Шелковая императрица

ГЛАВА 29 ЛОЯН, КИТАЙ, 2 СЕНТЯБРЯ 656 ГОДА

В монастыре Познания Высших Благодеяний в Лояне царила невероятная суматоха.

Повсюду пахло воском и ароматическими травами.

Послушники с рисовыми метлами и тряпками в руках уже навели идеальный порядок в помещениях: кедровые полы сияли так, словно были покрыты лаком, на скамьях в молитвенных залах лежали новые маленькие подушечки из пламенно-алого шелка.

Впервые императрица лично прибывает в обитель, чтобы встретиться с настоятелем Безупречной Пустотой.

Восемь дней назад она прислала ему короткое послание, сообщив о своем решении нанести визит в благодарность за то, что он посетил ее годом ранее. Узнав об этом, настоятель тотчас отдал распоряжение навести в обители блеск и развесить лучшие знамена; их немедленно извлекли из стоявших в библиотеке тяжелых сундуков и бросились укреплять на стенах.

В честь императрицы повсюду расставили самые прекрасные статуи Будды и святых: Гуанъинь-Авалокитешвары — бодхисатвы Милосердия, Майтрейи — Будды Грядущего, Амиды — правителя Западного Рая. Перед этими шедеврами горели мириады свечей и ароматных палочек в бронзовых курильницах.

Безупречная Пустота припомнил предыдущую встречу с У-хоу. Тогда она сказала:

— Я не забыла о вас. Я непременно пришлю вам шелк, но чуть позже. Император поручил мне провести расследование путей распространения в стране незаконного шелка. Вокруг столько бесчестных людей! Они создали разветвленную сеть, но мы раскрыли ее, и теперь положение изменится!

— Я слышал об этом, ваше величество! — вежливо ответил настоятель.

Слова У-хоу напомнили ему о наивной идее Буддхабадры, высказанной во время встречи, провалившейся из-за отсутствия Безумного Облака: коконы шелкопряда могут послужить залогом безопасности и процветания монастыря Единственной Дхармы, который на подпольном производстве, устроенном в Индии, заработает много серебра. В обеспечение соглашения он предлагал доставить сандаловую шкатулку в форме сердца… но поскольку и встреча, и договоренность были сорваны, все эти разговоры почти забылись.

Безупречная Пустота предполагал, что на этот раз императрица привезет обещанный шелк. Для чего же еще она решилась приехать лично?

— Прошу меня великодушно простить, дорогой Учитель! Дело с незаконной торговлей обернулось неожиданными последствиями, и выжидать придется дольше, чем я рассчитывала. Ваш посланец, Первое Из Четырех Солнц Освещающих Мир, передал мне, что вы обеспокоены тем, как идут дела у церкви Большой Колесницы… Какие-то непредвиденные трудности? Надеюсь, за это время они были преодолены и вы обрели спокойствие духа?

— Ваше величество, увы, это не так! Меня по-прежнему гложет тревога. Я послал одного из самых одаренных монахов с особой миссией, от которой зависело наше спокойствие. Но этот молодой человек, предельно верный и острый умом, прекрасно владеющий боевыми искусствами, так и не вернулся из тибетского монастыря, куда я его направил. Не могу вообразить, что с ним сталось… — горестно вздохнул Безупречная Пустота.

— Возможно, ему пришлось пойти другой дорогой? В конце концов, в обширном мире столько разнообразных искушений и соблазнов, а ведь ему предстояло проделать немалый путь по Китаю и стране Бод.

— Не думаю, ваше величество! Этот молодой монах заслуживает полнейшего доверия!

— А если он встретил по дороге красивую женщину и влюбился? — улыбнулась вдруг У-хоу, искоса глядя на почтенного настоятеля.

— В таком случае его ожидает ледяной ад, и ничего больше! Пять Защит принял обет чистоты и безбрачия, поклялся всю жизнь принадлежать общине Познания Высших Благодеяний! Этот юноша обладает исключительными качествами. Я собирался сделать его своим личным помощником. Не могу представить себе, чтобы он пренебрег всем этим!

