О чём молчат рубины

Глава 32. В пути. День первый/3

Остановка — это тоже часть пути.

Томас Дьюар.

Земли, принадлежащие Тевтонскому ордену, замок Мариенбург — Старогард, 20.09.1410 года.

— Ты учти, — без лишних слов начала Катерина, — что брат Лудвиг на тебя злобу затаил. Ты же, считай, его прилюдно унизил! А крестоносные рыцари подобных обид не прощают! Можешь возносить хвалу господу Богу, что рядом оказался брат Марциан. Иначе твои косточки уже птички бы клевали.

— Это понятно, — отмахнулся я, — У меня другой вопрос: с чего он вообще ко мне прицепился? Точнее, к тебе? Нет, точнее, к тебе, но чтобы позлить меня?

И я выложил свои соображения. Катерина слушала и задумчиво постукивала себя пальчиком по губам.

— Может, ты и прав, — сказала она, когда я кончил излагать свои мысли, — Может, он будет ждать, когда мы тронемся в обратный путь. А может, ты не прав? Или даже так: может ты и прав, и он получил такое задание, но ведь может случиться, что злоба захлестнёт его так, что он забудет про задание? Вызовет тебя на поединок, от которого нельзя отказаться, и прирежет?

— Но тогда он не получит награды!

— Ну и не получит… Зато потешит самолюбие и рыцарскую гордость!

— Н-да… — пробормотал я, — Задачка…

И выглянул в заднее окошко кареты. Я туда уже, наверное, пятый раз выглядываю, во время короткого разговора. Потому что страшно! Но боялся я напрасно. Шарик степенно рысил за каретой, не бросаясь в схватки и драки. Впрочем, как-то так оказалось, что и драться-то ему было не с кем. Остальные всадники нашей процессии держались на весьма почтительном расстоянии. Очень может быть, что впечатлённые той грызнёй, которая была на прошлой стоянке. Ну и правильно! Шарик у меня добрый… когда кусать некого!

— Какие планы на будущее… заговорщик? — отвлекла меня Катерина.

— Нет никаких планов! — признался я, — Вот, когда встретимся с папой, в зависимости от результатов, будут и планы. А сейчас просто еду, просто болтаю…

— И о чём ты хочешь поболтать? О современной политике, или углубимся в анналы истории?

— Куда мы углубимся?! — ахнул я, — В задницу истории?!

— В глубины истории, балда! В анналы! С двумя «нн»! Анус — это и в самом деле, по латыни означает задница. А аннус — год! В анналы — это в глубину веков. Эх ты… грамотей!

— Ах, вот что… хм!.. действительно, неудобно вышло… нет, давай пока воздержимся от анналов. Давай просто поболтаем!

И мы принялись болтать обо всём и ни о чём сразу. О погоде и о способах обработки железа, о титулах учтивости и о том, почему пятая дочь графа по своему положению выше, даже второго сына графа, но ниже первого, о знаменитых целебных источниках и о церковной иерархии, об удобных дорогах по всей Европе, проложенной рыцарями-тамплиерами и о географии Европы…

— Ты хочешь сказать, что для того, чтобы попасть в Рим, мы должны лезть в горы?! — ужаснулся я, — Туда, где вечные снега?!

— Непременно! — спокойно подтвердила девушка, — Мы обязательно поедем через Швейцарские Альпы. И, должна тебе сказать, что мы выбрали худшее время для путешествия. В осенний период там не только холодно, там ещё ветрено, темно и дождливо! Постоянная хмарь, с дикими порывами ветра и внезапными ледяными дождями.

— И все это знают? В посольстве?

— Разумеется! Но это же рыцари! Что им снег? Что им ветер? Что им дождик проливной? Поверь мне, это всяко лучше, чем ехать по землям язычников. А здесь каждый среди язычников побывал.

