Я одержим тобой

Глава 117 Внутренние распри

— Отец, я пойду с тобой, — произнес Глеб, шагнув вперед.

— Будет хорошо, если ты сопроводишь меня, — ответил Захар Гордеевич, кивнув головой.

Из всех своих троих детей он больше всего любил старшего сына. И хоть он был не особо талантлив в ведении бизнеса, но он был надежен и никогда не подводил семью. Семейный бизнес тоже был под его контролем.

Посмотрев на своих других детей, он вновь рассердился.

— Этот вопрос еще не решен, вам двоим не разрешается выходить на улицу, посидите и подумайте о своем поведении! — холодно произнес Захар Гордеевич.

— Папа…

Анна хотела объясниться с ним. У нее были эгоистичные намерения, но она действительно делала это ради благи семьи. Даже если ничего не получилось, они не заслуживают такого обращения с ними.

Как только она заговорила, Максим сдержал ее и произнес: «Ничего не говори».

— Почему мне нельзя ничего сказать? — не соглашалась Анна. — Моим изначальным намерением было сделать что-то для семьи. Да, у меня ничего не получилось, но разве это непростительно? Несправедливо обращаться с нами так!

Захар Годеевич сердито держался за грудь. Она не только не признает своих ошибок, но и не хочет слушаться его?

— Хватит, не говори ни слова. Разве ты не видишь, что папа злится? — отругал ее Глеб.

— Не строй из себя паиньку перед папой. Ты просто боишься, что мы с братом разделим семейное имущество и отнимем твое место в корпорации. Поэтому ты так стараешься угодить папе…

— Хватит! — Захар Гордеевич ударил по столу. Из-за сильной злости он закашлял, от чего его лицо покраснело.

Глеб похлопал ему по спине.

— Греб всегда льстит к людям, и сейчас подлизывается к папе — кричала Анна.

Семейный бизнес находился только в руках Глеба. С того момента, как она вернулась в семью, прошло уже много лет, но каждый раз, когда она говорит, что хочет поработать в компании, Глеб находит какой-нибудь предлог, чтобы отказать ей. Разве это не значит, что он боится раздела имущества?

— Довольно, возвращайтесь в свои комнаты! — Оливия Владимировна не могла продолжать это слушать. Это были ее дети, и она любила каждого из них.

— Пусть говорит! — Захар Гордеевич раскрыл рот, тяжело дыша. Казалось, что он вот-вот перестанет дышать и потеряет сознание.

— Папа, разве справедливо отдавать компанию только Гребу? — высказалась Анна. Она давно была недовольна этим фактом и теперь смогла воспользоваться возможностью и сказать об этом.

Глеб посмотрел на нее, не произнося ни слова.

Захар Гордеевич поднял глаза и произнес:

— Ты хочешь поговорить о справедливости?

Он не выжил из ума, он поставил старшего сына на этот пост, потому что видел их всех насквозь.

Максим без его согласия пошел изучать психологию, стал психологом, и теперь ничего не смыслит в бизнесе. А сейчас в такое конкурентное время без этого будет нелегко. Успеет ли он обучиться этому? И к тому же разве этому можно просто обучиться? Для этого нужно обладать способностями, смелостью и дальновидностью, а у Максима этих качеств не было.

А Аня? Она могла бы быть с Дмитрием, но не из-за своих личных качеств, а из-за той истории, произошедшей с ней в детстве. Из-за жалости или сострадания Дмитрий мог бы сделать ее своей секретаршей, чтобы она подавала чай и составляла ему расписание. Но самым главным было то, что она девушка и в будущем выйдет замуж, ей нужно и о своей семье заботиться. Просто не нереально отдать ей акции!

Что же касается Глеба, он учился в бизнес-школе, а после ее окончания продолжал учиться у отца и затем возглавил компанию. У него было выдающихся способностей, но он много лет занимался этим и накопил богатый опыт. Он сможет сохранять компанию в ее нынешнем состоянии. Поэтому когда его старший сын был у власти, он мог расслабиться.

— Дорогой, успокойся. Они же дети, они ничего не понимают, — успокоила его Оливия Владимировна. Она подошла к нему и погладила по спине.

— Хмм, — холодно улыбнулся он. — Им уже по тридцать лет, а они все еще дети? Без моего разрешения никому нельзя выходить, — произнес он, глядя на жену.

