Шелковая императрица

ГЛАВА 48 ТЕМНИЦА СОБАКИ, ЧАНЪАНЬ, КИТАЙ

Пять Защит в который уже раз с того времени, как он оказался заперт в сырой и темной камере темницы Собаки, прижался ухом к стене. Ему показалось, что с той стороны он слышит ритмическое постукивание. В ответ он десять раз ударил по камню бронзовым гребнем, что оставил ему стражник, и прислушался — ему отвечали! Кто-то стукнул по камню десять раз. И это означало, что сосед вступил с ним в контакт. Пять Защит снова прижался ухом к каменной стене и наконец услышал глухое, отдаленное эхо чужого голоса. Сомнений не было: человек выкрикивал «Ом!». Ма-ни-па в соседней камере? Пять Защит заорал прямо в стену: «Ма-ни-па!» — и сосед ответил новым громко прокричал «Ом!». Толщина стены не позволяла вести беседу, однако даже призрачная возможность разговора не позволила молодому человеку погрузиться в пучину отчаяния.

Конец лета предвещал начало сезона дождей — самого тяжкого периода для заключенных нижнего яруса темницы Собаки, поскольку воды Желтой реки и ее притоков порой поднимались до самого потолка камер. И даже в самом лучшем случае стены темниц пропитывались сыростью так, что блестели, словно намазанные маслом, а пол покрывала грязная жижа.

— Решено некоторых заключенных, чтобы избежать их гибели, переместить из подвалов, — однажды сообщил стражник, отворяя темницу Пяти Защит. — Тебя я отведу в общую камеру на втором этаже.

Новое узилище оказалось просторным и с чем-то вроде естественного балкона, нависавшего над подземной рекой. Влетая от толчка стражника в камеру, Пять Защит заметил еще троих товарищей по несчастью. Луча Света среди них не было.

— Ма-ни-па! Как я счастлив снова видеть тебя! — радостно воскликнул бывший монах, увидел хорошо знакомое лицо.

Один из двух незнакомцев церемонно представился:

— Я посол Фируз, согдиец, прибыл сюда из Багдада, города почти такого же прекрасного, как Чанъань. Попал сюда из-за того, что молодая китаянка, которую я сопровождал к императору Гао-цзуну как особу благородного происхождения, оказалась простолюдинкой! Я жертва собственной доверчивости.

— Рад знакомству, Фируз из Багдада! Меня зовут Пять Защит. Меня заперли здесь по приказу тайной службы, хотя я никогда не делал ничего дурного!

— Охотно верю! Я тоже рад, Пять Защит.

— Готов ответить вам взаимностью! — ответил махаянист с подчеркнутой вежливостью, соответствующей манере речи дипломата.

— Вода в реке мчится, как безумная! — внезапно воскликнул ма-ни-па.

Он сидел, свесив ноги с естественного балкона, наблюдая за потоком внизу — тот все нарастал, вскипая прямо на глазах. В камере появился стражник с подносом, на котором стояли четыре маленькие чашки риса, составлявшие весь дневной рацион пленников.

— Ом! Почему бы им просто не оставить нас тут умирать от голода? — фыркнул ма-ни-па, глядя на крошечную порцию.

— А ты? Ты не сказал ни слова! — обратился Пять Защит к оставшемуся в камере заключенному, до сих пор сидевшему неподвижно и не вступавшему в беседу.

— Я бился головой о стенку, когда за мной пришли, чтобы отвести сюда, — пробормотал тот.

— А за что тебя бросили сюда? — поинтересовался Пять Защит, протягивая несчастному кусок ткани, чтобы тот мог отереть лицо: на его лбу и щеках и вправду выступила кровь.

— Меня взяла секретная служба, потому что я видел то, чего не должен был видеть. Я простой ловец лягушек. С самого детства продаю их нескольким заведениям в Лояне…

— А какая связь между ловлей лягушек и твоим пребыванием здесь? — нахмурился бывший монах.

