Последний конвой. Часть 3

Глава 29 Лидия

27 — 28 февраля 32 года.

Совещание длилось больше двух часов кряду. Уточнили численный состав экспедиции, не без моей помощи составили списки раненых и убитых, переписали оставшуюся на ходу технику. Затем пришли к выводу о необходимости заново перераспределять водителей по экипажам. Это задача сложная, и ее пока временно отложили.

В процессе обсуждения возник казус. Бандиты, собравшиеся за пару минут и внезапно умотавшие вместе со своим чудным шейхом в неизвестном направлении, ухитрились напрочь «забыть» о собственных раненых. А их набралось без малого два десятка, и почти половина — нетранспортабельные. Даже встал вопрос, от каких грузов можно безболезненно избавиться, чтобы уместить всех.

Предложила Быкову альтернативный вариант — оставить меня здесь. Потом, — говорю, — вернетесь, заберете. А пока я у шейха в гареме поживу. Должен же у эмира быть собственный гарем? Наверняка есть. Там и условия жизни должны быть вполне приемлемые. А для меня, как не сильно требовательной особы, жизнь раем покажется. Вот останусь тут, детишек от шейха нарожаю и буду жить припеваючи, пока вы там, как идиоты, новую планету колонизируете.

Быков наотрез. Лидия Андреевна, готовьтесь к отъезду. А если кого-то из раненных бандосов мы живыми до места назначения не довезем, значит, на то воля Аллаха.

Я его цинизма не приняла и стала на дыбы. Может, говорю, Родион Сергеевич, мне их сразу того — скальпелем по горлышку — и в колодец? Что вы вообще несете? Если я говорю нетранспортабельны, значит, их нельзя трогать. Либо на несколько дней притормозите экспедицию, либо езжайте без меня. Оставьте мне скорую с водителем, я вас чуть позже догоню…

Быков даже голос повысил:

— Лидия Андреевна, не утрируйте, пожалуйста. Я всего лишь говорю о необходимости доставить раненых в Хартум. А там уже пусть сам эмир решает их судьбу. Нужны — пусть лечит. Не нужны — пусть делает с ними, что хочет. Хоть бритвой по горлу… это уже не моя проблема. Единственного врача экспедиции я дикарям на съедение не отдам. А чужих раненых мне на шею вешать не нужно.

Тут я конкретно так задумалась. Девятнадцать человек — это не мало. Плюсуем сюда еще два десятка наемников из личной гвардии эмира, выделенных нам для сопровождения колонны. Итого — сорок человек. Коих придется зачислять в штат, кормить, поить, одевать и лечить. Эдакую ораву еще и куда-то рассадить нужно, а у нас же все под завязку забито. Получается, он прав, раненных наемников мы с собой взять не сможем. Но если их здесь оставить, то половина точно умрет. Я на это пойти никак не могу. Все-таки клятва Гиппократа для меня, как для медика, не пустой звук. И что делать прикажете?

Пока я размышляла, Эмиссар рассказал, как лично пригнал механиков и заставил осмотреть выделенные шейхом автомобили. Те долго ковырялись, вздыхали, ахали и охали, а затем выдали вердикт: «эти машины проще в яр столкнуть, чем до ума довести. Нам до Бахр-Дара еще пилить и пилить. Да мы их дольше чинить будем, чем ехать. Тем более, что запчастей на эти импортные колымаги нет вообще никаких, а переделка и модернизация — потеря драгоценного времени».

Кончилось тем, что Эмиссар рявкнул на механиков и дал на ремонт и обслуживание время до утра. Те в слезы и в отказ. Мол, нафиг нам такое добро не нужно, пусть эмир их обратно забирает и сам же и чинит.