— Хорошо, — с осторожностью ответила Оливия Владимировна, боясь снова разозлить его.

Глеб помог отцу встать и произнес:

— Отец, нам нужно идти. Боюсь, что ситуация станет все более и более неконтролируемой.

Сейчас ситуация обернулась против них, но об этом знало еще не так много людей. Однако если промедлить, и эта новость продолжит распространяться, через пару дней уже будет сложно что-то предпринять.

Захар Гордеевич тоже понимал серьезность дела, с помощью сына он встал на ноги и произнес:

— Скажи водителю, чтобы готовил машину.

— Я поведу, — ответил Глеб.

— Хорошо.

Глеб с отцом вышли.

— Мама, посмотри, как папа несправедлив, — Анна обратилась к Оливии Владимировне. — Он доверяет только Глебу, и все отдает только ему.

Оливия Владимировна, конечно, понимала своего мужа. Если бы их младший сын был действительно способен, он бы непременно доверил ему компанию. А Анна была девушкой, и к тому же будучи ребенком, она потерялась и не была рядом, поэтому его чувства к ней не были такими глубокими. Учитывая трудолюбие и заботу Глеба, естественно муж ценил Глеба больше других.

— Вы заварили такую кашу, но даже не раскаиваетесь в этом, и вместо этого начинаете ссориться между собой. Отчего вашему отцу радоваться? — Оливия Владимировна посмотрела на дочь. — Ты девушка, и в будущем ты выйдешь замуж. Главное в жизни женщины — семья. Не имеет значения, попадешь ты в компанию или нет.

— Если я девушка, значит я не являюсь наследником?

Анна не ожидала услышать такие слова от матери. Какой век на дворе? Мужчин до сих пор ценят больше, чем женщин?

— Если так, почему вы искали меня, почему признали и вернули меня, если презираете тот факт, что я бесполезная? Не лучше ли было вообще не признавать меня?! — Анна заплакала и убежала наверх.

Оливия Владимировна зашаталась, еле устояв на ногах.

Максим подошел, чтобы помочь ей.

— Мама, не сердись, она не имела этого в виду.

Она махнула рукой и произнесла:

— Я так злилась, чуть не умерла. Помоги мне вернуться в комнату. Отец сказал вам не выходить никуда. Сидите дома и хорошенько подумайте, — обратилась она к детям.

— Ага, — сказал Максим, поджав губы. — Мы совершили ошибку, но мы с самого начала хотели помочь семье, просто у нас это не получилось. И я знаю, что у папы есть причины на то, чтобы поставить Греба на пост главы компании. Я не завидую и никогда не думал о захвате власти.

Дело не в том, что у него не было никаких желаний и надежд, просто его желания заключались не во власти. Если он действительно чего-то захочет, он сделает все, что потребуется. Точно так же, как было со Светой, когда из-за своего эгоизма он обманул ее о правде той ночи, сказав, что она спала с греком.

Как и говорила Аня, он на самом деле думает только о себе и лишь притворяется хорошим.

В доме Гусевых.

Илья Никитич занимался рисованием в кабинете. После того, как компания перешла к его сыну, он полностью отошел от дел. Живопись маслом была его хобби. Каждый день он проводил по три часа в кабинете, а Елизавета Родионовна сидела радом и делала ему модель. Хотя они уже были в преклонном возрасте, картина у них получалась очень красивой.

— О чем думаешь? — Илья Никитич посмотрел на Елизавету Родионовну, которая смотрела в окно.

Она пришла в себя и продолжила растирать чернила.

— Ни о чем, просто скучаю по сыну.

— Сожалеешь? — спросил Илья Никитич, опустив руку на ее плечо.

Елизавета Родионовна хотела ответить ему, как вдруг в дверь кабинета постучали.

— Пришли господа Суворовы, — раздался голос Тараса Афанасьевича.

— Разве вопрос с Суворовыми уже не решен? — руки Елизаветы Егоровны, растиравшие тушь, остановились. Тон ее речи был немного холодным. — Зачем они пришли?

Она подумала, что они пришли из-за расторгнутой помолвки. Сегодня они не смотрели новости, поэтому не знали, что произошло.

Илья Никитич сделал последний аккуратный мазок, положил кисть на подставку и сказал:

— Пошли, узнаем, в чем дело.