— Десять дней назад я отправился в парк Летнего дворца императрицы в Лояне, неподалеку от берега реки Ло. В это время года там собираются отличные, упитанные лягушки… Я поднял голову и увидел перед собой роскошно одетую женщину, которую сопровождал настоящий великан, у него в руке был резец, как у тех мастеров, что вырубают из камня скульптуры для храма. Рядом с ними двое милых детей, девочка и мальчик, играли с какими-то деревянными палочками. Та девочка, что шла рядом с императрицей, она принадлежит к числу лесных божеств…

— Небесные Близнецы! — ахнул ма-ни-па.

— Ты искал лягушек в парке и встретил там императрицу У-хоу! Насколько я знаю, это не государственное преступление, — заметил Пять Защит.

— То, что я увидел после, — вот в чем проблема. Перед этими людьми на траве лежали восемь больших камней. Я слышал, что их по приказу императрицы извлекли со дна реки с помощью огромного белого слона. Я поднял голову от земли, потому что лягушка прыгнула особенно высоко…

— Ладно, хватит о лягушках! Рассказывай остальное! — нетерпеливо воскликнул махаянист.

— Императрица передавала своему слуге образец надписей, которые тот должен был нанести на камни. Вот почему у него в руках был резец.

— А что же это за тексты?

— Я не умею читать, так что не могу ответить на ваш вопрос. Но по тому, что слышал, я догадался: там говорится что-то о восхождении на трон Срединного государства женщины-императора…

— А что делали Небесные Близнецы? Как они выглядели? — перебил ма-ни-па.

— Императрица У-хоу проявляла большое внимание к детям, — ответил ловец лягушек. — Она просила их повторить урок, что-то про чудом обнаруженные в пучине реки Ло старинные камни, содержащие божественное пророчество о необычайном событии! Девочка все поняла сразу и заявила: это неправда, слова на камне вырезали только что, их там раньше не было. Тогда императрица посадила девочку на колени, взяла за личико — такое странное, наполовину покрытое волосами — и очень мягко стала ее убеждать, что нужно так говорить ради счастья государства. Все это было так интересно и необычно…

— И что ответила маленькая Жемчужина? Ну, я имею в виду девочку, — уточнил Пять Защит.

— Она пообещала сказать все «правильно». Но тут я кое-что уронил, они услышали шум… и вот я здесь, в темнице Собаки…

— Значит, У-хоу подстроила появление реликвии, которая предсказывает восхождение на трон Китая женщины-императора… — задумчиво произнес Пять Защит. — Хотя трудно даже вообразить, как ей удастся это сделать. Ритуал провозглашения Сына Неба не предполагает участия в нем женщины!

— Я не хотел ничего дурного! — вскричал ловец лягушек. — Но императрица такая безжалостная и неумолимая! Меня назвали шпионом Главной инспекции. Я всем говорил, что я простой человек, но императрица вызвала стражников и приказала арестовать меня за незаконное проникновение в императорский парк Лояна.

— Она боялась, что ты станешь рассказывать о том, чему стал невольным свидетелем, и тем самым раскроешь ее замыслы и лишишь ее инструмента достижения цели, — пояснил Пять Защит.

— Ну, если так, со мной покончено! — застонал ловец лягушек.

— То же можно сказать обо всех нас! — мрачно ответил Фируз.

— У нас появился шанс. Дожди помогут! — загадочно бросил Пять Защит. — Подождите до вечера, там все прояснится.

Едва он закончил эту фразу, дверь открылась, и стражник втолкнул в камеру еще одного заключенного — Пять Защит сразу узнал бледное лицо Луча Света.

— Я чуть не погиб в этой проклятой дыре! Вода уже залила весь пол, когда меня выводили из камеры внизу, мы брели по пояс в воде! — пожаловался супруг Нефритовой Луны.

— Судьба опять свела нас! Это, несомненно, по милости Блаженного Будды! Поверь мне! — заявил Пять Защит, прежде чем представить манихея остальным.

