Шелковая императрица

ГЛАВА 12 ХРАМ БЕСКОНЕЧНОЙ НИТИ, ЧАНЪАНЬ, КИТАЙ

Увидев сияющее приветливой улыбкой знакомое лицо, Нефритовая Луна в счастливом изумлении не могла и слова вымолвить. Оторопев, она довольно долго молча смотрела на своего дорогого возлюбленного с прекрасным именем Луч Света и только после этого бросилась ему в объятия.

В самой крупной шелкопрядильной мастерской империи под названием Храм Бесконечной Нити, расположенной в Чанъане, наступил короткий дневной перерыв; обычно в это время рабочие ели похлебку из риса и овощей, которую подвозили на тележках местные лавочники. Здесь трудились почти две тысячи работников, по большей части женщины: только тонкие и проворные женские пальчики могут свершать таинство превращения зрелого кокона в тончайшую нить, соединять ее в несколько слоев и изготавливать великолепную ткань, отливающую нежными тонами и загадочно мерцающую в лучах света. Само здание было таким просторным, что на его осмотр у любопытного гостя ушло бы не меньше двух часов, — если, конечно, нашелся бы смельчак, готовый сунуть нос на секретное производство, находившееся под строгой опекой и непрестанным наблюдением. Храму Бесконечной Нити обеспечили лучшую в столице Тан охрану, уступавшую разве что страже императорского дворца.

Внутрь вели единственные ворота, у которых вооруженные охранники осматривали всех, кому по долгу службы требовалось зайти внутрь или выйти наружу, обязательно проверяли содержимое всех тюков и грузов, наклеивали ярлыки, надлежащим образом проставляя порядковые номера, которые секретари третьего разряда вносили в особые регистры. Министерство шелка в точности знало, сколько упаковок с коконами каждый день доставлялось на прядильную фабрику и сколько рулонов ждали отправки на рынок. Тем не менее Луч Света сумел беспрепятственно пройти в святая святых шелкового производства империи Тан.

Молодой чиновник, ответственный за ведение учетных записей, встретил приятеля с распростертыми объятиями и мимо трех стражников провел юношу в Храм Бесконечной Нити — целый городок из множества зданий, содержащих внутри огромные залы, в каждом из которых происходил один из этапов превращения коконов в готовую ткань. В дальнем находилась красильня, где трудилась Нефритовая Луна.

Гигантские емкости, вделанные в пол, были заполнены разноцветной краской: золотисто-желтой, алой, бирюзовой, изумрудно-зеленой, снежно-белой и черной, как вороново крыло. Эти, уже готовые, составы ожидали, когда в них опустят ткань. У стены мастерской на полках были расставлены банки с сухими красителями, которые, смешиваясь, могли дать нужный цвет: здесь был древесный уголь, свинцовые белила, синие лазурит и индиго, зеленый малахит, охра и «королевское золото»[22] — для желтого, «кровь обезьяны син-син»[23] — для красного… Чтобы добиться идеального карминного оттенка, необходимо было в равных долях смешать «кровь дракона» и «пурпурный минерал», которые на самом деле представляли собой весьма дорогостоящие вещества, чей состав хранился в строжайшей тайне: ими были лак, получаемый из некоего древесного насекомого, и настоящий пурпур, добываемый из мурекса — редкого моллюска, с большими трудами доставленного в Китай по Шелковому пути с берегов далекого экзотического Средиземного моря.

Пол красильного зала был застелен керамической плиткой, на которой запечатлелось все соцветие используемых оттенков: краски капали с сырой ткани, когда ее перевозили на тележках в сушильную камеру.

Луч Света не мог насмотреться на Нефритовую Луну. Два года минули с тех пор, как они расстались, но ему казалось, что любимая ничуть не изменилась. Прекрасная и грациозная, она успевала одновременно продолжать свою работу и разговаривать с возлюбленным.

— Я думала, ты не вернешься, — вздохнула Нефритовая Луна, почти касаясь губами уха юноши. Ее дыхание щекотало кожу, — он помнил это ощущение, предвещавшее любовные ласки. Сейчас оно оказалось мимолетным: девушка поспешила отвернуться к огромному чану, готовясь опустить кусок шелка в алую краску.

