Последний конвой. Часть 3

Глава 4 Комиссар

Стивен пришел в себя, почувствовал, что задыхается, открыл глаза, сделал глубокий вдох и вдруг зашелся в долгом и безудержном кашле. Перед глазами муть, грудь печет огнем, словно внутрь загнали раскаленный докрасна кусок арматуры.

Нечем дышать!

Он судорожно попытался вдохнуть, и, словно острым ножом, через всю грудную клетку полоснула обжигающая боль. Снова зашелся кашлем, боль скрутила, сдавила со всех сторон, намертво впечатала в жесткие носилки. Он испугано сдержал вдох, силой воли подавил кашель, сжался в комок, замер в ожидании. Стало чуть легче, но уже через пару секунд нехватка кислорода дала о себе знать, он почувствовал головокружение, удушье и адское жжение в груди. Легкие потребовали немедленно сделать новый вдох, иначе все — кранты. Стивен терпел, сколько мог, пока инстинкт самосохранения окончательно не победил волю, сдался, резко вдохнул и снова зашелся в кошмарном приступе, выворачивающем наизнанку.

Живой человек не может не дышать!

Он несколько секунд осмысливал эту простейшую истину, затем, собрав всю волю в кулак, снова задержал дыхание, чтобы прекратить разрывающий глотку кашель, выдержал, сколько смог, осторожно потянул воздух носом. Легкие бунтовали, требовали — «ну давай же, быстрее», но он не тропился, аккуратно впускал в себя живительный кислород по малюсенькой капельке, буквально по одной молекуле.

И снова резануло в груди, но уже не так сильно, можно вытерпеть. В голове чуть-чуть прояснилось, руки перестали дрожать, сердце начало выравнивать ритм.

Жив! Я все еще жив. Раз мне требуется воздух, значит — я не умер.

Повел глазами по сторонам. Вотчина врачихи — «скорая помощь». Никогда не был внутри, но узнать несложно — слегка модифицированный микроавтобус. Форд, кажется… Не помню! Да и какая к черту разница? Наверняка собрали из тех частей, что попались под руку, так что теперь это безымянный гибрид вполне конкретного назначения. Давно пора забыть о марках и моделях автомобилей и различать их только по назначению.

Господи, как умирать неохота! Эх, Мишка, Мишка, ну что же ты натворил?

И, словно молнией, стрельнула запоздалая мысль, от которой похолодело в животе.

Мишка! Как он там? Что с ним?

Чекист наверняка арестовал. Закроет в железном ящике, и забудет как того армяшу на солнцепеке…

— Лидия Андреевна, — пронзительно заверещал Василий над самым ухом, — идите скорее сюда, Стив очнулся.

Надо же, оклемался студент, ты посмотри какой звонкий стал.

Стивен сделал вялую попытку сесть, но сильные и одновременно нежные женские руки удержали на месте.

— Рано тебе ты еще вставать!

Кашель постепенно стих, но боль никуда не ушла, в отличие от сознания, которое так и норовило соскользнуть в блаженную темноту небытия. Туда, где тишина, покой, и совершенно необязательно дышать…

Нет, одернул себя Стивен, дышать как раз нужно. Дышать — это обязательно. Иначе — смерть.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Лидия Андреевна. Лицо совсем рядом, усталое, осунувшееся и все равно манящее. Глубокие морщины на лбу, большие красные от недосыпания глаза, шелушащаяся кожа на щеках. Жестокое африканское солнце не щадит никого, ни молодых, ни старых, ни мужчин, ни женщин.

Чтобы ответить, пришлось вдохнуть полную грудь обжигающего пустынного воздуха, сдержать подступающий приступ и только после этого выдавить жалкое:

— Хреново.

Как же больно говорить!

Нужно точнее подбирать слова и составлять фразы покороче. На длинные не хватает дыхалки.

— А ты везучий, Стив, — засмеялась Лидия Андреевна, — situs inversus. Транспозиция внутренних органов.

