РАМАНА ПЕРИЙЯ ПУРАНАМ (внутренний путь 75 старых преданных)

Суббалакшмиамма

Отношения Бхагавана с кухарками были уникальными. Он взаимодействовал с ними — в основном это были несовершеннолетние вдовы — как друг. Это были простые тёплые отношения, но в то же самое время он передавал им то же высокое учение, которым он делился с великими учёными. Он давал им возможность испытать настоящую глубину самих себя. Это верный признак того, что истинный гуру был, есть и всегда будет беспристрастным в передаче высшего учения всем и каждому без исключения.

Варанаси Суббалакшмиамма стала вдовой в возрасте шестнадцати лет. Её единственной поддержкой была мать, также глубоко духовный человек. Они жили в деревне близ Неллора и часто отправлялись в паломничество по храмам, расположенным в других районах. В одно из таких странствий они оказались у Аруначалы. Узнав о молодом аскете, живущем в пещере Вирупакша, они нанесли ему визит. Как только Суббалакшмиамма увидела Бхагавана, она была уверена, что это сам Аруначала в человеческой форме. По её словам, "Ему в то время было около тридцати. Он был великолепен и сиял, словно отполированное золото. Его глаза цвели, подобно лепесткам лотоса. Невероятный покой окружал этого свами."

Когда ей исполнился тридцать один год, она снова посетила Бхагавана. На этот раз она пришла в теперешний ашрам у подножия горы, проведя там совсем немного времени. Прошёл ещё год. Она сильно тосковала по присутствию Бхагавана и ждала удобного случая. Однажды ей приснился сон, в котором один хорошо известный учёный пандит сказал ей: "Что за нужда тебе искать где-то ещё? Вверься Бхагавану Рамане. Он есть сам Бог. Он приведёт тебя к спасению." Она приехала к Бхагавану со своей подругой Неллорой Парватаммали. Они планировали поехать в Варанаси (Бенарес) и поселиться в этом святом городе. Прежде чем отправиться в такое важное путешествие, ей хотелось получить духовные наставления Бхагавана. Она спросила его: "Что такое атма, Я? Это безграничный эфир пространства или осознавание, которое распознаёт всё?" Бхагаван внимательно посмотрел на неё и сказал: "Пребывайте в Я, свободная от мыслей, вместо того, чтобы расспрашивать о природе Я." Суббалакшмиамма почувствовала, как её ум растворился. Не возникло ни одной мысли, только чувство безмерного покоя охватило всё её существо.

Позабыв о паломничестве в Варанаси, Суббалакшмиамма осталась в городе и приходила к Бхагавану каждый день, погружаясь в тишину и покой. Потом, по просьбе сестры Бхагавана Аламелу, она согласилась помогать готовить еду в ашраме. Присутствие Бхагавана на кухне служило ей стимулом к этому служению. Но её привязанность к строго ортодоксальному образу жизни и тяжесть работы, отнимавшей всё её внимание, заставили её покинуть ашрам и вернуться в свою деревню. Однако по прошествии времени она начала чувствовать вакуум в своей медитации. Мучения, вызванные разлукой с мастером, побудили её вернуться в ашрам. Она ощутила покой, и ещё больше обрадовалась, узнав, что утром того дня, когда она прибыла в ашрам, Бхагаван попросил Шантамму оставить немного еды для прибывающей сегодня Суббалакшмиаммы. Эта глубокая любовь Бхагавана и то, что он уделял ей особое внимание даже в её отсутствие, подвигло её остаться с Бхагаваном и служить ему всю оставшуюся жизнь.

