Последний конвой. Часть 3

Глава 40 Лидия

2 марта 32 года.

Полдень.

Я прибежала к навесу почти бегом, но штурмовики все равно обогнали. То, чего я боялась больше всего, произошло просто мгновенно. Уж выучка у наших «фашистов» — будь здоров. Окружили, залегли, навели оружие. Осталось только отдать команду — «огонь», или что там у военных принято кричать в таком случае? Не помню…

Под навесом творился самый настоящий хаос. Крики, вопли, проклятья. Водителей связали и выставили вперед в качестве живого щита. Позади, прячась за телами заложников, залегли наемники. В общей сложности сейчас под прицелом штурмовиков оказалось человек пятьдесят, и если начнется стрельба, первыми погибнут ни в чем не повинные гражданские. Это будет Пиррова победа, потому что без водителей мы уже никуда не уедем. Ужас!

В моей голове, словно молния, металась всего одна мысль — «что делать?»

Затем Пауль подогнал броневик, навел ствол крупнокалиберного пулемета на людское столпотворение и грозно рыкнул, высунувшись почти до пояса в люк:

— Внимание! Всем немедленно сложить оружие. В противном случае открываю огонь на поражение.

Что же они творят? Если сейчас у кого-нибудь сдадут нервы, нажмет на курок и все…

Наемники вытолкали вперед бледного как мел и насмерть перепуганного итальянца — повара.

— Не стреляйт! Наша хотейт говорийт эмиссар.

— Быков мертв, — рявкнул Пауль, и словно по команде весь лагерь притих от этой ужасной новости, — я принял на себя командование экспедицией. Можете говорить со мной.

Я попыталась протолкаться поближе, но словно «двое из ларца», откуда-то выскочили штурмовики и бережно оттеснили меня в сторонку. Я пыталась сопротивляться и даже гаркнула на них, но без особого успеха.

— Асур говорийт, — прокричал повар, — что не доверяйт никто. Пауль говорийт — нет. Требует позвать политрук. Немедленно! Наша говорийт политрук.

— Сейчас его приведут, — прокричал в ответ Пауль и посмотрел куда-то вбок.

Словно по команде все дружно повернули головы в ту же сторону. За толпой мне не было видно, что происходит, и я привстала на цыпочки. Не помогло.

— Да отпустите же меня, — потребовала я у штурмовиков, — мне нужно быть там.

— Нет, Лидия Андреевна, и без вас разберутся.

— Да не нужно ни с кем разбираться!

— Успокойтесь, Лидия Андреевна. У нас приказ — увести вас в безопасное место, пока все не закончится.

— Кто вам приказал?

— Пауль.

— Козел ваш Пауль. Он всю эту бучу и организовал. Чтобы от наемников избавиться.

— Лидия Андреевна, пойдемте в землянку. Там сейчас безопаснее всего.

— Я никуда отсюда не уйду!

— Ну давайте хотя бы за машинами спрячемся. Лидия Андреевна, поймите, мы за вас головой отвечаем. Не дай Бог, что случится, как мы без врача?

— А как мы без водителей?

Я закричала так, что сорвала голос.

— Лидия Андреевна, не переживайте, все образуется.

Вот так, мягкой силой и убеждением, меня утащили подальше за грузовики. Крики было слышно хорошо, но вот видимость стала отвратительной. Выглядывать из-за корпуса машины мне категорически запретили.

— Лидия Андреевна, когда закончится, вам все подробно расскажут.

— Но я вмешаться хочу. Отпустите же меня!

— Не в этот раз.

— Что там происходит? Мне не видно ни черта!

— Политрук пришел, ведет переговоры с террористами.

— Ага, — восторжествовала я, — значит все-таки Пауль пошел на уступки. Есть надежда, что договорятся мирным путем?

Один из штурмовиков пожал плечами.

— Это не наше дело. Нам приказано вас охранять. Нам самим интересно, но приказ — есть приказ.

