Последний конвой. Часть 3

Глава 33 Лидия

28 февраля 32 года.

Колонна остановилась перед массивными железными воротами, внутрь базы нас не пустили. Меня это нисколько не удивило. Гостеприимство — это, конечно, добродетель великой души, но рисковать хрупким перемирием не стоит. Вдруг у кого-то нервы сдадут? В этом я с шейхом полностью солидарна.

Страж на воротах прокричал, что эмир ожидает аудиенции и назвал имена почетных гостей, коим великодушно дозволяется посетить царские чертоги. Быкову, как само собой разумеется, и… почему-то — мне.

Вот уж чего-чего, а общаться с эмиром еще раз у меня никакого желания не возникло. О чем я тут же поведала Эмиссару в приватной беседе.

Быков несколько секунд поиграл желваками и очень спокойно произнес:

— Лидия Андреевна, вам нужно решить вопрос с шейхом о раненных наемниках. С собой мы их не повезем, и точка. И вас мы здесь тоже не оставим.

— А вы, Родион Сергеевич, самостоятельно этот вопрос утрясти не сможете?

— Нет, — покачал головой Эмиссар, — сам не смогу. Это ваша епархия, вам за нее и отвечать.

Ладно, раз выбора мне не оставили, придется и мне идти на прием. Накинула платок на голову, вроде у арабов так положено, вот и все сборы.

Стоило отвлечься на секунду, а в «Тигре» уже спор разгорелся. Пауль категорически не желает отпускать Быкова одного. Привел троих штурмовиков, настаивает на обязательном сопровождении делегации. Доводы вполне разумные: тут тебе и «тело-охранение», не к ночи оно будь упомянуто, и вековые традиции вкупе с правилами этикета при дворце, и даже затасканное выражение в качестве аргумента — «короля делает окружение». Одним словом, Пауль уперся как баран: «я вас, Родион Сергеевич, без сопровождения туда не отпущу».

Эмиссар все эти рассуждения отмел сходу. «Я, говорит, не король, а обычный эмиссар. То бишь порученец или даже еще проще — посыльный. Лицо сугубо неофициальное. И не во дворец я иду на аудиенцию, а в казенный армейский барак на обычные переговоры. Посему правила дворцового этикета на данный визит не распространяются. Ну а в качестве сопровождающего возьму нашего нового политрука. Если процессию бандюки кончить захотят — что один охранник, что трое — исход все един будет. А познакомиться и пообщаться с эмиром Майеру будет очень полезно для его будущей карьеры».

На этом Пауль со своими соображениями отлип, хотя и состроил весьма недовольную гримасу. Стивена я срочно перевязала еще раз, привела в порядок испачканную куртку. Прилично отросшие волосы поправила. Вид стал вполне достойный. В принципе можно идти.

Тут Быков опомнился, как же мы, говорит, без подарка? На Востоке с пустыми руками в гости не ходят. Чужие обычаи соблюдать нужно!

Долго ломали голову, что же такое могут подарить королю бедный эмиссар и не менее бедная врачиха? Золота и драгоценностей у нас нет и отродясь не было. Имуществом экспедиции распоряжаться не имеем права, ибо оно казенное и на балансе экспедиции состоит. А личных вещей, что у него, что у меня — мизер, на пальцах одной руки пересчитать можно.

Да еще и немалое ограничение на ассортимент потенциально возможного подарка накладывает вероисповедование эмира. И ни я, ни Быков, ни Стивен с Паулем на сто процентов не уверены, что именно можно дарить в исламе, а чего нельзя.

Быков разрубил Гордиев узел противоречий одним ударом мачете.

— Вот, — говорит, — что у меня есть. Чем не подарок?

Мы уставились на большущий разделочный ножик, как громом пораженные.

— Эта штука, — пояснил Родион, — мне когда-то жизнь спасла. Интересная история прилагается.

— Достойный подарок, — одобрил Пауль, — вот только у вас его отберут уже на входе.

Так и вышло. Едва мы прошли ворота, несколько боевиков нас тут же обыскали и завернутый в бумагу презент моментально изъяли. Быков попробовал спорить, но это оказалось бесполезным занятием, нашего языка никто из наемников не понимал. Пакет конфисковали, и дальше мы пошли с пустыми руками.

Мои ожидания насчет внутреннего убранства комнат эмира рассыпались в прах. Нет, я конечно слышала и раньше, что многие диктаторы предпочитают вести аскетичный образ жизни, как бы противопоставляя себя различным сибаритам, гедонистам, эпикурейцам и прочим тунеядцам и нахлебникам, взращенным при дворце. Но не до такой же степени! Где это видано, чтобы особа царских кровей проживала в обычной казарме наравне со своими солдатами? Не удивлюсь, что даже суп из одного котла с наемниками хлебает.

