Рассказы старого лешего

ВАСЯ

Эту историю рассказал мне сам Вася. Он никогда не врет, да тут нет ничего такого, что не могло бы случиться. С Васей случаются всякие самые невероятные события не потому, что Вася какой-то феноменальный искатель приключений, а просто потому, что на Васю иногда находит вдохновение и он делает то, что другому и в голову не придет.

С Васей я тогда учился в Школе живописи, и мы были приятели. Началась эта история с того, что Вася в самом хорошем настроении шагал по Рождественскому бульвару, направляясь в школу. Мысленно он представлял себе натурщика Степана (он же сторож и истопник) и обдумывал, как бы лучше исправить ему ногу, чтобы она не казалась вывернутой.

Случайно взглянув направо, он увидел размалеванную яркими красками вывеску, на которой был изображен громадный удав, сжимавший в своих объятиях несчастную девушку и собирающийся ее проглотить. Вася остановился, задумчиво посмотрел на вывеску и подошел к двери, ведущей к этому страшному чудовищу. На Васю нашло вдохновение — он должен увидеть и обязательно потрогать своими руками этого удава. Он толкнул дверь и очутился в маленькой полутемной комнатке. Вася помнил, что раньше тут был писчебумажный магазинчик, который, по-видимому, прогорел и закрылся. Комната была пуста, там стояло только несколько старых, потертых венских стульев да к стене была приколочена деревянная полка, а по ней бегала, стараясь спрыгнуть на пол, большая белая крыса, с потолка на веревке свешивался железный обруч, к нему была прикреплена жердочка, а на ней сидел, нахохлившись, зеленый амазонский попугай.

Когда вошел Вася, попугай хрипло выкрикнул какую-то фразу на неведомом наречии и опять спрятал головку под перья. Около окна стояла большая клетка, а в ней на грязных капустных листьях сидел пушистый белый кролик. Он все время подергивал розовым носиком, жевал и жмурил глаза. На спине у кролика, зарывшись в его шерсть и плотно прижавшись к нему, сидела маленькая обезьянка. Обезьянка была не больше белки, вся серенькая, с длинным пушистым хвостом и белыми пучками волос на ушах. На Васю из кроличьей шерсти смотрело маленькое человеческое лицо с двумя большими темными глазами. В этих глазах была такая тоска, такое безутешное горе, что доброе сердце Васи содрогнулось от жалости к этой страдающей малютке. Обезьянка жалась к своему другу-кролику, ища тепла. «Тепла, тепла!» — молили ее грустные глаза. «Мне голодно, мне холодно!»

В это время занавеска в глубине комнаты распахнулась, и вошла молодая девушка в пестром халатике с половой щеткой в руках. Она очень удивилась, увидев в комнате Васю, и даже слегка вскрикнула. «Вы что здесь делайт?» — спросила она мягким грудным голосом. Вася так смутился ее появлением, что не мог сразу найти слов, а молча стоял, вытаращив глаза. Девушка улыбнулась и снова сказала: «Вы что здесь делайт? Наш салон еще закрыт. Вы приходит двенадцать часов». Она говорила грассируя, с сильным французским акцентом.

Вася в изумлении смотрел на девушку. Ее лицо было кофейного цвета. Черные пышные волосы рассыпались по плечам, большие глаза глядели испуганно и печально — совсем так же, как у маленькой обезьянки. Когда она улыбалась, ослепительно блестели ее зубы. Вася был поражен и очарован этой знойной африканской красотой, блещущей и вместе с тем печальной. Казалось, что эту девушку, как и маленькую обезьянку, вырвали из родной природы, из родных лесов, лишили горячего солнца, цветов, дивных плодов и заперли в этой убогой каморке, темной, холодной, в обществе крысы, кролика и попугая. Попугай опять встрепенулся и, подражая голосу пьяного матроса, выкрикнул свою неизменную фразу — по-видимому, какое-то ругательство на незнакомом языке — это было все, чему он научился на корабле по пути из солнечной Бразилии.

