Рассказы старого лешего

ЕЩЕ ОДНО ВОСПОМИНАНЬЕ

Я ехал в плетеном тарантасике в Оренбург. Две саврасые лошадки бодро бежали по черной пружинистой дороге. На козлах сидел Сахиб Ахмеддинов. Он причмокивал губами и помахивал кнутиком. Я вспоминал прочтенный вчера «Сад Эпикура» и мысли Анатоля Франса о судьбе женщины, превратившейся из жалкой рабы в чудо, в божество, которому поклоняются мужчины, из-за которого убивают друг друга, совершают преступления, лишают себя жизни.

Святой Антоний и святой Иероним, чтобы избавиться от постоянных призраков, в которых им являлись женщины, призраков, еще более прекрасных, чем сами женщины, умерщвляли свою плоть. Они так усердно убивали ее, что от нее осталась только прожженная насквозь солнцем кожа да кости. Но убитая плоть не сдавалась, и видения не прекращались. «Сгинь, пропади, чудовище!» — вопил святой Иероним. Да, я забыл вам сказать, что со мной в плетеном тарантасике сидела тоненькая фигурка с круглой головкой и большими карими глазами. Это была Лика. Она тоже ехала в Оренбург. Два дня тому назад я познакомился с ней у своего друга, и мы решили ехать вместе. Мы сидели, тесно прижавшись друг к другу, а на ямах и кочках крепко толкались боками.

Святой Иероним не выходил из моей головы. Странно, думал я, с умерщвленной плотью, с постоянно пустым желудком, этот засохший скелет, вместо того чтобы грезить о сухой корочке хлеба, заливном поросенке, отбивных котлетах или индейке со сливами, — этот жалкий скелет видит женщин. Женщины соблазняют его, они не дают ему минуты покоя. Это почище самого Дон Жуана. Тот влюблялся не на голодный желудок, не с умерщвленной плотью.

На очередном ухабе сидящая рядом со мной фигурка крепко стукнулась о мой бок. Я обнял это чудовище за талию и прижал к себе. Чудовище повернуло ко мне головку и, скосив глаза, посмотрело на меня карим глазом. Оно улыбнулось. Это уже был соблазн, но я не завопил подобно Иерониму: «Сгинь, пропади, нечистая сила!» Совсем наоборот — я покрепче прижал к себе этот смертный грех, эту нечистую силу.

Сверкают подковами саврасые лошадки, помахивает кнутиком Сахиб Ахмеддинов, пробегают мимо то татарские, то чувашские деревни. С яростным лаем бросаются к тарантасу косматые дворняжки. Пррр… Вот он, этот домик, где живут знакомые Лике старички и где нам придется переночевать.

Нас встретили радушно, как родных или самых близких друзей. Сидим пьем чай со всякими деревенскими деликатесами.