— Ты, должно быть, проклинала меня! Чувствую себя виноватым, хотя тогда я ничего не мог поделать…

— Ты исчез, даже не простившись!

— У меня не было выбора. Если бы ты знала, как я страдал! И знаешь, только чудо помогло мне вернуться. — Он еле сдерживал слезы.

— Вообще-то, здесь неподходящее место для разговоров. — Она кивнула на стражника, который присматривал за порядком в зале и с растущим неодобрением косился на парочку.

— Я спешил увидеться с тобой, просто не мог ждать окончания рабочего дня!

— Как я тебя понимаю! Меня прямо охватывала дрожь, как только я вспоминала о прикосновении твоих рук к моим бедрам! — совершенно непринужденно, без тени стыдливости проворковала она.

— А я? Сколько раз мне снилось, что я снова оказался в твоих объятиях. Когда я просыпался, мой член был тверд аж до боли! Если бы ты знала, как я спешил к тебе!

— Ну, это тебя отчасти оправдывает…

— Я готов на все, чтобы заново покорить твое сердце!

— Моя пионовая долина пришла в такое волнение! — кокетливо проронила девушка.

Нефритовая Луна знала толк в плотской любви и многому научила своего юного друга.

У Нефритовой Луны была непростая история. Девочка родилась двадцать лет тому назад в бедной семье в маленькой деревушке на севере Китая, в районе, который вскоре завоевала империя Тан. Чтобы предотвратить возможные бунты и получить много дешевых работников для растущей столицы, население покоренной территории в полном составе переселили в Чанъань.

В двенадцать лет ее забрали из семьи, чтобы сделать работницей. Благодаря смышлености и ловкости пальцев она попала на шелковый двор Храма Бесконечной Нити, где Нефритовая Луна прошла суровую и безжалостную школу жизни. Молодая работница с аппетитными формами, которые невозможно было скрыть под тонкой рубашкой, какие из-за жары приходилось носить всем девушкам на фабрике — и в особенности там, где от кипящих котлов для варки коконов поднимался густой пар, — неизбежно привлекала взгляды мужчин, работавших вокруг. — Она быстро поняла, чем это грозит ей, не имеющей покровителей, оторванной от отца и матери. И тогда решила выбирать сама — из тех, кто порядочнее и сильнее, кто способен защитить ее от прочих. Всего лишь способ выжить. Постепенно она многое узнала о плотской любви, а также научилась жестко обходиться с теми, кто не проявлял к ней уважения.

Как-то раз, выходя из Храма Бесконечной Нити, она обратила внимание на симпатичного застенчивого юношу, заметно отличавшегося от большинства рабочих, готовых в любой момент увязаться за ней, и сама подала ему знаки к сближению.

Луч Света понравился ей своим умом, простодушием, отсутствием грубых замашек. Он оказался девственником, когда впервые попал в постель юной, но уже опытной возлюбленной. Сложная любовная акробатика гибкой и умелой молодой женщины так сильно его поразила, что он уже и помыслить не мог жить, как раньше. Как и все слушатели, собиравшиеся рано или поздно стать Совершенными, он принес в свое время обет целомудрия. Но теперь не понимал, зачем, и что в этом вообще хорошего. В объятиях любимой он всякий раз рождался заново, становился иным человеком, настоящим мужчиной!

— Эй, девица, не пора ли вернуться к работе?! — раздался резкий окрик.

— Буду ждать тебя у выхода, любовь моя… Мне не терпится разделить с тобой ложе, — прошептал Луч Света на ушко возлюбленной.

— Кто наплел моему чужестранному монаху, будто я все еще свободна? — насмешливо прищурилась Нефритовая Луна.

— Я верю тому, что подсказывает сердце! Позволь надеяться, что я буду прощен и ты снова будешь принадлежать мне! — Под гневным взглядом смотрителя юноша поспешил удалиться.

В конце рабочего дня Луч Света высматривал Нефритовую Луну среди толпы, скопившейся на выходе в ожидании досмотра. Наконец он заметил ее в сопровождении двух рабочих, соблюдавших, однако, почтительную дистанцию.