Девушка махнула на него рукой и с досадой крикнула: «Финисе допк!» Вася наконец обрел дар речи и сказал: «Простите, дверь была не заперта, и я вошел. Я хочу посмотреть вашего удава… погладить его». — «Это нельзя, это не можно. Только я его брать на руки. Он очень сильный, очень опасный. Теперь он голодный. Он надевает новий кожа. Он очень злой».

Вася смотрел на девушку, и она казалась ему непонятным, чудесным видением. Она была совсем не похожа на тех простеньких девчонок, с которыми Вася был знаком до этого дня. Она была из сказочной страны, чуждой и заманчивой. Из страны, в которой летают райские птицы, по деревьям вьются лианы и громадные змеи свисают с узловатых ветвей, а на солнечных полянах пляшут черные стройные девушки с продетыми через нос костями.

Вася с удивлением смотрел на незнакомку, а в голове у него не переставая жужжала назойливая прихоть: я должен увидеть и погладить это чудовище. Он подошел к девушке и, взяв ее руку, настойчиво сказал: «Покажите мне вашего удава. Я буду вам очень благодарен. Покажите! Я вас очень прошу. И дайте мне погладить его». Она удивленно посмотрела на Васю: «Пойдемте!» Она отворила дверь в маленькую комнатушку, слабо освещенную керосиновой лампочкой. В ней были навалены какие-то тюки, ящики, матрацы, подушки. Девушка взяла со стола лампу и подвела Васю к большому железному ящику, стоявшему на двух табуретках. Под ящиком между табуретками горела керосинка. Девушка поставила лампу на стул, отстегнула крючок и осторожно стала подымать с железного ящика решетчатую крышку. В ящике Вася услышал легкий шорох. Под откинутой крышкой слегка шевелилось теплое шерстяное одеяло. Девушка нагнулась к одеялу и стала тихо напевать заунывную мелодию. Песня лилась, как ручеек, то ускоряясь, то замирая, постоянно повторяя одни и те же слова, одни и те же рулады. Одеяло перестало шевелиться. Вася с замирающим сердцем следил за девушкой. Она, не переставая напевать свою однообразную, дикую мелодию, осторожно приподняла одеяло, и Вася увидел могучие кольца и голову громадной змеи. Голова лежала на свернутых кольцах толщиною с бедро человека и смотрела на Васю немигающими глазами. Вася вспомнил, что когда-то в детстве он читал, будто удавы своим взглядом притягивают, как магнитом, обреченное животное и оно помимо своей воли, повинуясь колдовскому взгляду, тащится прямо в пасть чудовищу. Немигающий глаз удава смотрел на Васю, и что же? Вася поддался притягательной силе взгляда, шагнул к нему и быстро протянул руку, чтобы погладить его кожу. Кожа удава была великолепна. Как будто покрытая лаком, золотисто-коричневая, с темным узором и светлыми пятнами, она казалась чудесно вышитой тканью. На плоской голове от носа к затылку тянулись три темные полосы. Голова лежала неподвижно, и Васина дрожащая рука робко, еле-еле коснулась ее.

В следующее мгновение голова змеи с открытой пастью взметнулась вверх, а Вася сделал рекордный прыжок назад. Все это произошло так неожиданно и так стремительно, что девушка не успела отдернуть Васину руку и теперь смотрела на него с укоризной и с жалостью.

Вася стоял бледный и с ужасом смотрел, как негритянка темно-кофейными руками гладила и успокаивала раздраженное чудовище. «Я же вам говориль, что удав очень голодний и очень злой и его нельзя трогать». Она закрыла змею одеялом и заперла крышку ящика. «Пойдемте!» Она отвела Васю в первую комнату и усадила на стул. Вася понемногу оправился от испуга и, сидя рядом с диковинной девушкой, все больше и больше загорался желанием ближе познакомиться с ней и сделать ей что-нибудь приятное. Он смотрел в ее темные большие глаза, на ее кофейную кожу, и она все больше и больше нравилась Васе.

