храма и рассказал ему о выгодном заказе и своей работе. Заметьте: это не на исповеди! Это он просто так разговорился. И намекнул, что по его мнению, один из храмов скоро ожидает очень, очень большое пожертвование! Совершенно случайно на следующий день в этот храм зашёл один из моих кардиналов. По другому делу, но попутно он побеседовал с настоятелем и, в том числе, о скудости пожертвований после боевых действий. Настоятель тут же обрадовал кардинала, передав разговор с ювелиром. А уже кардинал счёл необходимым посвятить меня в этот разговор. И что же я вижу? Что богатое пожертвование предназначено не храму, а Святому Престолу? Впрочем, могу вас уверить, что все ценности будут употреблены наилучшим образом. Во благо матери нашей, Святой Церкви!

— Да-да, благодарю вас, Ваше Святейшество! — всё ещё ошеломлённо выдавил я из себя и спохватился, — Да! Я что хотел сказать? Обратите внимание: в этом ларце находятся очень драгоценные перстни. Очень! Но я ношу на пальце более скромный экземпляр.

— Скромность похвальна, — согласился папа, — К тому же, если вы, молодой человек, желаете стать крестоносцем — вы же желаете стать крестоносцем? — вы обязаны будете дать обеты. Обеты целомудрия, бедности и скромности. Было бы странно, дав обет бедности, носить на пальце перстень с алмазами…

— Вы всё правильно сказали, Ваше Святейшество, — склонил я голову, — Но я не поэтому… В конце концов, я мог бы во время произнесения обета снять перстень с пальца и подарить Ордену! Нет-нет, я ношу свой скромный перстень по одной единственной причине. Я обожаю рубины! Ах, Ваше Святейшество! Что это за камень! Я могу часами рассказывать легенды и истории, связанные с рубинами! Вы наверняка знаете — раз у вас везде информаторы! — что когда-то я был торговцем. Так вот: в том числе я торговал драгоценностями. И у меня сердце кровью обливалось, когда я вынужден был продавать рубины! Мне хотелось, чтобы все рубины принадлежали только мне, мне, мне!!! Это не грех жадности или жажда богатства, нет! Это восторг и упоение при виде чудеснейших созданий Божьих… Раньше я думал, что это создания природы, а теперь уверен, что это Божье создание! Ах, что за камень!

— Увы, но у меня осталось мало времени, — сухо напомнил папа.

— Да! Так, о чём я… А! О ставке на игру! Умоляю, Ваше Святейшество! — я встал на колени, — Умоляю! Позвольте взглянуть на те рубины, которые хранятся в вашей сокровищнице! Хоть одним глазком! Пусть не на все, а только именные — я думаю, они лучшие из лучших. Увидеть это чудо — и я навек буду счастливейшим из смертных! Мне не нужна вся сокровищница! Пусть всякие алмазы, сапфиры и жемчуга пылятся в отведённых им местах! Но рубины… Ах, Ваше Святейшество! Одно ваше слово — и я навеки ваш должник!

И плевать! — подумал я вдруг, — Если попадёт в руки волшебный рубин, я его прямо там и разобью! Возьму, вроде как, только в руках подержать, и разобью, выпустив магию в этот мир! А сам схвачу, что под руку подвернётся, хоть стул, взлечу повыше и — фьють в окошко! И пусть меня ищут! Эх, жаль я со скамеечкой тогда не потренировался! Но, ничего! Я уверен, получится! Что же папа отмалчивается?..

— Значит, рубины… — задумчиво повторил за мной папа, — Да ещё именные… Вот в чём беда, молодой человек, впрочем…

Папа взял со стола колокольчик и коротко звякнул.

— Слушаю, Ваше Святейшество… — чёрной тенью возник в проёме брат Франциско, с покорно сложенными внизу руками, и глядя в пол.

— Перечисли мне, какие именные рубины есть в моей сокровищнице, — приказал папа.

— Именные? — я увидел, что брат Франциско искренне удивился, — Но… таких нет! По крайней мере, в настоящее время. Есть именной карбункул, два именных сапфира… рубинов нет!

— А что ты вообще можешь сказать про именные рубины? Э-э-э… не все! А только те, которые когда-то лично видел? Иначе, это выйдет слишком длинный рассказ.

— Лично мне довелось видеть только три именных рубина, — послушно ответил брат Франциско, — Рубин Святой Бригитты. Около пяти лет назад, ваш предшественник, папа римский Иннокентий Седьмой изволил отправить его…

— Без подробностей! — быстро перебил папа, — Достаточно того, что рубина в сокровищнице теперь нет. Продолжай.

— Его нет не только в сокровищнице Святого Престола, его нет в сокровищнице Церкви вообще, — уточнил брат Франциско, — Папа Иннокентий Седьмой отправил его одному из королей. Не буду уточнять кому и по какой причине, если такова ваша воля. Второй именной рубин — это рубин Огненного Дракона. Его прислали из Китая…

— Я же просил, без подробностей! — поморщился папа.