— Н-да… — печально согласился я, — Человек страшнее природы. Вон, если посмотреть в окно…

Я раздёрнул шторку. Мимо проплывала аккуратная зелёная рощица, в листьях которой заливались трелями тучи птиц, чуть дальше желтели поля, где крестьяне усердно трудились, собирая урожай, уставив всё поле снопами и смётывая огромные стога сена, ещё дальше весело блестели соломенные крыши деревеньки, откуда слышалось мычание, блеяние, кудахтанье… Что за чудо?!

Дорога чуть вильнула в сторону, как раз, чтобы пробежаться мимо деревеньки, и я не вытерпел. Прилип к окошку. Мне хотелось рассмотреть деревеньку своими глазами, получить представление о той жизни, в которую мне предстояло окунуться впоследствии. Когда я найду рубин. Я его найду, разобью, и потом буду творить добро. Для вот этих людей, которые сейчас передо мной. Ну-ка, ну-ка?

— Интересно, а почему здесь деревню не сожгли? — задал я через пару минут риторический вопрос.

— Всё просто, — с ноткой превосходства откликнулась девушка, — полякам нужно было лишить тевтонцев провианта и фуража. И они это сделали. Но им не нужно было лишать провианта и фуража своё войско! Поэтому они выжгли всё на расстоянии примерно половины дня пути. А дальше ничего жечь не стали, просто отправляли фуражные отряды для пополнения своих запасов. Понятно?

— А если бы мы тоже отправили фуражный отряд? Поляки не стояли сплошным заслоном. Отряд вполне мог пробиться.

— И тут же по его стопам помчались бы отборные польские отряды? Глупость!

— А если отряд достаточно велик? А если скачет на рысях? Попробуй его догони!

— Опять глупость! Сколько ты можешь выделить в этот отряд? Не больше половины. Иначе крепость чересчур ослабеет и станет лёгкой добычей. И сколько этот отряд будет в пути?

— Сутки? Полдня туда и полдня обратно…

— Я загадаю тебе загадку, — вместо ответа сказала Катерина, — Одному человеку нужно было добраться из города А в город Б. Он мог бы пройти пешком, но он решил этот путь проехать. Половину пути он ехал на волах, вдвое медленнее, чем шёл бы пешком. Зато вторую половину он мчался на лихом жеребце, в пятнадцать раз скорее, чем шёл бы пешком! Вопрос: сколько времени он выгадал, чем если шёл бы пешком?

— М-м-м… — задумался я, — Пятнадцать к двум… М-м-м…

— Не ломай голову! — усмехнулась девушка, — Он не выиграл, он проиграл!

— ?!

— Понимаешь, первую половину пути он ехал на волах, вдвое медленнее, чем шёл бы пешком. То есть затратил времени ровно столько, сколько затратил бы пешим на весь путь. Всё остальное, как бы лихо он ни мчался, всё шло в минус.

— Да… — признал я, — И не подумаешь поначалу…

— Так и здесь, — пожала плечами девушка, — крестоносцы могут умчаться из замка сколь угодно быстро. Но обратно им придётся ехать, охраняя повозки с сеном и телеги с продуктами. И если расстояние более половины дня пути…

— То тевтонцам ни за что не уложиться в сутки, — закончил я за неё, — А это значит, что придётся вставать на ночёвку… чуть не посередине вражеского войска… а мы уже говорили, что много человек в отряде быть не может. Понял, не дурак… Значит, здесь поляки определили себе кормовую базу…

— Не обязательно здесь. По всему периметру воображаемого круга, с центром в крепости, и с радиусом в половину дневного перехода! А это вполне приличное расстояние! Не забудь, что поляки надеялись разгромить Орден. Тогда эти крестьяне стали бы польскими крестьянами. Зачем же с них три шкуры драть? Одной вполне достаточно. А что ты там всё в окошко высматриваешь?

— Любуюсь на деревеньку. Мы уже проехали.

— И что там любопытного? Обычная деревня.

— Для меня не обычная.

— Почему?

