Цветок на скале

Глава 10

Небольшая столовая, куда её провели, также входила в покои Наместника и примыкала к кабинету и его спальне.

Ей почтительно открыли дверь, но внутрь никто, кроме неё, не вошёл. В комнате не было никого из слуг.

Тай уже заметила, по оговоркам лекаря, что его хозяин не любит компанию. Наверное, человеку с таким резервом тяжело находиться среди негативно настроенных людей. Он был, по слухам, универсалом, значит, и ментальная магия присутствовала. Тут ей оставалось только в который раз мысленно поблагодарить отца и Хельма за то, как они выдрессировали её. Иначе, вся её затея провалилась бы.

Тай стояла в подчёркнуто почтительной позе, сложив руки, чуть опустив голову, как предписывал этикет, и сквозь ресницы наблюдала за мужчиной. Что ж, фрейлины мачехи назвали бы его ошеломительно красивым. Именно так, с придыханием в голосе. Отшлифованный магией до совершенства образчик: темноволосый, высокий, атлетично сложенный, с мужественным, прекрасным, благородным лицом.

Тай привыкла, что люди обладающие магией, красивы, это было естественно. Но Наместник бил все рекорды. Наверное, не будь он таким жутким, за ним бы толпой бегали скульпторы и живописцы, соревнуясь за право запечатлеть это совершенство. Представила толпу эксцентричных, толстоватых и неопрятных "творцов", с, как правило, специфичными вкусами, и едва не рассмеялась. А что? Правы старые воины: надо смеяться, пока жив, даже в лицо смерти. Пусть она подавится!

Он тоже рассматривал её с нечитаемым выражением лица. Когда заметил тень ехидной улыбки, то отметил, что надо присмотреться к девчонке внимательнее. Уже не первый раз ему казалось, что она издевается над ним. Человек, умирающий от страха, не станет дёргать за усы того, чья лапа на его горле. Чёрт дери эти щиты! Раздражение прорвалось приказом:

— Следующий раз оденьтесь согласно вашему положению!

Вот опять. Тень ехидства пропала как блик на воде, и снова перед ним запуганная донельзя барышня, блеющая:

— Да, Командующий.

Он усадил её за стол, предложил кушанья на выбор, налил вина. Старался вести себя согласно предписаниям этикета, чтобы сгладить грубость и не пугать девицу раньше времени. Сам накинулся на еду.

Сегодня он только завтракал. День провёл в городской ратуше: встречался с представителями самых влиятельных семейств Лиметты. Искать среди них заговорщиков, было то же самое, что ловить блох. Виновны были все, но сходу определить степень вины сложно. Они являлись к нему как на праздник: все увешанные родовыми артефактами, что мешали их читать.

Устал. Потому не сразу заметил, что его гостья попросту напивается, не пытаясь как-то завуалировать свои действия. Она даже графин с вином поставила рядом с собой и, судя по уровню вина в нём, подливала себе уже не раз и не два. При этом, к еде не притрагивалась вовсе.

Он опять вспылил, но сдержался. А после стало смешно. Чего девчонка добивается? Отпугнуть его? Не выйдет. Допиться до беспамятства? Что ж, и такой вариант его устроит. Пусть лучше будет без сознания, чем придется её подчинять, как предыдущих барышень.

Не любил лезть людям в голову. Как никогда не желал вызвать у женщины безумную, навязанную страсть. Знал, что в тот момент, когда он совершит подобное, встанет на одну доску со своим папашей. Ни за что! Так что, пусть пьёт. Может быть, выболтает что-то интересное о своих щитах.

— Леди Ривз, вы воздаете должное вину потому, что вас так пугает перспектива лечь со мной в постель? — как можно мягче поинтересовался он.

— Можете ли вы сомневаться в этом, Командующий? — смиренно ответила она.

— И что за чувства ко мне толкают вас на это? — поневоле втянулся он в пикировку.

— О, эти чувства столь сильны и разнообразны, что трудно будет облечь их в слова. Но попробую, если вы настаиваете, — смешно сморщила она нос, состроив нарочито высокомерную гримасу. — Дам вам намёк. Я была на крепостных стенах во всё время осады, и не только ухаживала за ранеными, — сделала эффектную паузу и закончила, — мы разогревали смолу и лили её на головы ваших солдат.

Он шокированно таращился на неё с минуту:

— Не боитесь ли вы, леди, что за эти шалости вас могут призвать к ответу по обычаям войны? — аккуратно попытался прощупать Наместник, что с этой девицей не так: перепила ли она, дура ли, или смеет откровенно издеваеться над ним.