После небольшой прогулки по закоулкам военной базы и коридорам мрачного бетонного склепа нашу троицу наконец завели в приемную эмира. Ну так себе, если честно. Отделка не бог весть, стандартная для любой воинской части. Окошки пленкой затянуты, не сразу и поймешь, день на дворе или вечер. Из мебели — убогий и вытертый до основания диван, да пара кожаных кресел с начисто изуродованными спинками. И вот посреди этой казарменной «роскоши» нас встречает сам шейх Королевства Суданского. Смешно? Да вот ни капельки! Грустно это. До чего же человечество докатилось, если даже особам королевской крови приходится так ужимать собственные хотелки.

— Мы рады приветствовать вас, о великий эмир, — торжественно поздоровался Родион.

— Я тоже рад вас видеть, мои дорогие друзья, — шагнул навстречу Джарваль, пожал руку Быкову и осыпал меня комплиментами с ног до головы. Дословно текст уже не вспомню, слова из него вылетали одно за другим, кружились вокруг меня, обволакивали, а затем медленно оседали на землю, словно конфетти.

Эх, вот умеют же восточные мужчины красиво ухаживать за дамами! И не такой уж и старый этот шейх. Вполне себе ничего. Мудрый. Заботливый. Внимательный. Успешный мужчина в самом рассвете сил.

Чувствую, мысли мои куда-то не туда понесло…

Ау, женщина, очнись! Красивые слова в твой адрес — это просто дань традиции и не более того. Араб, как заведенный, повторяет вызубренный с детства набор шаблонных фраз, даже не задумываясь о его содержании и смысловом наполнении. А на деле перед тобой не просто бандит, а главарь самой известной в Африке шайки головорезов. Умный, расчетливый и опасный враг.

Вспомни, как лишился головы Аркадий Валерьевич за одно неверно сказанное слово. Как по приказу эмира изрешетили тело Геймана. Вспомни своего водителя Арсения, второй день не выходящего из комы. Если бы не наемники шейха, он бы и дальше спокойно крутил баранку скорой помощи и тихонько посмеивался в усы над баснями Василька. А сколько еще народу не проснулось по утру? Мертвых из могил не поднять. А у этого главного бандюгана ни один мускул на лице не дрогнул. Для него это даже не война, а шахматная партия. Захотел — выиграл. Не захотел — сдал. Он, видите ли, решает, кому жить, а кому умереть. Самоназначенный властелин мира. Мегаломан.

Так что, девочка, нервы в кулак и милую улыбку на уста. И с этой минуты будь очень аккуратна, скрупулёзно педантична и исключительно корректна в общении. Стоит совершить малюсенькую ошибку, и за твою жизнь никто не даст и ломанного гроша. Любая промашка, любой жест или невовремя произнесенное слово может выйти тебе боком. Да и не только тебе, а всей экспедиции сразу. Будь вежлива и мила с этим отродьем Сатаны… или как там арабы дьявола называют? Шайтан, кажется… А не то твоя башка мигом присоединится к компании столичного профессора и еще нескольких сотен других голов, неизвестных пока тебе по именам.

На этом мои размышления были прерваны вопросом шейха о Стивене и просьбой познакомить их между собой. Выполнила ее настолько уважительно, насколько смогла. Надеюсь, титул я обозначила правильно. Для королевских особ это очень важно.

К моему немалому удивлению, «Стивен» — единственное имя, которое шейх произнес правильно с первого раза. И еще почти безупречный английский…

Я догадалась — будущий эмир получил образование в США. Но тогда он вовсе не тупой и упрямый дикарь, каким мы его воспринимаем. А все его варварские выходки не более чем маска, которую он вынужден надевать, чтобы править своим «королевством» дикарей. Но тогда и нас, людей цивилизованных, эмир должен воспринимать несколько иначе, чем собственных подданных.

Я окончательно запуталась в своих бредовых мыслях и разом изгнала их вон из головы.

Тем временем шейх предложил нам присесть, нисколько не смущаясь убогости обстановки. Я выбрала кресло, оно мне показалось почище, чем диван. Ребятам не оставалось выбора как взгромоздиться на скрипнувшее пружинами чудо китайской инженерной мысли. Эмир тоже присел и попросил своего слугу принести чай. Тот без возражений приволок чайные принадлежности вместе со стеклянным столиком, взгромоздил на него кипящий чайник, целую россыпь всевозможных лакомств и степенно удалился.