— А если да — вы бы простили его?

— Никогда! — отрезал Безупречная Пустота, в глазах его вспыхнуло возмущение, вызванное одним только предположением императрицы.

— Но ведь настоятель монастыря Большой Колесницы может освободить монаха от принесенных обетов? — мягко поинтересовалась она.

— Каждый должен следовать однажды избранному пути! Если человек стал буддийским монахом, этот выбор нельзя отбросить в сторону, как нечто незначительное!

— Жизнь бывает порой сложна и извилиста, я сама — очевидный тому пример. По своему рождению я должна была служить торговцу мебелью или мелкому чиновнику… но судьба повернулась так, что я стала императрицей!

— Я говорю лишь о тех, кто не следует указанию Веры, направляющей к Истине, ваше величество, — как можно более почтительно заметил настоятель из Лояна. — Вы всегда хранили преданность указующему Пути, а если бы Пять Защит решился поступить так, как вы описываете, он лишился бы надежды на достижение истинной цели и спасение! Такой поступок был бы тяжелейшим предательством!

Императрица Китая поняла, что продолжать разговор сейчас будет бессмысленно. Ей подумалось вдруг, что суровый настоятель способен как на худшие, так и на лучшие порывы духа.

— Учитель Безупречная Пустота, я только что потеряла свою малышку! — внезапно воскликнула У-хоу и разразилась потоком слез.

Ошарашенный учитель дхьяны несколько мгновений молча смотрел на прекрасное заплаканное лицо императрицы. Та сила страсти, с которой она рыдала, казалась невероятной, и это представило ее в глазах Безупречной Пустоты совершенно в другой ипостаси.

У-хоу сказала настоятелю чистую правду. Несколькими днями ранее повитуха, служившая в императорском дворце, необычайно толстая матрона, привыкшая всем говорить правду без обиняков, объявила императрице, у которой случились преждевременные роды:

— Ваше величество, ребенок мертв! Это была девочка!

Собрание медиков сухо постановило, что правительнице необходимо принять пилюли и употреблять мази, обычно рекомендуемые роженицам. Никто не сокрушался, ни у кого на лице не промелькнуло и тени сочувствия.

Всего лишь девочка, появившаяся на свет мертворожденной! Она не имела никакого значения с точки зрения престолонаследия. Для императрицы было бы неуместно проявить слабость в такой незначительной оказии.

Гао-цзун, чьи помыслы занимали лишь юные наложницы, едва достигшие брачного возраста, едва узнав пол ребенка, мгновенно потерял к нему интерес и не счел нужным высказать супруге ни слова сочувствия. Императрица страдала в одиночестве.

— Десять звезд не смогут затмить свет одной луны, ваше величество! — сказала У-хоу супругу несколько дней спустя, вновь появившись перед ним во всем блеске.

Эта поговорка произносилась обычно, чтобы подчеркнуть преимущество сына законной жены перед детьми наложниц. В данном случае она показалась уместной, чтобы образумить императора. Прежде чем прийти к нему, У-хоу провела немало времени, пытаясь придать себе цветущий вид, стянуть корсажем несколько раздавшееся за время беременности тело. Но все эти усилия оказались бесполезны: император смотрел только на новых наложниц, почти девочек, и не подал вида, что услышал слова супруги.

Теперь, в монастыре, она отметила про себя, что Безупречная Пустота не относится к числу тех, кто готов прощать ошибки прошлого, и это окончательно расстроило ее. Все происходящее представлялось ей чудовищной жестокостью и несправедливостью, поэтому слезы сами так и брызнули из глаз, лишь только в них появилась нужда. Через несколько минут она постаралась сдержать их и вновь придать лицу ставшее столь привычным выражение: неумолимая и всемогущая повелительница империи Тан.

— Императрица Китая просит прощения за столь досадное нарушение приличий. Путешествие на корабле от Чанъани по водам Великого канала в ветреную погоду, должно быть, стало причиной усталости! — произнесла она с достоинством.