— Потому что до сегодняшнего дня я видел только греческие и египетские селения. Здесь совсем не так.

— Правда? А что не так?

— Ну-у… в Египте чаще всего глинобитные жилища. Серые. Покрытые серым камышом. Здесь высокие, деревянные дома. С разноцветными наличниками! Покрыты соломой. В Египте дома стоят там и сям, как придётся, здесь я увидел ровную и прямую улицу, по обе стороны которой построены дома с огородами. Они ограждены разноцветными заборами! Представляешь?! Разноцветными! Для меня это какая-то праздничная деревенька. Ярмарочная. Теперь колодец. И в Египте и здесь колодец вырыт посреди селения. И там и тут возле колодца толпятся женщины. Только в Египте это все женщины селения! А здесь две-три женщины и всё.

— Ну, возле колодца всегда самое место для сбора женщин! — усмехнулась Катерина, — Где ещё поболтать и косточки соседям перемыть? Только там, возле деревенского колодца. И утром и вечером они именно там и собираются. Это учитывая, что на многих огородах свой колодец выкопан.

— Правда?! — удивился я, — Это вам с водой повезло! В Египте свой колодец редкость. Только у влиятельных особ. Тогда они устраивают себе фонтанчики. Но, повторяю, меня больше поразило, что дома раскрашены в разные цвета. И некоторые крыши тоже, если они не из соломы. Мне пришло в голову вот что: в Египте дома не красят потому, что солнце через неделю всю краску выжжет. Всё равно всё серым окажется. Зато внутри любой лачуги — вся палитра цветов! Зайди на любую египетскую ярмарку — от одних ковров ослепнешь! Настолько они цветасты. Ты знаешь сколько всего цветов в солнечном спектре?

— Конечно. Семь. Перечислить? Красный, оранжевый…

— Не надо. Я просто хотел сказать, что обычная девушка, мастер по изготовлению ковров, должна — я подчёркиваю: должна! — различать сто сорок четыре оттенка каждого цвета!

— Да ладно?!

— Точно! Двенадцать тонов каждого цвета и двенадцать оттенков каждого тона. Всего сто сорок четыре оттенка красного, сто сорок четыре оттенка зелёного и так далее, включая оттенки серого, чёрного и белого! В любой части света человек стремится раскрасить свою жизнь!

— А-бал-деть! — с чувством сказала Катерина. И кстати, крыши из соломы — не прихоть. Это признак, что семья не из зажиточных.

— Денег на доски не хватает… — понятливо кивнул я.

— Нет, денег на доски, может, и хватает, — поправила меня девушка, — думаю, доски у нас гораздо дешевле, чем в Египте. А вот денег на заимку нет.

— Что такое заимка[1]?!

— Ну-у… все земли кому-то принадлежат. Но не все земли распахиваются. И вообще, как-то используются. Если кто-то на этих, неиспользуемых землях, построит домишко, этого никто и не заметит. Ну вот, те кому это по карману, ищут такие земли… как правило, они возле леса… и самовольно занимают их. Занимают. Заимка. Вот там они запасают сено на зиму. А когда зимой сено на сеновале кончается, они запрягают лошадку и везут стожок с заимки. У кого нет возможности построить заимку, когда кончается сено на сеновале, попросту берут сено с крыши. Это, конечно, только в холодную и протяжённую зиму, но к такой зиме готовятся заранее! И каждый год сено на крыше обновляется. Оттого оно и блестит так ярко.

— А дождь?!

— Ты хочешь сказать, снег? Там, под соломой, крыша из дранки.

— Дранка? — поморщился я.

— Всё просто. Черепицу знаешь?

— Черепицу знаю!

— То же самое, только из дерева! Берут полено и расщепляют его на отдельные плоские чурочки, которые называются гонт. Если в гонте есть особый пропил для соединения с другими гонтами, то это шпунтованный гонт. Если такого пропила нет, то это дранка. Дранка дешевле… А кстати! Ты всё нашу деревню с египетской сравниваешь. А с греческой какие отличия?