Все закончилось быстро. Понятия не имею, что им Стивен пообещал, но наемники опустили оружие и освободили заложников. Пауль отогнал броневик от греха подальше. Штурмовики постепенно разошлись по своим делам. Уже через минуту весь лагерь ликовал, словно победили в жестоком сражении. Это, скорее всего, нервное. Обе стороны прекрасно понимали, чем все могло закончиться. И закончилось бы непременно, если бы не Стив. Молодец парнишка! Вот кого нужно продвигать на Совете в эмиссары.

Я вернулась к раненым. Федор Михайлович пришел в себя, но говорить не смог, только моргал глазами, мычал и шипел, как змея. Наверняка ведь все слышал и понимал. Я догадалась и успокоила как могла. Как ребенка малого по голове погладила, и на ухо шепнула, что все закончилось, все живы и здоровы, дружно пошли спать. Вроде бы успокоился немного.

Потом сделала перевязку Арсению. Этот уверенно идет на поправку. Только курит много. Не удержалась, отругала в очередной раз. Смеется. Это хорошо, значит выздоравливает. Со злостью махнула рукой, мол, твое здоровье, сам о нем и заботься. А он опять ржет, как полковая лошадь. Очень хочет вернуться обратно за руль своей скорой. Переживает очень, что Мишка машину угробит.

А Мишанька наш — молодец. Ездит очень аккуратно, и как есть свободная минутка, то колесо подкачает, то лобовое стекло протрет. Все время возле машины крутится, что-то подвинчивает, подкручивает или смазывает.

Разделавшись с делами, я вернулась в свой закуток и свалилась на кушетку без сил. Думала, что взбудораженная событиями, вообще не смогу заснуть. Но едва голова коснулась туго свернутого полотенца — тут же провалилась в царство Морфея.

Не прошло и полчаса, как меня снова разбудили.

Я, когда не выспавшаяся, то бываю злая как Мегера. Ненароком и пришибить могу. Материться начала, еще даже толком не проснувшись. Говорят, даже пыталась чем-нибудь пульнуть, вот только под руки ничего не попалось. Но ребятишки упорные, все-таки сумели разбудить. Стоят мнутся, как школьники перед экзаменами. Хватаю тревожный чемоданчик и на выход.

Оказалось, прибежал молодой штурмовик. Костиком зовут, помню его. В палатку его ребята не пустили. Велели ждать.

— Что случилось? — спрашиваю.

— Лидия Андреевна, — отвечает, — вас политрук зовет. Срочно!

— Ну пошли, — отвечаю.

Он смущенно топчется и добавляет:

— Носилки возьмите.

Я даже растерялась немного.

— Кто? — спрашиваю.

Он как-то странно на меня посмотрел, а потом отвечает:

— Китаец совсем плох. Мы бы его сюда принесли, да боимся трогать. Вдруг помрет.

Видимо, я совсем сонная была, ничего не поняла толком. Кликнула Ашвани, велела — руки в ноги, носилки под мышку и бежать следом. Только потом ответ осмыслила и снова ничего не поняла, переспрашиваю:

— А что за китаец? Это кличка такая? Он из ваших, из штурмовиков?

— Да нет, — отвечает, — обыкновенный китаец. Китайский.

— В смысле — азиат? — переспрашиваю я.

— Ну да.

— Так у нас же нет китайцев в экспедиции. И среди наемников я ни одного не видела.

— Так он и не наш, — отвечает.

Я даже запнулась на ровном месте.

— Что, — спрашиваю, — еще один подкидыш обнаружился?

— Да нет, — отвечает, — это немного другое. Это, — говорит, — шпион. В смысле — иностранный разведчик.

Тут я поняла, что окончательно во всем запуталась.

— Давай, — говорю, — дружок, рассказывай все с самого начала. А то ни хрена не понимаю.

Весь рассказ Костик уложил ровно в три предложения. Вчера во время обеда часовые повязали недалеко от лагеря двух шпионов китайского происхождения. Допросили, как положено, одного отпустили, а второго прикрыли в вахтовке. И сидит он там, бедняга, до сих пор.