— Мы приготовили для вас покои, достойные императорской особы. Там ночевал только император Тай-цзун во время двух своих визитов, ваше величество, — подчеркнуто официальным тоном отозвался Безупречная Пустота.

Покои, о которых шла речь, на поверку оказались немногим больше обычной монашеской кельи. Они располагались на втором этаже главной пагоды обители, так что оттуда можно было наблюдать за процессиями, не покидая постели. На протяжении двух дней У-хоу восстанавливала силы и смотрела, как монахи и монахини проходили мимо ее окна на службы, а затем и сама присоединилась к ним, — как и положено, натощак, — с наслаждением вступая вновь, как в юности, в густые облака благовоний, поднимавшиеся от курильниц, установленных перед священными статуями.

Впервые за долгое время она вновь чувствовала себя защищенной.

Ей было так хорошо вдали от двора! Она почти мечтала о тех временах, когда стала послушницей после смерти Тай-цзуна. А затем, увы, пришлось покинуть эту тихую пристань, уйти из-под сурового покровительства Безупречной Пустоты.

Гао-цзун не потерпел бы долгого отсутствия законной супруги в Чанъане. На борту корабля во время возвращения по судоходному каналу — на строительстве этого водного пути погибли десятки тысяч захваченных на войне пленников — она размышляла о сказанном ей великим учителем дхьяны во время их прощальной встречи в монастыре.

— Ваше величество, Махаяна целиком и полностью зависит сейчас от вашей поддержки. Можем ли мы рассчитывать на вас? — напрямик спросил настоятель.

— Моя вера неколебима. Без нее я — ничто! — решительно ответила императрица.

— Церковь Большой Колесницы будет хорошей опорой для империи, глава которой исповедует ее веру, как это делает ваше величество…

У-хоу привычно пообещала:

— Я позабочусь, чтобы вам доставили шелк, необходимый для изготовления знамен, не позже конца этого лунного года! Если бы не злосчастное стечение обстоятельств, я бы уже привезла его!

— Есть вещи куда более важные! — тихо произнес Безупречная Пустота, и У-хоу заметила, что он взволнован.

— Какие же?

— Ваше величество, эта страна нуждается в императоре с вашим характером — в обладающем твердой рукой правителе, который сделал бы буддизм официальным учением Срединной империи.

В тот момент У-хоу была так поражена, что в ответ лишь забормотала пустые, ничего не стоящие формальности. Однако теперь, сидя на просторной палубе большого императорского корабля, приводимого в движение взмахами нескольких рядов весел под ритм барабана, императрица обстоятельно обдумала значение и цель сказанного настоятелем в Лояне. В ней видели главу и покровительницу Церкви Большой Колесницы. Значит, дело не только в том, чтобы до бесконечности раздавать богатые дары? Лоянский настоятель мыслит шире, его интересует политика.

Восхождение на вершину, прежде ей недоступное, — вот что он предложил. Тайный союз, величайшее объединение Трона и Алтаря — заветную и недостижимую мечту многих сильных правителей. Разве это не доказательство того, что Блаженный продолжает покровительствовать ей и озарять Божественным Светом ее путь? И разве не было с ее стороны ошибкой сомневаться в его благосклонности? Слова Безупречной Пустоты служили залогом большого успеха и ободряли ее на дальнейшие дела. А ведь толчком к сближению стала смерть маленькой девочки…

С полуприкрытыми глазами, обновленная и посвежевшая, императрица сидела в резном кресле, закрепленном на задней палубе корабля, задумчиво глядя на проплывающие мимо рисовые поля. Она уже воображала себя истинным императором Китая, правителем Срединной империи!

Женщина — император Китая!

Возвращаясь в Чанъань, У-хоу чувствовала, что вновь обрела, казалось бы, полностью утраченные бодрость и уверенность в своем предназначении.

Одно ее печалило: Пять Защит и Умара, оставшиеся в Павильоне Наслаждений, не могли пока рассчитывать на снисхождение со стороны Безупречной Пустоты. Императрица не стала скрывать от них правду, передав слова настоятеля в том виде, как они прозвучали.

