Последний конвой. Часть 3

Глава 5 Джон

Джон пришел в себя, приподнял подбородок, с трудом разлепил веки. Опухший правый глаз сквозь узкую щелочку почти ничего не видел. Кровь из рассеченной брови долго стекала по щеке, потом высохла, стянув кожу. Аккуратно пощупав языком, Джон выявил отсутствие пары зубов с левой стороны, острые кромки осколков царапали язык.

Вот черт, подумал он со злостью, где я теперь в пустыне найду стоматолога?

Триумфальное возвращение в США новым мессией и спасителем нации окончательно перешло в разряд несбыточных грез. Ну что же, будем творить новую реальность. Макферсон всегда был идеалистом, а для решения некоторых вопросов нужен такой человек, как я — жесткий прагматик.

Боль вернулась и захлестнула его целиком. Басовитым гулом заявил о себе позвоночник, задавая основной вибрирующий тон зарождающейся хоральной симфонии. Затем к нему плавно подключился нестройный хор сломанных рёбер, поддерживая и дополняя оглушительный ритм ощущений. Сверху наложились высокие, пронзительные ноты невыносимо горящей кожи, под которыми почти утонул разноголосый вой повреждённых мышц и сухожилий.

Мощными толчками сердце гнало кровь к поврежденным органам, однако надежды на быстрое восстановление не было. Даже если его прямо сейчас оставят в покое, дня три-четыре придется отлеживаться и зализывать раны. Но не верилось, что ему предоставят так много времени на восстановление. Скорее всего, допросы будут регулярно повторяться до тех пор, пока он не сдохнет, или экзекуторы не получат ответы на свои вопросы.

Перед глазам вновь проявился давнишний китаец.

— Имя! Должность! Звание!

Джону стало скучно, и голова ничком упала на грудь. Он перестал удерживать сознание силой воли и немедленно скатился обратно в серое ничто.

Туда, где нет Джона, и никогда не было…

Когда он снова пришел в себя, народу в комнате прибавилось. Лысый коротышка протиснулся вперед, расталкивая экзекуторов, нервно спросил на эсперанто:

— В’и буд’ет’е сотрутнич’ять?

— А смысл? — простонал Джон, с трудом разжимая опухшие губы. Говорить было настолько больно, что он снова поплыл.

— Ми гарант’иру’ем ж’изнь.

— Лучше просто убейте меня, — простонал Джон в ответ, — хватит уже болтовни. Надоело!

— Он уже совершенно невменяем, — тихо произнес кто-то из темноты.

Некоторое время Джон старательно напрягал слух. Может быть, ему только почудилась английская речь в бреду? Или это был сон? Не могли же китайцы общаться между собой на английском?

Или могли?

— Столько времени потеряно зря.

Джон насторожился. Нет, не почудилось, он действительно слышал знакомый с детства язык. Пусть и с кошмарным китайским акцентом, но тем не менее…

— Приведите в порядок! — тот же ровный и спокойный голос приказал на эсперанто, — я сам с ним поговорю. От вас никакого проку.

Джона отвязали от стены, уложили на расстеленную прямо на полу циновку, омыли тело водой и дали попить вволю.

Надо же, не пожадничали.

Обработали ушибы загадочной вонючей мазью, перевязали кровоточащие раны и даже сделали укол обезболивающего, слегка затуманивший сознание.

Боль не ушла полностью, но отодвинулась в сторону, и как будто спряталась за легкой полупрозрачной шторой. Она все еще была здесь, совсем рядом, но оставила в покое, дала немного собраться с мыслями.

Принесли легкую чистую одежду, натянули на израненное тело, вновь причиняя страдания. Затем посадили на жесткий стул с прямой спинкой, на всякий случай связав руки сзади. Хотя сил сопротивляться у Джона не было совсем, он невольно отметил — китаезы боятся его даже сейчас. А потому перестраховываются.