— Я помню, — поклонился брат Франциск, — Он был отправлен из сокровищницы в… э-э-э… далеко. Ещё раньше, чуть ли не десять лет назад, папой Бонифацием Девятым. Третий именной рубин, который мне довелось увидеть, это Большой Рубин Крестоносцев. Но этот рубин никогда и не попадал в сокровищницу. Я просто видел его на пальце Великого магистра Конрада фон Юнгингена, когда тот посещал Рим. Конрад фон Юнгинген уехал, увозя с собой камень. Всё, Ваше Святейшество, других именных рубинов мне увидеть не довелось. Хотя я много слышал о них! Если желаете…

— Нет, не желаю! Можешь идти. Хотя… подожди!

Папа повернулся ко мне.

— Я специально ничего не стал говорить, предоставив слово брату Франциску. Чтобы ты не подумал, будто я что-то скрываю. Но, если ты настаиваешь, я прикажу Франциску показать тебе какие-то рубины из моей сокровищницы. В конце концов, я проиграл, а проигрыш надо платить. Желаешь?..

— Да, — уныло выдохнул я, — Желаю. Я же так люблю рубины…

Папа коротко хмыкнул. В его взгляде явственно читалось: «Врать не умеете, молодой человек!».

— Хорошо! — решил он наконец, — Брат Франциск! Проводи молодого человека к сокровищнице. Заодно отнесёте туда и эту шкатулку. Нет, внутрь заводить не надо! Пока шкатулку и её содержимое будут заносить в опись, зачитайте молодому человеку список предметов, содержащих рубины. Если молодой человек пожелает их осмотреть, я разрешаю вынести для осмотра любые два… нет, даже три предмета! После осмотра — вернуть на место! Я надеюсь, это будет достаточно в качестве проигрыша?

— Более чем! — печально заверил я.

Всё пошло прахом! Утопающий хватается за соломинку, и где-то в самой-самой глубине души я всё же надеялся, что случится чудо, что папа всё перепутал, что брат Франциск не присутствовал, когда Великий магистр отдавал перстень на хранение, что может быть, вот сейчас, зачитывая очередное название, брат Франциск удивлённо вскинет брови и воскликнет: «О! Большой Рубин Крестоносцев? А я и не знал!». Но нет, чуда не случилось. Брат Франциск скучно зачитывал про какие-то перстни, броши, подвески, заколки, все с рубинами или, по крайней мере, рубиновыми вставками. Постоянно мелькали слова: «звёздчатый рубин», «кабюшон», «восьмиугольная огранка», «форма сердца»… Только один раз мелькнуло «квадратной формы» и я встрепенулся, но нет, это были небольшие квадратные рубины, украшавшие какой-то ларец… На всякий случай, я попросил посмотреть этот ларец в числе ещё двух предметов, выбранных произвольно, просто потому, что камни там были достаточно большие. Нет. Не то.

— Передайте папе ещё раз мою глубочайшую благодарность… — буркнул я, когда осмотр закончился, — Полагаю, мои спутники уже покинули дворец? Аудиенция закончена?

— Конечно, — кивнул головой брат Франциско, — Давно уже! У папы день расписан по минутам! То, что тевтонским рыцарям продлили время приёма — это редкое чудо!

— Тогда покажите мне ближайший выход, чтобы мне не путаться в переходах, — попросил я.

— Охотно!

И меня вывели на улицу.

— Шарик! — обрадовался я, увидев своего друга, возле которого с опаской стоял какой-то монах.

Конь весело ржанул и бросившись ко мне, бодро боднул лбом в плечо.

— Ну и зверь у вас! — восхищённо пробормотал монашек, — Когда ваши уезжали, мне наказали постеречь оставшегося коня… Ага! Как же! Постережёшь такого! Чуть руку по самый локоть не отхватил! Можно сказать, что это он меня стерёг, а не я его!

— Это он может, — согласился я, — Чтобы руку по самый локоть… Благодарю тебя, брат…

— Антонио. Не нужно благодарности, синьор! Это был мой долг. Да пребудет с вами милость Божья, синьор!

И монашек заторопился в тень Латеранского дворца.

— Ну, что, дружище? — обнял я коня за шею, — Ничего-то у нас не вышло! Можно сказать, столько копыт мы с тобой истоптали — и всё впустую.

— Фыр-р! — ответил Шарик.

— Ты думаешь? — переспросил я, — Ты в самом деле думаешь, что это пустяки?

— Фыр-р! — повторил Шарик.

— О, да! — согласился я, — Мы не успокоимся! Нас ещё ждут далёкие путешествия и удивительные приключения. Нам с тобой ещё придётся пройти через смертельные опасности, коварные ловушки и дьявольские искушения. Папа римский нам не помог, значит, нам поможет папа авиньонский! Наш путь лежит в Авиньон, дружище!

— Фыр-р! — подбодрил меня Шарик.