Последний конвой. Часть 3

Глава 30 Джарваль

Джарваль Абу’л-Камир ибн Рашид аль-Хаур-Факкан внезапно поймал себя на мысли, что нервничает. Давно забытое, почти утраченное чувство волнения перед важными событиями в жизни. Справедливый военный поход на Чайна-таун с миссией возмездия Джарваль отказывался назвать таковым. Рутина. Подобные вылазки он давно перестал именовать «джихадом», поскольку раньше они случались регулярно, до двух-трех раз в месяц. Время от времени приходилось усмирять непокорных и ставить на колени строптивых.

А значит, априори, нервничать перед предстоящим наказанием кафиров за нанесенное тяжкое оскорбление и понесенный шейхом материальный ущерб Джарваль никак не мог. Это все равно что переживать перед походом в туалет. Не всегда приятное занятие, но физиологически необходимое для организма. Так же и в королевстве. Авгиевы конюшни время от времени приходится чистить. Правда, в последнее время вылазки стали совсем уж редкими. Словно и не осталось в королевстве отважных воинов, смеющих бросить вызов самому шейху.

Тогда почему же он волнуется?

Сомнений не осталось — всему виной недавние события. Загадочный артефакт, ключ от врат «земли обетованной» не отпускает внимание эмира, бередит душу, не дает покоя.

Джарваль нисколько не сомневался в правильности собственных поступков. Нет, дело было совсем в ином. Что-то важное не сказано, что-то нужное не сделано. Словно успех или неудача экспедиции теперь всецело зависят от него. Всевышний ожидает важного поступка или нужного напутственного слова.

Джарваль резко мотнул головой, — «СубханаЛлахи уэ бихэмдихи, СубханаЛлахиль газыйм, астагафируЛлах». У человека всегда много желаний, но у Аллаха для нас свои планы. Ничто на свете не может изменить предопределение Всевышнего, как ни старайся.

О, Аллах! Прошу у Тебя, даруй мне Свое милосердие и прощение. Пошли мне сил преодолеть все испытания. Обереги меня от всяческих грехов и соблазнов Шайтана. Сделай благодатным завершение этого важного дела.

В Рай попадут или все, или никто…

— О великий эмир, — перед Джарвалем возник Абдулла, его «левая рука» и второй помощник, — колонна неверных приближается.

— Я знаю, Абд. Давно жду.

— Нам впустить их, или пусть ждут?

— Кафиры слишком торопятся, чтобы достойно оценить всю глубину нашего гостеприимства. Поэтому пусть остановятся за воротами базы. Разрешаю впустить эмиссара и Жасмин.

— Как быть с личной охраной, о мой повелитель?

— Обезоружить и пропустить одного. Эмир не боится слуг своих друзей, если их не становится слишком много. Уж с одним-то вы, надеюсь, справитесь?

Абдулла церемонно поклонился и вышел вон.

Джарваль вновь подметил у себя признаки легкой нервозности и едва заметно усмехнулся.

О Аллах, сделай исход моей жизни лучшей ее частью, а самыми благодатными деяниями — сегодняшние. Пусть лучшим из прожитых мною дней будет день встречи с Тобой. О Всевышний, я прошу у Тебя совет в совершении деяний, которые с великой милостью будут приняты Тобою.

Спустя всего несколько минут в комнату вошли трое неверных, сопровождаемых его личной охраной. Двоих Джарваль узнал сразу — это были Родь-и-Он и красавица Жасмин. А вот третьим оказался совершенно незнакомый молодой парень. Худой и высокий, но при этом отнюдь не создающий впечатления грозного бойца.

Стало быть, телохранителем эмиссара он быть никак не может. Тогда кто это? И с какой целью эмиссар притащил с собой постороннего?

А может, это вовсе и не так? Новая смена растет быстро. Юный, но уже перспективный стратег? Тогда стоит обратить внимание…

— Мы рады приветствовать вас, о великий эмир.

Джарваль с улыбкой шагнул навстречу гостям.