— А в греческой деревне работают рабы… — буркнул я, — И редко-редко свободные греки. Поэтому там почти нет домов. Там стоят несколько загонов: для скота крупного, для скота мелкого и для рабов… А если есть дом, то это для надсмотрщиков.

— Давай тогда лучше с Египтом сравнивать! — торопливо согласилась Катерина, — А я тебе объясню всё, что тебе интересно! Ага?..

— Договорились… — я оглянулся, но деревенька уже скрылась из глаз, — Ты мне, лучше, как-нибудь экскурсию проведи! Что, да как, да почему… А где там Шарик? А, вот ты… Молодец, Шарик! Умница, Шарик! Это же сколько я тебе морковок должен?!

После очередной остановки я снова вскарабкался в седло. Не к лицу мне постоянно в карете ошиваться! Ещё пойдут вредные слухи… а оно мне надо? К тому же брат Марциан намекнул, что это будет последний переход перед ночёвкой. Проезжая мимо кареты я услышал, как тараторит рыжая Эльке, докладывая Катерине сведения о кучере. Ну, я уверен, Катерина — девушка умная, она найдёт к чему придраться, чтобы Эльке не зазналась. Чтобы трепетала перед возможной отправкой назад. Увы, так положено. Иначе Эльке может возомнить о себе невесть что.

Почувствовав меня на спине, Шарик возгордился сверх меры и припустил галопом. Мне еле удалось перевести его на рысь, да и то, только после того, как тот занял первое место в процессии. Ну, Шарик, погоди! Морковка тебе будет, но только тогда, когда будешь слушаться! А то, ишь, моду взял!..

Последний переход оказался коротким. Каких-то полчаса, и мы остановились возле трактира, как раз на въезде в городок.

Двухэтажное строение, с обширным внутренним двориком, на котором разместились всякие хозяйственные строения, небольшой загон для мелкого скота, вроде коз и барашков, собственный колодец, коновязь под открытым небом, для путников, которые спешат, и конюшня для тех путешественников, которые пожелают заночевать. В дальнем углу — окровавленная колода с воткнутым в неё топором, где рубят и разделывают всяких кур-гусей-овечек.

Крестоносцы молча бросили поводья своим оруженосцам и пошли в трактир. Я замялся. Мне бросить поводья некому. Подбежал, правда, паренёк-конюх из местных, но Шарик так злобно на него оскалился, что бедняга попятился назад и словно растворился между досок забора. Пришлось самолично рассёдлывать коня, расчёсывать его щёткой, проверять копыта, заводить в стойло и давать воды. Когда конь напился, я подставил ему под нос небольшое корытце с овсом. Убедился, что конь мерно захрупал, ещё раз погладил его умную морду, и только потом поплёлся в трактир. Мне тоже не мешает перекусить, не так ли?

В просторном помещении несколько длинных, крепких столов, и пара небольших столиков. Вдоль длинных сторон этих столов стоят лавки. За одним из столов, который возле окна, расположились крестоносцы-оруженосцы. Рыцари заняли небольшой столик неподалёку. Ещё за одним столиком сели Катерина со своей горничной. Почти за одним столом, совсем рядом, можно разговаривать и передавать друг другу солонку, но всё же разные столы.

Рассаживаясь, крестоносцы, похоже, согнали кого-то из той публики, которая собралась здесь раньше. Вон, небольшая группа, по всей видимости, торговцев, потому что одеты неплохо, ворча расставляет на столе всякие плошки, миски и кувшины. А должна бы это делать служанка, разве не так? Значит, они пересаживаются. Раз сами свои миски-ложки перетаскивали, а не служанка им принесла на подносе. Ворчат, но вслух недовольство никто высказать не решается. Это правильно. Пара оруженосцев способна разнести весь этот трактир в пух и прах, вместе со всеми посетителями и хозяевами впридачу, не говоря уже о возможностях рыцарей. Так что, лучше подчиниться. Здоровее будешь!

