Цветок на скале

Глава 21

— Ты что, заснул?! Двигайся давай! — кричали сзади.

Рид дёрнулся на козлах кареты, словно действительно спал, потёр лицо, осоловело глядя вокруг и, наконец, тронул вожжи, продвигаясь в череде повозок.

Они стояли тут уже второй день и к вечеру, судя по всему, должна была подойти их очередь проходить контроль.

Вышли к дороге, ведущей на Перешеек ещё четыре дня назад, но сидели в лесу, уже обычном лесу, и ждали обоз, идущий с юга, чтобы затеряться среди повозок. Подходящий караван увидели позавчера рано утром. Пропустили его вперёд, а потом будто бы нагнали. Этот обоз подходил им как нельзя лучше: тут были не только телеги и повозки, но и несколько скромных карет. Голова обоза позволил им присоединиться и лишних вопросов не задавал — они не вызывали сомнений или опасений. Карета после недели в Великому Лесу выглядела пошарпанной и убитой. Дорог-то там не было.

Великий Лес благоволил к ним во всё время пути: стлал под колёса ровные полянки, в обилии дарил грибы и ягоды. Охотиться не стали: провизии хватало, да и обидеть радушного хозяина не хотели. Хотелось задержаться здесь подольше, но их искали и скорее рано, чем поздно, преследователи сообразят куда они стремятся. Потому торопились как могли.

Спешка не мешала каждому получать удовольствие от пути: можно болтать и смеяться, не опасаясь чужих ушей, не оглядываться, ожидая удар в спину. Укрытые от остального мира, они отдыхали от ужасов войны и готовились к последнему испытанию. Дети отмирали быстрее всех, становились похожими на самих себя.

— Что ты там делала? — в лоб спросила Эль, когда Нелли вернулась к ним уже полностью одетая и порозовевшая от смущения.

— Просто лежала на земле, — покраснела та чуть сильнее.

— А почему голая? — допытывался ребенок дальше.

Не подумайте, что это была грубость! Девочки были прекрасно воспитаны, а Эль, кроме того, обладала таким добрым сердцем и неубиваемым оптимизмом, что в семье её часто звали Солнечной девочкой, причём без доли иронии. Но кроме всего этого, она была обладательницей крайне любознательного и пытливого ума. И частенько бывало так, что жажда познания бежала у неё впереди этикета и здравого смысла. Её просто одергивали, а чаще делали и того проще: удовлетворяли интерес ребенка. Так было лучше уже хотя бы потому, что свои ответы она всё равно получит, только более затратным для нервов взрослых образом.

— Сама не знаю, хотелось почему-то именно так, — покладисто ответила красная как рак Нелли.

Девочка не обратила внимания на её смущение, согласно покивала головой:

— Так действительно лучше и быстрее. Лес поделился с тобой силами, и ты впитывала их сразу всем телом.

Эль занялась было своими делами, но решила порадовать симпатичную ей Нелли ещё:

— Для малышки твоей очень полезно.

Нелли не выдержала и сдавленно всхлипнула, не обращаясь ни к кому конкретно:

— И давно вы?..

Ответила опять Эль, никто и рта открыть не успел:

— Сразу же! — фыркнула. — Мы же все здесь маги! А ты необученная совсем, даже щиты ставить не умеешь.

Увидела, что Нелли залилась слезами и кинулась утешать:

— Ты что? Не волнуйся! У тебя хорошая, здоровая девочка. Мы с ней играть будем. Мы с Эни любим малышей. Не плачь! Эни, скажи!

Эни, понимавшая уже куда больше, чем её наивная сестра, придвинулась к Нелли поближе и погладила её по плечу. Говорить она не могла до сих пор, но кошмары в Лесу её не тревожили. Она тоже понемногу оживала.

Нелли беспокоил один крайне важный вопрос и, когда девочка, наконец, отошла от неё, тихонько спросила у Тай:

— Скажите, леди, — она все не могла привыкнуть обращаться к ней менее формально, — а как на Севере относятся ведьмам?

Замерла в ожидании ответа. Она уже решила, что лучше останется здесь, в лесу, чем подвергнет своего ребёнка опасности.

Эль сразу же вернулась. Ей хотелось услужить, да и поговорить хотелось. В Лиметте она молчала как мышь, а теперь все впечатления рвались из неё. Хорошо, что взрослые понимали это и не мешали девочке.

— Отлично относятся! Только они ведающие, не ведьмы. У нас их много. В замке живёт одна. Она была няней у нашей Тай. Знахарка, лучше любого лекаря. Только мама её не очень любила. Хотя чему удивляться, она же с Нижнего Севера, а там ведающими детей пугают! Гарда учит меня. И тебя обучит. Она знаешь как рада тебе будет? Что ж ты плачешь всё, Нелли? Может, иди ещё разденься да полежи, чтобы магические потоки поправить?

Тут уж взрослые, давясь смехом, кинулись отвлекать не в меру сочувствующего ребёнка от полумертвой от стыда девушки.