Наступил вечер, уровень воды поднялся еще на несколько футов, почти до потолка камер подвальных помещений темницы Собаки. Подземная река разрасталась и бушевала. Пять Защит собрал всех четверых сокамерников на естественном балконе над стремительным потоком, разделявшим тюрьму на две части.

— Видите эту реку? — начал он. — Она вырывается из-под земли, а потом вытекает вон по тому протоку в ров. Сейчас сила ее такова, что может перенести человеческое тело быстро и на значительное расстояние…

— Ты предлагаешь нам прыгнуть в эти безумные мутные воды, которые выкинут нас из пасти Собаки?! — в ужасе воскликнул Фируз.

— Я совсем не умею плавать, никогда прежде не видел ни озер, ни больших рек, только пески и камни, — признался Луч Света, с содроганием глядя вниз на темную воду.

— Люки, через которые подземные воды заполняют ров вокруг темницы Собаки, как мне сказал молодой стражник, не перекрыты решетками. На берегу рва можно заметить рыбаков. Все считают, что в водах обитают плотоядные карпы, мгновенно обгладывающие мясо с любого, кто попадет в реку или ров. Но при такой скорости рыбы не смогут напасть! Эта река обладает колоссальной силой, способной даровать нам свободу! — убеждал товарищей Пять Защит.

— Хорошо, я прыгну сразу вслед за тобой! — кивнул Луч Света.

— Но я боюсь, я не смогу! — простонал ма-ни-па.

— У нас просто нет выбора! Если хотим выйти отсюда живыми, необходимо довериться реке, воспользоваться этой стихией! Что до меня, я верю в защиту Блаженного Будды и надеюсь, что выберусь из воды целым и невредимым! — убежденно заявил махаянист. — Пусть спасет нас всех Святой Будда! — С этими словами Пять Защит вдохнул побольше воздуха и прыгнул с навеса в темную реку.

Уйдя под воду, он ощутил, как тысячи пузырьков воздуха ударили ему в лицо, а вслед за этим, всплывая к поверхности, почувствовал, что рядом бултыхнулся кто-то еще. Это был супруг Нефритовой Луны, который, не умея плавать, все же поверил в идею спасения и предпочел риск медленной гибели в застенках. В этот момент махаяниста ударил кусок дерева, несущийся в потоке, и он ухватился за него, пытаясь удерживать голову над водоворотами.

Пять Защит смотрел на плывущее дерево и воду — древнейший элемент мироздания, известный в мифологии хань с истоков времен: он символизировал зиму, черный цвет, север, запах гнили, соленый вкус, звук «ю».[74] В этом базовом соотношении образов ему необходимо было настроиться на соответствие со стихией, в которой он оказался. Стать частью воды, найти свое место в ее структуре и тогда достичь главной цели — получить свободу! Через некоторое время Пять Защит почувствовал, что ему все труднее дышать, от этого тело слабело и тяжелело, становилось пассивным… Ему представлялось, что вместо крови и плоти оно состоит из намокшего дерева. Но как же Умара? Разве может он покинуть этот мир, оставив в нем Умару? Эта мысль, как удар, пронзила его. Из плывущего в воде куска дерева он внезапно снова стал человеком, Пятью Защитами. Тем, кто любит и надеется, жаждет вырваться на свободу, чтобы воссоединиться с возлюбленной и обрести жизнь!

А чуть дальше Луч Света мчался в бурном потоке. Не умея плавать, он полностью положился на судьбу, доверяя словам товарища, обещавшего спасение. Ему и в голову не приходило, что он совершает самоубийственно опасный поступок. Течение несло его легко и стремительно, как поплавок.

Пять Защит миновал люки, через которые подземные воды изливались в ров, покидая территорию темницы Собаки, и увидел темную полоску берега. Следом за ним из тоннеля вылетел Луч Света. Вокруг сновали здоровенные карпы, явно озадаченные появлением на их территории столь крупных объектов. Любопытные по природе, рыбины постепенно стали собираться вокруг потревоживших их людей, и те получили еще один веский повод поскорее выбраться на сушу.