Он снова открыл левый глаз, правый окончательно заплыл, огляделся вокруг с любопытством. В комнате осталось только двое — давешний экзекутор-здоровяк и плотного телосложения седой китаец, совсем недавно отдававший распоряжения. Несколько масляных светильников разгоняли тьму. Из мебели — только убогий стул под ним, да пыточное приспособление на стене.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Седой по-английски. На удивление мало ошибок, вот только произношение оставляет желать лучшего.

— Замечательно, — прохрипел в ответ Джон, — никогда не чувствовал себя лучше.

— Значит, вы понимаете меня, — усмехнулся собеседник, — может поговорим?

— Нам не о чем разговаривать, — отмахнулся Шеридан.

— Это вам только кажется, — нараспев произнес Седой, — поверьте, Джон, у меня есть чем вас удивить.

Он повернулся к здоровяку и недвусмысленным жестом кивнул головой на выход. Помощник немедленно повиновался.

В голове шумел прилив, не давая сосредоточиться. Прячущаяся за тоненькой шторой боль слегка пошевелилась, напомнив о себе. Джон закрыл глаза и отвернулся, однако мысленно подметил, что китаец назвал его по имени.

Впрочем, а чему я удивляюсь? Асур наверняка сообщил хозяевам не только мое имя, но и всю подноготную разговора с Джарвалем. Иными словами, проклятые китайцы и так знают обо мне почти все.

Зачем тогда допрос?

— Что вам от меня нужно? — скривившись, процедил Джон.

— Мне нужны ответы на вопросы.

— Предпочитаю сдохнуть, оставив вас в полном неведении.

Седой нахмурился.

— Ваше упрямство мне вполне понятно, Джон. Вы — сильный духом человек и достойный соперник. Мои подчиненные убеждены, что могут сломить вашу волю. Но я склоняюсь к обратному утверждению.

Джон ухмыльнулся.

— Тогда к чему вся эта комедия?

Он снова отвернулся и равнодушно уставился в угол.

— Хочу вам предложить, — задумчиво протянул Седой, — а давайте поступим так: я кое-что расскажу, а вы просто послушаете. Вас ведь не сильно затруднит просто слушать? Не вступит это действие в противоречие с вашими убеждениями?

Джон ухмыльнулся.

— А после рассказа, если у вас будет на то желание, мы поговорим. И тогда, если вы захотите, конечно, то сможете переменить собственное решение. И никто вас за это не осудит.

— Говорите, — не стал спорить Джон, — заткнуть уши я не могу — руки связаны. Так что у меня нет выбора.

— Выбор есть всегда, — назидательно произнес Седой.

— Азиатская философия, — отмахнулся Джон.

— Это у Западного мира философские доктрины, а Восточная мудрость — совокупный жизненный опыт многих народов. Жизнь полна боли и страданий, но именно благодаря им мы понимаем, что все еще живы. Не так ли, Джон?

— Чего вы от меня хотите? — прохрипел Джон. — Покаяния? Не дождетесь! Подчинения? Тем более!

— Не нужно грубости, Джон. Ваши эмоции вызваны причиненным насилием. Я мог бы извиниться за действия своих людей, но ведь это их работа и служебные обязанности. Они их исполняют в четком соответствии с моим приказом. Ничего личного, Джон, только бизнес. Кажется, так у вас на Западе говорят?

Шеридан скривился, но промолчал, желания спорить не было. Внезапно захотелось выбраться из собственного тела, уползти в самый темный закуток этого подземелья, свернуться калачиком и там спокойно умереть.

Китаец не унимался:

— А если вы сопоставите факты, то придете к неизбежному выводу, что сами поступили бы точно так же. Необходимость владения информацией, толкает на совершение определенных действий.

— Хватит оправданий, — простонал Джон, — меня уже тошнит от ваших сентенций. Хотите что-то рассказать? Валяйте! Но не нужно промывать мне мозги. Вы только зря тратите время.