У меня даже в голове помутилось от злости.

— Кто, — спрашиваю, — приказал его там закрыть?

Костик насупился и отвечает:

— Пауль.

— Вот сволочь! Ведь знает же, что в этой будке уже один человек погиб от перегрева.

Костя в ответ только руками развел. От меня, мол, ничего не зависит. Приказ командира. Ослушаться не имеем права. Вот и прикрыли.

Пришлось перейти с рыси на галоп. Издалека заприметила небольшую группу, столпившуюся у грузовика. Добежала, и не отдышавшись как следует, ору:

— Где он? Вытаскивайте на свежий воздух!

И только тут я разглядела, что кроме штурмовика Костика, меня и Ашвани, там оказались Стивен, то бишь — политрук, Асур — глава наемников, и Джон — «подкидыш» и по совместительству американский шпион. Что могло объединять всех этих людей? Ума не приложу.

Из будки со всеми предосторожностями вынесли тело китайца. Я едва на него взглянула, окончательно берега потеряла. Таким трехэтажным загнула, что у самой уши повяли.

— Кто?

— Пауль лично допрашивал.

— Убью! Своими руками задушу, тварь.

— Успокойтесь, Лидия Андреевна, — бормочет Костик, — ради Бога, не трогайте Пауля, он совсем неадекватный стал.

— До власти дорвался…

Обработала лицо, пораненное ухо, пальцы рук и ног перевязала. Срезала всю одежду — живого места нет от синяков и ссадин. На спине множество небольших ожогов, как будто сигареты тушили. Ребра вроде целы.

Стивен не решается спросить, крутится рядом.

— Чего еще? — умом понимаю, что не виноват, но сдержаться не могу.

— Насколько все плохо? Мне допросить надо.

— Может, хватит с него? Оставьте в покое, пусть человек хотя бы в себя придет.

— Вы мне только обязательно скажите, когда очнется.

— Ладно, — машу рукой и сразу командую ребятам, — грузите на носилки и бегом в лазарет.

Как дошла обратно, сама не помню. Спустилась в землянку.

— Прямо на пол носилки ставьте.

— Лидия Андреевна, — Стивен опускает взгляд, — нужно тело Быкова осмотреть. Необходимо ваше заключение для начала расследования.

— Жди.

Установила систему с физраствором, кое-как пристроила штатив рядом с носилками. Василек покорно сел рядом, присматривать за больным. Остальных выгнала на улицу. В землянке и так дышать нечем.

Выбралась наружу. Стивен стоит — курит. Ждет.

— Пошли, — говорю. И только потом сообразила, — а куда идти нужно?

— В кузове УРАЛа тело лежит.

— УРАЛ — это какой из них? Я же не разбираюсь.

— Вон тот, — показал пальцем.

Джон и Костик остались у землянки. Подтянулся Мишка и Ашвани. Сидят — дымят папиросками все четверо. Мишка же вроде не курил раньше? Или я просто не замечала. Ага, закашлялся, значит, точно не курил. Вот же шалопай. Вернусь, втык сделаю, чтобы здоровье смолоду не гробил.

Шли молча. Асур пристроился следом за Стивеном. Двигался плавно, бесшумно, словно тень.

Я не выдержала:

— А этот чего с нами поперся?

— Телохранитель, — пояснил Стив.

— Хм… Он же по-нашему ни бельмеса не понимает.

Стивен тяжко вздохнул и кивнул головой:

— Я знаю.

— И как же вы общаетесь?

— Пока никак.

2 марта 32 года.

Вечер.

Быкова хоронили после подъема и построения личного состава. Не присутствовали только тяжело раненые. Даже Арсений приковылял, поддерживаемый с одной стороны Василием, а с другой — Ашвани. Очень уж пестрая команда помощников у меня собралась, нарочно не придумаешь.