По внешнему виду невозможно понять, что это такое. Очень хотелось попробовать. Хотя бы ложечку…

И я не удержалась. Пока Родион разливал кипяток по чашкам, пока проделывал ту же процедуру с заварным чайником, я поочередно зацепила понемногу из каждой розетки и попробовала, блаженно улыбаясь после каждого глотка. Все блюда оказались мне незнакомы, и все до единого невероятно сладкими на вкус. Мои рецепторы просто взорвались от невиданных ранее ощущений, а мозг в отчаяньи пытался их приструнить и не мог справиться. Это слишком вкусно, чтобы можно было забыть. Даже сравнить не с чем. Мне никогда не приходилось пробовать хоть что-либо похожее на это великолепие.

Может и правда, в гарем напроситься?

Когда возможность соображать вернулась ко мне в полной мере, уже вовсю шел процесс обмена подарками. Наш ножик охрана не замылила и вернула по малейшему требованию эмира. Подарок ему понравился. Все мужики на всех континентах по сути одинаковы. Не могут спокойно устоять перед видом холодного оружия. И в этом их слабость, но в этом же и сила. Оружие создано для убийства. А владеть, но не использовать они не могут. Как ребенок получивший в подарок конфету, тут же тянет ее в рот. Так и мужики, заполучив средство для устранения себе подобных, тут же ищут возможности испытать боевые качества подарка на практике и начинают новую войну. Для кого-то война — золото и богатства в дом, а кому-то — горе и отчаяние.

Пока Джарваль наслаждался вновь обретенной игрушкой, Родион рассказал свою грустную историю, от которой даже у меня защемило сердце и увлажнились глаза. Я понятия не имела, что наш грозный эмиссар, оказывается, в свое время прошел ссылку на болотах. Получается, что я его совершенно не знала. Никакой он не баловень судьбы, карьерист и кабинетный воин, а самый настоящий боевой офицер с немалым опытом. И все его поступки продиктованы вовсе не стремлением к доминированию над слабыми, а исключительно ради соблюдения дисциплины и субординации. Не глупая муштра подчиненных, а грамотная подготовка к возможной опасности длительного перехода.

В моей голове что-то перевернулось, и вся экспедиция внезапно стала выглядеть иначе. На все происшествия я посмотрела под другим углом. И даже постоянные склоки Быкова с Гейманом мне стали понятны. Эти два человека терпеть друг друга не могли, но были вынуждены делить между собой и власть, и кров, и даже кусок хлеба. Такая судьба. Ничего не попишешь.

И вот теперь, зная что Гейман погиб от рук молодчиков шейха, Быков дарит тому свою самую ценную вещь…

— Я хочу подарить вам этот клинок как символ победы в безнадежном бою. Пусть он служит вам так же верно, как когда-то служил мне, — торжественно произнес Родион, а я чуть не расплакалась.

Подарить врагу оружие и пожелать победы в безнадежном бою? Я просто отказываюсь понимать этого человека! Для меня это слишком сложно. Как ему удается держать себя в руках? Как ему удается смирить свой гнев и гордыню? Непонятно.

А может быть, все потому, что Быков в ответе за десятки других жизней? И собственная гордость, честь и достоинство уже не имеют столь важного значения? А ведь от успешного завершения миссии зависит и жизнь четверти миллиарда жителей Метрополии. Вот потому Быков и не может себе позволить сорваться, взмахнуть этим ржавым ножичком или вцепиться в горло эмиру. Есть другие приоритеты, более важные, чем уязвленная гордость.

И шейх проникся. Лицо порозовело, глаза увлажнились, морщинки вокруг глаз разгладились. Все-таки Быков — молодец. Нашел самую важную струнку души эмира, и не задумываясь, дернул за нее. Я больше не сомневалась ни секунды: отныне Джарваль нам больше не враг, а союзник.

Эмир смущенно поблагодарил за подарок, торжественно объявил, что принимает его, а затем добавил — «и я не могу вас отпустить без аль-хиба». Тот редкий случай, когда перевод не требуется, все понятно и так.

Эмир хлопнул в ладоши, и его слуга тут же принес сверток со встречным подарком Родиону. Отсутствие слов при общении с помощником говорило о том, что все было приготовлено заранее. После пышной церемонии вручения сверток перекочевал к Быкову, тот развернул его и застыл на несколько секунд, пораженный увиденным. Мне было до жути любопытно, что же это такое? Но хватило ума и такта не вскакивать с кресла и не задавать глупых вопросов. Ведь подарок предназначен вовсе не мне. Так какое я имею право интересоваться?

А тем временем шейх переключился на меня. И вновь, словно снежинки в пургу, закружились вокруг комплименты. Стараясь не выдать своего волнения, я приняла пакет с книгой, оказавшейся Кораном на английском языке. Вот так, Лидия, язык твой — враг твой. Заикнулась об изучении ислама, вот тебе и учебник. Принимай, зубри, молись…

А может быть, все не так сложно, как я себе напридумывала? Вот выйдем за ворота, сядем в машины, покинем гостеприимный чертог, и забудем все, как страшный сон в летнюю ночь. И эта книжка останется только напоминанием о тех ужасах и кошмарах, которые пришлось пережить.