Быков их все же кое-как уговорил — у нас выбора нет, шейх уже умотал по своим делам. Вот приедем на его базу, там и попробуем переговорить о замене…

Я сильно сомневаюсь в том, что у шейха целый гараж из новеньких автомобилей, а он, жмот эдакий, выделил нам самые поношенные. Если и есть чего — такая же рухлядь, не подлежащая ремонту. А потом, насколько я помню, у мусульман подарки вроде бы возвращать не принято. Это не точно, но как бы считается оскорблением дарящего. Так что нам, наверное, проще эти машины взять и эксплуатировать до последнего, а потом незаметно «потерять» в пустыне. Так мы и шейха не обидим, и часть пути проедем, и время на модернизацию рухляди не потеряем.

Завязался небольшой диспут, в результате мы так ни к какому решению и не пришли. Теперь вся надежда только на механиков — у мужиков руки золотые, из любого говна конфету сделать могут. Подмажут, подварят, глядишь — грузовики полдороги протянут. А там видно будет. Там уже Эфиопия. Другая страна, другой король, другие законы, другие правила.

И последнее, о чем Быков не мог не сказать, хотя и коснулся темы только вскользь — потеря артефакта. Как по мне, с этого надо было начинать совещание. Это же самое важное! Есть в Бахр-даре портал или нет, а без камня нам там делать нечего. Артефакт отыскать и вернуть нужно срочно! Все бросить и заняться поисками с максимальным упорством.

Выяснилось, что Быков уже все необходимые распоряжения отдал. Камень вот-вот привезут, буквально с минуты на минуту. И кто бы сомневался, выяснилось, что опять эта неразлучная парочка — Стивен и Мишка — оказались замешаны в происшествии с исчезновением.

Ладно, будем надеяться, что все будет хорошо.

Едва совещание закончилось и мы покинули душный и насквозь прокуренный броневик, как за мной прибежал запыхавшийся посыльный.

— Лидия Андреевна, там Майера нашли, посмотрите?

— Жив?

— Да, конечно. Перегрелся немного. У него эта… гипотермия.

— Так, — не удержалась и рявкнула на него, — давай я сама буду диагнозы ставить. Где он? Быстро веди!

— Мы его к скорой отнесли.

Ускорила шаг. Еще на подходе вижу, Василий возится с мазью от ожогов, а Стивен со стороны вполне прилично выглядит, хотя лицо и спина немного обгорели на солнце.

Подошла. Желания лаяться — никакого, но за самоуправство очень сильно отругать хочется. Сказал тебе доктор — «постельный режим», значит, будь добр — выполняй. Еле-еле сдержалась. Быков на совещании рассказал причины, по которым Стивен ушел из лагеря, никого не предупредив. Поступок, конечно, героический, но очень глупый.

Как он сумел пережить этот адски жаркий день? Не представляю.

Размотала бинты. Осмотрела. Рана на груди почти затянулась. Послушала дыхание, заставила слегка покашлять. Прогресс налицо. Заживление идет ударными темпами. Ну и слава Богу! Хотя до полного выздоровления еще ой как далеко. Огнестрельное ранение — это вам не шуточки.

А с другой стороны, стресс вызывает гормональный отклик всего организма в целом. У находящихся в смертельной опасности включаются механизмы ускоренной регенерации тканей, и заживление ран происходит в два-три раза быстрее. Научно доказанный факт, между прочим.

Вдвоем с Василием обработали рану, забинтовали, намазали с ног до головы мазью от ожогов и отпустили. Быков велел: «как только приедут, обоих субчиков немедленно ко мне». Так что удерживать сверх необходимого не имею права. А по-хорошему Стиву нужно еще хотя бы пару дней поваляться под наблюдением. Нельзя ему активный образ жизни вести.

Вернулись они от Родиона очень быстро с кислыми-прекислыми физиономиями.

— Что случилось? — спрашиваю.

— Эмиссар немного не в духе, — отвечает Мишка.

— Чего это он?

— Да мы артефакт не привезли.

— Как это не привезли? Вы же за ним и поехали?

Михаил отвечает:

— Темно было. Я не нашел. Утром сгоняю — привезу.

— Понятно.

Теперь ясно, почему Быков осерчал.