На построении выступил Пауль. Еле сдержалась, чтобы этому выродку принародно глаза не выцарапать. Стивен удержал. Убедил, что не стоит связываться. Мол, всему — свое время. Где-то я уже слышала сегодня эти слова. Вот только не помню, кто сказал. Кажется, именно Пауль их и произнес. Ну ладно, пусть пока поживет. Я не злопамятная. Я просто злая. И память у меня хорошая. Придет время, я тебе, козлина, все припомню…

Речь главного «фашиста» большой оригинальностью не отличилась. Повторно сообщил о смерти Быкова, для тех кто в танке… Да уж давно все знают. Такую новость просто невозможно пропустить. Разве что в коме нужно лежать, ничего не видеть и не слышать. Мне кажется, еще неделю обсуждать будут во всех закоулках лагеря. Хотя никто особо не удивлен. На фоне остальных событий так, заурядное убийство.

Потом Пауль что-то промямлил про священный долг перед Метрополией, который мы обязаны выполнить сполна. Прозвучало пафосно, напыщенно и претенциозно. Неестественно, одним словом. И в конце заявил, что он с радостью продолжит дело Быкова.

Сам себя короновал. Маладетц, чо? А как же выборы нового эмиссара? То есть он вот так, внаглую, проигнорировал все правила и инструкции? Манкировал всеми законами и уставами. Самозванец чертов! И ведь не скажешь ничего наперекор. Режим чрезвычайного положения. Абсолютная власть в руках временно исполняющего обязанности эмиссара, то бишь — начальника экспедиции.

После Пауля пришлось выступать Стивену, должность обязывала. Голос хриплый, уставший. Глаза потухшие. За последние пару недель стал старше лет на десять. Обратила внимание на приступы кашля, нужно рану осмотреть. А то со всей этой беготней и заботами перевязку он пропустил. Говорил тяжело, с натугой. Словно выдавливал из себя по одному слову. Не привык человек к повышенному вниманию. То ли стесняется, то ли нервничает. А может быть, и то и другое одновременно.

Ужин невольно стал поминками. Только ни у кого кусок в горло не лез. Да и жратва показалась совсем невкусной. То ли наш повар до сих пор не отошел после стресса и сварганил полную халтуру, то ли уже надоело однообразие — до чертиков. Одним словом, суп я поковыряла ложкой и выплеснула на песок, лепешку в бумагу завернула — пригодится, потом сожру. Один только чай и выпила. Но и с ним не повезло. Комбучи остыл и оказался на вкус, как помои.

Посмотрела по сторонам, да — почти никто не ест. Даже наемники, и те без особого аппетита ложками ковыряют. Значит, я не одна такая впечатлительная. Всех проняло.

Затем Пауль объявил, что через час — старт колонны. Общая готовность. Время пошло.

Водители принялись метаться по лагерю, как электровеники. Заправлять технику, заливать масло, подкачивать шины и продувать свечи. Или что они там, перед выездом должны делать? Я не в курсе…

Ровно в 19:00 по местному времени длинными гудками был дан старт колонне, и мы тронулись с места.

На стоянке прибежал Стивен, попросил уделить две минуты.

— Слушаю тебя.

— Лидия Андреевна, вы можете дать пояснения по заключению?

— Что именно тебе непонятно?

— Вот здесь написано — раневой канал длинный и глубокий, края раны ровные и острые. Нанесен предположительно холодным оружием — ножом или кинжалом большой длины, слева — направо, одним сильным режущим движением.

— Что непонятно?

— Я думаю, — смутился Стивен, — что это был не нож. Точнее нож, но…

— Ничего не поняла.

— Мачете.

Я на секунду задумалась, вспомнив ту страшную штуку, которую Быков подарил Джарвалю.

— Ну да, вполне может быть, — согласилась я с его предположением, — а что, разве в конвое еще один такой огромный ножичек имеется?

Стивен пожал плечами:

— Я не знаю.

