Рассказы старого лешего

ФЕЯ БЕРИЛЮНА

Ну и погодка! С неба льется не дождь, а водопад! Небо поминутно распахивается, ослепительный свет, страшный треск и грохот, и все это в черной тьме.

Я и Анатолий едем в тарантасике домой, на Дикареву дачу. На нас нет ни одной сухой нитки. За шиворот по спине бегут холодные струйки, а тарантасик наш, как лоханка, полон воды. Вода плещется в нем, вода бурлит под колесами. В полной тьме нам кажется, что мы едем не по лесной дороге, а плывем на пароходе по реке и волны бьют о борт и колеса плицами шлепают по волнам.

Лошади не видно. Только слышно, как она разбрызгивает лужи. Куда она идет, куда она везет нас — это целиком на ее совести. Мы уже давно привязали вожжи к передку и доверились судьбе.

— А далеко нам еще ехать-то? — спрашивает Анатолий.

— Ты думаешь, я знаю, где мы едем? Я думаю, что мы проехали Сысы… а может, и не проехали. Тьма такая, что сам черт не разберет, где мы едем.

— Эх, хорошо бы сейчас надеть все сухое, — мечтает Анатолий, — сесть за стол, в комнате тепло, уютно, на столе лампа горит, всякие там антимоны на тарелочках. Налили бы мы по рюмочке и закусили бы белыми грибочками в сметане… Ух! Даже слюнки текут…

— А мы вперед едем или пятимся? Потрогай колесо, куда оно вертится? Ну и тьма! Свою руку не видно… Приедем мы сейчас домой… Старуха спит, Андрияшка спит… не добудишься… Черт с ними, хоть бы под крышу… и то хлеб.

И опять мне кажется, что едем не вперед, а пятимся, и опять я трогаю колесо, чтобы убедиться.

Ноги по щиколотку в холодной воде, сидим в воде, и сверху льет вода.

— Пушкин вон любил ванну со льдом. Да ведь он не сидел в ней по три часа. Посидит минутку и вылезет… А мы сидим!

— Откровенно скажу: с меня этого водолечения с избытком довольно… Мне бы сейчас чая горячего с ромом! Хороши будут наши покупки! Баранки, конфеты наверняка в кисель обратились! Старуха ворчать будет. Троицын день через неделю! Да шут с ними, только бы до дома добраться.

Лошадь шлепает по лужам, вода бурлит под колесами. Дождь льет не переставая. Гроза как будто стала потише, но все же вспышки молний с треском и грохотом изредка освещают качающиеся от ветра деревья, струи дождя, сплошные лужи на дороге, нашу лошадь и нас, измокших, озябших.

Но всему бывает конец. Пришел конец и нашим мучениям. Мы подъезжаем к дому. К удивлению, мы видим свет в окнах. Значит, еще не спят. Но почему?

Лошадь поставлена под навес. Мы под проливным дождем мчимся через двор к дому. Тихонько вошли в переднюю, тихонько подошли к двери столовой и заглянули.

Что за дивная картина! На столе самовар, старуха домоправительница Аксинья Николаевна и конюх Андрияшка сидят с довольными лицами и пьют чай, и с ними сидит… Кто бы вы думали? Сидит фея, самая настоящая сказочная фея…. Фея Берилюна из сказки Метерлинка. Сидит и тоже пьет чай. Если бы я увидел сидящего за чаем медведя или лешего, я, право, удивился бы гораздо меньше.

— Идем скорее переодеваться, — шепчет Анатолий, — сейчас мне что принцесса, что фея, что лягушка — все равно.

Мы немного потопали — из столовой выбежал Андрияшка, и с его помощью и с помощью старухи мы скоро были в сухом белье и в теплых одежках.

Когда мы вошли в столовую, фея большими, темными глазами доверчиво смотрела на нас. Феи, как известно, мастерицы творить чудеса. И наша фея тотчас же занялась этим. Повинуясь ее чарам, мы быстро согрелись, и между нами завязался дружеский, интересный разговор. Из него мы узнали, что наша фея живет в Хомякове у помещика Тимофеева, где она преподает французский язык и самой помещице, и ее дочери. В воскресенье у нее свободный день, и вот она пошла за грибами и заблудилась.

Тут уж началась самая настоящая сказка. В грозу и ливень она, испуганная и намокшая, набрела на наш домик. Совсем как в сказке о принцессе на горошине. А еще говорят, что сказки лгут! Нет, с этим я не согласен. В жизни бывают такие чудеса, что любую сказку за пояс заткнут.

Фея переночевала в нашем доме. Утром я отвез ее в Хомяково. Она спрыгнула с тарантасика далеко от дома помещика и пошла туда пешком. Я взял с нее обещание, что она будет, когда возможно, приходить к нам на Дикареву дачу.

В первое же воскресенье она пришла к нам утром, и с этого дня чудеса гурьбой полезли в наш дом.