Как вообще можно было потерять самую главную ценность экспедиции? Я категорически не понимаю. С этой проклятой секретностью все миссию под угрозу срыва поставили. Идиоты!

А небольшая задержка мне на руку, завтра у большинства раненых динамика лечения будет видна. Еще бы денек-другой, а потом уже можно и дальше ехать.

Ночь пролетела быстро. После тяжелого дня очень сильно спать хочется. Биологию не обманешь. Человек привык вести дневной образ жизни. Сколько днем не спи, а ночью все равно в сон клонит. Биологические часы свое требуют. Да и что за сон при такой жарище? Одно мучение, а не отдых. А ночью температура падает до комфортных значений, и от сонливости никакого удержу нет.

Несколько раз за ночь пыталась подремать, но так ничего и не вышло. Только прилягу, сразу же будят — кому-то из раненных плохо. Нужно вскакивать и бежать к навесу. Еще и Ваську совсем замордовала. Вася — туда, Вася — сюда. Бедный Василий не ропщет, старается. И это все с одной рукой. Жалко парня, слов нет, но что поделаешь? От Ашвани толку никакого. Да еще и языковой барьер. По-моему, он половины не понимает из моих приказов. Тупит, постоянно переспрашивает, делает не то, что нужно. Шел бы уже к своим, под ногами не путался…

Ночью фактически никто не спал. Водители и механики технику в рабочее состояние приводили. Быков метался по лагерю и орал на всех и на каждого. «Фашисты» были заняты погрузкой ящиков. Смотались к Нилу, здесь, оказывается, до реки совсем недалеко, набрали воды в цистерны. Местные пьют и не жалуются, значит, и нам придется.

Для меня это, конечно, дополнительная нагрузка. Теперь массовой диареи не избежать, и никакие обеззараживающие таблетки не помогут. Но что поделать, выбора у нас нет. Убраться бы поскорее из владений шейха к чертовой бабушке. Но без артефакта ехать в Бахр-Дар смысла нет. Вот и сидим, ждем утра.

Меня даже крамольная мысль посетила, а ну как вообще парни камень не найдут? Это тогда что получается, мы вообще зря ехали? Так не пойдет! Нам отступать нельзя. Может, эту чудо-технику инопланетную как-то по-иному запустить можно? Заводят же механики машины без ключа. Ну там не знаю, провода зажигания напрямую соединяют, или этой кривой железкой…

Едва забрезжил рассвет, Стивен с Мишкой засобирались в путь. Пригнали поварской пикап, загрузились и умотали в прежнем направлении — на восток. Умела бы молиться, непременно помолилась бы. А раз не умею, незаметно перекрестила. А вдруг поможет? Да я на все готова, лишь бы наша миссия удачно завершилась.

Очень уж людей жалко. Столько всего пережить пришлось. Ужас!

Ребят не было долго, часа два, наверное. Вернулись без шума и помпы, просто подогнали пикап к командирскому Тигру, молчком перегрузили артефакт под надежную защиту брони и, весело щебеча, вдвоем потопали на завтрак. Вот так. Даже мне ничего не сказали. Если бы не Васька, я могла и не узнать ничего.

После завтрака выяснилось, что водителем скорой к нам временно назначен Мишка. Его УАЗик приказал долго жить и восстановлению не подлежит, а наш Арсений тяжело ранен и к своим обязанностям приступить сможет еще очень нескоро. Мишка — водитель внимательный, аккуратный, ответственный, с большим опытом, у меня принципиальных возражений против назначения не возникло.

Хотя про себя отметила, что там, где Мишка, обязательно какие-то происшествия. Неугомонный пацан. Не может жить так, чтобы не найти на свою жопу приключений.

Василий во время перевязки по секрету сообщил, что Эмиссар назначил Стивена политруком. Как по мне, так ничего удивительного нет. От Комиссара до политрука — один шаг. Я так Ваське и сказала, про себя мысленно отметив, что теперь в администрации еще на одного человека больше стало.