— Вижу, ты по-прежнему пользуешься успехом, — заметил молодой кучанец.

— Каждый вечер одно и то же… Эти парни меня прямо преследуют! Но не беспокойся — я умею ставить таких на место. Попробовали бы они подойти ко мне ближе, чем на три шага! Если мне вздумается уйти в тайный дом, я там быстро разбогатею, — усмехнулась Нефритовая Луна.

— Только не это! А как же я? Знала бы ты, как я рисковал ради того, чтобы вернуться к тебе!

— Мужчины всегда стремятся заслужить прощение подобными речами!

— Я пошел на то, чтобы полностью уничтожить шелкопрядов, я обманул моего духовного наставника, чтобы получить повод снова поехать сюда — за новой партией. Этого мало?

— Ты хочешь сказать, что явился лишь за тем, чтобы снова покинуть меня? Если так, можешь уходить сейчас же и больше не возвращайся, знать тебя не желаю! — вспыхнула Нефритовая Луна.

— Клянусь, я больше не оставлю тебя одну! На этот раз ты поедешь со мной!

— А если откажусь?

— Я люблю тебя! Ради тебя я готов отречься от всего мира, от всех предписаний моей религии!

— И что я там буду делать? Я не собираюсь становиться монахиней!

— В Церкви Света нет монахинь.

— Тем более! Служанкой жреца я тоже не стану!

— Но мы ведь поженимся, Нефритовая Луна!

— Давай лучше оставим этот разговор на потом, — задумчиво произнесла девушка. Улица перед храмом мало-помалу опустела, они остались лишь вдвоем. Нефритовая Луна спохватилась и потянула своего спутника за собой: — Пошли!

— А куда? — оживился юноша, нежно приобнимая подругу за талию.

— Я снимаю комнату над лавкой одного торговца на улице Ночных Птиц, в Шелковом квартале. Жилье в городе ужасно дорогое, но мне повезло — вместо платы он довольствуется помощью: каждый вечер я прибираю в его лавке и слежу, чтобы товар ровно лежал на полках.

— Это позволяет ему здорово экономить на прислуге, верно?

— Вероятно. Впрочем, денег ему хватает. Ярко-Красный, так зовут купца, — человек солидный. Сначала я платила ему за комнату, как обычно, но потом он предложил мне вместо этого отрабатывать.

Вечером улицы были не менее оживленными, чем днем. В торговых кварталах Чанъаня толпилось много разнообразного народа: и покупатели, пришедшие сюда по делу, и обыватели-зеваки, праздно шатающиеся по городу, и любопытные иноземцы, разглядывавшие витрины, будто диковинку. Луч Света с удовольствием осматривался, наслаждаясь особой атмосферой большого города, любуясь мягким светом разноцветных фонарей кайден, украшавших пагоды и расписанных в традиционном стиле пейзажами, драконами и цветками груши, а также причудливыми формами фонарей фушуган, имевших особые отростки, так называемые руки Будды.

Поистине, в Чанъане можно было купить и продать все что угодно! Не существовало на свете товара настолько редкостного, чтобы его нельзя было отыскать на прилавках китайской столицы. Серебро текло здесь рекой, словно вода в бурном горном потоке на границе тающих ледников. После двух лет отсутствия кучанцу казалось, что город стал еще великолепней и богаче. Широко открытыми глазами смотрел Луч Света на китайских, тибетских, индийских монахов, согдианцев, персов, которые обменивали слоновую кость, благовония, янтарь, изумруды и рубины на шелк, — изобилие приводило его в восторг. Здесь можно было отыскать панцирь морской черепахи, кувшины виноградных вин, рог носорога, бивни и кожу слона, доставленные из королевства Чьямпа,[24] клыки леопардов и тигров, меха гималайского сурка, сибирского белого тигра или снежного медведя, благовония из Индии, называемые гандха, которые служат прекрасным подношением знатным и могущественным персонам (ведь им нравится дым курильниц, во множестве установленных во дворцах и залах монастырей), или алоэ из Малайзии, известное также как агару — оно просто необходимо для приготовления дорогих благовоний, — или камфору, входящую в состав мази от подагры и многих других недугов, или драгоценную серую амбру, получаемую из кашалота и настоянную на спирту.