— Твой бывший наставник не относится к числу тех, кто легко прощает… Я не стала говорить ему, что ты находишься теперь на моей службе. Он сам упомянул о твоей особой, секретной миссии. Но он и на мгновение не допускает, что ты мог влюбиться. Когда я высказала самое общее предположение такого рода, он просто взорвался от возмущения!

— Так я и думала! — вздохнула Умара. — Главы церквей не склонны к прощению, если речь идет об их прежних союзниках и помощниках! Могу вообразить, что сказал бы отец, если бы такое случилось с дьяконом…

— Но буддисты исполнены сострадания и исповедуют ненасилие! Почему же Безупречная Пустота отказывает мне в прощении? Я ведь не отрекся от веры! — воскликнул Пять Защит, который не мог смириться с известием и выглядел сейчас совершенно подавленным.

— Мне бы не хотелось ввергать тебя в отчаяние. Мы обязательно поищем средство смягчить твоего настоятеля, — ласково сказала У-хоу, желая утешить нового приближенного.

— Я не вижу, как это можно сделать! Он столь суров и непреклонен… В Лояне послушники не осмеливались даже взглянуть ему в лицо, так его все боялись, — горестно вздохнул юноша.

— Полагаю, я окажу ему некоторые услуги, так что он не сможет отказать в моей просьбе, когда наступит подходящее время! — загадочно улыбнулась императрица.

Юноша только горько покачал головой.

— Я пообещала ему преподнести в дар шелк для изготовления роскошных ритуальных знамен, достойных такого великолепного монастыря, потому что старые выцвели и смотрятся недолжным образом. Нехватка шелка на местном рынке мешает Безупречной Пустоте самому приобрести необходимую ткань. Но я и сама пока не могу ее достать. Однако предпринимаю усилия!

— Разве в Китае мало шелка? — удивилась Умара.

— В странах Запада спрос постоянно растет. Там его можно продать намного дороже, чем в Китае. А шелкопряды — хрупкие и уязвимые маленькие создания. Еще не успев созреть и сформировать кокон, гусеницы зачастую иссыхают и погибают.

— И эта болезнь неизлечима?! — ахнула несторианка.

— Министерство шелка пыталось справиться со стремительно распространяющимся мором, но без особого успеха. Еще и новое бедствие — кое-кто из буддистов уверяет, что бабочки превращаются потом в людей, а потому нельзя жертвовать личинками в момент образования кокона и бросать их в кипяток! Те, кто верит в это, отказываются заниматься шелководством, — ответила императрица.

— Об этом я никогда не думал! Ведь и вправду: душа должна пройти все стадии, чтобы совершить реинкарнацию, и в этом смысле шелкопряда ждет незавидная участь… — растерянно пробормотал Пять Защит. — Но неужели на императорских складах нет столько шелка, чтобы хватило на знамена одного монастыря?

— Небольшое количество рулонов хранится в Храме Бесконечной Нити в качестве особого государственного запаса — его можно использовать только в самом крайнем случае, например если не хватит серебра, чтобы расплатиться с солдатами и военачальниками во время войны. А все прочие императорские шелковые дворы почти прекратили работу! — объяснила У-хоу.

— Но неужели нет возможности взять совсем немного шелка в хранилище Храма Бесконечной Нити? — удивилась молодая несторианка.

— Ключ от этого хранилища ночью находится под охраной трехсот вооруженных стражников, в личных покоях императора. А днем Гао-цзун всегда носит его при себе, во внутреннем кармане пояса… Я, конечно, императрица Китая, но император — он!

— Но ведь когда-нибудь и вы сможете стать императором! — безмятежно заявила Умара.

— Что ты сказала? — с изумлением посмотрел на свою подругу Пять Защит.

— А что такого? В Дуньхуане все утверждают, что именно вы, выше величество, управляете Срединной империей…

— Не следует верить всему, что слышишь! — сказала У-хоу, но на губах ее промелькнула довольная усмешка.

— А что, больше в Чанъане нигде нельзя раздобыть тот, нелегальный, шелк? — спросил Пять Защит.