Она пришла к нам в простеньком сереньком платьице, и только на шейке у нее было жемчужное ожерелье, конечно, искусственного жемчуга. Ни серег, ни колец у нее не было. Она не нуждалась в украшениях — все в ней было просто, естественно и прекрасно. Прекрасно своей простотой и правдой. Она не была классической красавицей… нет… но она была обворожительна. Ее улыбка, ее голос, ее ласковые глаза, большие темно-серые, ее движения, полные грации, все это вместе было так хорошо, ну просто глаз не оторвешь.

Она попросила показать ей наши этюды, наброски, картины. Это было ужасно! Что мы могли показать ей? Лень крепко засела в нас. У нас было всего пять-шесть незавидных, неоконченных этюдиков. Вот и все. Мы сгорели от стыда. Мы стали ей врать, что все наши работы находятся в Москве, что там и наши картины, которые мы готовим на осеннюю выставку.

Фея глядела на нас доверчивыми, правдивыми глазами, и мы путались в своей лжи и краснели. Она недолго погостила у нас и ушла, попросив, чтобы мы ее не провожали.

И тут совершилось первое чудо! Как только она ушла, мы бросились к нашим этюдникам, стали чинить мольберты, делать подрамники, отскребать от засохших красок палитры, натягивать холсты, отмывать кисти. Лени как не бывало.

Анатолий, навьюченный художественными доспехами, спешно отправился в лес. Я вывел из денника Орлика, привязал к телеге и стал писать его. После долгих прогулов работа подвигалась медленно, со скрипом. Пишешь и чувствуешь, что это все не то, чего-то нет, что-то надо найти, найти самое главное, найти правду жизни. К вечеру пришел Анатолий, принес два этюда и тоже недоволен.

Я где-то вычитал, что Чайковский говорил так: в первый день не вышло — делай то же на другой день, не вышло — делай на третий, на пятый, на десятый, а на одиннадцатый, может, и выйдет.

И мы стали работать. С каждым днем работа становилась легче, жизни в этюдах больше, краски прозрачней и воздух заструился. На одиннадцатый день вышло. Пришла фея и с доброй улыбкой смотрит на нашу работу. Милая фея Берилюна!

Мы с ней подружились, хорошо, крепко подружились и стали называть ее Марго. Когда мы называем ее феей, она смеется и говорит, что она вовсе не фея, а обыкновенная девушка из местечка Бельвиль, недалеко от Парижа, и ее зовут Маргарита Линиже. Но мы не верим ее словам и крепко убеждены, что она фея. Иначе откуда взялись бы все эти чудеса. Только фея могла изменить нас и превратить из убежденных лодырей в трудолюбивых юношей. Только фея могла превратить нашу мастерскую из захламленной конюшни в настоящую студию, всю завешанную этюдами и эскизами.

Когда она долго не приходит, мы начинаем скучать, бродим, как осенние мухи, печальные, хмурые. Когда она приходит, у нас сразу повышается настроение. Мы всячески стараемся сделать ей что-нибудь приятное. Мы катаем ее в тарантасике по лесным дорогам, мы учим ее стрелять из ружья, бегаем наперегонки, учим ее ездить верхом — ну, словом, придумываем все, чтобы доставить ей удовольствие. И фея полюбила нас, и у нас она отдыхала душой и веселилась вместе с нами.

Как-то Анатолий сказал:

— А ведь может случиться, что мы в нее влюбимся или она влюбится… Сейчас она просто любит нас как друзей, а кто знает?

— Но ведь согласись, Толя, что она чудная девушка, добрая, ласковая, умная. Встретим ли мы с тобой другую такую же милую, такую же хорошую? Вряд ли встретим. Дураки мы с тобой. Ничего в жизни не повторяется. Упустил случай, и баста — не воротишь.

Так и случилось. Мы влюбились в нее по уши.

Как в тумане мы бродим, и все наши мысли, все желания все только о ней, только о нашей милой фее.

В бурю, в грозу появилась она у нас, но теперь гроза утихла, засияло солнце, наступила пора светлой радости.

Но недолго была эта пора. Среди ясного неба грянул гром. Пронесся вихрь, разметал, разбил все наши надежды, всю нашу радость. Он унес нашу милую фею… Это было так неожиданно, что мы не сразу поняли весь ужас нашей потери. Нас как будто стукнули кувалдой по голове. Это случилось в полдень, когда мы только что собрались обедать. Пришел Вася Муратов из Хомякова и принес письмо. У меня сердце сразу забилось, и я дрожащими пальцами разорвал конверт. Там крупным, округлым почерком было написано… У меня потемнело в глазах, я чуть не лишился чувств. С трудом я прочел: «Прощайте, я должна вернуться на родину. Мне очень трудно оставить Вас. Я полюбила Вас. Но я должна ехать. Ваша Марго».

Вот и все. Вот и вся сказка о фее Берилюне.