Цветок на скале

Часть Третья. Глава 38

Прошло около пяти лет.

— Не зевай!

Тай извернулась и нанесла удар мечом по мягкому месту соперника. Плашмя, не особо больно, но очень обидно. Чего, собственно, и хотела потому, что этого юного нахала следовало проучить. Он, конечно, быстр и ловок, но самонадеян, отвлекается и неизвестно, сможет ли работать в команде. Не факт! Такая звезда вряд-ли захочет, чтобы его заслуги приписывали другим, а значит, он им не подойдёт. В гвардии они все действовали как единый организм, были готовы отдать жизнь друг за друга. Индивидуализм тут не допустим.

Ну, покажи, дружок, как ты ведёшь себя, когда тебе наступили на хвост! И юноша показал: зашипел, как кошка, и обманчиво мягко закружился вокруг неё. Они танцевали так некоторое время. Он пытался наносить удары, а она с нарочито издевательской улыбкой и показательно небрежно отбивала их. В итоге, достала парня. Он потерял свой лоск, вальяжность и нападал на неё всерьёз, бил в полную силу, вертелся как юла, оскалив зубы. Тай измотала его хорошенько, а потом сильным, коварным ударом рукоятью меча в солнечное сплетение отправила отдохнуть. От такого удара не стыдно прилечь даже бывалым воинам.

Несколько мгновений он лежал скрючившись и стонал сквозь зубы, а потом перевернулся на спину и с ненавистью уставился ей в лицо. Она ухмыльнулась в ответ:

— Молодец! Я бы сказала даже, что ты подходишь, как кандидат. Если ты объяснишь мне, какого хрена ты вёл себя поначалу как грёбаная роза?

Лицо у парня вытянулось. Он даже, кажется, покраснел чуть сильнее, чем был до того.

— Вы же леди! — прозвучало с упрёком. И упрёк, судя по всему, относился к самой ситуации, её манере боя и даже к её выражениям.

Парни дико заржали. Все и так бросили свои дела и смотрели, как она учит новенького, сейчас же представление стремилось к статусу "цирк". Юный воин теперь стал отчётливо малинового цвета и, судя по всему, возненавидел их всех скопом.

Старый Хельм спас положение. Вразвалку подошёл к парню:

— Ты не был в замке раньше, мой юный друг, и не знаешь, вероятно, что в гвардии нет женщин, а, тем более, леди. Это было бы несправедливо. Нагрузки-то у них те же, что у вас и никаких поблажек. А как ударятся или ещё чего, то что, им пищать тонкими голосами? Нет. Равноправие оно и есть равноправие. Ты вот поначалу оскорбил госпожу тем, что бился с ней в треть силы. Потому и получил по заднице заслуженно. А значит, никаких обид.

Вот ведь, старый пройдоха! Что угодно повернёт в нужную ему сторону!

— Но ведь княгиня же! — стоял парень на своем.

Хельм уставился на него как на таракана:

— Ты смеешь предположить, что своё место в гвардии она не заслужила?! — гаркнул он. А потом добавил уже привычным тоном, мягким и хитрым. — Ты вот, к примеру, когда Танец Ветров освоил?

— Недавно, — признался парень. — Как освоил, так и пришёл проститься в кандидаты.

— Молодец! — хвалит Хельм и кивает на Альтею. — А вот она танцевала его в четырнадцать.

Пока парень пребывал в шоке, он подал ему руку и легко вздернул его вверх. Похлопал по плечу:

— Оставайся. Но запомни: никогда не смотри на внешность и звания. Наша суть — вот тут! — ткнул он его в грудь. — Наш дух имеет значение, а оболочка…что она?

Новобранца тут же потащили подбирать подходящую амуницию и оружие, пока не изготовят специально для него. А остальные вернулись к прерванным занятиям. На плацу снова зазвучали звон металла, крики, мат, тяжёлое дыхание бойцов. Альтея стянула наручи с перчатками и направилась под одно из деревьев, что росли по периметру плаца. Там всегда лежали подушки и стояла свежая вода. Напилась и удобно устроилась, прислонившись спиной к стволу.

Хороший парень оказался, будет из него толк. А дурь и спесь выбьют. Перевела взгляд туда, где тренировались сестры. После Лиметты их не нужно было побуждать к занятиям, они и так тренировались и учились с полной отдачей, иногда до изнеможения. Произошедшее тогда и характеры обеих девочек наложили отпечаток на их стиль ведения боя, определили его индивидуальность.

Эль была готова отбиваться до последнего, была готова побеждать. Могла в любой момент вывернуть ситуацию в свою пользу. Несмотря на юный возраст, всего одиннадцать лет, она была уже сильным, обученным бойцом. До уровня гвардии не дотягивала пока, в смысле подготовки, но высокий интеллект во многом уравнивал её. Она просчитывала возможности противника и ход боя. Всегда выжимала из ситуации максимум пользы для себя, словно очередную задачу решала.