Бог мой, о чем это она так весело щебечет? Ничего не понимаю.

Мишка выстрелил почти в упор, легкое пробито, сердце наверняка задето. Я сам знаю, что это конец. Если бы в больнице или в военном госпитале, может и откачали бы… а посреди пустыни — шансов никаких.

Не удержался, переспросил:

— Что… это?

— Зеркальное расположение внутренних органов. Если объяснить просто, у тебя сердце находится справа, а печень слева. Везунчик!

Несколько секунд честно пытался осмыслить только что произнесенные слова.

У тебя сердце — справа.

Ничего непонятно. Как сердце может быть справа? Оно ведь слева.

Пуля вошла в левую половину груди и это значит…

Черт! Да что она такое говорит?

У меня сердце находится справа? Подожди, а так вообще бывает? Может быть это просто сон? А на самом деле, я все еще валяюсь между двух грузовиков рядом с телом Иваныча, и угасающее сознание цепляется за соломинку, бредит надеждой на спасение и выдумывает всякую ересь.

Справа…

Но если так, тогда есть совсем крошечный шанс…

Забывшись, вдохнул чуть сильнее, и его опять накрыл бесконечный приступ изнуряющего кашля. Словно раскаленный металл плеснул в грудь, опоясал кольцом всепроникающей боли. Сдавил, словно удав кролика. Того и гляди, кишки полезут из ушей.

Нет, это не сон и не горячечный бред. Ни в одном сне не бывает так больно. Значит, еще поживем. Если сердце не задето, значит пока не умираю. А легкие — заживут. Будет, конечно, очень больно. Но боль — ерунда. Можно потерпеть.

Попробовал улыбнуться, но не смог. Мышцы совсем не слушаются, всю рожу перекосило и губы обветрились, покрылись сухой коркой.

Мозг опять пронзило беспокойство. Весь сжался, как перед прыжком в ледяную воду.

— Как… Мишка?

— Да все в порядке с твоим Мишкой, — отмахнулась Лидия Андреевна, — в окно посмотри и сам увидишь.

Легко сказать посмотри…

Попытался повернуть голову и не смог. Тяжелая, словно весит тонну металлолома. Изо всех сил скосил глаза, аж больно стало. Не столько увидел, сколько догадался, позади «скорой» тарахтит УАЗик Чекиста. Само собой вырвалось удивленное восклицание.

— Да-да, ты не ошибся, — смеется Лидия Андреевна, — Мишка теперь личный водитель политрука.

И вновь мозг отказывается понимать смысл произнесенных слов. Как это может быть? Ведь Мишка целил в Геймана, значит, Чекист его должен был арестовать… и расстрелять… перед строем… За попытку помешать выполнению священного долга перед человечеством.

Но вместо этого он назначает его своим личным водителем?

Да как такое может быть⁈ Что вообще происходит с этим чертовым миром, пока меня в нем нет?

— Спи и набирайся сил!

— Я в норме, — с трудом произносит Стивен, он уже почти научился сдерживать подступающие приступы, — расскажите… что было… пока… я… спал?

Боже мой, какая длинная фраза! Покуда выговорил заплетающимся непослушным языком, выдохся, словно кросс на пятнадцать километров пробежал.

Лидия Андреевна пожимает плечами:

— А что рассказывать? Иваныч погиб. Чернецкий тоже…

И Чернецкий мертв?

В голове пульсирует, словно над головой бьют в колокол.

Адъютант и правая рука Чекиста преставился волею Божью… так кажется говорил Иваныч? Странно, всегда считал что этот выкормыш системы находится в самом привилегированном положении. А получается, что все под богом ходим…

Ах, Иваныч… Хороший был мужик. Жалко его…

Не умею плакать, как Мишка, но иногда так хочется дать волю чувствам.

И уже ничего не сделать. Время назад не отмотаешь. Лидия Андреевна еще что-то говорит, нужно послушать, вдруг важно?