Крайним напряжением сил Пять Защит поднял голову. Дождь не прекращался, но к нему добавился мокрый снег, в разрывах туч сияли звезды. Дул сильный ветер, и тюрьма казалась совершенно заброшенной, опустевшей, на берегу не было видно ни одного рыбака, на стенах — ни единого стражника. Непогода разогнала всех, кто обычно наблюдал за происходящим возле темницы Собаки. Беглецам никто не мог помешать.

— Вот это да! Я подумал уже, что умираю! — болезненно выдохнул Пять Зашит.

— Что теперь делать? — спросил его манихей.

— Подождем остальных.

Они взобрались по лесенке на одну из внешних вышек, в эту ночь совершенно безлюдных, и стали незаметно для чужих глаз наблюдать за тем участком, где могли появиться их товарищи.

— Смотри! Вон там один! — вскрикнул Луч Света, заметив голову Фируза, вынырнувшую на поверхность.

Посол, полуживой от потраченных усилий и страха, позволил волнам поднести его прямо к стенке рва, а потом выполз наружу.

— Мне казалось, наступил последний час моей жизни! — прохрипел он, отплевываясь.

— Блаженный не оставил тебя своей заботой! — веско заметил Пять Защит.

— Надеюсь, сейчас появится и ма-ни-па! Нам будет его не хватать! Когда я прыгал, мне показалось, что он готовится последовать за нами! — ответил посол султаната Пальмира.

Минуты тянулись, словно часы. Три человека молились о чуде, напрягая зрение. Дождь падал теперь сплошной стеной, а кипящая поверхность рва оставалась неизменной, ничьей головы над ней не появлялось. Стражники, впрочем, по-прежнему не показывались. Пора было уходить, но махаянист все еще надеялся дождаться друга, а потому медлил. Казалось уже, что это — дело безнадежное, и тут наконец они увидели странствующего монаха!

— Ом! Вот страх-то! Ом! Как только выбрался! Ом! Мани падме хум! — отрывисто выдавил несчастный тибетец, дрожавший всем телом.

— Авалокитешвара Милосердный, святой покровитель всего живого, не допустил бы твоей гибели…

— Ом! Мани падме хум! — только и смог произнести странствующий монах.

— А как там ловец лягушек? — внезапно спросил Луч Света.

— Он слишком сильно боялся. Он решил остаться там, — пояснил ма-ни-па.

Они огляделись, выбирая путь. В отдалении слева виднелась небольшая рощица.

— Пойдем туда, — предложил Пять Защит, и все зашагали за ним, как за вождем.

— Что будем делать дальше? — поинтересовался Фируз, когда они оказались под сенью деревьев.

— Слишком трудно незамеченным пересечь Центральный Китай, когда тебя разыскивает полиция и секретные агенты, — вздохнул Луч Света.

— В таких неблагоприятных условиях только один человек мог бы нам помочь, — сказал бывший помощник Безупречной Пустоты. — У-хоу могла бы выручить нас из этой беды. Но как с ней связаться?

— На твоем месте я бы ей доверять не стал! — гневно возразил Фируз.

— Я достаточно хорошо знаю императрицу У-хоу, чтобы предлагать такой вариант. Она нам поможет!

— Это страшная женщина, она жестокая. Это она явилась на прием у императора Страны шелка и обвинила меня в том, что я злонамеренно выдавал молодую китаянку по имени Нефритовая Луна, присланную императору султаном Пальмиры, за высокородную принцессу, в то время как она всего лишь простолюдинка. Если бы она не вмешалась, я не попал бы в эту тюрьму! — возмутился посол.

— Нефритовая Луна? Ты сказал — Нефритовая Луна?! Ты видел мою супругу? — Луч Света не верил своим ушам, он взволнованно схватил Фируза за руку, заглянул ему в глаза.