— Меня зовут Ван Лю. Я — командир спецподразделения войск специального назначения народно-освободительной армии Китая. Моя группа специализируется на разведывательно-диверсионных операциях за пределами страны. Мое звание — шансяо, по-вашему — полковник.

Шеридан ухмыльнулся, но комментировать не стал.

— Вы, Джон, прибыли на африканский континент в составе немногочисленной группы боевиков с целью захвата артефакта, который везет конвой Метрополии. Мы также знаем, куда и с какой целью они направляются. Наши люди в Метрополии хорошо поработали: китайская разведка –лучшая в мире.

Шеридан снова ухмыльнулся.

— Слишком много пафоса и мало действительно ценной информации.

— К сожалению, — Седой слегка нахмурился, — нам не удалось внедрить своего человека непосредственно в состав экспедиции, поэтому пришлось самим отправляться в Африку. Поверьте, это было нелегко, но мы справились с поставленной задачей.

Джон не выдержал, закашлялся, а потом грубо перебил:

— А от меня что вам нужно?

— На пути у нашего отряда встал Джарваль, — продолжил Седой, нисколько не смутившись тому, что его прервали, — это очень сильный лидер с большим количеством преданных наемников, выходцев из разных стран. Шейх контролирует почти пятую часть Африки — все восточное побережье. Без его ведома ни один автомобиль с грузом не может покинуть пределов Чайна-тауна. Все колонии, так или иначе входившие в конфронтацию с шейхом, были уничтожены и разграблены.

Африка всегда была неспокойным местом, но последние десять лет период активных боевых действий между поселениями практически сошел на нет. Жесткой рукой Джарваль навел порядок и установил хоть и непрочный, но так необходимый всем мир. Однако жизнь в этом мире не всех устраивает. Наемники шейха берут мзду за любой чих. В последнее время налоги и поборы стали совсем неподъемными. Но срываться с насиженного места и эвакуировать Чайна-таун просто некуда. На всем африканском побережье жизнь примерно одинакова. Где-то чуть лучше ловится рыба, а где-то чуть мягче верховный диктатор. Но в среднем уровень жизни…

— Что дальше? — перебил Джон.

— Как видите, мы знаем о вас почти все.

Джон зарычал:

— Ближе к делу, Ван! Сколько можно тянуть кота за хвост?

— Сегодня Джарваль захватит колонну и заполучит артефакт. Увы, наших сил недостаточно, чтобы бросить вызов одной из самых могущественных группировок в Африке. Предсказать дальнейшие действия шейха я не берусь, но то что он уже не выпустит артефакт из рук, это я могу гарантировать. Экспедиция Метрополии будет сорвана, конечная цель не достигнута. И ваше, и мое задания будут провалены.

Джон от злости заскрежетал зубами и задумался.

В какой момент времени мы перестали контролировать Джарваля? Когда араб выполнял последнее задание для ЦРУ? Пятнадцать лет назад? Двадцать?

И когда это он успел так лихо развернуться аж на пятую часть Африки?

Впрочем, мертвым континентом перестали интересоваться уже очень давно. Лет десять назад — точно. Потому что больше половины территории — пустыня, а войны и стычки между колониями из разных стран сделали Африку не самым благоприятным местом для проживания эмигрантов из США. Города уничтожены бомбежками, промышленность в упадке, дорог нет, питьевой воды мало, собственного судоходного флота нет. Одним словом — мертвый континент.

Если бы не конвой Метрополии, о Джарвале и сейчас бы никто не вспомнил. Оружия у него навалом не без нашей, кстати, помощи. Наемников в Африке всегда было с избытком.

Вот и получается, что монстра мы породили собственными руками.

— Если у нас получится наладить отношения, — продолжал лить елей Седой, — то мы можем подумать о взаимовыгодном сотрудничестве или даже об альянсе во имя достижения общей цели.

— Не понимаю, — прохрипел Джон.