Вася не понял сразу, не оценил все обаяние ее экзотической прелести и теперь, сидя с ней рядом, понемногу, глядя на ее необычную красоту, начинал ценить и восхищаться ею. Неожиданно для себя самого он, повинуясь велению сердца, робко сказал: «Эльза, одевайтесь и идемте пить кофе».

Эльза вышла во вторую комнату и через несколько минут появилась нарядная, в большой красной шляпе и бронзовых туфельках.

Когда они вышли на улицу и, шествуя под ручку, направились на Тверскую, встречные прохожие удивленно оборачивались на них и долго смотрели им вслед. Вася замечал эти взгляды, немного смущался, но вместе с тем гордился своей спутницей. Он торжественно шагал, надвинув на лоб фетровую шляпу, и косился на большие серьги и красную громадную шляпу своей дамы.

Так они дошагали до булочной Филиппова и вошли в кафе. Здесь они, привлекая внимание публики, сели за столик. Рядом с ними компания студентов пила газированную воду, ела пирожки и шумно приветствовала прибывших.

Вася грозно посмотрел на студентов, но их молодые лица были так добродушны, так приветливы и веселы, что придраться было не к чему. Они подняли бокалы с газированной водой и кричали: «Да здравствует Африка! Да здравствуют черные красавицы!»

По этюднику, который поставил Вася у своего стула, студенты догадались, что Вася художник, и стали величать его «маэстро». «Маэстро, где вы поймали такую жар-птицу? — кричали они под веселый хохот всей компании. — Маэстро, берегитесь, как бы она не скушала вас с горчичкой!»

Веселились не только студенты, половина кафе корчилась от хохота. Вася мрачно насупился и сидел как на иголках. Эльза улыбалась и с аппетитом ела пирожные. Когда наконец она кончила с пирожными, Вася поспешно увел ее из веселого кафе и проводил свою даму до двери в обиталище страшного змея.

С этюдником в руке Вася скорым шагом направился к Школе живописи. Промчавшись через пустую курилку, Вася вошел в натурный класс. В нем было жарко натоплено и царила мертвая тишина. Вася на цыпочках прокрался к своему мольберту и стал писать натурщика Степана, который стоял на возвышении посреди класса, голый, в римском шлеме на голове и с длинной палкой, долженствующей изображать копье.

Рядом с Васей стоял у своего мольберта Васин друг, Николаша Голов.

— Ты где это пропадаешь? — тихо спросил он.

— Потом расскажу, — прошептал Вася.

Вечером после занятий оба друга отправились в гости к удаву.

— Я тебя познакомлю с такой девушкой, какой ты сроду не видел. Другой такой в Москве не найдешь — это, брат, уникум, — говорил Вася, в восхищении размахивая руками. — Жаль только, что она плоховато говорит по-русски…

Когда они вошли в «салон», как называла Эльза эту каморку, они увидели при свете нескольких ламп сидящую на эстраде Эльзу и у нее на шее и на плечах пестрые кольца громадной змеи. У Васи холодок пробежал по спине и волосы зашевелились на голове. Страшное чудовище без труда, как кролика, могло задушить Эльзу, прелестную, обожаемую Эльзу. Она сидела на стуле, с трудом удерживая тяжелое тело удава. Она обвивала им свою шею и прикладывала его морду к своему лицу и, не переставая улыбаться, напевала все ту же дикую мелодию, какую Вася слышал первый раз. Все стулья были заняты, и публика возгласами и словами выражала свои чувства. «Ну и страшилище! Глянь, глянь, как она жало-то из роту выпущает! Слава Богу, у нас такой пакости в лесу нет… Иди себе вольготно и, окромя ужика, ничего не увидишь. А говорят, они с крыльями бывают… Во, брат, смелая девка… Этакую чудовину на шею вешать!»