Мелкая, лёгкая, она и сейчас вилась как стрекоза, и казалась вездесущей. Её соперник изворачивался как мог и, кажется, мечтал, чтобы спарринг быстрее закончился. Даже на равных быть с мелкой заразой — оскорбление для воина.

С Эни было сложнее. Ей было почти шестнадцать и она расцвела. Была прекрасна со своими глубокими синими очами, длинными золотистыми косами и тонким гибким станом. Мужчины уже сейчас замирали при виде неё. А она была с ними прелестна, мила. Своей мягкостью и податливостью могла получить от них что угодно.

Попадая на плац и беря в руки меч, она сбрасывала эту личину как рептилии старую кожу. И становилась, наконец, собой: гибкой, невероятно быстрой, коварной как змея. Она не побеждала. Она каждый раз продавала свою жизнь подороже. Тренировли её только Хельм и пара старых воинов потому, что это были не тренировки. Она забывалась и била насмерть, всегда.

Все знали, что родовая магия в ней слабее, чем в сестрах. Плевать она на это хотела. Тренировалась как никто и ни в чём не уступала старшей сестре. Тай несколько раз предлагала ей место в гвардии, но Эни лишь жмурила свои очи и смеялась, что это не её путь. И сейчас бьётся с Хельмом в стороне от всех. Наставник сосредоточен, чтобы не пропустить удар самому и не поранить княжну. Её лицо спокойное, холодное, глаза мёртвые. В них только ненависть. Нельзя так жить. Нельзя ставить ненависть во главу угла. Тай понимала это и помогала сестре, как могла. Все помогали, но пока…

Они с Эни больше всех пострадали от войны, дольше всех восстанавливались. Сестру до сих пор преследовали кошмары. Она сама почти год болталась на грани жизни и смерти. Напоминала скелет и не хотела жить. Гарда мучала её настойками, ванными, массажем и требованиями спать с Граем, раз уж она выбрала его. Тай не желала, но когда няня начинала плакать перед ней, посылала за ним. Пила "Искры страсти" и отдавалась ему.

Они ошибались, её наставники. Она не возненавидела его. Как можно ненавидеть того, кого любишь? Она любила его с детства: как друга, брата. И сейчас она любила его. Потому и порвала эти отношения через три месяца, несмотря на вопли и рыдания Гарды, что она окончательно губит себя.

Почему? Грай любил её так, как она никогда не сможет полюбить его. Он достоин большего, чем просто быть заменой кого-то и старым другом в одном лице. Так она и сказала ему, отпуская. Он просил, чтобы она передумала, но Тай стояла на своем: пусть она гибнет, но никого не потащит за собой. Особенно его. Он думает, что ему достаточно будет тех недо-чувств, что она может дать ему? Неправда! Нам всегда нужно всё, что бы мы не думали. Когда он поймет, что она пуста и навсегда такой останется, то возненавидит себя и её. Поэтому, только так. Отпустить, а лучше бы и не выбирать. Не зря Гарде было откровение. Она виновата, что не послушала её. Что ж теперь?..

Как ни странно, но прекратив эти отношения, Тай стала потихоньку выздоравливать. Наверное, спокойная совесть для неё — залог здоровья. Через полгода вернулась к тренировкам, поначалу в одиночестве. Незачем кому-то видеть, как она задыхается, если пробежит хоть недолго. Нагрузку наращивала постепенно, но без поблажек. Уходила в горы одна и там отпускала магию, упражнялась. Привыкала к новой себе.

Приняла себя с изменившимся резервом, разбитым сердцем, новым пониманием жизни и магии. Много плакала о родителях, людях, чьи смерти видела. Они вставали перед ней, как живые, а она оплакивала их. Вспоминала свою любовь. Именно любовь, она поняла это предельно ясно тогда. И это стало точкой её полного исцеления. Никто ни в чём не виноват. Он не был палачом, она не была жертвой. Жаль, что у них ничего не может быть, но боги не ошиблись. Он был весь для неё, она понимала его, как саму себя. И пусть он виноват и запутался, все совершают ошибки. Она тоже.

Тай встала и пошла к замку. Завтра с утра они идут в горы, там, в условленном месте, будет ждать посредник. Он передаст им заказанные товары: те редкости, что они не могли произвести сами. Они, в уплату, передадут накопители. А главное, он привезет письма некоторых лояльных к ним лордов, которые расскажут о том, что происходит в мире.