Они прошли чуть дальше, и ноздри молодого кучанца уловили запахи росного ладана, мирры, душистой смолы стиракса, толченого сухого чеснока, масел жасмина и пачули, которыми Нефритовая Луна любила смазывать живот перед любовными играми.

— В моей церкви только священникам дозволяется применять лекарства и другие подобные снадобья, — заметил Луч Света, когда они миновали длинный ряд прилавков с расставленными и разложенными на них всевозможными горшочками, бутылочками и мешочками с различными порошками-противоядиями, семенами кардамона, корнями куркумы, плодами цератонии, высушенными тестикулами бобра, корнем женьшеня, порезанными на тонкие полоски акульими плавниками и прочими удивительными зельями.

Один из продавцов громкими выкриками старался обратить всеобщее внимание на фиал с желтоватой жидкостью, на котором красовалась этикетка «желчь питона» — будто бы редчайшее средство, способное исцелять от множества недугов и повышать мужские способности; какой-то низенький старичок слушал его с живым интересом, быть может, заинтересовавшись именно последним свойством. В Чанъане подобные лавки занимали целый квартал, как раз по соседству с Шелковым. Пройти туда можно было по улице, где торговали украшениями и драгоценностями. Луч Света и Нефритовая Луна щурились от блеска камней, разложенных на огромных бронзовых подносах. Под рукой у каждого купца стояли маленькие и очень точные весы.

— Мой нефрит самый твердый! Мой нефрит самый лучший! Мой нефрит принесет вам десять тысяч лет счастья! Эти алмазы чисты, как дыхание Ци! — сливаясь в единый гул, отовсюду доносились возгласы продавцов.

— Зайдите, попробуйте на зуб фрукты из нефрита! Они совсем как настоящие, их словно только что сорвали в саду на Острове Бессмертных! — восклицал беззубый старик.

— Никогда не слышал о таком острове, — заметил Луч Света.

— Говорят, он плавает в океане, опираясь на трех огромных черепах. На этой чудесной земле растут деревья с нефритовыми фруктами: если расколоть зубами хотя бы один, проживешь десять тысяч лет! — объяснила девушка.

— Отвезти тебя туда? — подмигнул Луч Света.

— Почему бы нет, мой доблестный флотоводец! — расхохоталась Нефритовая Луна. — А это горный хрусталь. Его называют «застывший луч солнца», потому что от него можно разжечь огонь, я сама видела, как это делают, — пояснила девушка, заметив, что ее спутник рассматривает великолепные образчики тщательно отшлифованных линз.

— Эту вещь привезли из Кашмира — из самой Индии, где жил Будда Шакьямуни! Там это называют агнимани, то есть «Радость огня»! — Смуглый горбоносый купец-индиец оживился, почуяв интерес молодых людей.

— Кажется, здесь стало еще больше всякой всячины, чем во время моего прошлого визита, — заметил Луч Света.

— Город богатеет… А когда много серебра, то все возможно! Все доброе и все злое… — тихо и серьезно отозвалась его спутница.

Наконец они вышли на улицу Ночных Птиц. Вокруг, в свете фонарей кайден, на многочисленных прилавках струились каскады разноцветного шелка.

— Как красиво! И ты живешь в таком месте!

— Если бы не нехватка шелка, ты увидел бы в десять раз больше!

— Нехватка? Китаю не хватает шелка?!

Девушка рассмеялась:

— Сразу видно, что ты недавно явился в город! Все только это и обсуждают. Ходят слухи, что жажда шелка в странах Запада так велика, что всей мощи императорских мастерских не хватает утолить ее. У нас уже несколько месяцев поговаривают об увеличении дневного задания. Хотя мы и так трудимся без отдыха!

Луч Света не знал, что и думать о такой новости: вдруг это помешает его целям? Но тут они дошли до лавки, где снимала комнату Нефритовая Луна. Над входом висела вывеска в виде огромной бабочки.