Эльза с трудом поднялась с удавом на шее и вышла с ним за занавеску. Публика стала расходиться.

Приятели прошли за занавеску в другую комнату, и Вася познакомил своего друга с любимой девушкой. Вася с галантным видом преподнес ей коробку конфет. Они недолго посидели и ушли.

На другой день в натурном классе пустовал мольберт Васи. Васи не было и на утренних, и на вечерних занятиях. И день, и два, и три Вася не появлялся в школе. Товарищи стали беспокоиться. Что с ним? Уж не заболел ли?

Голов во время обеденного перерыва помчался на квартиру Васи. Там его не было. Он бросился на Рождественский бульвар под страшную вывеску с удавом и несчастной девушкой в его объятиях. Дверь оказалась незапертой, и Николаша беспрепятственно прошел в дальнюю комнату. Там перед ним предстала умилительная картина: за столом, покрытым грязной скатертью и уставленным тарелками и кастрюлями, сидел Вася рядом с Эльзой, а напротив с куском мяса на вилке сидела старуха негритянка, черная, как сажа, и толстая, как бочка. Рядом с ней приютился маленький горбатый человечек со сморщенным злым лицом.

Вася испуганно уставился на вошедшего Николашу и молчал с набитым ртом. На плече у него сидел попугай, а из-за пазухи поглядывала маленькая рожица обезьянки. Белая крыса бегала по столу между тарелками.

Николаша сделал общий поклон и пальцем поманил Васю. Они вышли в первую комнату. «Ты что тут делаешь? Коровин подходил к твоему мольберту, а тебя нет. Мы все думали, что ты заболел, в голову не приходило, что ты тут с удавами да с обезьянами нянчишься. Ты что, влюбился, что ли, в эту красотку?»

Вася мрачно молчал. «А хоть бы и так… — пробурчал наконец он. — Тебе какое дело?» — «Идем, Вася! На вечерние занятия вполне успеем. Идем!..»

Черная туча нависла над Васей. Темнокожая девушка не выходила из его головы. Ночью ему снился страшный удав, толстая, черная негритянка, Эльза, то смотрящая на него большими ласковыми глазами, то вдруг ставшая маленькой обезьянкой, и опять эта черная, толстая старуха и опять удав, сжимающий его своими страшными кольцами. Ни днем ни ночью Васе не было покоя. На уроке в школе он вместо натурщика Степана видел Эльзу и чуть было не написал Степану черные рассыпавшиеся по плечам кудри. Этюд не давался. Все мысли, все желания уносились туда, где была Эльза, обожаемая Эльза.

Несколько дней Вася заставлял себя ходить на уроки, работать и не думать о ней. Он даже перестал ходить по бульвару, чтобы не видеть этой вывески со страшным змеем, а шел в обход, переулками, хотя это было значительно дальше. Но все это не помогало — Эльза не выходила из головы.

Николашка всеми силами старался отвлечь друга и всячески занимал его. Воскресное утро они провели в Третьяковке, а вечером Николашка уговорил пойти в цирк.

Оба приятеля сидели в переднем ряду и, когда лошади скакали галопом, на них сыпались опилки. Хорошенькие наездницы посылали им воздушные поцелуи. Клоуны с размалеванными лицами с шутками обращались к ним. Приятели по дороге в цирк купили на Цветном бульваре осенних цветов и теперь кидали их наездницам и акробаткам. Во всю арену стали ставить громадную круглую клетку. Бегом выносили составные части решеток, быстро их свинчивали, и под шутки клоунов клетка-арена была готова.