За самым дальним столом, в самом тёмном углу, довольно большая и разношерстная компания. Мисок-плошек перед ними немного, зато перед каждым стоит кружка и на столе несколько объёмистых кувшинов. Н-да, не кушать они сюда пришли, не кушать…

Пока я так стоял, рассматривая таверну, брат Марциан поднял на меня взгляд и приглашающе махнул рукой. И указал на скамью напротив себя. Ну, хоть я в жестах и не силён, будем считать это приглашением! Я прошёл через зал и сел, куда показали. Получилось, что напротив меня сидит брат Марциан, по правую руку брат Ульрих, по левую руку, за соседним столиком, рыжая Эльке. Брат Марциан одобрительно кивнул.

— Чего этот… чего он за наш стол сел?! — мрачно проворчал брат Лудвиг, сидевший за столом напротив, на краю стола, рядом с братом Вилфидом, который был рядом с братом Марцианом, — Он оруженосец! Его место за столом оруженосцев!

— Он входит в состав посольства, — ровным голосом объяснил брат Марциан, — Так объявил состав посольства Великий магистр и все это слышали. Если у тебя или у любого другого из нас умрёт оруженосец, состав посольства не поменяется. Если же погибнет Андреас из Афин, изменится состав посольства. А раз так, то он не просто оруженосец. Он посланец к папе римскому. Как любой из нас. Поэтому он будет сидеть за нашим столом.

— И всё же…

— Ты хочешь оспорить моё решение?.. — уставился холодным взглядом на Лудвига брат Марциан, — Ты хорошо подумал?..

— Решай, как знаешь… — буркнул Лудвиг, отводя взгляд, — Тебя старшим назначили…

И тут к нам подскочил плотный, коренастый мужик, с пышными, вислыми усами, нервно вытирая руки о полотенце, по всей видимости, хозяин заведения:

— Какие будут пожелания у славных рыцарей?..

— Вина! — сразу же сказал мой сосед, брат Вилфид.

Брат Марциан поморщился. Намётанным взглядом хозяин пробежался по нашей компании и прямо уставился на брата Марциана.

— Так, какой же заказ?..

— А что есть? — уточнил тот.

— Всё! — заверил хозяин, — Всё, что высокородные паны пожелают…

— Ты, что, поляк?! — насупился брат Лудвиг.

— Поляк, — сознался хозяин, — По происхождению. Но с младенчества живу в землях Тевтонского Ордена, да хранит его Господь! И всё, что имею, я имею по милости господ крестоносцев, да хранит их Святая Дева! А по поводу заказа, так ведь осень на дворе, самая пора уборки! Всё есть! Мясо, рыба, грибы… Хотите устриц? И устрицы есть!

— А почему, интересно, тебя не пожгли и не разорили? — опять влез брат Лудвиг, — Знатная была бы пожива для захватчиков! А тебя не тронули… Почему?!

— Я признаюсь высокородным панам, как на духу! — вздохнул хозяин, не отрывая взгляда от брата Марциана, — Да, не пожгли. Да, не разорили. Я даже больше скажу! Многое из того, что у нас есть, нам привезли польские воины для продажи! Захватят пару десятков мешков муки и везут сюда. И продают задёшево. А я покупаю. Ха! Попробовал бы я не купить! Может, потому и не пожгли, чтобы было место, где сбыть награбленное можно… Только мне они не докладывали, награбленное везут или то, что на собственном пропитании сэкономили. Бывает так, ваши милости, что выдадут продукты на полк, а половина полка мёртвыми поляжет… Так хитрые интенданты остаточек продуктов того… на сторону и продают…