— Я тоже рад вас видеть, мои дорогие друзья. Позвольте пожать вашу мужественную руку, эмиссар Родь-и-он. Я так счастлив лицезреть вас снова, о несравненная Жасмин. Ваша красота ослепляет, словно свет Солнца в полдень. Не смею подойти ближе, опасаюсь превратится в пепел.

Лидия слегка смутилась от обилия комплиментов, а Быков даже глазом не моргнул. Сделал шаг вперед и крепко пожал протянутую руку шейха.

— А кто это с вами, о мой юный и прекрасный цветок? Вы представите меня своему юному спутнику?

— Да, конечно, — заторопилась Лидия, — Стив, это эмир Джарваль. Монарх королевства Суданского.

Она быстро повернулась к шейху:

— Знакомьтесь, великий эмир, это Стивен Майер. Наш новый политрук.

Она на секунду замялась, как бы собираясь добавить что-то еще, но не решилась и оборвала фразу.

— Сти-и-вен, — нараспев произнес Джарваль, — Стивен Майер. Политрук. Постараюсь запомнить.

При этом Джарваль не стал протягивать Стивену руку для церемонного рукопожатия, а лишь слегка наклонил голову, как бы подчеркивая — прикосновение к эмиру нужно заслужить делами, а не должностью. Чтобы не выглядеть совсем глупо, Стив тоже поклонился в ответ, прижав правую ладонь к груди. Со стороны было сложно понять — он таким образом попытается выразить свое восхищение шейхом, или у него внезапно заболела рана на груди.

Джарваль еще некоторое время оценивающе рассматривал Майера, затем переключился на остальных.

— Проходите, гости дорогие, присаживайтесь.

Он слегка повысил голос.

— Абд, принеси нам чаю.

Мебель в резиденции шейха оказалась весьма потрепанной. Ветхий диван с вытертым матерчатым сидением, да пара видавших виды кожаных кресел с изорванными спинками. Лидия скромно примостилась на уголок кресла, Стивен и Родион сели на диван. Словно привидение, неслышно подошел Абдулла с подносом и небольшим стеклянным столиком, который установил подле дивана, расставил на нем приборы, розетки с вареньем и непривычными лакомствами. Ушел, а затем вернулся вновь с большим сильно закопченным металлическим чайником. Наливать кипяток он, однако, не стал, поставил сосуд на стол и удалился, не произнеся ни слова.

— Прошу вас, господа. Угощайтесь!

Джарваль уселся на единственное свободное кресло, противно скрипнувшее под его весом. Возникла неловкая пауза. Родион решил немного разрядить обстановку и принялся самостоятельно разливать кипяток по чашкам. Лидия заинтересовалась содержимым столика и, взяв ложечку, осторожно попробовала одно из предложенных угощений. Выражение крайнего удивления вскоре сменилось довольством. Она оценивающе чмокнула язычком и заулыбалась. Единственным, кто даже не притронулся к своей чашке, оказался Стивен. Он был хмур, сосредоточен и не спускал настороженного взгляда с Джарваля.

— Великий эмир, — начал разговор Быков, — мы очень благодарны вам за решение нашего сложного вопроса…

Джарваль оценил, как ловко и дипломатично эмиссар старается обойти острые углы, не называя вещи своими именами. Достойное качество дальновидного правителя.

— … и хотели бы отблагодарить вас за столь гостеприимный прием. Однако наш подарок изъяли на входе…

Джарваль быстро хлопнул в ладоши, и на пороге возник Абдулла с большим свертком в руках.

— Ага… — Родион быстро переключился, его тон из просительного стал немного напыщенным, — великий эмир, примите этот скромный дар как символ нашей будущей дружбы.

Джарваль улыбнулся и сделал малозаметный жест пальцами, призывая Абдуллу подойти ближе. Аккуратно принял из его рук сверток, положил на колени.

— Мы долго думали, — задумчиво произнес Родион, — что можно подарить человеку, у которого все есть?