— Мы хотим получить ответы на вопросы, — сказал Седой, — взамен гарантируем вам жизнь. Свободу, увы, пока обещать не могу.

— Вы меня вербуете? — выпучил глаза Джон.

— Это можно называть и так, — ухмыльнулся Седой, — но я предпочитаю другие термины, — взаимовыгодное деловое соглашение, сотрудничество, взаимопомощь, альянс, совместная операция.

— Еще раз повторите, что вы там говорили о свободе?

— Свободу предоставить пока не могу, — нахмурился Седой, — вам сначала придется заслужить наше доверие.

— Вы попытались меня сломать, — злобно сверкнув глазами, произнес Джон, глядя прямо на собеседника, — у вас ничего не вышло. Теперь вы пытаетесь меня подкупить? Вербовка — это сложный и длительный процесс, Ван. Что вы можете мне предложить? Деньги? А какие, интересно? Поддельные доллары, напечатанные в китайской республике? Может быть, юани? Или вы заплатите золотом? Сколько вы привезли с собой золота, Ван? Лично я привез полторы тонны и бросил в пустыне, потому что оно ни черта здесь никому не нужно. А если это не золото, тогда чем вы мне заплатите, Ван? Может быть, патронами отсчитаете, как в самой захудалой колонии. Хватит ли у вас патронов, Ван, чтобы купить меня?

Седой злобно сверкнул глазами. Впервые пленник выдал такую длинную тираду, это можно было бы посчитать успехом переговоров, если не вслушиваться в содержание.

— А как насчет самостоятельного принятия решений и руководства операцией? — усмехнулся Джон.

— Не понимаю, — еще сильнее нахмурился Седой, — что вы имеете в виду?

Джон рассмеялся.

— Именно то, что вы услышали, Ван. Не нужно придуриваться и строить из себя недалекого китайца. Я вас за язык не тянул, вы сами сказали — взаимовыгодное сотрудничество и альянс. А разве так ведут себя с партнерами?

— Согласен, — не стал противиться Седой, — мои люди слегка перегнули палку, но если мы достигнем взаимопонимания…

— Хватит! — рявкнул Джон во все горло, — лить мне в уши банановое масло. Я вам ни на грош не верю. Хотите ответы на свои вопросы, хотите альянс и взаимовыгодное сотрудничество? Тогда для начала хотя бы развяжите меня. И дайте пожрать! Я никуда не убегу. Во-первых, не смогу физически. Я избит и покалечен. А во-вторых, кто же убегает от будущих партнеров по бизнесу?

— Допустим, — осторожно сказал Седой, — вас сейчас развяжут и принесут поесть.

Что я делаю? Альянс с китайцами?

Боль выглянула из-за шторы и, весело улыбаясь, уточнила: «Ты соскучился? Я здесь, рядышком, только позови…»

А собственно говоря, почему нет? Собственных сил недостаточно, а с Джарвалем мы просчитались еще на этапе планирования операции. Хуже, чем иметь паршивых союзников, может быть только одно — не иметь их вовсе.

Седой молчал, играя желваками.

— Я не имею ни малейшего понятия о ваших мотивах, Ван. С чего вы решили, что наши цели совпадают? И почему вы думаете, что я смогу вам доверять, после всего, что произошло?

— А у вас есть выбор? — Седой добавил металла в голос, — так же как и у меня, у вас есть задание, которое необходимо выполнить любой ценой. Но миссия оказалась под угрозой, потому что вы не смогли заранее просчитать возможность вашего собственного похищения из подвалов Джарваля. Вы не самый гениальный стратег, Джон.

— Плевать! — прохрипел Джон и сплюнул.

— Даже если мы вас сейчас отпустим, шейх не поверит ни единому вашему слову. Он вас казнит, Джон. И знаете, как он это сделает? Привяжет к большому валуну в пустыне и оставит на весь день без глотка воды. Еще никто не дожил до заката…

— Я не боюсь смерти!