Везли мне, не скрою, и кур и свиней и зерно, и вообще, провизии всякой. Поляки везли. Но если вы думаете, что это мне в радость было — то нет! Я вон, изволите видеть, поседел от такой коммерции! А потому что каждый раз, как на дороге начнёт пылить, так и думаешь, не то тебе продуктов везут, не то грабить приехали! Удобно: сперва продуктов дать, я эти продукты в звонкую монету переведу — своим собственным трудом, между прочим! — а потом — раз! — и все денежки отберут, меня с семьёй, на виселицу, а грабителей и поминай, как звали! Нет, господа, избави Бог от такой коммерции! Лучше я по грошику честной торговлей собирать буду, чем вот так, горстями, но с петлёй на шее!..

— Ладно, полно врать! — перебил брат Марциан, — Пусть с тобой другие разбираются. Поросёнок есть?

— Обязательно!

— Значит, четыре поросёнка в горчичной подливке… по половине цыплёнка на человека… каравай хлеба на двоих… зелени всякой, какая есть… что ещё?..

— Вина, — подсказал брат Вилфид.

— Может, пива? — предложил хозяин, — Свежайшее, только сварено…

— Сам хлебай свою «Клистирную кружку»! — отозвался брат Вилфид и обидно засмеялся.

— Вина! — подтвердил и брат Марциан, — Есть хорошее вино?

— Есть! Из Логроньо[2]! Специально для высокородных панов держал! Простолюдины разве оценят…

— Посмотрим, что за вино… Неси, что заказали! Ну, и так, по мелочи, рыбки, там, грибочков, каши какой ни то… если кто пожелает сверх заказа. И чтобы живым духом!

— Сей момент! Уже в печи шкворчит! — заверил хозяин, — Может, высокородные панны желают что-то…

— Гусиный паштет, суп с клёцками, телячья отбивная, жареные свиные сосиски с тушёной капустой, — легко перечислила Катерина, — А вино… пусть будет вино!

Хозяин поклонился и убежал на кухню распоряжаться. Не прошло и минуты, как у нас на столе появились пузатенькие кувшины, а возле каждого — объёмистая глиняная кружка, что перед рыцарями, что перед девушками. Впрочем, на столе оруженосцев кружки были попроще — деревянные.

А не выпить ли нам во славу Божию? — предложил брат Вилфид, нервно потирая руки, — Пока там ещё ужин приготовят…

Брат Марциан поглядел на Вилфида довольно сурово, но спорить не стал.

— Давайте выпьем. Мы не на войне, нам можно. В меру. Итак, во славу Господню! Чтобы милость Божья была над нами!

— Во славу Господню! — повторили рыцари хором, поднимая кружки.

Разумеется, я тоже присоединился. Я же не враг себе?! Краем глаза заметил, что и дамы пригубили из своих кружек.

— Неплохое вино! — оценивающе почмокал губами брат Вилфид, — И в самом деле, чувствуется вкус и аромат. И я вспоминаю, что ещё Ульрих фон Плауэн заказывал вино, как раз из Логроньо, чтобы впоследствии отметить победу над польским войском… А вино в наш замок так и не дошло…

— Значит, здесь оно и осело, — пожал плечами брат Марциан, — В осаждённый замок его, понятно, не повезли, но и обратно тащить смысла нет. Наверняка продали здесь… и за полцены! Уж больно хитрая физиономия у этого хозяина… который судьбой так обижен, что поседел…

— Так получается, что мы пьём вино, предназначенное для победы? — обрадовался брат Вилфид, — Тогда… за победу?..

— Сперва за Пречистую Деву Марию, покровительницу нашего Ордена! — поднял кружку брат Марциан, — Без её святой помощи, разве мы сидели бы здесь, вкушая вино и пищу? Разве сняли бы осаду наши враги? Да будет над нами вечно благодать её! За матерь Божию!

— За матерь Божию! — повторили рыцари.

— А почему ты сравнил местное пиво с клистирной кружкой? — спросил я Вилфида, который наполнял вином свою опустевшую посуду.