А вот остальным внезапное повышение из рядового до политрука не особо по вкусу пришлось. Разговорчики всякие по экипажам начались. Оно и понятно, новая метла, да еще и такая молодая… Гейман, тот хоть и полный говнюк был, но чекист опытный, со стажем. К его мнению даже сам Быков прислушивался всегда. Хотя и спорили они неоднократно, тут уж не отнять, но всегда находили консенсус. А этот молодой да ранний… еще неизвестно, как себя поведет и чем проявит. Одним словом, мужики сомневаются, обсуждают, переваривают новость.

А лично мне Стивен нравится. Хороший парнишка. Вдумчивый, серьезный, ответственный, преданный друг. Если уж на то пошло, то я скорее ему свою жизнь доверила бы, чем покойному Гейману.

Часов в десять утра Быков опять созвал совещание. К моему немалому удивлению, на нем присутствовал не только Стивен, что было ожидаемо, но и один из наемников эмира. Азиат. Японец, кажется. Весь в татуировках. Морда страшная, в многочисленных шрамах и оспинах. При себе здоровенный такой меч. Одним словом, полный отморозок.

Понимал ли он хоть что-то из сказанного на совещании, я не знаю. Но сидел с очень важным видом и внимательно прислушивался к разговору.

Подвели итоги прошедшей ночи: артефакт найден, техника по большей части в порядок приведена, воды и горючего в достатке. Можно выдвигаться в Хартум, просить аудиенции у шейха, получать подорожную, а затем уже направляться в Бахр-Дар к конечной точке нашего путешествия по Африке.

Я, в свою очередь, тоже отчиталась о состоянии раненых. Троих, самых тяжелых, мы за ночь потеряли, как ни старались. Остальные на медленном пути к выздоровлению. Правда, что с ними будет, когда я уеду с конвоем? Бедолаги останутся один на один с местным шаманом, который привык лечить наложением рук и ослиной мочой…

Быков развел руками.

— Лидия Андреевна, а что мы можем поделать в данной ситуации?

— Я предлагаю выделить из наших запасов необходимые лекарства. Ашвани вполне смог бы лечить своих коллег, если его уговорить. Он, видите ли, вбил себе в голову, что по приказу эмира является моим личным слугой. Оставаться в Хартуме и ухаживать за ранеными категорически отказывается. Я, говорит, с вами поеду. Куда вы, туда и я.

Быков почесал затылок.

— Вы считаете, что у не самого сообразительного наемника лечить получится лучше, чем у шамана?

— Я оставлю подробную инструкцию.

— Ладно, не возражаю. Но прошу не обездоливать экспедицию. Мне своя рубашка ближе к телу. Поэтому разрешаю передать Ашвани только те лекарства, которых имеется небольшой излишек.

Я хмыкнула в ответ. Какой там излишек? Еще в Метрополии Расул каждую выданную нам упаковку, как будто от собственного сердца, отрывал. С боем приходилось выбивать любую мелочь. О каких тут излишках можно говорить?

Пообещала провести тщательную ревизию медицинского хозяйства, все аккуратно пересчитать и оставить только ненужное.

Теперь еще нужно как-то уговорить Ашвани.

Сразу после совещания Быков объявил всеобщее построение. Довел до личного состава текущую ситуацию. Объявил о назначении Стивена политруком, заодно и произвел того в офицеры. Растет парнишка прямо на глазах. Из Метрополии уезжал рядовым, а теперь — лейтенант. Так, глядишь, к концу похода генералом станет.

Закончилось построение стандартно. Опять было сказано много-много красивых слов о важности миссии и ответственности перед человечеством. Объявлена часовая готовность к отправлению и приказ всем разойтись.

Начались спешные сборы, погрузка людей и грузов, последние проверки техники. Часов в восемь утра дали команду «марш». Заревели моторы, поднялись клубы дыма, и конвой тронулся с места. Впереди колонны поставили американские грузовики с наемниками. Пусть поработают проводниками и пропуском, раз уж эмир нам их безальтернативно навязал.