Джарваль снова улыбнулся наивной дипломатичности и откровенной лести эмиссара. Все-таки он не ошибся в этом человеке.

— … и решили, пусть этот подарок будет недорогим, но с интересной историей.

— Любопытно, — тихо произнес Джарваль и осторожно развернул сверток.

Под несколькими слоями водорослевой бумаги покоилось довольно старое и сильно зазубренное мачете. Холодное оружие в качестве презента — это конечно очень рискованный поступок. Теперь понятно, почему охрана отобрала сверток.

Он медленно взял огромный нож за удобную рукоятку и осторожно взвесил в руке, оценивая балансировку и красоту изгибов. При этом на лице эмира не дрогнул ни один мускул, оно по-прежнему сохраняло озабоченно-заинтересованное выражение.

— Много лет назад, — продолжал говорить Родион, — я со своим отрядом надолго застрял в болотах. У нас было четыре крупнокалиберных пулемета, два ящика ручных гранат и личное стрелковое оружие. Мы считали себя непобедимыми воинами, способными одолеть весь мир. Но свинорылы в тот день словно сбрендили и поперли на нас, невзирая на всю огневую мощь. Очень много моих ребят полегло…

Родион сделал небольшую паузу, сглотнул и продолжил:

— Через несколько часов сражения закончились патроны. Пришлось отбиваться чем придется. Но мы выстояли. И этим ножом я лично убил больше десятка мутантов. Можно сказать, что это мачете спасло мне жизнь.

Джарваль поднял пристальный взгляд на эмиссара.

— Кто знает, как сложится наша судьба в будущем, — закончил свой монолог Родион, — я хочу подарить вам этот клинок как символ победы в безнадежном бою. Пусть он служит вам так же верно, как когда-то служил мне.

Лицо Джарваля едва заметно порозовело, но ничуть не изменило выражения.

— Я с благодарностью принимаю ваш подарок, Родь-и-Он, зная, что он значит лично для вас. Однако и я не могу вас отпустить без аль-хиба.

Джарваль снова хлопнул в ладоши и на пороге немедленно возник Абд, он снова держал в руках небольшой сверток.

— Мой дорогой Родь-и-он, вам предстоит долгий и трудный поход. И хотя ваша цель благородна и возвышена, а стремление принести благо людям заслуживает величайшего уважения, в бесконечной суете мирских забот не забывайте и о себе. Жизнь хрупка и скоротечна, а каждое мгновение бытия — бесценно. Ибо время скользит и просыпается сквозь пальцы, точно песок. Невозможно удержать и уже никак не вернуть обратно.

Джарваль протянул сверток Быкову. Тот равнодушно повертел его в руках, затем осторожно развернул бумагу и озадачено уставился на содержимое. Это была небольшая плоская бутылочка, наполненная цветным песком. Песчинка к песчинке выстраивали невероятную по красоте и сложности композицию — одинокий путник, ведущий за собой двугорбого верблюда, пересекает бесконечную пустыню. На бедное животное навьючен нехитрый скарб, который при желании можно рассмотреть детально, но что сразу бросается в глаза — почти пустой бурдюк для воды. Эта, казалось бы, незначительная деталь цепляет за живое, заставляет сопереживать таинственному незнакомцу в микроскопической вселенной, спрятанной в бутылке.

Все, даже самые мельчайшие детали картины прописаны с удивительной точностью. На халате бедуина можно различить не только пояс, но даже тесемки, коими небрежно перехвачена накидка. Голову усталого путника венчает тюрбан, сложенный из цветного платка с повторяющимся рисунком. А у верблюда вполне различимы спутанная шерсть и блестящие подковы на копытах.

Чем дольше Родион всматривался в удивительную картину, тем находил все больше и больше новых, незамеченных ранее деталей. Бутылка притягивала взор, гипнотизировала, вводила в состояние легкого транса. Он вздрогнул и с усилием оторвался от созерцания удивительного подарка.

