Тысяча кораблей

Глава 32 Фемида

Суд Париса (так стали называть его боги, ловко переложив всю вину на одного-единственного смертного, к которому лишь Афродита питала некоторое снисхождение) послужил источником неисчерпаемых развлечений. Отныне можно было сводить старые счеты в захватывающей обстановке Троянской войны. Боги подыскивали себе любимчиков среди воинов, сражающихся на троянских равнинах. Иногда выбор был обусловлен личными отношениями: Фетида под держивала собственного отпрыска, Ахилла; также и Афродита благоволила своему сыну — наполовину троянцу Энею. Афина питала давнюю слабость к Одиссею: ей всегда нравились умные мужчины. Другие боги в своей враждебности или благосклонности руководствовались более общими причинами: Гера не могла простить Трою, породившую Париса; Аполлон обычно защищал осажденный город, но иногда менял сторону, если кто-нибудь вызывал у него раздражение.

Олимпийцы так радовались перспективе затяжного конфликта, что никому из них, даже Афине, не пришло в голову поинтересоваться, откуда взялось золотое яблоко, с которого начался скандал. Для всех было очевидно, что на свадебный пир Фетиды его подкинула Эрида: богиня раздора и хаоса не могла изменить себе, как Apec не мог сложить оружие, а Аполлон — промахнуться. Но ведь Эрида не отличалась талантами в ремеслах и не сумела бы смастерить такую вещицу. Никто не подумал осведомиться, откуда у нее прекрасное, светящееся изнутри яблоко с выбитой изящными буквами надписью. Уж конечно оно не было делом рук человеческих: всем известно, что грек способен нацарапать лишь безобразные угловатые письмена. Надпись на яблоке была текучей и извилистой, она почти требовала, чтобы к ней благоговейно прикасались пальцами.

Единственным из богов, кто мог сотворить такой шедевр, был Гефест, но он клялся, что не делал ничего подобного. Он с пеной у рта доказывал свою непричастность, когда Афродита, любуясь обретенным сокровищем, потребовала объяснить, почему супруг (не обладающий никакой красотой, кроме той, которую мог создать у себя кузнице) по окончании работы просто не отдал яблоко жене. Гефеста происхождение предмета раздора беспокоило даже больше прочих: неужто объявился еще один бог, способный на такие чудеса? И если да, то чем это грозит Гефесту, притязающему на место среди олимпийцев лишь благодаря мастерству? Не умей он выплавлять и ковать самые изысканные изделия, кто из богов вообще ценил бы его? Уж конечно не жена, которая успела дать понять, что предпочитает кровожадного убийцу Ареса, ибо тот намного красивее. И где же сделали яблоко? Непостижимо, чтобы его могли отлить где-нибудь кроме божественной кузницы Гефеста. Значит, кто-то прокрался сюда в отсутствие хозяина. Подозрение Гефеста по очереди падало на нескольких богов, но доказательств не было. В действительности же виновником являлся тот, на кого божественный кузнец никогда бы не подумал.

Олимпийцы имели склонность считать предыдущее поколение богов напыщенным и равнодушным. У старых богов ничего не разберешь, а в случае Афродиты, Ареса или даже Зевса хотя бы сразу ясно, за что отвечает каждый из них. У любого олимпийца была своя область интересов (любовь, война, лжесвидетельство или что-нибудь еще), которой он придерживался. Боги не всегда питали друг к другу уважение, но если требовалось обсудить какой-то вопрос, будь то внебрачная связь или сражение, любой точно знал, к кому обратиться. Старые боги — совсем другое дело. О чем, скажем, можно разговаривать с тремя Временами года? О погоде?

А потому неудивительно, что Гефест не вспомнил о Фемиде. Фемида, ответственная за божественный порядок вещей, время от времени посещала пиры и свадьбы, но никогда не затевала перепалок с Герой и не вмешивалась в повседневные дрязги других богов. Это представлялось тем более любопытным, если учесть, что Фемида была замужем за Зевсом до того, как эту трудную роль взяла на себя олимпийская богиня. Но в тех случаях, когда Гера была само презрение и ревность, Фемида оставалась беспристрастной. Вероятно, низменным чувствам не было места в божественном порядке вещей. Но где же находился дом старших богов? Гефест даже не мог сказать, когда он в последний раз видел Фемиду. Сам он обитал на высоком Олимпе (хоть и ощущал себя изгоем). Где же еще может жить бог?

Божественный кузнец поразился бы, если бы мог заглянуть в прошлое и увидеть Фемиду за несколько дней до свадьбы Фетиды и Пелея. Богиня восседала на широком приземистом треножнике, точно на изукрашенном резном кресле. Подставка с тремя прочными ножками размещалась в храме, возле стройной колонны, что поддерживала изящный фриз, опоясывающий здание. Фриз был украшен повторяющимся узором из красных и белых полос — в полном соответствии со вкусами Фемиды. Треножник тоже был идеально симметричен; его ножки, находящиеся на одинаковом расстоянии друг от друга, поддерживали широкую плоскую чашу, в которой любила сиживать Фемида.