— А-а-а… Были в Ордене два оболтуса… — проворчал вместо него брат Марциан, — Это ещё до войны. Поехали они по округе, и везде, где были, местное пиво пробовали. И всячески это пиво обзывали, на потеху местным гулякам. Везде по разному. А эти названия возьми и приживись! Нет бы чего доброго, а то — тьфу! — и сказать-то стыдно!

— И много этих названий?..

— Пятьдесят восемь, — улыбнувшись, включился в разговор брат Ульрих, — Эти два брата, они ещё свои названия тщательно записывали! А потом показали другим, что получилось. Посмеялись, конечно. А потом кто куда ехать собирается, первым делом спрашивает: а что там за пиво в тех местах? Ему и говорят, «Навозный жук» или «Сопливый платок». Ну, и запомнилось понемногу. Здесь, в Старогарте — «Клистирная кружка» а, например, в Диршау[3] — «Царство радости». В Кёнигсберге — «Кислая дева», а в Мариенбурге — «Хвост телёнка».

— Угу… И много из них… приличных? Чтобы хотелось заказать не вина, а пива?

— Это как считать. Вот в Розенбурге «Кудрявая мята». Если тебе нравится мятный оттенок, то смело езжай туда! Или в городе Пассенхайм — «Копчёное пиво». Явно, что на любителя. Но в основном, да, названия… весёлые. «Напугай гостей», «Орущий кот», «Больной Генрих», «Упившиеся детины» и тому подобное.

— И что? Пивоварни на такие прозвища не обиделись?

— Ха! Если бы! Они даже гордиться стали! Приезжайте к нам, отведать пива «Чудовище»! Нигде такого пива больше не найти! Это в Алленбурге, если что…

Я хотел было расспросить ещё про пивоварни, меня этот вопрос очень заинтересовал. В Египте очень трепетно относятся к пивоварению. У нас за то, что ты продаёшь плохое, кислое пиво, можно и руки лишиться и даже головы. Неужели здесь короли и сеньоры не надзирают за этим важным процессом? Или же пиво хорошее, а названия — всего лишь глупая шутка? Но тут принесли еду на деревянных подносах, перед каждым поставили этакий деревянный кружок, на котором можно разделывать мясо, и я понял, что мои вопросы будут не к месту.

Крестоносцы подняли руки над столом, ладонью к ладони, в молитвенном жесте, брат Марциан благословил трапезу, и рыцари азартно принялись чавкать, время от времени смачивая глотку глотком вина.

— За победу! За Святую Церковь! За успешное посольство! За лёгкую дорогу! — там и сям раздавались возгласы.

Я тоже прихлёбывал вина, но старался не частить. И не потому, что я не умею пить. Пить я умею. Меня, если хотите знать, этому специально учили! Я не хотел, чтобы от меня завтра разило винным перегаром, когда я пойду седлать Шарика. Ещё неизвестно, что он выкинет, учуяв запах алкоголя. Не любят этого кони, ох не любят! Скажу по секрету: некоторые девушки — тоже!

[1] Повторим: наша книга адаптирована для русскоязычного читателя. В европейских языках нет понятия «заимка» (самовольно занятые постройкой или полем государственные земли), но есть понятие «сквоттинг» и есть понятие римского права «оккупация» (occupatio).

[2] …из Логроньо… Любознательному читателю: Логроньо — провинция на севере Испании, прославленная своим виноделием со времён античности и до наших дней. С 1980 года провинция переименована в честь реки Оха (рио Оха) и носит название Риоха или Ла-Риоха. Это один из двух (всего двух на всю Испанию!) регионов, вину которых присвоен наивысший сертификат региона — DOQ.

[3] … в Диршау… Любознательному читателю: в этом эпизоде авторы придерживаются немецких названий городов. В настоящее время это польские и русские земли и некоторые города звучат свосем по другому. К примеру, тот же немецкий Диршау стал польским городом Тчев.