Тысяча кораблей

Глава 12 Каллиопа

Если он еще раз попросит меня спеть, я, наверное, укушу его. Люди поразительно самонадеянны. Неужели он воображает, будто мне больше нечего делать, кроме как сидеть возле него и служить ему музой? Ему! Когда поэты успели позабыть, что это они служат музам, а не наоборот? И если он в силах запомнить новые стихотворные строки, чтобы декламировать их, то почему забывает сказать «пожалуйста»?

«Разве все должны умереть?» — жалобно, точно дитя, вопрошает поэт. Видимо, он решил, что пишет про одну из тех, других, войн. Истребление — неотъемлемая часть войны, ее суть. Порой я шепчу ему, когда он спит (у меня есть и другие дела, но мне нравится, как он выглядит во сне): ты знал, что Ахилл умрет. Ты знал, что Гектор умрет раньше него. Ты знал, что погибнет Патрокл. Ты уже рассказывал их истории прежде. Если не хочешь думать о людях, сраженных в бою, тогда зачем взялся за эпическую поэму?

Но теперь я вижу, в чем затруднение. Поэта огорчает не их гибель. Он знает дальнейший сюжет и беспокоится, что у него выйдет скорее трагедия, чем эпос. Я наблюдаю за тем, как поднимается и опускается его грудь, когда он урывками предается отдыху. Гибель мужчин эпична, женщин — трагична, не правда ли? Поэт заблуждается относительно самой сущности конфликта. Эпос — это бесчисленные трагедии, сплетенные воедино. Героями не становятся без резни, а у резни есть причины и следствия. И те, и другие не возникают и не исчезают на поле брани.

Если поэту действительно хочется уяснить природу эпической истории, которую я позволяю ему сочинять, он должен признать, что военные потери — это не только погибшие. И что кончина за пределами поля сражения может быть даже более благородной (более героической, если ему так больше нравится), чем смерть в пылу битвы. Как больно, сказал поэт, когда не стало Креусы. Он предпочел бы, чтобы ее история угасла, как искра, не успевшая поджечь сырой хворост. «Больно, — прошептала я. — Должно быть больно. Она не сноска в книге, она личность». Креусу — и остальных троянок — надо увековечить. Наравне с греческими недругами. Война — не спорт, где судьба победы решается в быстром забеге на коротеньком участке земли. Это паутина, опутывающая мир вплоть до самых дальних уголков и охватывающая всех людей.

Я внушу ему эту мысль, прежде чем он покинет мой храм. Или не видать ему никакой поэмы.