Джарваль еще раз хлопнул в ладоши и в дверном проеме вновь показался Абдулла.

— Прекрасная Жасмин, а вам я бы хотел поднести вот этот, чудом сохранившийся у меня экземпляр священной книги на английском языке. Начните изучение основ веры с чтения Корана, а во всем остальном целиком и полностью положитесь на Аллаха. Тому, кто следует по пути поиска знаний, Всевышний облегчает дорогу. Сначала вам будет сложно понять и принять все постулаты ислама, сосредоточьтесь на том, что приемлемо и понятно для вас. Господь не оставит в трудную минуту того, кто верен ему всем сердцем, пошлет ангелов и защитит от Шайтана. А новичкам, находящимся на перепутье, вовремя укажет верный путь.

Джарваль перевел взгляд на Стивена, и его глаза озорно блеснули. На этот раз он не стал хлопать, вызывая слугу, а поднялся из кресла и прошел в соседнюю комнату сам. Вернулся быстро, держа руках потемневшую от времени шкатулку, с нанесенной на нее арабской вязью загадочными письменами.

— Мой юный друг Стивен, — произнес эмир тихим, но торжественным голосом.

Стив растерялся и немедленно вскочил.

— К сожалению, я не знал лично твоего предшественника, но мне очень подробно рассказали, как он принял смерть. Отважный был человек, стойкий и бесстрашный, настоящий воин и хороший соперник. Пусть его бессмертная душа отправляется к Всевышнему и там обретет покой. А тебе, Стивен, как его преемнику, следует во всем брать пример со старшего товарища.

Стив смущенно кашлянул, но воздержался от комментариев.

— У меня в руках то, с чем ваш покойный политрук не пожелал расстаться по собственной воле. Я думаю, эта вещь предназначалась тебе, как будущему продолжателю его дел. С удовольствием выполняю последнее желание достойного человека.

С этими словами Джарваль протянул шкатулку Стиву.

Растерянный Стивен принял ее сразу двумя руками. Иначе не удержать. Тяжелая.

— Ваш дар для меня высшая честь, великий эмир, — смущенно пробормотал Стив.

Джарваль удовлетворенно кивнул:

— Запомни, Стивен, последняя воля усопшего священна, даже если это твой заклятый враг. Всегда поступай по совести и почаще прислушивайся к голосу разума. Пророк сказал: совершившему благое, полагается награда в равной же степени. Будь достоен своего учителя и никогда не сворачивай с выбранного пути.

Стивен осторожно приоткрыл шкатулку и на секунду замер пораженный. На красном бархате покоился легендарный Стечкин. Рядом с ним, в небольшом углублении — заряженный магазин.

Джарваль мысленно усмехнулся, но его лицо по-прежнему не отражало никаких эмоций. Риска не было. Как бы ни был быстр юноша, на зарядку Стечкина понадобится время. Абдулла внимательно следит за происходящим, держа оружие наготове. К тому же сейчас, взволнованный патетическими речами, Стивен не был готов на деструктивные действия в отношении эмира.

Джарваль иногда практиковал разумный риск, давая оппоненту шанс для стремительной атаки. Это была прекрасная возможность проверить собеседника на благонадежность, и мотивировало поддерживать себя в хорошей форме. Подаренное Быковым мачете находилось в пределах досягаемости. При всей нерасторопности и полноте, Джарваль умел неплохо обходиться с холодным оружием. Он отрубил бы парню руку гораздо быстрее, чем тот успел зарядить пистолет. К счастью, Стивен оказался благоразумен и не воспользовался предоставленной возможностью. Джарваль сделал для себя необходимые выводы, но озвучивать их, конечно, не стал.

— А теперь, мои драгоценные друзья, предлагаю перейти непосредственно к делам.

— Да, — мгновенно согласился Родион, — мы, действительно, немного торопимся.

— Вы привезли загадочный камень, вокруг которого столько шума и суеты?

Родион согласно кивнул.

— Покажете? Очень уж любопытно.