— Петр Иванович перед смертью попросил Геймана приглядывать за Михаилом, вот Чекист и забрал его к себе водителем.

Ага, теперь все понятно. Пусть так, это гораздо лучше, чем арест и, тем более расстрел. А я немного оклемаюсь, и сам присмотрю за обоими.

Еще бы понять, что за время суток за окном? Вечер? Ночь? Раннее утро?

— Я… долго… без сознания?

— Долго, — отмахивается Лидия Андреевна, — несколько часов.

Вот тебе и на… а показалось, что прошло всего пару минут. Врут церковники, нет никакого «того света». Не видел я ничего. Ни тоннеля, ни друзей и родственников, бегущих навстречу, ни счастливых моментов жизни. Последнее, что помню, это дырку на кителе, и как «Беретту» у Мишки отобрал. А потом все, туман… Ничто…

Стивен откинулся на небольшую подушечку и закрыл глаза. Пока лежишь без движения, дышать легче. Видимо, организм не расходует энергию, кислорода требуется меньше. Вот только старая дорога не позволяет расслабиться ни на секунду, машину кидает на камнях и ухабах.

Нужно уснуть! Ежесекундно контролировать дыхание слишком утомительно.

Он расслабился и внезапно провалился в бездонную яму небытия.

Мир съежился и стал совсем маленьким. Все, что находилось чуть дальше — попросту не существовало. Умом Стивен понимал, что ранен, лежит на носилках в «скорой». И что где-то там, далеко за пределами его собственного мира, конвой пересекает Африку в бесконечном путешествии по раскаленной пустыне. Вот только…

…его мир стал намного меньше, и в нем почти ничего не помещалось. Не то что Африка, даже скорая с пассажирами целиком не влезала. Оставался только он сам, со своей болью и совсем немножко свободного пространства вокруг, примерно на расстоянии вытянутой руки. А дальше — пустота небытия и мрак безвременья…

Только иногда, очень редко, один раз в условный миллион лет, в пространство малюсенькой вселенной ненадолго вторгался помощник Лидии Андреевны — Василий. Он хриплым шепотом спрашивал:

— Стивен, ну как ты?

Надо бы ответить, думал Стивен, но сил на разговор нет. Да и что отвечать? «Барахтаюсь на краю обрыва. Вот-вот соскользну туда, откуда нет возврата».

Не буду я такое говорить! Зачем?..

Вот сейчас немного посплю, а потом… если оно вообще будет это потом…

Что будет потом, он не знал и сам.

Пока размышлял, лицо Василия исчезало из его маленького мира, отодвинувшись чуть дальше воображаемой границы вселенной. Уходило за грань…

Стивен осторожно перевел дух.

Пока отвечать не нужно. Можно сберечь силы на дыхание…

Вдох — выдох. Вдох — выдох.

До чего же трудно дышать!

Вокруг клубится густой туман…

Где это я, черт побери?

Неужели накаркал и все-таки умер?

Что впереди? Чистилище, архангел Михаил, врата ада…

Стивен попытался пошевелиться, но тела не было. Как не было и глаз, которые можно было открыть или закрыть.

Но что-то все же оставалось. Сознание? Душа?

Оставалось дыхание! Его было нужно контролировать не переставая. Стоит расслабиться, и наступит смерть.

Вдох — выдох. Вдох — выдох.

Туман мешает сосредоточиться. Стивен собрал всю волю в кулак и потянулся вперед. В разрывах облаков мелькнуло что-то яркое и цветное, а потом разом во всем великолепии открылась небывалая картина — вид Африки с огромной высоты. Наверное только со спутников так хорошо видно, когда можно охватить взглядом ее всю сразу. От величественного зрелища вновь перехватило дух.

А потом начало происходить что-то странное, непонятное разуму. Еще секунду назад он словно парил над величественным континентом и вдруг с огромной скоростью двинулся ему навстречу. Это не было падением, больше всего напоминало полет. Не прикладывая никаких особенных усилий, просто легчайшим движением воли он управлял собственным движением. Все тело, а может быть, душа, наполнились энергией и счастьем. Дикий, неописуемый восторг.