— Думаю, хозяин сейчас ничего не заметит — в эти часы он перебирает товар в кладовке. Но если выглянет, веди себя непринужденно. Он человек подозрительный и не любит чужаков.

С этими словами девушка ввела спутника в лавку.

— Как прошел день у Нефритовой Луны? — поинтересовалась внезапно появившаяся над прилавком голова.

Ее обладатель был, судя по всему, низеньким и толстым. Впрочем, под свободной длинной рубахой, сшитой из маленьких квадратиков шелка разного цвета, фигуру и не разглядишь толком. Этот наряд не красил хозяина, предназначаясь для покупателей: они видели сразу множество образцов товара. Луч Света отметил про себя, что при виде незнакомца хозяин испугался.

— Могу ли я узнать имя молодого человека? — Все же толстяк был вежлив.

— Это мой дальний родственник, только что из деревни. Не знает, где переночевать. Думаю приютить его в своей комнате на пару дней, не больше! Его зовут… Яйцо Быка! — выпалила девушка.

— Здравствуй, Яйцо Быка! Добро пожаловать в «Шелковую бабочку»! Из какой ты провинции? Как зовут твоих родителей?

— Я? С запада! — буркнул растерявшийся Луч Света.

— Его родители разводят овец в Ганьсу. Я там родилась! — быстро добавила Нефритовая Луна.

— Как интересно: его назвали Яйцо Быка, а сами разводят овец! — хихикнул торговец, недоверчиво оглядывая юношу с ног до головы.

— Его дед держал стадо коров, вот и все! — отрезала Нефритовая Луна, которой не терпелось положить конец всем этим расспросам.

— Понятно! — состроив кисло-сладкую мину, кивнул владелец лавки, но потом вдруг заметил красную нить, которую Море Покоя намотал юноше на левое запястье. Резко сменив тон, с широкой улыбкой торговец подмигнул Лучу Света: — Рад видеть тебя в своем доме, Яйцо Быка! Если захочешь остаться подольше, милости просим!

— Спасибо, господин, вы очень добры! — пробормотал Луч Света и поспешил вверх по лестнице за своей возлюбленной.

В маленькой комнатке стояла только узкая кровать. Нефритовая Луна тщательно проверила, надежно ли закрыта двойная дверь.

— Прости, Яйцо Быка, бедняжка! Но это первое, что пришло мне в голову! — прыснула со смеху Нефритовая Луна и бросилась ему в объятия.

— А как зовут этого мнительного жирдяя, разодетого, как фазан?

— Ярко-Красный, обычное имя для народа сяо-минь. Его лавка пользуется известностью по всему Чанъаню. Больше нигде не найти такой хороший муаровый шелк цвета «кровь обезьяны син-син». Фазан, ха! Это еще что — из-за писклявого голоса многие называют его евнухом!

— Он и выглядит, как евнух.

— Могу тебя уверить, что у него все на месте… Однажды он сильно напился, и мне пришлось хорошенько врезать ему между ног.

— Эк он на меня взъелся! Но ты заметила, как он внезапно переменил тон? Странно! Сперва он с ног до головы рассматривает меня, словно бродягу-оборванца, а потом вдруг принимает с распростертыми объятиями! С чего бы это, а? — хмыкнул Луч Света.

— Объятия он распростер ради меня! — засмеялась Нефритовая Луна и, лукаво подмигнув, соблазнительно прогнулась всем телом. Она уже начала стягивать с себя некоторые части одежды.

Полуобнаженная, гибкая, она была переменчива, как погода, чиста, как озерная вода, и юна, словно тонконогий жеребенок, но ее чувственные алые губы сулили и ненасытность, и требовательность в любви.

— Ты еще прекраснее, чем мне помнилось! Позволь прикоснуться к твоим бедрам… Они такие… точно шелк!

— Так уж и быть, позволю! И не только к бедрам… В глубине моей пионовой долины ты найдешь нечто более… горячее!

— Боюсь, Ярко-Красный услышит наши стоны, — прошептал юноша.

— А мы тихо-тихо… — зазывно улыбнулась Нефритовая Луна и приготовилась: зажала в зубах шелковый платок, чтобы не вскрикнуть невзначай, когда дело дойдет до главного.