Примерно через час пути мы достигли ворот города Омдурман. Нас беспрекословно пропустили внутрь, видимо, шейх оставил необходимые распоряжения. И мы, не теряя ни минуты, пересекли город по окраине. Несколько раз по пути попадалась вооруженная охрана, но нас всюду пропускали беспрепятственно. Видимо, грузовики шейха узнавали еще издалека.

Иногда колонна сильно притормаживала, а несколько раз совсем останавливалась, но все стоянки были очень короткими, и погулять никого не выпускали. Быков несколько раз напоминал по рации, что останавливать и покидать транспортные средства категорически запрещается. Ни с кем из местных в диалог вступать не рекомендуется. Пялиться на прохожих, показывать оскорбительные или угрожающие знаки — тоже не стоит.

А затем мы въехали на мост…

Честно говоря, у меня даже поджилки затряслись, когда я увидела техническое состояние этого, так называемого, моста. Тут и там поверхность трассы пестрела многочисленными провалами и трещинами. Несколько бетонных плит мостового полотна полностью отсутствовали. Видимо, последствия бомбардировки. На иных пролетах не было ограждения. Даже отбойники и те срезали и уволокли деловые африканцы. Учитывая износ наших грузовиков, это просто чудо, что никто не улетел в пропасть.

Я сама почти всю дорогу просидела с закрытыми глазами. Сердце обрывалось от любого громкого звука. Такую картинку себе в воображении нарисовала, чуть инфаркт не заработала. А Мишке хоть бы хны. Морда довольная. Улыбка во все тридцать два. Машину ведет чуть ли не одной левой. Едва слышно популярную мелодию насвистывает. Как будто нет для него большего наслаждения, чем управлять скорой помощью в составе колонны.

Как только под ногами вновь оказалась твердая земля, мы въехали в Хартум — ранее официальную столицу Судана. Фактически Омдурман и Хартум единая агломерация, города слились еще до катастрофы. Однако с тех пор много воды утекло, население уменьшилось в десятки раз. Многие дома оказались разрушены, а на их месте возникли новые — убогие глинобитные мазанки.

Мы поехали по широкой трассе вдоль Голубого Нила. Красотища неописуемая. Все побережье в зелени. Даже пальмы еще кое-где сохранились. Я так давно не видела деревьев, на глаза сами собой навернулись слезы. Я их украдкой вытерла, мужики не поймут.

К сожалению, ничего нового для себя я так и не увидела. Такие же покосившиеся бараки и лачуги, как и по всей Африке. Несколько развалин многоэтажек — последствия большой войны за обладание ныне никому не нужными территориями. Обветшалые мечети с остроконечными шпилями башен, взметнувшихся к небу. Перекошенные от времени и жизненных коллизий небольшие магазинчики вдоль дорог, торгующие всякой всячиной.

Второстепенные улочки узенькие, сплошь завалены мусором и полусгнившими остовами автомобилей. Мы туда даже не совались. Без бульдозера не проехать. И это — столица королевства. Судан и до катастрофы выглядел блекло, но теперь… совсем уныл.

Все-таки наша Метрополия живет и процветает по сравнению с Африкой.

Особенно меня впечатлило «разбитое яйцо Каддафи» — полуразрушенный небоскреб в форме яйца, от которого осталась только сильная закопчённая пожарами нижняя часть полусферы. Вылупилась Годзилла и ушла, куда глаза глядят, снеся по пути половину города.

Мы встретили первую бензоколонку в Африке! Удивляться, оказывается, тут нечему. В Хартуме есть небольшой нефтеперерабатывающий завод. Об этом нам Ашвани рассказал. По-английски он говорит очень плохо, приходится многократно переспрашивать и уточнять, но, если постараться, кое-что вытянуть можно.