Та глянула на него нежной фиалкой:

— Нет, Командующий, — и с упрёком, — ведь по обычаям войны, население не может отвечать за то, к чему его принудили силой или угрозами.

А вот теперь чуть иронично:

— Нас принудили, милорд. И, быть может, принудят ещё когда-нибудь. Кто знает.

Она отсалютовала ему бокалом и снова выпила, смотрясь при этом так забавно и мило. А он, будто бы, видел её в первый раз. Он знал этот тон и эти увертки. Так говорили прожжёные интриганы при дворе. Те, кто владел подобным искусством, могли обходить клятвы, манипулировать фактами.

Он сам общался так с царедворцами и, с некоторых пор, со своим братом. Откуда у провинциальной девушки подобная изощрённость? При дворе он её не встречал никогда, иначе, запомнил бы обязательно. И об имени своем она солгать не могла. А среди Ривзов отродясь не было вельмож. Средней знатности род Нижнего Севера. Всё.

Ужин продолжался. Леди перестала прятать глаза, и в них уже появился блеск, присущий очень пьяному человеку. Отлично, надо выяснить некоторые вопросы, пока она не отключилась.

— Мои люди докладывали мне, что ваш дом подвергся нападению на следующий день, после заключения нами контракта, — начал он вкрадчиво, но заметив внезапную бледность собеседницы, быстро успокоил её, — не волнуйтесь, ваша семья не пострадала. Наёмники задержаны. Подскажите, ваше предложение мне и это нападение как-то связаны?

— Да, они угрожали нам, — она ещё не пришла в себя от испуга, судя по всему, и потому ответила прямо.

— Где вы могли повстречать такого как Каста Луц? Если не ошибаюсь, приличным леди нечего сейчас делать на улицах!

Он сам не знал, зачем нужны эти вопросы. Может быть, дело в том, что тот червяк, до того как сообразил, кто ему даёт отпор, кричал, что это дом его любовницы?

Она опять переменилась. Уже не нежная, кокетливая леди. Глядя на него прямо глазами — провалами, хрипло без обиняков, ответила:

— Они сами пришли к нам в дом. Расследовали степень вины ваших самирских псов. Соседи разобрали после резни детей по домам. Мы тоже взяли троих.

Помолчала, всматриваясь в него. Покачала головой:

— Знаете ли вы, Командующий, как они издевались над детьми, даже над мёртвыми? Выжило только два подростка. Они покончили с собой, когда чуть оправились. Младшие дети живут. Но не говорят и ведут себя как безумные. Их забрали Милосердные Сёстры. Говорят, что такими и останутся.

Она допила вино, налила себе ещё и только после продолжила:

— Что касаемо, этого наемника, то у меня был выбор: он или вы. Я выбрала вас.

— Почему? — голос с трудом продирался сквозь глотку. Жуткая картина опять стояла перед глазами.

Её ответ был ожидаем, и вместе с тем выбивал почву из-под ног своей грубой прямотой:

— Какая разница кто? Но вы соблюдаете договоры, это известно всем.

Она ещё не закончила фразу, как мир качнулся. Затылок заныл. Тай моргнула. Он нависал над её стулом и, оттянув волосы назад, заставил её поднять лицо.

— Всё равно, кто?

Голос был вкрадчивым, но мороз продрал по коже. Инстинкты вопили об опасности, но она наплевала на них и выдохнула ему в лицо:

— Всё равно.

Мир снова закачался, а после она осознала себя лежащей на постели. Мужчина нависает над ней и тут же впивается в рот поцелуем. Вино замедляло реакции. Когда Тай осознала, кто её целует, то укусила, не жалея. Тот прикусил в ответ, тут же зализал ранку и углубил поцелуй. Оторвался ненадолго:

— Ты поймёшь, что не всё равно. Я заставлю тебя хотеть меня!

От его слов веяло лихорадочным жаром и решимостью. Плевать она это хотела!

— Не заставишь!

— Как я ждал этих слов, моя леди! — рассмеялся мужчина. — Вызов вам идёт больше, чем личина бледной моли, — шептал он и действовал.

Мир снова двинулся куда-то. Тай пыталась сопротивляться но он перехватил её руки, завёл за голову и быстро привязал к изголовью кровати ремнём. Петля была подвижная, боль не причиняла, но держала крепко.

— Ах, мужчины и их любимые узлы, — пропела она. — Не наигрались в детстве? У меня ещё и ноги есть, — добавила она пытаясь ударить…

— Всё же, выпивка сильно влияет на координацию. Особенно с непривычки. И на мыслительный процесс, — думала Тай уныло несколько мгновений спустя.