— Это бахвальство, Джон, боли и смерти боятся все. Даже те, кто их жаждет, как вы.

— Для меня боль — удовольствие, — рассмеялся Джон, — а смерть — наивысшая точка наслаждения и слияние с Атманом.

— Не несите бред, — отмахнулся Седой, — вы все равно ничего не смыслите в буддизме. Все, что распространено на Западе, имеет очень мало общего с истинной доктриной учения Дхарма Будды. А вот я точно знаю, что такое спецподготовка ЦРУ, и прекрасно осведомлен об операциях для искусственного вызывания пассивной алголагнии.

— Хотите альянс? — выкрикнул Джон, — вы его получите, но исключительно на моих условиях. А станете артачиться и набивать цену, то не получите ничего, кроме моего трупа на своих руках.

— Вы не в том положении, Джон, чтобы диктовать условия.

— Это вы так думаете, Ван.

Седой внезапно рассмеялся.

— А вы твердый орешек, Джон.

— Давайте будем честны, Ван. Я — загнанный в угол зверь, и потому опасен.

— У вас очень странные ассоциации, но абсолютно безупречная логика.

— Чего вы хотите, Ван? Какие цели преследуете?

— Вероятно те же, что и вы Джон.

Шеридан закрыл глаза и мысленно застонал считая до пяти.

— У вас просто нет другого выхода, Ван. В одиночку вам не справиться с Джарвалем. Этот зверь имеет слишком острые зубы и слишком длинные когти.

— Не многовато ли вы на себя берете, Джон?

— В самый раз! Потому что без меня Джарваль вас поимеет.

— А вас, Джон, он и так уже поимел.

Седой едва заметно усмехнулся в бороду.

— Поймите, Ван, альянс с мной можно заключить только на равных. Никаких условий и никаких ограничений.

— Допустим, я согласен, — ухмыльнулся Седой, — вы готовы подписать договор собственной кровью?

— А вы?

Седой громко рассмеялся и не ответил.

— И еще, — кивнул головой Джон, — играть придется честно, Ван. Если попробуете меня кинуть, я вас найду и убью. Раненный зверь на свободе опасен вдвойне.

— Джон, я пока не вижу ничего, кроме слов. Вы, американцы, мастера пустых обещаний, которые могут выглядеть очень привлекательно, но ровно до того момента, пока вы не добьетесь собственной цели. А мы, китайцы, предпочитаем медленно и упорно делать дело, а не пустословить понапрасну.

— Задавайте ваши вопросы, Ван. Вы ведь кажется именно этого хотели?

— Что такое артефакт?

— Это ключ.

— И какой же замок он открывает?

— Не имею ни малейшего понятия.

— Хм…

— Но это знают ученые входящие в состав экспедиции Метрополии. Давайте следующий вопрос.

Седой на секунду задумался:

— И куда ведет сия загадочная дверь?

— В другой мир.

На это раз Седой молчал очень долго, наверное целую минуту, и только потом спросил:

— Зачем вам артефакт, Джон? Что вы собираетесь делать?

— Открою проход и спасу свой народ от вымирания. Эта чертова планета загибается к чертям собачьим, пора начинать осваивать новые территории.

— А как же остальные люди?

— Как будто до нашего разговора вас это очень сильно беспокоило, — с издевкой процедил Джон.

Седой ухмыльнулся.

— В чем-то вы правы, Джон, мне действительно плевать на весь мир. Но мне не наплевать на собственный народ.

— Места хватит для всех, но не все туда смогут попасть. Я буду решать, кто имеет право на спасение.

— Еще раз спрошу, не многовато ли вы на себя берете, Джон?

— Я уже ответил на это вопрос. Вы со мной, Ван?

Седой смешно изогнул бровь.

— Кажется, начинаю понимать ваши мотивы, Джон. Но не уверен, что они согласуются с моей позицией. Ваш блеф провалился.

— Что это значит?

— Каждому — свое.