И вновь она почувствовала, что груз работы, навалившийся на неё на кухне, мешает ей медитировать. Мастер понял её мучения и сказал ей однажды: "Похоже, вы всё ещё страстно желаете медитировать." Она ответила: "Да, Бхагаван! Но что у меня есть, кроме бесконечной работы на кухне?" Бхагаван улыбнулся ей и сказал: "Ваши руки могут выполнять работу, а ваш ум может оставаться в покое. Вы есть то, что никогда не движется. Осознайте это, и вы найдёте, что работа это не напряжение. До тех пор, пока вы думаете, что вы это тело, и это вы выполняете работу, вы будете чувствовать, что ваша жизнь бесконечная каторга. Но по сути, это ум напрягается, не тело. Даже если ваше тело спокойно, спокоен ли ваш ум? Даже во сне ум занят своими снами!" Она спросила: "Почему я не могу всегда помнить, что я не тело?" Бхагаван улыбнулся и ответил: "Потому что оно вас ещё не достало!"

Суббалакшмиамма часто постилась, так как прочитала в одном древнем тексте: "Тот, кто хочет познать себя, и всё же уделяет внимание телу, похож на человека, который доверяется крокодилу перевезти его через реку." Она показала этот отрывок Бхагавану. Он сказал: "Это не значит, что вы должны голодать. Не обязательно мучить тело. Это означает только, что не нужно давать телу больше, чем ему необходимо. Умом придерживайтесь исследования, и просто поддерживайте жизнь в теле, чтобы оно не становилось помехой. Для этого чистая, свежая пища, просто приготовленная и в умеренном количестве — большое подспорье." В другой раз, когда она спросила разрешения Бхагавана надеть оранжевую робу санньясина и просить еду, Бхагаван строго сказал ей: "Даст ли вам цветная одежда отречение? Сперва узнайте, что значит санньяса."

Однажды группа людей сидела перед Бхагаваном и пела гимн во славу гуру. Бхагаван поднялся посреди песни и ушёл, сказав: "Молитвы и восхваления ни к чему не приведут. Истинной мудростью награждает только милосердный взгляд гуру." Суббалакшмиамма гордилась тем, что не один раз сполна получила милость взгляда Бхагавана. Но на следующий день Бхагаван повернулся к ней и неожиданно проговорил: "Пока не станете как шестимесячный младенец, не надейтесь войти в царство истинной мудрости."

Суббалакшмиамма вспоминала: "Жить рядом с Бхагаваном само по себе было настоящей садханой. С ним всегда было так. Кто бы ни подходил к нему, он спускался на его уровень; его слова и жесты, даже интонации голоса адаптировались под уровень людей вокруг него. С детьми он играл; с семьянинами был мудрым советчиком, с пандитами — источником знания, с йогинами — богом победы. Он видел себя в них, а они видели себя в нём, и их сердца привязывались к его стопам вечной любовью. Он излучал поразительное ощущение единства одним своим присутствием — как огонь распространяет свет." Она добавила: "Бхагаван был самим воплощением мудрости и доброты — хотя он не запоминал наши недостатки и ошибки, он заставлял нас следовать его инструкциям буквально. Нам приходилось выполнять одно и то же задание снова и снова, пока он не был полностью удовлетворён. Делал ли он это для себя? Для чего ему это? Он хотел доказать нам, что мы можем делать вещи правильно, и что только недостаток внимательности и терпения приводит к беспорядку. Иногда он, казалось, бывал строг, даже резок, так как знал то, чего не знали мы: что мы способны действовать правильно, если только попытаемся. С опытом приходит уверенность, а с уверенностью — великий покой праведности. Каким превосходным учителем труда и мудрости был Бхагаван!"

Чтобы описать глубину их взаимоотношений как гуру и ученика, Суббалакшмиамма рассказывала: "В его присутствии каждый момент мы чувствовали, что он Бог. Даже этим чувством мы обязаны его милости, так как он время от времени показывал нам, кем он на самом деле был — Всемогущим Господом, а не той человеческой формой, к которой мы привыкли. Наша любовь к нему, отражение его любви, приковала нас к его стопам и заставила нас остаться с ним. Ради него мы покинули домашний очаг и все наши земные узы. Мы лишь знали, что с ним мы в безопасности, что каким-то чудесным способом он приведёт нас к нашей цели. Он сам был нашей истинной целью — нашим домом."