— К сожалению, больше ни куска!

— Все пути поставки перекрыты? — В голосе молодой несторианки внезапно послышалось некоторое напряжение.

— В прошлом месяце я прекратила расследование в отношении тайной сети торговцев нелегальным шелком по той простой причине, что вся контрабанда исчезла. Больше на черном рынке шелк не появляется, — сказала У-хоу. Казалось, она этим сильно огорчена.

Молодые люди удивленно смотрели на У-хоу, теперь такую растерянную и несчастную, — и даже собака Лапика, почувствовав перемену в настроении людей, поднялась, прижалась к ногам императрицы и попыталась лизнуть ее, обслюнявив края шелковой одежды, окаймленной золотом и серебром.

— Мы должны помочь ей! Взгляни, как она расстроена! — прошептала на ухо возлюбленному Умара, в глазах которой стояли слезы.

Но могут ли они передать императрице то, что узнали от Луча Света? Имеют ли право делиться чужими секретами? Пять Защит пристально вглядывался в лицо Умары, которая ждала его решения.

— Ваше величество, возможно, мне известна одна подробность, которая поможет разрешить эти затруднения… — произнес наконец ученик Безупречной Пустоты.

— Слушаю тебя.

Тон императрицы Китая был весьма угрюм, и лицо ее не покинула внезапно сгустившаяся тень.

— Прежде чем мы прибыли сюда, за пределами Великой стены, мы встретили на дороге симпатичную молодую пару. Девушка была китаянкой, ее звали Нефритовая Луна. А юноша назвался кучанцем по имени Луч Света.

— Нефритовая Луна? Красивое имя, и встречается довольно редко! — оживилась императрица.

— Эти двое… они были такие милые… Луч Света сказал нам, что хорошо разбирается в шелководстве; община манихеев Турфана, по его словам, занимается производством шелковой нити в интересах Церкви Света! Что касается Нефритовой Луны, она прежде работала в Храме Бесконечной Нити, — признался Пять Защит.

— Не понимаю, чем это может помочь! Турфан лежит на краю света. Кроме того, сама мысль, что императрица Китая обращается к иноземцам, желая наладить изготовление шелка в собственном государстве, представляется мне нелепой. — На лице У-хоу появилась горькая усмешка.

Однако про себя она отметила, что прекрасная наивная парочка совершенно добровольно поделилась с ней теми секретами, которые с таким трудом пришлось вытаскивать из предателя Морской Иглы.

— Ваше величество, но если никто не узнает? Мы могли бы, если только позволите, сыграть роль посредников! — радостно предложила Умара.

Императрица с интересом посмотрела на девушку и молодого монаха, таких отважных, влюбленных, и невольно задумалась: осознают ли они, в каком трудном положении оказались, какому риску готовы подвергнуть свою жизнь?

— Я согласен с Умарой, ваше величество. Если вы примете такое решение, мы без промедления отправимся в путь. Достаточно добраться до Турфана и договориться с тем молодым манихеем, который занимается изготовлением нити. Пользуясь вашим покровительством, я сумею убедить Совершенного Наставника Церкви Света в пользе сотрудничества. Насколько я слышал, этот человек, его зовут Море Покоя, ищет пути продвинуть свое учение в столицу Срединной империи. В обмен на ваше обещание хоть немного продвинуть осуществление этой мечты он, несомненно, пойдет на сделку, — убежденно сказал юноша.

— Уже долгие годы Главная канцелярия предлагает смягчить отношение к манихеям на землях Китая… однако конфуцианцы постоянно препятствуют всем попыткам прийти к определенному решению, — задумчиво произнесла императрица.

— Мы могли бы обещать главе манихеев, что это будет сделано! — воскликнул Пять Защит. — Ведь это только дело времени?

— Но разве сможет он доверять обещаниям какой-то женщины, пусть даже императрицы?

— Ваше имя известно далеко за пределами Великой стены, ваше величество! — воскликнул Пять Защит. — Все знают, что вам многое по силам!