Некоторое время у него не было ни единой мысли в голове, а потом, само собой проявилось желание, — «посмотреть на конвой сверху».

Интересно, как он выглядит со стороны?

Стоило сформулировать намерение, и блаженство разом прекратилось, Стивена понесло прочь. Затрясло, закувыркало, повлекло, с невиданной силой и скоростью — прочь от Африки.

Стив испуганно дернулся, пытаясь сообразить, что же он сделал не так? Он ведь просто хотел посмотреть на колонну.

Хаотичное перемещение постепенно замедлялось, хоть и с трудом, но удалось взять полет под контроль. Теперь он неподвижно висел над безбрежным океаном, по которому очень медленно двигалась маленькая черная точка.

Да ведь это — «Летящий»! Кажется, я попал в прошлое, ведь корабль давным-давно покоится на морском дне.

Его вновь куда-то повлекло, потащило и грубо опрокинуло в полете. Он попытался еще раз «взять штурвал воображаемого самолета в собственные руки», но ничего не получалось. Победить в этом невидимом и безмолвном сражении оказалось невозможно. Пришлось сдаться и подчиниться «высшим силам».

С этой самой секунды Стивен окончательно превратился в пассивного наблюдателя. И как только он перестал сопротивляться, кувырки, броски и нелепые кульбиты прекратились, как по мановению волшебной палочки, сознание вновь зависло неподвижно над безбрежным океаном, а в голову само собой пришло озарение — «сейчас буду смотреть кино».

Он даже не попытался проанализировать собственные мысли.

Кто будет показывать? С какой целью?

Да какая разница! Расслабился и приготовился внимать.

Словно птица, камнем рухнувшая с небес, сознание Стивена понеслось навстречу сухогрузу. С невероятной отчетливостью он разглядел ржавые борта огромной баржи, закрепленные на палубе грузовики и ящики, морячков, снующих по делам. Увидеть самого себя не посчастливилось, но в этом и не было ничего странного, ведь в то время он очень редко покидал каюту.

«Летящий» уверенно рассекал водную гладь, словно боевой крейсер или эсминец. Стивен невольно заулыбался, фильм ему нравился. Красиво!

Внезапно изображение стало отдаляться, словно его душа за долю секунды взметнулась на невероятную высоту. Движение выглядело немного аляповато, чересчур мультяшно. Мир почти превратился в огромную стилизованную карту. Перемещаясь рывками по океану, двигалась стрелка в направлении африканского континента, выстраивая предполагаемый маршрут корабля.

Через Суэцкий пролив из Средиземного Моря в Красное, а затем вдоль побережья до самой Эфиопии. Затем высадка в заливе у Джибути, а уже оттуда на технике до Бахр-Дара. Около девятисот километров. Или примерно трое суток пути. Пара дней на эксперимент, и еще три на обратную дорогу.

Если бы не взрыв, мы бы уже давным-давно возвращались обратно…

Словно рябь, прошла волна сомнений по сознанию.

Трое суток пути в один конец? А для чего мы брали с собой столько горючего и провизии? Ведь не просто так? Да, брали лишку, в Африке негде пополнить припасы. Но ведь не с пятикратным же запасом?

Куда мы собирались двигаться от Бахр-Дара? В глубь Африки? Но зачем? Ведь там — безжизненная пустыня.

А если не в глубь материка, то — куда?

Стивен почувствовал, как сосет под ложечкой. Он понял, что нащупал очень и очень важную тайну. То, что всегда лежало на поверхности, но почему-то ускользало от понимания, под тяжестью навалившихся сиюминутных проблем и забот.

Перед ним опять возник сухогруз. На этот раз перемещение получилось мгновенным, словно моргнул, и вот опять перед глазами корабль. Без всех этих утомительных, хотя и очень красивых перелетов по воздуху.

Вот бы увидеть, кто же совершил диверсию?