Она то скрещивала, то разъединяла лодыжки, болтая в воздухе длинными ступнями с тонкими пальцами, которые некогда вызвали такое восхищение у Зевса — и восхитили бы его опять, если бы его взор не находился в постоянному плену у еще не виданных им ножек. Все же Фемида заметила, что Зевс, пришедший к ней за советом, покосился на ее ступни. Сам царь богов признавал ее красоту! Фемида была бы польщена, не считай она лесть разрушительной эмоцией. Богиня предпочитала считать себя личностью взвешенной и хладнокровной. Тем не менее она приподняла ступни чуть выше.

Фемида была довольна (однако не восхищена, это было бы чересчур) своим новым одеянием с повторяющимся узором из антилоп. В одном ряду животные шли справа налево, в следующем — наоборот. Все строго уравновешено: голова каждой антилопы опущена к передним копытам, рога направлены четко вверх. Черные волосы богини спускались идеально ровными волнами от середины лба к каждому уху. Она улыбнулась, глядя на не меняющееся бородатое лицо бывшего мужа.

— Тебе нужна моя помощь, — проговорила Фемида. Вопросам она предпочитала утверждения.

— Смертные слишком расплодились, — кивнул Зевс. — Их стало чересчур много.

— Гея сказала тебе, что страдает. Ей тяжело выдерживать их вес.

— Да, сказала. Надо забрать несколько тысяч.

— Чума, — предложила Фемида, но царь богов покачал головой:

— Слишком небрежно. Порой она поражает лишь стариков, которые и так скоро умрут.

— Наводнение.

— Слишком неизбирательно. Оно уничтожит и домашний скот.

— Ты всегда так заботишься о жертвоприношениях, — рассмеялась Фемида.

Царь богов облизнул губы при мысли о телячьем жире, шипящем в огне.

— Вулкан, — уловила бывшая супруга Зевсову мысль об огне.

— Слишком маленький охват.

— Землетрясение.

— Слишком мало погибших.

— Большое землетрясение.

— Посейдон чересчур предвзят. Ты ведь его знаешь. Расправится с любимцами Афины или Аполлона, а своих убережет. Уж очень хлопотно.

Их взгляды встретились.

— Выходит, война.

Зевс подтвердил:

— Именно. Как полагаешь, место имеет значение?

Фемида вытянула ноги параллельно полу и уставилась на собственные ступни.

— Вряд ли. Зависит от того, предпочтешь ты гражданскую войну или… — Она поискала подходящее слово и в итоге, не найдя его, пожала плечами: — Или обычную.

— Думаю, гражданская война ни к чему. — Зевс погладил бороду.

— Хороший вариант — Восток против Запада, — заметила Фемида.

— Проверенный, — согласился Зевс.

— Троя сработает.

Он кивнул и поинтересовался:

— И как мы вынудим греков вторгнуться в Трою?

— Вроде твоя дочь замужем за греческим царем?

Лицо Зевса приняло озадаченное выражение.

— Елена, — уточнила Фемида. Ей следовало помнить, что Зевс имел самое смутное представление о количестве зачатых им сыновей и дочерей и уж тем более об их жизни.

— А, Елена! — Царь богов позволил себе на минуту уйти в мечты. Мать Елены действительно была редкостной красавицей. Ради нее стоило обернуться лебедем. — Да, она замужем за каким-то рыжим болваном.

— Сделай так, чтобы ее выкрал троянский царевич, — подсказала Фемида.

— Отличная мысль! — радостно воскликнул Зевс. И тут же нахмурился: — Понадобится помощь Афродиты.

Фемида ничем не выдала раздражения. Она едва призналась в нем самой себе. Но, если честно, раньше Зевс был куда сообразительнее.

— Подкупи ее, — предложила Фемида. — Это всегда срабатывает.

Зевс снова кивнул:

— Да, надо подкупить богиню! Что ей по вкусу?

— Побрякушки, безделушки и отчаянные мольбы смертных, — ответила Фемида.

— У тебя есть что-нибудь подходящее? — спросил он. — Просто я редко бываю на Олимпе один…

Фемида на минуту задумалась.

— Я знаю, чем ее заинтересовать. Вещица случайно попалась мне на днях, когда я что-то искала на задворках своего храма. Думаю, если подсунуть ее половчее, тебе не придется просить Афродиту о помощи.

Зевс был в недоумении:

— Тогда как она мне поможет?

— Афродита сама затеет свару, — объяснила Фемида. — И даже не догадается, что выполняет твою волю.

— Значит, я не окажусь у нее в долгу? — Это превзошло все ожидания царя богов.

Фемида помотала головой:

— Нет. Ты будешь в долгу у меня.