Наместник навалился ей на ноги и теперь двинуться было невозможно. Голова плыла. Мужчина смотрел на неё жгуче, жадно. Под этим ласкающим взглядом хотелось распуститься, как цветок, потянуться к нему в ответ и забыться от ужасов, что наполняли её жизнь.

Тай целовали и раньше. Довольно скромно, как она поняла сейчас. Её обнимали, её взаимности пытались добиться. Но никогда она не испытывала ничего подобного.

Виновато вино, решила она к тому времени, как лишилась одежды. Вино и принуждение.

И снова всплыло в голове проклятое: "Человек, который обманывает себя…". Нет. Она слишком многое потеряла и больше не обманется. Какой бы гадкой и больной не была эта правда.

Ей нравилось! Безумно. Ей впервые хотелось близости с мужчиной. Но почему с этим чудовищем, что купило её как товар, использовало для сброса напряжения не задумываясь над тем, чего ей это будет стоить? Она видела отметины у себя на теле. Служанки мазали их мазью и отводили глаза, жалели. Он использовал её как используют шлюх: безжалостно, грубо. И сейчас он словно поглощал её волю, втягивал в дурман и безумие.

Разум ещё бился в истерике, а тело уже жило своей жизнью: тянулось за его поцелуями, вспыхивало там, где он её касался. Руки зудели, так ей хотелось обнять мужчину в ответ. Хорошо, что нет возможности, не хотелось бы унижать себя больше, чем есть. Голова шумела, тело горело. Она и не знала, что от всего этого можно приходить в такой экстаз. Даже от грубых поцелуев, что оставляют отметины на коже, от его языка во рту и там, где его уж точно быть не должно.

Что там говорила Гарда про прекрасных, уверенных в себе женщин? Похоже, приходит её время испытать, насколько это так. Связных мыслей в голове уже не было. Оставалось одно:

— Зелье… — пробормотала она между поцелуями.

— Было в первом бокале с вином.

— Хорошо… — выдохнула она. Теперь можно отпустить себя совсем.

Они оба отпустили себя. Мар не собирался спешить. Он хотел растянуть мгновения близости и исступления на часы. Слушать стоны, всхлипы, просьбы срывающимся голосом, запоминать их. Запомнить это навсегда.

Он теперь понимал повернутость брата на сексе. Если он каждый раз испытывает нечто подобное, то не стоит и вылезать из кровати. Хотя, нет. Он не верил, что так бывает всегда или хотя бы часто. С ним такого не бывало никогда. И не будет ни с кем другим. Он просто знал это и принимал как данность. И знал, что жить без этого уже не сможет.

Да, мерзавец, но он обойдёт клятву и удержит её подле себя любой ценой. А если его магия прикончит её, то он и тут обойдет клятву и рано или поздно уйдет за ней. Потому, что не останется ничего для него. Все эти мысли не приносили ему печали. Он, по сути, и не думал даже. Они как фейерверк взрывались в голове, оставляя знание как огненный след.

Мар по прежнему не ощущал мыслей своей любовницы, но мог спорить на свою жизнь: что бы она ни испытывала — это не было страхом. Видя её такой, он вообще сомневался, что страх ей ведом.

Он горел и она горела в ответ, впивался поцелуем, отвечала с не меньшим пылом. Не хотела почему-то, чтобы он освобождал ей руки, но он не послушал её. Ему, как воздух, нужно было, чтобы она сама тянулась к нему. И она льнула к нему, обнимала с пылом, не уступавшим его. Кричала от восторга, когда он приводил её к финалу своими ласками.

Он длил эту сладкую пытку несколько часов, пока не понял, что самоконтроль совсем оставляет его. Было страшно навредить ей, но и остановиться невозможно. Перед тем, как овладеть ею он замер и коряво, ломко спросил:

— Боишься?

— Нет! Что ты медлишь, болван?

Он засмеялся, обнял её, как в первый их раз, и, глядя ей в глаза, вошёл одним движением. Сегодня они горели оба, ни в чём не уступая друг другу и магия неустанно расписывала узорами воздух вокруг них. В какой-то момент она протянула руку и коснулась этих узоров, а он не успел остановить её. На диво, магия не обожгла, зазмеилась по руке, оставляя на ней причудливые завитки, заставляя руку сиять и истаяла.

Пика они достигли вместе. Кажется, она смеялась. Когда Мар немного пришёл в себя, его чудо уже спало. А он лежал без сна остаток ночи, с ужасом ожидая, что у неё вот-вот могут проявиться признаки фатального магического отравления.