И вновь сформулировав намерение, он потерял контроль над полетом. На этот раз его никуда не повлекло, а изображение перед глазами подернулось белесым, почти непрозрачным туманом. А когда возможность видеть вернулась, Стивен понял, что находится в трюме. В сумраке возвышались штабеля разносортных ящиков, коробок и тюков. Он непроизвольно затаил дыхание, прислушиваясь к едва различим шагам.

Кто-то осторожно пробирался среди груза. Стивен двинулся на звук, способность управлять полетом вернулась к нему, как само собой разумеющееся. Он пролетел вдоль всего центрального прохода, никого не нашел, свернул за угол, на секунду замер, прислушиваясь.

Словно привидение, темная фигура бесшумно двигалась среди ящиков.

«А ведь он из наших, — с ужасом подумал Стивен, — спецподготовка, сразу видно по манере перемещения. Гражданские так не могут, и уж тем более так не умеют морячки».

Фигура замерла у одного из контейнеров, раздался металлический щелчок, вспыхнул фонарь. Яркое пятно луча скользнуло по маркировке ящика, повторный щелчок снова погрузил трюм в непроницаемый мрак. Лицо разглядеть не удалось, тьма надежно скрыла тайну личности.

Кто же это был? Кто? Очень знакомый силуэт. Видел же тысячу раз…

Незнакомец извлек монтировку и ловкими движениями вскрыл контейнер со взрывчаткой. Он действовал быстро и уверенно, хотя работать приходилось почти в полной темноте, на ощупь.

Великолепная сноровка и координация движений!

Чекист оказался прав: много времени не понадобилось. Уже через несколько минут собранное взрывное устройство оказалось на дне рюкзака диверсанта. Остальное — дело техники. Пробраться в машинное отделение, установить и замаскировать бомбу, в нужный момент времени привести в действие дистанционный взрыватель.

Стивен с невероятной четкостью осознал, что не сможет увидеть лица диверсанта, сколько бы не пялился в полумрак судового трюма. Потому что происходящее сейчас — это просто сон или видение. А может быть, горячечный бред воспаленного разума.

Подсознание давало ему жирную подсказку, но… чтобы догадаться, кто диверсант, придется самому работать головой. Не будет готового ответа, потому что вернуться в прошлое и посмотреть на «вражину» невозможно.

Стивен почувствовал легкий озноб.

Не сможет гражданский, будь то водитель или врач, незаметно пробраться мимо охраны в грузовой трюм, за пару минут найти нужный ящик, вскрыть его и на коленке собрать взрывное устройство. Навыков не хватит… даже спецподготовка не делает агента всезнающим, всемогущим и разносторонне развитым волшебником, только опыт и практика оперативной работы. А это значит, что основная профессия диверсанта очень близка к его основной деятельности. Только таким образом он сможет ежедневно подтягивать и развивать необходимые навыки.

Все-таки он из «драконов»…

А еще необходимо точно знать, в каком из контейнеров хранится взрывчатка. Иначе поиски в темноте трюма затянутся надолго. Очень и очень надолго.

А кто знает наверняка содержимое контейнеров?

Три-четыре человека из администрации. Вот тот же Чекист наверняка знает. Эмиссар и пара его заместителей — тоже. Возможно — завхоз. Боцмана можно сразу вычеркивать, как лицо не доверенное. Его задача — доставить груз к точке высадки. На этом — все.

А кто может знать?

Старший водила экипажа грузовика, которому закинут в кузов контейнер, получит на руки опись. Наверное…

…или не получит, если дезинформация личного состава поможет сохранению тайны экспедиции. Это уже как Чекист решит. Есть за ним такой грешок — скрывать, все что надо и не надо, а так же дезинформировать личный состав экспедиции под предлогом важности миссии.

Даже не имея тела, Стивен почувствовал, как зашевелились волосы на голове.

Неужели и правда, резидент затесался в командный состав? Но это же полнейший абсурд! Объяснить Эмиссару будет трудно, почти невозможно. Нужны веские доказательства, а не догадки и озарения. Но где их взять?