Грянул оркестр, и из глубины цирка на арену стали выходить мягкой кошачьей походкой гривастые львы, расписанные полосами тигры, пятнистые красавцы леопарды и, наконец, в окружении догов вышел высокий красивый мужчина, ведя за ошейник большого бурого медведя. Под щелканье шамбарьера и окрики дрессировщика звери прыгали в горящие обручи, катались на громадном шаре, возили коляску, в которой сидел царственный лев, стреляли из пистолета, ну, словом, проделывали все, что полагается проделывать благовоспитанным зверям. Дрессировщик ложился на зверей, клал свою голову в пасть льва, заставил мишку кататься на велосипеде. Под шумные аплодисменты публики зверей убрали с арены и стали разбирать клетку.

«Пойдем в конюшню?» — предложил Николашка, и друзья отправились в пахнущие конским навозом и хищными зверями коридоры. Лошади стояли на развязках мордой к публике, нервно перебирали ногами и старались губами ухватить кусочек сахару. Вася и Николашка, не жалея денег, угощали лошадей кусками хлеба и сахара, который продавали конюхи. Они гладили лошадей и вместе с публикой продвигались в глубь конюшен. Вдали стояли вагоны-клетки с хищными зверями. За ними серыми горами, слегка раскачиваясь, стояли слоны. По коридору иногда пробегали артистки в накинутых поверх трико теплых платках.

Вдруг Вася похолодел и уставился на большой железный ящик с решетчатой крышкой. Еще мгновение — и Вася увидел Эльзу. Она стояла совсем близко от него и, не замечая наших друзей, плотно прижималась к высокому статному дрессировщику, любовно, преданно, как собака, глядя ему в лицо.

Сердце Васи покатилось в пропасть. Он бросил злобный взгляд на дрессировщика и в душе пожелал ему быть растерзанным своими зверями. Стараясь пройти так, чтобы Эльза его не увидела, Вася подался влево, но в коридоре было тесно, и какой-то толстый господин в теплом пальто и в цилиндре нажал сзади на Васю, и он чуть не столкнулся с Эльзой и ее кавалером. Она радостно улыбнулась и подала Васе руку. Потом, обратясь к дрессировщику, стала по-французски что-то долго и горячо ему говорить. Тот, сурово посмотрев на наших друзей, промычал: «Бон суар» — и небрежно кивнул. О жизни и о семье Эльзы Вася ровно ничего не знал, и этот мужчина был для него загадкой. Кто он? Муж? Любовник? Или родственник? Все равно… Но ясно только то, что он для Эльзы близок, что сердце Эльзы уже занято и для Васи там не осталось теплого местечка.

Сердце Васи сжалось и заныло, и все стало мутно, серо, все потеряло интерес, потеряло краски, полиняло. Неожиданно Васю так толкнули, что он отлетел и ударился о стену. Мимо него помчались люди. Вся толпа понеслась к выходу из коридора. Все бежали с криками ужаса, сшибая друг друга, яростно толкая женщин, сшибали детей, женщины пронзительно визжали, дети ревели.

Толпа промчалась. Вася, стоя у стены, почти рядом с Эльзой, увидел ее глаза, с ужасом глядящие в глубь коридора. Посмотрев туда, он встретился взглядом с большим темногривым львом, медленно шагавшим к нему.

Лошади в стойлах стали биться, слоны громко затрубили. По опустевшему коридору лев, мягко ступая, подходил к Эльзе. Вася был в таком настроении, когда для него все было безразлично. Он сделал два шага навстречу льву и с размаха ударил его кулаком по морде. «Пошел на место! — неистово заревел Вася. — Пошел, мерзавец! Пошел!» Лев, не ожидавший такого приема, круто повернулся и побежал к своей клетке. Вася, не давая ему опомниться, бежал вслед за ним. Дверца в клетке была раскрыта. Лев присел, приготовясь к прыжку. Вася со всей силы поддал ему сапогом под зад, и лев мягко впрыгнул в свою клетку. Подбежавший дрессировщик захлопнул дверцу. Вася, еще раз погрозив кулаком льву, пошел искать своего друга Николашку. Дрессировщик подошел к Васе и горячо пожал ему руку.