Я одержим тобой

Глава 461 Почему она была так жестока?

Фадей потянул к себе и мрачным видом, чтобы все услышали, буркнул:

— Правильно, что не приходит, ведь эта — не его родная мать, почему ему носить траур по этой женщине?

Паша был в смятении, ранее такой добродушный дедушка Фадей вдруг оказался сейчас жестоким на самом деле. Поэтому инстинктивно сразу встал перед мамой.

Вениамин Родионович не смог сдержаться и пошел на него, но Светлана удержала его и тихо сказала:

— Сейчас не стоит это делать, давайте позволим ей уйти спокойно.

Он злобно сжал руки в кулаки, злился он на Дмитрия. Как можно будучи родным сыном и не прийти проводить мать?!

Моросил дождик, когда ее погребали в могилу. Все молчали и были погружены в общую скорбь. Светлана больше не плакала, она тихо смотрела, а дети всхлипывали и плакали. Они знали, что бабушку, фотографию которой их мама сейчас держала перед могилой, они больше не увидят. Ее больше нет рядом с ними.

— Попрощайтесь с бабушкой, — Светлана потрепала детей по голове.

Каждый бросил горсточку земли ей на могилку и все по одному стали уходить. Светлана не успела еще уйти, как перед ней встал Фадей и спросил:

— Дима не пришел, а ты чего пришла-то? Проявить почтение родне? Ты еще не поняла своего положения?

Светлана пристально посмотрела на него, взгляд ее был проницательным и холодным.

— Ты мне собираешься указывать, что мне нужно делать? А еще я надеюсь, что ты никак не замешан в смерти мамы!

Фадей прищурился, для него было полной неожиданностью тон ее речи, да и вообще, что она сможет ему это сказать. Он даже изменился в лице. От того, что Фадей сам был очень вспыльчив и упрям, Галина Петровна испугалась, что они сейчас схлестнуться, но Светлана даже не собиралась этого делать, поэтому сразу отошла в сторону со своими детьми. Похороны завершились ближе к обеду, после этого Светлана попрощалась со всеми гостями и только тогда попросила Стаса, чтобы он отвез детей домой.

— Хорошо! Если понадоблюсь, звони! — Стас взял на руки Машу, и вместе с Пашей они уехали.

Светлана проводила их, и только потом вернулась на кладбище. Прохлада и неспешность погрузили девушку в мысли о Елизавете Родионовне. Ее жизнь сейчас развеялась как сон, и в мире теперь ее больше нет с ними. Итон встал рядом со Светланой.

— Илья Никитич плохо себя чувствует, Вениамин Родионович отвезет его.

Светлана тихонько сказала: «Хорошо». Она уже вся промокла от моросящего дождика, поэтому Итон накинул ей свою куртку на плечи и остался стоять рядом с ней. Но тут из-за спины возник чей-то голос:

— Я могу попрощаться?

Светлана повернулась и увидела Трифона в инвалидной коляске прямо перед ступеньками, в его руках был букет белых хризантем, его коляску вел Алексей, а в одной руке держал зонтик. Светлана уступила место. Но вот на коляске было сложно подняться по лестнице, поэтому Алексей за Трифона отнес букет на могилку. Вид его был обессиленным, ведь в бизнесе было много дел, и эта новость как снег на голову свалился на него. Но успел приехать лишь к концу похорон.

— Я приехал просто, если можно вместо моего приемного отца? Он хотел бы проводить ее в последний путь и пожелать ей легкого пути.

Он сидел с прямой спиной, а потом поклонился в сторону могилки, вид его был величественный и почтенный. Он посмотрел на черно-белый портрет, который стоял рядом с надгробьем и подумал про себя, сколько же она прошла испытаний за все время, и сейчас по-прежнему выглядит такой же спокойной.

— Я еще раз представлю тебе себя, я…приемный сын Маркова Афанасия — Марков Трифон, мой отец всю жизнь любил Вас, но так и не смог жениться на Вами, может там у вас сможет что-то получиться.

После слов он еще просидел так в грустном молчании и скорби. А затем он посмотрел на Алексея и сказал:

— Пошли!

Он так и не посмотрел на Светлану, потому что обещал, что мешать ей не будет, и в этот раз он приехал сюда, чтобы проститься с женщиной, которая была любовью его приемного отца. Иначе бы он никогда не приехал.

— Все было спланировано, в тот день хоть и много было людей там, но кроме погибших в аварии двух людей, больше никаких следов, — сказал сухо Итон.

— Фадей очень легко отстал от нас, тебе не кажется странным? Хоть он такой упертый, Анфиса была для него всем, наверняка, поэтому он отстал?

Итон понимал, о чем она, но вот только доказательств никаких не было.

— Если только он что-то сделал, это обязательно вскроется! Вот увидишь! — Светлана верила, что за добро и зло воздается по заслугам.

К тому же они с Дмитрием примерно такого же возраста, как и Фадей, у них еще полно времени найти доказательства его злодеяний.

— Поехали.

Дождь начал усиливаться. Светлана сразу согласилась, она еще раз взглянула на могилу и уехала с Итоном на машине. Из-за пасмурной погоды стемнело раньше обычного, небо стало темным и хмурым, как будто должен был начаться ливень.

Стас и Итон остались ночевать у них дома, комнат было много, и ночевать места было полно. Они оба переживали за Дмитрия. Эта ночь была снова спокойной, хотя на улицах шел сильный дождь, ветер усиливался, вздымая белоснежные шторы.

В кабинете горела лишь одна лампа, Дмитрий просидел в своем кабинете, словно в этом мире остался лишь он один. А в голове проскальзывал спокойный лик Елизаветы Родионовны, у него не было много воспоминаний, потому что, когда стала членом их семьи, он всячески избегал ее, он пошел в школу, отучился в университете, и жил вне дома, даже не возвращался к ним. Столько времени он не был с ними, а сколько раз он приезжал к ним, можно было по пальцам посчитать. И если бы не Светлана, то он бы еще долго не ладил с ними. В руках он держал фотографию, которую ему дал отец, его еще молодой матери.

В этот момент Светлана тихонько отварила дверь в кабинет и зашла, Дмитрий сидел и внимательно рассматривал фотографию под лампой. Ее шаг замедлился, и она встала прямо перед столом, она не знала, как его утешить. Возможно, в этот момент слова были лишними. Его взгляд был направлен вниз, свет совершенно не падал на его лицо, тень и свет переплелись, она не видела его выражения лица, лишь слышала его скрипучий голос, словно ветер продувает листок бумаги тонкими и свистящими струями. Он как будто пытался сдерживать дрожь, но у него не получалось.

— Я давно знал, кто она такая, меня обижала его скрытность, я так ненавидел ее, что не мог простить, поговорить с ней… Почему она не дала мне время, чтобы я мог простить ее, и она так ушла…

Светлана подошла к нему и обняла крепко-накрепко. Она понимала, что после смерти матери сердце Дмитрия теперь разрывается, болит нестерпимо! Ему просто нужно было немного времени.

— Я ненавидел ее больше двадцати лет, мне нужно было просто несколько дней поговорить с ней… Зачем она была такой скрытной? Эта ее скрытность сделала из меня ужасного сына! Почему она не подождала, чтобы я простил ее и смог назвать мамой! И вот так она ушла, снова потеряв меня!

Первую половину жизни он прожил в скрытности, и что теперь ему делать? Дальше жить в осуждении себя и сожалении? За что ему это?