Мало собрать взрывное устройство, нужно еще суметь им правильно воспользоваться. Знать устройство корабля, а еще лучше раздобыть схему. Вычислить нужную точку закладки боеприпаса. Точно рассчитать силу взрыва, чтобы случайно не потопить сухогруз раньше времени. Уничтожить все следы собственного пребывания на месте преступления. Обеспечить надежное алиби.

Прямо образ супергероя вырисовывается. Даже учитывая спецподготовку, решить поставленную задачу будет непросто. Для этого нужен не просто рядовой агент — «консерва», а шпион экстра-класса, коих на всю планету не больше десятка. Эдакий современный Джеймс Бонд. Сильный, ловкий, умный и прекрасно оснащенный передовыми шпионскими разработками.

Может таковой существовать в реальности?

Как говорит наш политрук — сомнительно.

А это значит, что резидент не мог не проколоться. Не мог не совершить малюсенькой ошибки, совсем незначительной оплошности, которая помогла бы нам его раскрыть.

Перед мысленным взором Стивена открылся список всех невероятных происшествий, произошедших с самого начала экспедиции. Это выглядело так же естественно, как если бы он читал с листа бумаги.

Вот только есть одно, но — список так и не был составлен, и уж тем более — не был записан.

Стив скользнул мысленным пальцем по несуществующим строчкам и ни на одной не задержался надолго, список оказался очень большой. Слишком много происшествий!

Так может быть, и нет никакого резидента? Просто безумная череда совпадений. Невероятных, но укладывающихся в рамки статистической погрешности.

А как же Ковтун? Ведь он сам признался, что был завербован.

Значит, шпион есть, но вот эти все многочисленные диверсии он не совершал.

Ну максимум — одну или две, и не больше.

Почему я так думаю? Да потому, что даже самый отчаянный шпион не стал бы так сильно рисковать, ежедневно подставляясь на десятках мелких пакостей. Экспедиция — сложное и опасное мероприятие, без происшествий не обходится.

А это значит, что весь список — фикция…

Нужно отсортировать, какие из происшествий естественны, а какие — нет.

Это возможно? Ведь теперь сам черт не разберет…

Что сказал Чекист?

Примерно следующее: «подумай Стив, в чем главная уязвимость конвоя? Чем резидент нам может навредить? Составь список потенциально возможных диверсий и сравни с теми происшествиями, которые уже произошли».

Стивен секунду размышлял, потом с гневом отринул от себя и эту задачу. Слишком громоздко! Список окажется бесконечным. И что, в конце концов, он даст? Да ни черта он не даст! Мне нужно понять цель резидента, чтобы его действия приобрели здравый смысл. Потому что пока я ничего не понимаю.

Начнем сначала, что мне известно?

Экспедиция везет непонятный артефакт и нескольких ученых в Эфиопию, чтобы провести там какой-то очень важный научный эксперимент.

Почему эксперимент нужно проводить именно в Африке? Что мешало вывезти каменюку… ну, например… в безлюдные Питерские болота…

Понятия не имею!

Ладно, допустим, что артефакт это только одна составляющая, а вторая… хм… ну, допустим, скала от которой его отломили.

А что, неплохая идея…

Допустим, где-то в Эфиопии есть ущелье, на почти неприступном склоне которого в глубокой древности оставили наиважнейшее послание будущим потомкам.

Часть текста откололась вместе с артефактом и непостижим образом попала в Метрополию. Прочитать надпись ученые не смогли, так как она не полна. А по обрывочным фрагментам не смогли понять, как нужно действовать в конце времен.

Наша задача — добраться до ущелья, запихнуть камень обратно в трещину и прочитать текст послания целиком.