А вот третьего подарка заранее заготовлено не было. Я об этом сразу смекнула, когда шейх поднялся и вышел в соседнюю комнату. Не ожидал Джарваль появление третьего. Не заготовил ничего. Выкручивается по ходу пьесы. Мне почему-то стало жутко смешно и пришлось тратить немалые усилия на контроль мимических мышц. Еще неизвестно, как воспримет эмир мою глупую улыбку, а вдруг обидится?

Шейх вернулся обратно с коробкой, которую и вручил Стивену. Слов напутствия было сказано много, но главное, что я поняла, эмир с уважением отнесся к смерти Геймана. Разве может быть такое? Ну да, нам рассказывали в школе, что после некоторых битв вражеских полководцев хоронили едва ли не с бо́льшими почестями, чем собственных воинов. Но это было когда? В глубокой древности. Люди были другими. Менталитет был иной. А сейчас все изменилось. Обмельчало человечество. Выродилось к чертям собачьим.

Стивен открыл коробку, и крышка загородила от меня содержимое. Ух, как у меня разыгралось любопытство. Да что же это такое? Ну покажите же, что там такое лежит?

Стивен захлопнул коробку и сдержано поблагодарил эмира, но его глаза… Боже, какие у него были глаза! Я не понимала, что происходит, но сразу стало ясно — более преданного друга, чем Стивен, у Джарваля никогда не было и уже не будет. Чем этот старый бандит смог подкупить нашего юного политрука? Понятия не имею!

Когда все подарки оказались вручены, между Джарвалем и Родионом завязалась непринужденная беседа о будущем мира. Родион привычно сел на своего конька и принялся рассказывать о великой миссии и ответственности перед человечеством. Я откровенно заскучала, вмешиваться в разговор посчитала неэтичным и от безделья принялась рассматривать подаренную шейхом книжку.

Попробовала полистать, почитать выдержки. С первой попытки у меня ничего не вышло, пришлось немного покрутить в руках, но потом я вспомнила, что арабы пишут справа-налево, и сообразила, что книга напечатана задом-наперед. Там, где у привычных книг конец, там у Корана — начало. Открыла, принялась читать слово за словом. Не успела оглянуться, а уже перевернула четвертую страницу. Растерялась, быстро захлопнула книгу — неудобно же, я ведь на важном приеме. И в последнюю секунду успела уловить внимательный взгляд Джарваля. Осуждающий? Вроде бы нет. Любопытный — вот правильное слово.

Беседа плавно подошла к своему логическому завершению, обе стороны обменялись мнениями и остались довольны друг другом. Джарваль напросился лично взглянуть на камень, Быков пояснил, что для этого придется пройти к «командирской» машине. Сказано было походя, как само собой разумеющееся — «не тащить же грязную каменюку во дворец?»

Но шейх остался непреклонен. И даже охрана перечить его желаниям не стала. Ворота открыли пошире, эмир в сопровождении нескольких телохранителей подошел к «Тигру», подождал пока откроют багажник, а потом долго и внимательно смотрел на загадочный артефакт. Решился, протянул руку и коснулся его…

И словно молнией шарахнуло нашего уважаемого шейха. Он вздрогнул, слегка пошатнулся и сильно побледнел. Прошептал едва слышно: «БисмиЛляхи Ррахмани Ррахим». Убрал руку с камня и долго еще стоял, глядя в одну точку перед собой с совершенно безжизненными глазами. Что испытал шейх во время прикосновения, мы уже, наверное, никогда не узнаем. Но загадочное излучение от камня нашего великого эмира не пощадило, шарахнуло во всю мощь.

К счастью, эмир пришел в себя гораздо раньше, чем забеспокоилась его охрана, пожелал нам счастливого пути и помощи Аллаха в исполнении задуманного. И прежде чем я успела задать вопрос о раненых, сам предложил освободить «караван» от лишнего «груза».

Раненых сгружали наши штурмовики вперемешку с наемниками. Никто никого заранее ни о чем не предупреждал, не запугивал, нудных инструктажей не проводил. Все прошло гладко, без эксцессов. Уговорить Ашвани остаться я так и не смогла. Но пару ящиков медикаментов и инструкцию по приему лекарств для каждого из больных все равно оставила. Знаю, что все зря. Но поступить иначе я не могла. А вдруг эмир найдет в этой глуши хотя бы завалящую медсестру? Тогда мой труд не был напрасным.

Прошло всего около часа, начиная от момента, когда остановился конвой, и прежде чем он вновь тронулся с места, но для меня как будто прошли целые сутки. Нервное напряжение никак не желало отпускать даже тогда, когда мы отъехали на несколько километров от базы.