Мне посчастливилось быть с ней очень близко. В то время я был круглолицым двухлетним малышом. В отличие от моих застенчивых братьев, я был довольно бесстрашным и без колебаний подходил к людям не из семьи. Все кухарки играли со мной и тютюшкались. Однажды Суббалакшмиамма вывела меня из кухни, усадила к себе на колени и накормила обедом. Я крепко сжимал в руках два манго. Вдруг огромный самец обезьяны, который приметил манго, направился в мою сторону. В страхе я отвернулся к Суббалакшмиамме. Она пришла мне на выручку. Обхватив меня своими руками, она защитила меня от обезьяны. Она прекрасно сознавала, какой опасности подвергается, и самец, как и следовало ожидать, в ярости откусил часть плоти с её руки. Истекая кровью, она передала меня кому-то другому. Все боялись бешенства, так как в то время от него не было противоядия. Но, слава богу, с ней ничего не случилось. Её госпитализировали, и до конца жизни на руке у неё остался глубокий шрам. Я, разумеется, забыл об этом случае.

Став постарше и увидев шрам на её руке, я спросил из любопытства: "Откуда у вас этот шрам?" Я очень смутился, когда узнал, что она получила этот шрам, пытаясь защитить меня. Однако, Суббалакшмиамма успокоила меня, сказав: "Нет! Нет! Не чувствуй сожаления. Я очень тебе благодарна, потому что в течении очень многих дней, Бхагаван всё время уделял мне внимание. Он постоянно спрашивал: 'Как ваша рана? Уже зажила?' Один его взгляд спас меня от бешенства. Поэтому я тебе благодарна." Коснувшись её святых стоп, я сказал: "Вы действовали из охраняющего материнского начала. Как я могу выразить вам свою благодарность?" Суббалакшмиамма была очень тронута моими словами. Она ответила: "Все преданные Бхагавана находятся под защитой этого материнского начала. Даже сам Бхагаван упоминал о нём несколько раз. Однако, те люди, которые пишут о Бхагаване, с лёгкостью игнорируют этот феномен, потому что не могут его понять. Бхагаван два или три раза упомянул о том, как материнское начало действовало в его жизни и повлияло на неё."

Она рассказала мне, о чём ей поведала Шантамма. Однажды Шантамме приснился сон. Ей снилось, что Бхагаван сидит в холле, а рядом с ним сидит красивая, ослепительно сияющая, богиня. В то же время точно такая же богиня ходит по ашраму и выполняет свои обязанности. Шантамма была озадачена и рассказала Бхагавану подробности сна. Бхагаван, похоже, подтвердил его. Он кивнул и сказал: "Да, даже когда я жил на горе, именно женщина приходила и кормила меня." Этой женщиной была, конечно, Акхиландамма (Десурамма). Бхагаван рассказал о ней: "Подавая мне еду, она клала рядом со мной ещё один лист, и тоже накладывала на него еду. Однажды я отважился спросить её: 'Для кого этот лист?' Она ответила: 'Это для Матери.'" Бхагаван помолчал, а потом добавил: "Акхиландамме приснился такой же сон." Суббалакшмиамма продолжила: "Я была свидетелем ещё одного случая с другой преданной, женой Аппу Шастри. В те дни кофе был редкой роскошью и поэтому многие преданные, приходившие в ашрам, приносили кофе с собой, не представляя, что Бхагаван не особенно любил кофе. Жена Аппу Шастри принесла большой кувшин отборнейшего кофе Бхагавану. Бхагаван сказал: 'Вы знаете, что я не люблю кофе.' Жена Аппу Шастри ответила: 'Что поделаешь? Мне приснился сон, в котором Мать Парвати, стоя перед храмом, подозвала меня и сказала: 'Мой сын сидит без кофе. Приготовь немного кофе и отнеси ему.' Не обвиняйте меня, это было предписание Матери.' Бхагавану ничего не оставалось, как принять напиток. Он, однако, заметил: 'У Матери нет других забот, кроме как вмешиваться в мою жизнь. Это уже случалось, ещё когда я жил на горе.'"