Ух… вопросов возникает больше чем ответов…

Что же такого важного могли завещать древние люди, с каменными топорами бегавшие за мамонтами, что могло бы заинтересовать современных ученых? И какой же силы излучение производит скала, от которой этот самый камешек откололся? Не загнемся ли мы все, пока будем читать надпись? Даже думать об этом не хочется…

Поэтому углубляться в псевдонаучные дебри я пока не буду. Определю вводную так — есть артефакт, его нужно доставить в Эфиопию для проведения эксперимента. Все! Остальное меня никоим образом не касается.

Значит так…

Артефакт — экспедиция — Африка.

Какова цель резидента?

Помешать конвою добраться до Эфиопии? И снова, как говорит наш политрук, — «весьма и весьма сомнительно». Ведь достаточно было положить взрывчатки немного побольше, и «Летящий» благополучно отправился бы на морское дно, вместе с грузом, экипажем и чертовым артефактом.

Ладно, допустим у шпиона нет задачи уничтожать странную каменюку. Возможно, его цель завладеть артефактом. Может он желает самолично прочитать содержание таинственного послания от предков и сделать архиважное научное открытие.

Как ему поступить?

Ну например, самое простое, можно отравить воду или пищу, тем самым разом уничтожить весь личный состав экспедиции. Ведь пьем мы все из одной бочки, а жрем из общего котла.

Почему он этого не сделал?

Нет… не было у резидента цели отправлять сотню человек на тот свет.

Но тогда в чем смысл многочисленных диверсий?

Перед глазами вновь клубится туман, но голова остается ясной. Где-то далеко впереди сполохи света. Стивен пытается сделать шаг вперед, но осознает, что у него нет тела.

Значит, снова сплю. А если это сновидение, то двигаться нужно иначе — усилием воли.

Туман раздвигается, и он видит пылающий МАЗ. Длинные желтые языки пламени лижут кабину, расползаются вширь, торопятся охватить бак с солярой. Миллионы невыносимо ярких искр устремляются к ночному небу, чтобы стать на нем третьесортными звездами.

Эх, опоздал, — разочарованно думает Стивен. Опять не увижу ничего нового. Но тут же спохватывается, — это же сон, просто сон. Вернуться в прошлое невозможно. И увидеть таинственного поджигателя — тоже не получится.

А потом ему в голову приходит еще одна мысль.

А ведь это совсем не важно. Подсознание дает очередную подсказку. Поджог МАЗа — это точно диверсия, в отличие от иных происшествий. Но эта диверсия, как бы так помягче выразиться, уже не имела никакого смысла. Большая часть дороги позади. Самые сложные участки — песчаное бездорожье и мертвые озера — преодолены. Катерпиллер и МАЗ далеко не самые быстроходные транспортные средства, они сдерживают всю колонну, задавая низкую крейсерскую скорость. «Караван движется со скоростью самого медленного верблюда». И после форсирования озер оба стали не особо-то и нужны. Мы теперь и без них доберемся.

Да, часть грузов придется бросить. Но так ли это важно?

А вот стремительно пустеющие цистерны с соляркой — вот это действительно архиважно. Горючего брали с огромным запасом… А теперь до Бахр-Дара солярки впритык… и если бы не случайное утопление трактора, а затем… пожар, уничтоживший тягач… то могло и не хватить.

МАЗ и Катерпиллер — прожорливые монстры. И самый простой способ от них избавиться без лишних вопросов со стороны членов экспедиции — несчастный случай.

В котором не погиб ни один человек.

Как будто произнес кто-то в голове Стивена совершенно посторонним и равнодушным голосом.

Несчастный случай, в котором не погиб ни один человек, — моментально согласился Стивен с невидимым собеседником. А это значит, что пожар — вовсе не диверсия.

А что это тогда?

Оптимизация предстоящих расходов горючего.

Начнем сначала.

Артефакт — экспедиция — Африка.

Ключевое слово — артефакт.

Диверсия на борту сухогруза в конечном итоге привела к незапланированной высадке на берег, где нас поджидала «группа захвата артефакта». По-видимому, нанятые в дикой спешке дикари — плохо вооруженные, ничему толком не обученные и в меру тупые.