— Переговоры такого рода не ведутся на расстоянии… А я не могу покидать свои покои во дворце. Кто будет договариваться с Лучом Света и Морем Покоя? Кто все устроит? Как готовый товар попадет в Чанъань? — с сомнением спрашивала императрица.

— Я думаю, наш друг — тибетский странствующий монах — согласится пойти в Турфан и начать все это предприятие! — сказал Пять Защит, обернувшись к ма-ни-па, молча внимавшему разговору.

— Я дал клятву сопровождать Небесных Близнецов в Лоян… Мне бы не хотелось, чтобы Будда истолковал мой поход в Турфан как нарушение обета… — растерянно пробормотал тот, несколько смущенный всеобщим вниманием к своей персоне.

— Ты бы сослужил нам большую службу, если бы согласился. Думаю, Будда только похвалит за это! Наше возвращение в Лоян откладывается, мы не поедем туда, пока ты не вернешься, поэтому и обет ты не нарушишь, — заверил его Пять Защит, который отдавал себе отчет в том, что твердость Безупречной Пустоты не оставляла ему шанса прямо сейчас явиться в монастырь.

В ответ широкая улыбка озарила лицо ма-ни-па.

— Когда мне следует отправляться в путь? Ом! — Он вскочил, полный сил, и, вспомнив старые свои привычки, сделал рискованное сальто.

— Если я правильно понимаю, ма-ни-па берется передать мое предложение настоятелю Церкви Света в Турфане? — уточнила У-хоу, вздрогнувшая при неожиданном кульбите тибетского монаха.

— Ну конечно, ваше величество! — воскликнула Умара.

— Ваше величество, даю слово исполнить все, что нужно! Ом! Мани падме хум!

— Ма-ни-па завтра направится в Турфан, и менее чем через полгода, ваше величество, не сомневаюсь, вы сможете преподнести Безупречной Пустоте обещанный шелк! — уверенно сказал Пять Защит.

— Я доверяю Лучу Света. Он сумеет убедить Море Покоя, — добавила молодая несторианка.

Тем же вечером, оставшись наедине с возлюбленным, Умара почувствовала, как терзают ее душу сомнения, уже давно не дававшие ей покоя. Она должна была поделиться с любимым страшным секретом, тщательно оберегаемым ею со времен их ухода из Дуньхуана.

Она мягко высвободилась из его объятий и села на постели.

— Я должна рассказать тебе об одном жестоком зрелище, свидетелем которого я случайно стала, — произнесла она взволнованно.

На лице Умары читался страх; воспоминания о пережитом ужасе не померкли, хотя прошло уже немало времени. Стоило ей закрыть глаза, она снова видела перед собой зал полуразрушенной пагоды и Безумное Облако, зверски убивающего Буддхабадру. Образ его истерзанного трупа вставал перед ней вновь и вновь, во всех подробностях.

— Что тебя так тревожит? Говори! Расскажи все по порядку! — Пять Защит нежно взял руки девушки в свои.

— Я видела, как один человек растерзал другого. Прямо у меня на глазах. Так ужасно… — произнесла она, с трудом сдерживая рыдания.

— Где и когда это произошло, дорогая моя?

— Это случилось в заброшенной пагоде, незадолго до нашей первой встречи. Там, возле Дуньхуана. Этот человек, он самое настоящее страшилище… он просто растоптал другого и вырвал у него сердце, словно тот был не живым существом, а тряпичной куклой!

Тщательно подбирая слова, она попыталась описать возлюбленному все, чему стала свидетелем, но быстро выяснилось, что в ее безгреховном лексиконе не находится нужных слов, чтобы выразить пережитое.

— Ты правильно сделала, что обо всем мне сейчас рассказала. Теперь ты освободилась от кошмара, и эта жестокая картина больше не будет преследовать тебя, Умара! Это дурное воспоминание потускнеет в твоей памяти, я уверен. Злодейства встречаются в нашем мире не так уж редко, но нам дан дар забывать о них, чтобы жить дальше! — Пять Защит старался говорить спокойно и убедительно, чтобы любимая скорее утешилась.