— Ты — муж Нефритовой Луны? — Фируз был ошарашен этой новостью.

— Именно! Мы поженились в Турфане согласно ритуалу манихеев, в Церкви Света. Нас сочетал браком Великий Совершенный Море Покоя. Мы ждали ребенка. А потом… Где она?!

— Ее продали султану Пальмиры, а тот решил отправить женщину повелителю Страны шелка в качестве жеста доброй воли. Но о ребенке я ничего не знаю.

Фируз был в растерянности и в ярости. Он чувствовал себя вдвойне обманутым. Она все время лгала ему! Чары прекрасной китаянки ослепили его, лишили разума!

— Какое потрясающее совпадение! Ее привел в Китай сам Блаженный! — радостно заявил Пять Защит, понятия не имевший о терзаниях согдианца.

— Если я верну свою драгоценную Нефритовую Луну, то и ты снова найдешь Умару! — убежденно заявил молодой манихей, пожимая руку друга.

— Возможно, ты прав, дорогой мой Луч Света! Но первым делом нам следует найти надежное убежище в сельской местности, а я постараюсь попасть в столицу и связаться с императрицей. Думаю, монахи какой-нибудь обители проявят свое гостеприимство по отношению к нам, вон там, например, видна пагода.

Пока они беседовали, на дороге появился человек в шафрановых одеяниях буддистского монаха Большой Колесницы. Заметив стоящих под деревьями людей, он приветливо помахал рукой и подошел поближе.

— Здравствуй! Ты не мог бы отыскать настоятеля ближайшего монастыря и спросить, не примет ли он путников, которым нужно отдохнуть несколько дней? — обратился к нему Пять Защит. — Мы много слышали о гостеприимстве последователей Гаутамы!

— Конечно! Настоятель Сидячая Медитация примет вас, — с улыбкой ответил монах.

В маленькой обители их встретил не сам настоятель, практически постоянно погруженный в ту самую сидячую медитацию, название которой некогда выбрал в качестве собственного имени, а его деятельный помощник, управлявший общиной из двадцати монахов и послушников, по большей части крестьянского происхождения. Внутри пагоды не было заметно ни малейших признаков роскоши, характерной для больших богатых монастырей Чанъаня и Лояна, куда стекались толпы паломников. Стены здания оставались пустыми и неукрашенными, элементарные предметы грубой плотницкой работы имели строго функциональное назначение, овальные окна оказались окаймлены примитивной штукатуркой, а единственным декором служили изображения небесных дев апсар, непременных в любом монастыре Большой Колесницы.

В небольшой комнате для гостей стояли четыре кровати, послушник принес посетителям по миске риса, приправленного овощным рагу.

— Друзья мои, обещайте, что никуда отсюда не уйдете. Я постараюсь добраться до столицы и спасти нас всех. — Пять Защит не хотел терять ни минуты.

— Я пойду с тобой! Ом! Пожалуйста! Не ходи один, — ма-ни-па еще не полностью оправился от приключения в воде, но был полон жертвенной готовности сопровождать старого друга в опасном путешествии.

— Хорошо. Пойдем вместе, — согласился махаянист.

Они прошли через пригороды столицы Китая, чтобы миновать основные ворота и таможенные посты, прикрывавшие город с запада, со стороны Шелкового пути. Но при виде центральных ворот императорского дворца поняли очевидное: все входы надежно охранялись целыми отрядами вооруженных стражников. Никто не мог просто так войти во дворец, не назвав свое имя и не доказав право там находиться. Пять Защит и ма-ни-па прошли чуть в сторону, к колоннаде, где устроились торговцы, продававшие сезонные фрукты и овощи.

— Оставайся здесь, я вернусь через несколько минут, — сказал ему Пять Защит. — Уверен, что Блаженный поможет: он сделает так, что мы непременно попадем к У-хоу!

И, прежде чем ма-ни-па успел сказать хоть слово, молодой махаянист растворился в толпе.