— В багажнике лежит, — пояснил Быков, — тащить сюда мы посчитали излишним. Если великий эмир соблаговолит…

— Эмир стремится удовлетворить собственное любопытство, — пояснил Джарваль, — и не более того. По окончании аудиенции я осмотрю камень с огромным удовольствием.

— Вы обещали предоставить нам беспрепятственный проезд до границ вашего королевства. Нам понадобятся какие-то документы, удостоверяющие разрешение?

— Мои проездные документы уже сидят в вашем грузовике, — усмехнулся Джарваль, — думаю, этого вполне достаточно.

Родион благодарно кивнул, неумышленно скопировав жест Стивена.

— Однако, — произнес Джарваль, — прежде чем отпустить вас в дорогу с пожеланиями удачного пути, я бы хотел кое-что уточнить.

— Слушаю вас, великий эмир, — нахмурился Родион.

— Если ваша экспедиция завершится успехом, что вы намерены предпринять?

Родион на секунду задумался.

— Великий эмир, — слова давались Родиону тяжело, — к сожалению, я не могу ответить на этот вопрос. Он вне моей компетенции. Моя задача найти и открыть проход, а затем отправить небольшую группу для первичной разведки местности. Эвакуацией населения планеты и необходимых материальных и технических ресурсов руководить будут другие, да и затянется это все на долгие-долгие годы. По самым скромным подсчетам, на Земле все еще проживает около полумиллиарда человек, разбросанных по пяти континентам. Придетсядоговариваться с правителями всех стран и территориальных образований, искать взаимопонимание, убеждать, общими усилиями налаживать производство необходимого автомобильного и морского транспорта. Ученые обещают нам еще двести-триста лет относительной устойчивости климата, а затем — стремительная деградация и полное вымирание биосферы.

Джарваль внимательно слушал, не перебивая собеседника.

— Надеюсь, — подытожил Быков, — мы успеем эвакуировать большинство населения. Но с каждым новым днем это будет делать все сложнее и сложнее. Число мутаций растет в геометрической прогрессии. Эволюция сделала новый шаг, вычеркнув человечество из списка видов, которым разрешено проживать на Земле.

— А если у вас ничего не получится?

Быков тяжело вздохнул.

— Тридцать лет назад мы еще могли совместными усилиями замахнуться на постройку космического корабля Поколений и попытаться спасти хотя бы генофонд расы. Но за это время человечество сильно деградировало, и требуемого количества ресурсов и технологий у нас уже нет. Даже покинуть планету самостоятельно мы больше не можем. Слишком сложно и дорого. А уж том, чтобы преодолеть миллионы километров межзвездного пространства за вменяемое время, даже речи не идет. Мы обречены навсегда остаться на дне гравитационного колодца.

Да, какое-то время океан еще сможет кормить стремительно вырождающееся человечество. Тем более, что население искусственными методами сокращено значительно. Но не забывайте, что иная биосфера Новозойской эры наступает повсеместно, в том числе и в океане тоже. Через триста лет известные нам виды рыб, млекопитающих и водорослей сменят альтернативные. Какими они будут, этого ученые пока сказать не могут, но честно предупреждают, они станут несъедобными. Нас ждет вымирание. И шансов выжить у человечества, не более, чем у динозавров.

— Триста лет — большой срок, — прищурился шейх, — за это время либо шах, либо осел — умрут. Не думали вы, уважаемый Родь-и-Он, что ваши ученые просто морочат вам голову, чтобы выбить очередные гранты на исследования?

— Не думаю, — севшим голосом пробормотал Быков, — что в этом есть хоть какой-то смысл. Мы все в одной лодке, и она дала течь.

— И все же, за это время сменится несколько поколений, — продолжал настаивать Джарваль, — всегда можно сослаться на будущее. Наши потомки будут умнее нас, они что-нибудь придумают.