Так и проходили их дни со смехом, болтовней, необидными шутками. Лес наблюдал за ними и эти люди ему нравились. Они были своими: с понятными и приятными ему мыслями, чувствами и эмоциями. Они будили его от спячки, заставляли вспоминать прошлые добрые времена. Он хотел бы задержать их немного, чтобы продлить удовольствие. Но нельзя. Беда бежала за ними по пятам. Нельзя, чтобы беда настигла этих таких приятных ему существ и юную ведьму-полукровку. Поэтому он помогал им: прокладывал путь, напитывал силами, утешал.

Нелли ещё не раз практиковала свою "подпитку" от Леса. Она поверила, что её никто не осуждает и спокойно предупреждала, что ей "нужно побыть одной". Как правило, уходила из лагеря по утрам и вечерам, когда все отдыхали.

Тай не завидовала ей. Но видя, какой просветлённой и тихой та возвращается в лагерь, поневоле мечтала о том же: сбросить, отдать хотя бы часть таких мучительных для неё мыслей и чувств.

Она ощущала себя просто ужасно. И с каждым днём становилось хуже. Вела своих людей к свободе, а сама грезила только о том, чтобы вернуться. Он снился ей каждую ночь: молчал и смотрел. Несколько раз она даже просыпалась в ужасе: да вот же он, сидит рядом с ней, значит их догнали и о свободе можно забыть! Но, нет, никого рядом. Засыпала и снова видела эти страдающие глаза, что умоляли её вернуться и прекратить пытку.

Силы её истощались. Казалась, что вот скоро на землю упадёт пустая оболочка. Магия в ней бунтовала, рвалась, и именно сейчас Тай смогла полностью простить Наместнику то, как он вёл себя с ней. Она на своей шкуре ощутила, что такое нестабильная магия и как почти невозможно её обуздать. Жалела его ещё больше и даже восхищалась: столько лет он проходил это всё в одиночку, не жалуясь, снося всеобщее презрение и страх. Короля возненавидела сильнее, если это вообще было возможно. Тот знал о муках брата, но вместо помощи сделал из него оружие.

В таком раздрае она вышла из лагеря и побрела в сторону противоположную той, куда ушла Нелли. Пойдёт к ручью, выплачется, а потом залезет в ледяную воду, чтобы спрятать следы слёз. Но прошла дальше ручья. Что-то звало её и она шла. Остановилась на небольшой поляне и огляделась. Поляна была идеально круглая, покрытая ровной травкой, ни кустика. Ровно по средине лежал камень: продолговатый, в рост человека.

— Алтарь, — сразу подумала Тай, опознав место для ритуалов, что совершали ведьмы.

Они вовсе не были кровавыми, эти ритуалы, потому страха не было, только любопытство. И тут Лес словно бы пригласил её лечь на камень.

— На алтарь? Нет! — была первая мысль.

Вытянет из неё силы, оглянуться не успеешь. Устыдилась, словно услышала:

— Кому нужны твои силы, дитя? Те, что так испачканы болью, виной! Те, что уже и не слушаются тебя!

— Прости, — шепнула она и улеглась на камень.

И правда, что ей терять? В таком состоянии она не поможет своим пересечь Перешеек. Ни на что не годна! Хотела поблагодарить Лес, но губы произнесли другое:

— Помоги и ему, если можешь.

— Он страдает не так, как ты, дитя. Радуйся. Он не помнит слияния. Он будет тосковать по тебе всегда, будет помнить и ждать, что ты позовешь его через клятву. А вот ты умираешь. Знаешь ли ты это?.. Зачем ты оставила его?

Уже засыпая, Тай согласно кивнула: да она знает. Но как объяснить Великому древнему разуму мелкие резоны смертных людей?..

— Попробуй стащить её с алтаря, — услышала Тай, а за этим крик боли и ещё раз, и ещё.

Разлепила глаза и увидела Нелли, что пыталась столкнуть её с камня обожжёнными до волдырей руками. Рывком села:

— Как ты смеешь мучить беременную?! — хотела крикнуть, а, в итоге, просипела Хельму.

Тот облегчённо выдохнул:

— Только она могла дотронуться до тебя. Убирайся оттуда немедленно! — и, видя как спокойно она сидит на камне, уже тише. — Что с резервом?

Тай прислушалась к себе:

— Половина.

— Плату взял за проход, значит, — выдохнул Хельм, имея ввиду, видимо, Великий Лес.

— Нет, — Тай казались несправедливыми его слова. — Помог. А резерв восстановится. Ты разве не видел?..

— …Как плохо тебе было, моя девочка? Видел, конечно. Но что я мог сделать? А бередить — только хуже.

Нелли убежала лечить руки и теперь они были одни.

— Я надеялся, что ты дотянешь до дома, а там Гарда что-нибудь придумает. Твоя прабабка умерла от этого, — зачем-то добавил.

— Объясни, Хельм.

— Дома, дорогая. Дома. Это долгий и тяжёлый разговор.