— Трудно забыть такое! Но я не сказала самое важное! Я запомнила имя жертвы. Это Буддхабадра, настоятель из монастыря Кинжала Закона.

— И ты ему не рассказала?! — потрясенно вскричал Пять Защит.

— Если бы ты только знал, как я теперь сожалею! Я собиралась, но меня пугала сама мысль о том, как я буду описывать ужасную сцену. Когда он в первый раз назвал имя своего настоятеля, я чуть в обморок не упала. В момент нашего расставания я уже почти решилась, но мне вдруг показалось таким бессердечным рассказывать это, когда ма-ни-па только что дал ему надежду… — Умара была в полном отчаянии.

— Я понимаю. Такой груз тяжело нести.

— Вспоминая несчастного Кинжала Закона, который все еще продолжает поиски, понятия не имея о смерти Буддхабадры, я понимаю, как скверно поступила! — И она вновь расплакалась, горше прежнего.

— Не плачь! Кинжал Закона прекратит поиски, когда поймет, что они тщетны, что его наставника больше нет на свете, и тогда вернется в Пешавар. Если когда-нибудь потом нам представится случай объясниться, я думаю, он все поймет, он славный человек! — Пять Защит ломал голову, как еще утешить возлюбленную, а потому, поразмыслив, добавил: — Раз ты знаешь имя жертвы, полагаю, мы сможем выяснить и то, как зовут его убийцу! Он не избежит наказания за свое преступление!

Умара буквально затряслась от страха.

Обвинить негодяя в лицо было бы выше ее сил, она и помыслить не могла о том, чтобы увидеть снова это чудовище, превратившееся для нее в воплощение зла и насилия. Внезапно память ее прояснилась, она снова услышала его имя, произнесенное несчастным Буддхабадрой, которое не раз произносил в ее присутствии и ма-ни-па:

— Безумное Облако! Это был Безумное Облако! Я желаю только одного: чтобы мы никогда не встретили на своем пути этого человека, если только его вообще можно отнести к числу людей…

— Дорогая моя, ты вся дрожишь, успокойся! Уверен, мы справимся с ним, если встретим!

— Но Буддхабадре не удалось уцелеть при встрече с Безумным Облаком, он попал в ловушку и не сумел оттуда выбраться. После смерти своего спутника Безумное Облако рухнул на пол и мгновенно уснул, это было так странно… Но благодаря его глубокому сну я смогла сбежать с… — она резко осеклась.

— Что ты хотела сказать, Умара? У тебя есть еще какая-то тайна? — Пять Защит с удивлением взглянул на возлюбленную.

— Нет-нет, — торопливо пробормотала она, — ничего больше! Я просто оговорилась. Хотела сказать «из»! Из окна той пагоды.

— Умара, знай, ты всегда можешь рассказывать мне обо всем! Между нами не должно быть секретов!

— Полагаю, теперь твоя очередь, — прошептала она. — Открой мне, какое секретное задание ты выполнял.

Пять Защит встал и через мгновение вернулся с длинным футляром, за которым ездил в Тибет. На протяжении всего путешествия, с момента отъезда из Самье, он никому не показывал его, охраняя это сокровище так же бережно, как и Небесных Близнецов.

— Вот, любовь моя. Открой! Я поклялся моему учителю Безупречной Пустоте хранить полное молчание относительно этого предмета. Но я решился показать его тебе.

Тонкие пальцы девушки бережно открыли деревянную крышку футляра, и в следующее мгновение молодая несторианка увидела «Сутру последовательности чистой пустоты». Она осторожно сняла с драгоценного свитка алый шелковый покров, а потом медленно размотала его начальную часть на кровати.

Заглавие представляло собой соединение поэзии и философско-мистических образов: изящный шрифт, выполненный умелой рукой, поражал совершенством; среди посвящений, колофонов и аннотаций оставалось достаточно места для толкований основного текста. Как часто бывает, читатели самых прославленных сутр оставляют на полях свои замечания, так что знатоки священных рукописей со временем могут обнаружить в одном документе множество почерков и типов письма помимо того, который принадлежал первому писцу.