— Как мне объяснили, — нахмурился Быков, — у нас нет даже ста лет в запасе. Деградация технологий настолько стремительна, что человечество опустится до уровня людей каменного века уже в следующем поколении. Если что-то и предпринимать, то прямо сейчас, немедленно. А некоторые из ученых ответственно заявляют, что и сейчас уже слишком поздно. Спасти собственную биосферу мы не сможем даже на изолированном участке суши. Никаких подводных городов построить не успеем. Непроницаемые купола космических поселений нам не изобрести никогда. Время безнадежно упущено.

— Как-то очень мрачно вы предсказываете будущее, — сказал Джарваль, — даже если все, что вы мне рассказали — правда, и ваши лобастые ученые не врут, будущее не обязательно будет именно таким, каким вы нарисовали. Всевышний не допустит.

— Если бы это помогало решать проблему, мы бы всей страной денно и нощно молились.

— А вы попробуйте, — усмехнулся Джарваль, — все в ваших руках.

— Тридцать лет священники разных стран и конфессий пытаются отмолить грехи человечества, — вновь нахмурился Быков, — но что-то у них ничего не выходит. Может быть, недостаточно стараются, а может быть, Боги стали глухи и слепы, раз ничего не предпринимают. Но мир уверенно катится в пропасть, и его уже не остановить.

— И все-таки, если в Эфиопии ничего нет, кроме песчаных дюн и старых развалин? Что тогда, уважаемый Родь-и-Он? Пустите себе пулю в лоб?

— Я не знаю, — опустил голову эмиссар, — но если есть хотя бы мизерный шанс на спасение человечества, мы обязаны его использовать.

— Есть еще одна проблема, уважаемый Родь-и-он. Человек остается самим собой независимо от местности, в которой проживает. Можно уехать из привычных тебе мест, но невозможно убежать от самого себя. Что вы привезете с собой в новый дивный мир? Вы никогда не задумывались об этом? Войну, ненависть, хаос и смерть? Посмотрите вокруг, Родь-и-Он. Вас окружает пустыня. Разве это не расплата за грехи человечества. За пренебрежительное отношение к природе. За истребление животных и растений. А какие отношения сложились внутри социума? Одни угнетают других. Расизм, нацизм, национализм, фашизм, шовинизм, ксенофобия. Вы хотите все это взять с собой и притащить в новый девственный мир? Изгадить «Рай» собственными испражнениями ума?

Родион нахмурился и на лбу отчётливо проступили глубокие морщины:

— Мы такие, какие есть. Не Боги, а всего лишь люди. Мы пытаемся жить по законам совести, но это не всегда получается. Пройдет время, и вся шелуха бытия отпадет сама собой. Человек будущего изменится неузнаваемо. Он станет образованным и культурным, физически сильным и здоровым, будет жить в гармонии с природой и окружающей средой. Будет исследовать космос и создавать виртуальные миры. Научится читать мысли и делать кинофильмы из собственных снов, общаться с животными и птицами на их языке. А может быть, облепит себя с ног до головы кибернетическими имплантами и перепишет свой разум внутрь электронных схем компьютеров. Совершенно не важно, как все будет. Важно, чтобы оно было.

— Хорошо, — Джарваль приподнялся, подчёркивая, что аудиенция окончена, — я получил подтверждение твердости ваших намерений, господа. И обещаю, что буду молить Аллаха о помощи экспедиции в осуществлении задуманного. Был бы помоложе, — внезапно улыбнулся он, — непременно поехал бы с вами. Это ведь так романтично — новые знакомства, новые земли, иная природа, невероятные приключения и масса незабываемых впечатлений. Но увы, пока не могу себе этого позволить. От меня зависит жизнь моих подданных.

Вся троица встала почти одновременно.

— Так давайте же пожмем друг другу руки как друзья, — торжественно произнес Джарваль, — и навсегда забудем про все нанесенные обиды. Как верно сказал Родь-и-Он, мы теперь в одной лодке. Так давайте не будем ее раскачивать, а станем вместе молить Аллаха о помощи и поддерживать друг друга в горе и в радости…