Чуть позже конвой пытались атаковать «падальщики». Хотя засада была организована вполне грамотно, силы оказались слишком неравны. Бандиты предпочли упустить «добычу». Не по зубам мышка оказалась. Разорвала «мышеловку» на части.

А что потом?

Попытка «отколоть» несколько грузовиков от колонны и захватить груз. Будем считать? Или случайность? Это происшествие придется тщательно обдумать.

Артефакт действительно находился в кузове одной из заблудившихся машин. Но было ли это самоцелью? Вдруг просто случайное совпадение?

Допустим, не случайно. И что из этого следует?

Понятия не имею!

А можно ли вообще как-то увязать «падальщиков», дикарей и попытку захвата трех автомобилей под прикрытием пыльной бури в единую схему?

Вообще-то… можно…

А если туда еще добавить злобных «ящериц», крокодилов и «червей»? Как все это стыкуется между собой? Ведь никак же?

Да вполне состыковывается!

Задачей и тех, и других, и третьих… и пятых… и восьмых… был вовсе не захват артефакта, а ослабление охраны конвоя.

Патроны у «фашистов» не бесконечные и уж тем более люди. Слишком много машин и груза, а охраны всего — ничего — сорок человек. Это считая вместе с «крысобоями», которые ни разу не штурмовики, в реальном бою себя ведут не лучше гражданских.

Так, допустим, «ящериц» выпустили, рассчитывая на «зов» артефакта, когда колонна проезжала поблизости. Вараны, влекомые излучением, пошли на контакт, охрана оказалась вынуждена задействовать пулеметы. Злые и голодные «драконы», напавшие стаей, вполне способны нанести очень большой урон конвою. Это просто чудо, что жертв оказалось так мало.

Что в конечном итоге?

Бессмысленный расход боеприпасов, потеря джипа, гибель трех человек. Можно сказать, что ящерицы свою миссию выполнили.

С крокодилами не все так однозначно… Сами же поперлись к реке, можно сказать, подманили на живца. Не будешь же ты самому себе врать, что крокодилы напали первыми? Нет, не буду. Но…

Если резидент заранее предвидел реакцию животных на излучение. Если знал о сотнях, а может быть даже и тысячах голодных тварей, запертых в Ниле, то вполне мог «подсказать» командованию контрольную точку путешествия. «А почему бы нам не проложить путь через Асуан? Водички наберем, свежих продуктов выменяем у местных». Ну и что-то такое еще, в этом же духе… а дальше все образовалось бы само собой. Не так, значит — эдак. Крокодилы все равно выбрались бы на сушу и пошли на зов.

А что наши руководители? Совсем идиоты и пошли на поводу?

А собственно говоря, почему нет? Ведь невозможно проложить маршрут так, чтобы все время двигаться только по пустыне. Рано или поздно упрешься в город, ибо города всегда строят на пересечении дорог.

Или наоборот? Это дороги соединяют города между собой… Впрочем, смысл от этого не сильно пострадал. Так почему бы это и не быть Асуану? Чем он лучше или хуже других городов?

С «червями» — аналогично, по той же схеме. Обходить вокруг или форсировать водную преграду? Кто подтолкнул командование к принятию опасного решения? Теперь уже не узнать…

Вдруг кто-то крикнул из ветвей, жираф большой, ему видней…

Получается, резидент выступал всего лишь «координатором», вовремя умелой рукой направляя наше движение в нужную ему сторону. И все с одной единственной целью — ослабить конвой, сделать уязвимым. Быть может, он даже самолично ничего и не предпринимал. Фары на прицепе не разбивал, кран цистерны открытым не оставлял… все само по себе так удачно сложилось в его пользу. Мало ли в экспедиции идиотов и разгильдяев?

Какие отсюда выводы?

Да все просто! Зачем ослаблять конвой? Чтобы в конце концов напасть и отнять артефакт. Чем ближе мы будем к точке назначения, тем сильнее нас будут прессовать. А потом…