Маленький Ганешан держит два манго (справа налево: Нагалакшми, Венкатараман, Балу, сестра Бхагавана Атхай, Сундарам)

Я попросил Суббалакшмиамму припомнить этот случай, который теперь, разумеется, записан в книгах Ашрама: "Бхагаван жил на горе. Заведённого порядка не было. В восемь утра все вместе ели бхикшу, которой неизменно был холодный рис. После этого они весь день делали, что хотели. Бхагаван целыми днями бродил по горе. До такой степени, что однажды заметил: 'На горе не осталось ни пяди, где бы не ступила моя нога.' В один из таких дней он наткнулся на деревенского вида женщину, перегородившую ему путь. Она протянула ноги через тропинку, по которой шёл Бхагаван. Он остановился в нерешительности. Женщина не убирала ноги, а Бхагаван не перепрыгивал через них, поскольку это было против индуистской традиции. Пока Бхагаван в сомнении стоял перед ней, женщина осыпала его ругательствами и спросила: "И чего ты всё бродишь тут? Чего тебе не сидится на месте?" Бхагаван принял её слова близко к сердцу и с тех пор никогда не покидал Скандашрам! Потом, разумеется, он спустился в Раманашрам. И даже там он никогда не двигался с места, кроме своих редких прогулок." Заметив моё нетерпение задать ещё вопрос, Суббалакшмиамма добавила: "Когда мы спросили Бхагавана, кто была та деревенская женщина, Бхагаван ответил: 'Материнское начало, кто же ещё?'"

Любовь наполнила меня, и я скромно попросил её рассказать о том, что она чувствовала к Бхагавану. Она сказала: "Для меня Бхагаван был матерью. Проще крепко держаться за него, если относиться к нему как дитя к матери. Он без сомнения был самой сострадательной матерью, которую я встречала. Могла ли я, необразованная вдова, отвергнутая обществом, надеяться на освобождение? Он спас меня из моего состояния приниженности, возвысив меня своей милостью и, таким образом, освободив." Эти излияния Суббалакшмиаммы потрясли меня, потому что даже сейчас это охраняющее материнское начало Бхагавана очевидно для его последователей. Нужно только иметь уши, чтобы слышать, и глаза, чтобы видеть.

Однажды, упоминая о Господе Кришне, она рассказывала: "Целую вечность тому назад Господь явился в виде пастуха и освобождал простых доярок. Подобным образом Бхагаван стал готовить с нами еду, чтобы спасти нас, невежественных женщин." Меня тронул её подход к Бхагавану. Я спросил её, как она могла любить Бхагавана с такой преданностью и тотальностью. Она сказала: "Знаешь ли ты, что давным-давно даже йоги и риши должны были подвергаться суровым испытаниям, чтобы достичь того состояния, которое Бхагаван удостаивал нас, просто работая рядом с нами на кухне? Мелкие ежедневные задания давали нам тотальное благословение и свет. Мы переживали блаженство, делая мирские дела — мололи муку, варили и подавали еду преданным в обеденном зале. Как это было возможно? Он благословил нас своей близостью, и благодаря этому мы достигли состояния, где ум сливается с Сердцем. Наши сердца были с ним и в нём, и он был во всей работе, которую мы делали. Человек, который не испытывал этих экстатических переживаний, не может вообразить себе, сколько благости может вместить человеческое сердце." Она хлопнула ладонями в знак полного обожания своего сатгуру Раманы. "Сам Бхагаван был нашей целью, нашим домом. Для нас существовал только он один. Нам было достаточно его лучистой формы. Нужно было жить и работать с ним, чтобы узнать, каким великим учителем он был. Он учил нас Веданте — высшей истине — через мелочи повседневной жизни. Мы изменились до самых корней своего существа, не осознавая всю глубину и степень его влияния. Он вёл нас к абсолютной мудрости своей бесконечной добротой."

Я простёрся перед Суббалакшмиаммой, которая тогда являлась для меня символом материнского начала. Она спасла это тело, и благодаря её рассказам я получил проблеск царства Божия.