— Ну хорошо, — нахмурилась я, — допустим, мачете вполне подходит под описание раны. Нож большой, тяжелый, острое и длинное лезвие. Единым ударом можно отрубить голову человеку. Но что это меняет?

— Именно об этом я и хотел с вами поговорить.

— Я слушаю.

— Мачете, как вы выразились, очень большой и приметный ножичек. Я ни у кого из наших такой не видел, кроме Быкова.

— Так он его Джарвалю подарил.

— Пауль и Быков служили вместе на болотах.

— И что?

— У Нойманна вполне может быть точно такой же.

Я задумалась и пропустила реплику.

— Быков рассказывал, что на болотах свинорылых немеряно. Этими ножами их разделывали, шкура толстая, обычный нож не берет. А еще у Быкова была прекрасная реакция и хорошие навыки. От обычного ножа он бы уклонился, поставил блок или выбил его встречным ударом. Но не мачете. Слишком тяжелая штука.

— То есть, ты Пауля подозреваешь?

— Да, — не стал отрицать Стив, — только у меня никаких материальных доказательств нет.

— Чем же я тебе могу помочь?

— Вы сказали, что можете сделать сравнительный анализ крови.

— Принесешь нож — сделаю обязательно.

— А еще… — Стивен вновь замялся, — тут такое дело…

— Ну что? Говори уже.

— Я не знаю что мне делать потом.

— Добывай ножик. Если анализы совпадут, я такую бучу на Совете подниму…никому мало не покажется.

— Лидия Андреевна, только пока никому не говорите. У меня есть подозрения, что Пауль — агент ЦРУ.

И почему я совсем не удивлена?

3 марта 32 года.

Почти у цели.

Бахр-Дар своими очертаниями в точности повторял бухту озера Тана. Ничем особенным до катастрофы не выделялся. Пара небольших, но красивых водопадов в окрестностях, несколько старых мечетей, которые наверняка до сих пор еще уцелели. Пара десятков современных новостроек, почти наверняка разрушенных. Да куча хижин, построенных из говна и палок. Аэродром за чертой города, топать далеко, а смотреть все равно будет не на что. Пустырь, он и в Африке — пустырь.

Вокруг Бахр-Дара нагорье — сочетание горных хребтов и массивов, иногда чередующихся с широкими плоскими котловинами, плато и долин. По бездорожью особо не покатаешься — всюду камни, скалы, ущелья. Многие холмы окрашены в зеленый цвет. Подъедешь ближе, и тебя ждет разочарование — это просто скалы поросли вьющимися сорняками. Настоящих деревьев мало, но они все-таки есть. А вот ни одного засеянного поля мы так и не увидели. Значит, развитого сельского хозяйства нет и здесь.

До катастрофы в излучине Нила водились бегемоты. Вполне возможно, что и до сих пор где-то там обитают. Увидеть не довелось. А жаль! Такая гора мяса… аж слюнки потекли.

Чтобы пересечь Голубой Нил, который оказался неширокой речкой с мутной водой, колонне пришлось отмахать километров пятнадцать по бездорожью на юг. Ни одного моста через реку не сохранилось до наших дней. А может быть, местные их специально разрушили. Кто знает? У них наверняка лодки есть, или пироги какие-нибудь.

В излучине мы все-таки отыскали брод и форсировали водное препятствие всей колонной еще до наступления темноты. Процедура была полностью отлажена на мертвых озерах. Хотя местность отличается значительно. Очень много камней. Вдоль реки — заросли кустарника и небольшие узловатые деревья. Сплошной травы нет. Тут и там небольшие островки или чахлые кустики.

Полдня ухлопали, пока нашли относительно ровное дно. Наплавались вволю, причем все по очереди. Вода грязная, жуть. Наверное, проще было за это время самим построить мост. Было бы из чего его строить. Но все материалы, пригодные для строительства, пришлось оставить по дороге.

В Бахр-дар заезжать не стали, объехали стороной.Сразу направились в колонию. Даже не верится, что наше бесконечное путешествие подходит к концу.