— Название проповеди написано более крупно, чем посвящения. Если моя маленькая несторианка сумеет отыскать его, она заслужит нежный поцелуй своего возлюбленного буддиста! — игриво сказал Пять Защит, стремившийся развеселить девушку и прогнать ее тягостные воспоминания.

Прекрасное знание китайского языка и привычка к чтению позволили Умаре без труда разобрать название сутры.

— «Последовательность чистой пустоты», созданная достопочтенным учителем дхьяны по имени Безупречная Пустота, — прочитала она вслух.

— Прекрасно, Умара! На титульной странице есть еще и другие надписи на китайском, они в беспорядке разбросаны и дальше, по всему тексту, и там повторяются название сочинения, имя автора и основные посвящения.

— Тут есть и другой текст, судя по всему, он написан по-тибетски, — предположила девушка, показывая на непонятные для нее строки.

— Я тоже не могу это прочитать, — сказал Пять Защит.

— Мой отец никогда не учил меня этому языку! Как жаль! Мне бы очень хотелось узнать, что сказано в этих трех строках, — задумчиво произнесла Умара.

— «Последовательность чистой пустоты», созданная достопочтенным учителем дхьяны по имени Безупречная Пустота… — повторил юноша и пояснил: — Это собрание философских знаний, которое мой бывший наставник составлял более десяти лет. Труд всей его жизни, почти полностью посвященный медитации и составленный на основе древнейших святых сутр. Мой учитель хотел заменить этим сочинением прославленную «Сутру лотоса благого закона».

Упомянутая реликвия считалась самым древним, знаменитым и почитаемым сочинением Махаяны, которое все послушники учили наизусть, месяц за месяцем вызубривая тысячи строк духовного трактата.

— Какое же честолюбие у твоего учителя, если он хочет сравниться с Благим Законом! — воскликнула Умара, прекрасно знавшая, что значит «Сутра лотоса» для Махаяны.

— Безупречная Пустота оставил эту копию своего сочинения в Самье, самом древнем монастыре страны Бод.

— И ты преодолел тысячи трудностей на пути, рисковал собственной жизнью лишь ради копии?

— Он объяснил мне, что оригинал надежно спрятан, чтобы не попасть в руки опасных людей, и не будет извлечен на свет, поэтому необходимо вернуть эту копию.

— Ты хочешь сказать, что оригинальная рукопись «Сутры последовательности чистой пустоты» спрятана не у самого автора?

— Нет! Безупречная Пустота говорил, она укрыта в пещере среди других книг, в одной из скал в окрестностях Дуньхуана.

Молодая несторианка едва сдержала возглас изумления.

— Пять Защит, я думаю, что мне известно, где находится оригинальная рукопись Безупречной Пустоты! Я теперь совершенно уверена, что сама держала ее в руках, она очень похожа на эту копию! — Умару взволновала и привела в восторг эта мысль. — Тайное хранилище книг монастыря Спасения и Сострадания спрятано в пещере, а снаружи вход заделан так, чтобы даже с небольшого расстояния казаться цельной скалой. Перед пещерой есть небольшой каменный выступ, нечто вроде террасы. Мы с другом стояли на нем, а потом забрались внутрь.

— Вот зачем ты поднималась в горы!

— Мы случайно наткнулись на этот тайник, когда гуляли с Пыльной Мглой, тогда я впервые сбежала из отцовского сада. В скале оказалась пустота. Когда мы проковыряли дыру в глиняной стенке, закрывающей вход, увидели внутри драгоценные свитки.

— Просто невероятно! Такое поразительное совпадение!

— Я очень хорошо запомнила тот экземпляр сутры твоего учителя; футляр, в котором она хранится, тоже был отделан изнутри красным шелком! Мы часто прогуливались неподалеку от того тайника и поклялись друг другу хранить наше открытие в тайне, словно мы — самые настоящие заговорщики, кому известно тайное местонахождение драгоценного клада. Но я нашла там и совсем иную драгоценность: тебя!