Из-за завода Джарваль и наложил свою лапу на Хартум. В Судане до сих пор добывают нефть, несколько вышек все еще действуют. А на этом заводе из нее гонят бензин и солярку. Техника без горючего ездить не умеет. Корабли тоже плавают на солярке. Вот вам и основа экономики королевства. Года идут, а ничего в этом мире не меняется.

Хозяева заправки явно оживились, столько техники сразу они еще никогда в жизни не видели. Мы проехали мимо, а жаль, было бы очень интересно узнать местные цены на горючее. Сходить на рынок, купить свеженькой рыбки и крокодилятинки. Может быть, тут даже фруктами торгуют? Я уже и не помню их вкуса. Даже названия давно позабыла. Только в далеком детстве пробовала и помню, что это было невероятно, божественно вкусно.

Есть, оказывается, у Джарваля и собственный дворец, бывший президентский. Прямоугольное трехэтажное здание с куполообразной крышей в середине. Правда, одно крыло пристройки слегка разрушено, но красоты и монументальности это ему нисколечки не убавило.

Любят Суданцы купола и остроконечные башни мечетей. Почти все чудом сохранившееся здания чем-то неуловимо похожи друг на друга. А стандартные кубики жилых многоэтажек, отелей и банков почти все сплошь разрушены, разграблены и заброшены. Не хотят Суданцы жить на верхотуре. Не доверяют обветшавшим строениям, что могут рухнуть в любую секунду. Раньше строили лучше. На века! А современные коробки из стекла и бетона попадали при первой же бомбежке.

Увы, но мы и президентский дворец проехали мимо. Я надеялась, что Джарваль именно в нем обитает. Ашвани на ломаном английском объяснил, что во дворце принимают только других королей. Простолюдинам там делать нечего, не тот уровень. Джарваль, кстати, в нем не живет, его основная резиденция находится на старой военной базе НАТО, это далеко за чертой города. Вот туда мы, оказывается, и направляемся.

Я разочарована. Зачем ютиться в бетонных солдатских казармах, когда у тебя есть собственный дворец? Не понимаю я этих мужиков…

Потом мы свернули и поехали через центр города, миновали несколько полуразрушенных административных зданий и заброшенных парков. Жилых хибар в этом районе почти не было, но то, что это центр города у меня сомнений не возникло. Монументальность сооружений, широкие улицы, современная застройка, останки столбов центрального освещения со свисающими гроздьями обрывков проводов.

Свернули и проехали вдоль аэропорта. Даже через тридцать лет еще можно различить длиннющий пустырь взлетно-посадочной полосы и обломки терминала вдали. Затем вновь пошла жилая застройка, выходящая почти к самой дороге. Мы пару раз свернули и вновь выехали к Голубому Нилу, зигзагом извивающемуся вдоль нашей трассы. Город закончился, жилые хибары теперь встречались все реже и реже. В основном вокруг были развалины.

Мы вновь свернули, но на этот раз на старую и разбитую проселочную дорогу. Машина затряслась на ухабах и колдобинах. Так ехали мы очень долго, все сильнее удаляясь от жилой зоны. Вокруг постепенно вырисовывался уже давно привычный безлюдный пустынный пейзаж. Больше никакого намека на зелень. Ни единой живой души вокруг на многие километры. Только растрескавшаяся глина и хаотично разбросанные по ней камни.

Я невольно передернула плечами.

Что же могло заставить эмира поселиться в эдакой глуши, если под боком есть великолепный царский дворец? Вот хоть убейте, не понимаю!

К военной базе мы выехали как-то внезапно. Вдруг из-за бугра показались серые приземистые строения, обнесенные бетонным забором с колючей проволокой поверх. Множество людей в старой и вылинявшей форме. Техника и различное военное имущество, хаотично разбросанное по базе.

Быков немедленно отдал команду по рации:

— Стоп, конвой.

Ну вот и приехали, — подумала я. Теперь все зависит от настроения шейха. Если еще не передумал нас отпустить с миром, то максимум через часик мы покатим дальше. В противном случае ничего хорошего нас здесь не ждет…