Когда они лежали затем, утомленные и вспотевшие, Нефритовая Луна внезапно спросила:

— А между своей церковью и мною — кого бы ты выбрал?

— Но вот же я, здесь, рядом с тобой! Тебе известно, что я совершил ради этого.

— Обещая что-то, ты клянешься именем Мани… Расскажи мне об этом божестве.

— Мани не божество. Это великий пророк моей веры. Он жил давным-давно, в городе Вавилоне.

— А как соотносится твой Мани с Блаженным Буддой? Стоит ли он выше или ниже его? Или они равны? Я думала, Будда — единственный, кого нельзя отнести ни к богам, ни к людям.

— Это хорошее сравнение. Наши братья в Китае называют Мани «Буддой Света». Мой учитель, Совершенный по имени Море Покоя, кое-что рассказывал мне о Будде Шакьямуни и еще об одном мудреце — Достопочтенном Лао-цзы, который указал людям Великий путь Дао. И оба предвещали явление нашего пророка Мани, который пришел вслед за ними.

— А Конфуций?

— Что тебе известно о Конфуции?! — изумился Луч Света.

— Ты думаешь, девчонка, которая зарабатывает себе на жизнь в красильном цеху, не может знать о Конфуции? — обиделась Нефритовая Луна. — Между прочим, управляющий собирает нас каждую неделю, чтобы поговорить о конфуцианской морали.

— Прости мне плохие манеры, любимая! Это все усталость… — Луч Света смутился из-за допущенной бестактности.

— Что твоя вера говорит о Конфуции? Это ведь самый уважаемый мудрец, по его книгам учатся и святые люди, и самые высокие чиновники во всем Китае.

— Как и все другие пророки, архонты, бодхисатвы, благодетели человечества, которых мы признаем, учитель Конфуций является предшественником великого Мани. Религия Света охватывает все остальные верования, как мать обнимает своих детей! — повторил Луч Света поучения, знакомые с детства.

— А я… я могла бы удостоиться чести приобщиться к великому Мани и его светоносному учению? — спросила Нефритовая Луна, чуть сильнее прижимаясь к возлюбленному.

— Руки Мани беспредельны — они объемлют всех, кто желает следовать за ним! Для него существуют лишь Добро и Зло.

— Вот как? Я помню, что, согласно Конфуцию, нам следует избегать крайностей. Все дело в умении сохранять равновесие, выбирать «справедливую середину», как говорил наш управляющий, — задумчиво протянула девушка. — Он читал нам «Вёсны и осени» Лю Бу-вея,[25] — пояснила она.

— Как странно, что ваших рабочих наставляют в столь высоких материях!

— По велению императора все, кто занят изготовлением шелка, должны приобщаться к истинным добродетелям. Видно, чтобы не занимались воровством… потом, наш управляющий и сам раньше был ученым.

— Манихейское писание утверждает, что между двумя крайностями нет никакой «справедливой середины», как ты выразилась. Мы верим лишь в Добро и Зло, Огонь и Лед, Ад и Рай.

— Это трудно принять! Палитра не может состоять лишь из белого и черного.

— Это как Инь и Ян…

— Но Инь и Ян — не то же, что Добро и Зло!

— Чем же они отличаются?

— Ты — это Ян, а я — Инь! Мы дополняем друг друга, и наш союз создает целое. И так — все мужчины и женщины; иначе мир был бы неполным!

Лучу Света нечем было на это ответить — требовалось сначала хорошенько обдумать услышанное. Сейчас он в спутавшихся мыслях смог найти лишь одну ясную: оказывается, его любимая не только прекрасна, но и умна! Он пришел в еще больший восторг, хотя после восхитительных любовных ласк это уже казалось невозможным. Юноша подумал, что ему достался необыкновенный цветок, редкое сокровище, и что он сам — просто дурак, если рисковал его упустить.

— Нефритовая Луна! Радость моя! Никогда больше я не покину тебя! — горячо прошептал юный влюбленный.

Давая такое обещание в маленькой комнатке над шелковой лавкой, Луч Света и представить себе не мог, куда оно приведет его.