Явно будет письмо и от короля Дормера. Они переписывались уже около пяти лет и всё это время мерзавец пытался выторговать для себя наилучшие условия. Как будто он мог что-то диктовать или требовать после того, что сделал! Она не церемонилась с ним. Переговоры — это когда обе стороны готовы договариваться и идти на уступки. А идти на поводу у разгулявшейся гордыни того, у кого нет совести? Пусть будет благодарен, что она вообще читает тот бред, что он ей пишет!

Тай грубила ему в своих письмах. Если перевести с дипломатического, то это были прямые посылы с эротическим уклоном. Перетопчется. Они могут ещё лет сто сидеть так безо всякого ущерба для себя. Или намного дольше. Особенно, теперь.

Вошла к себе, она занимала теперь покои отца. Статус диктует своё. Пришлось переехать, хоть и не хотелось. Зря не хотела. На новом месте было хорошо. Она оставила некоторые вещи, книги отца и чувствовала себя здесь как будто ближе к нему. Сестер разместила рядом.

Тай приняла ванну, проверила вещи, приготовленные ей на завтра. В горах любая оборванная пуговица или плохо сидящие штаны могут быть проблемой. Поработала немного. Бумаги на столе в её кабинете не переводились никогда. Взглянула в окно, пора. Она всегда заходила к сестрам перед сном, пожелать спокойной ночи, поболтать. Эль читала книги. Сегодня они особенно ждут её: всегда волнуются, когда она уходит из дома.

Эти обязанности никогда не тяготили её, наоборот. Воспринимались чудом, милостью богов. Пусть у неё никогда не будет семьи, любви мужчины, но у неё есть дети. Не только она нужна сестрам, они тоже были нужны ей как воздух. Они наполняли любовью, пробуждали её чувства, не давали застыть в холоде одиночества. И те трудности, что приходили вместе с этим, были такой малостью!

А трудности были. Любознательность Эль было невозможно обуздать. Она скрутила-таки сестру в бараний рог и год назад получила в своё распоряжение полноценную лабораторию. Может быть, это и была ошибка, но назад уже не отыграть. Оставались только постоянный контроль, надзор и надежды на милость богов, что она не взорвёт замок и не изобретёт какое-нибудь неснимаемое проклятие, что, к примеру, отправит их всех поспать на сто лет.

У Эни подростковый бунт цвёл пышным цветом: с перепадами настроения, истериками по пустякам и тягой к противоположному полу. Сестра ведь явно боялась мужчин, после того, что пережила в детстве, так зачем нарывалась? Такое ощущение, что она хотела перейти ту, последнюю черту, после которой и бояться будет нечего. В общем, тяга к саморазрушению у Эни зашкаливала. За ней присматривали постоянно. Тай и сама цепляла на нее всякого рода маячки и сигнальные заклинания, которые мерзавка с лёгкостью вычисляла. Ум, коварство, своевольный нрав и печальный опыт в детстве. Что могло из неё выйти?

Недавно Тай и вовсе сорвалась. Застала сестру в амбаре на мешках с задранной юбкой в компании неизвестного парня со спущенными штанами. Успела, так сказать, в последний момент. Парень юркнул в проход, на ходу натягивая штаны. Видно, неплохо знал помещение. А сестра застыла, так и не одёрнув юбку. Тай клокотала от ярости:

— Мне позвать этого огрызка назад? — прошипела она. — Ты хочешь, чтобы всё было вот так? Здесь? Со щенком, который сбежал, даже не оглянувшись на тебя?!

Эни молча встала и деревянной походкой пошла в замок, не сказав ей ни слова. Наверное, что-то дошло до неё потому, что вот уже пару месяцев ведёт себя тихо, мужчин обходит по широкой дуге, только тренироваться стала ещё больше. И то хлеб.

Как она отреагирует на её отсутствие дома? Тай подошла к её двери и тихо постучала. Дождалась ответа и вошла. Эни была уже в постели и читала какой-то древний талмуд. У неё вообще была страсть к старым книгам, особенно по менталистике. Как она продирается сквозь дебри терминов и цветистых метафор старых авторов, а, главное, зачем? Есть столько новых книг, адаптированных для современного восприятия! Тай как-то спросила у неё, так сестра окатила её своим фирменным взглядом, который в данном случае означал: "Ты, тупая солдафонка, что ты можешь знать о тонких сферах?".

Ничего она не могла знать. Ничего. Это байки, что универсалы универсальны. Склонности, конечно, есть, но у каждого мага имеются предпочтения. Что-то даётся легче, что-то с большим трудом. Тай ненавидела менталистику. Эни наоборот. Это была ведущая часть её магии, самая любимая и наиболее развитая. Поэтому по ней так страшно ударила война и произошедшее с матерью. Как дубиной по гениально сконструированному и тонко настроенному механизму. Выправится ли?

— Вы уходите завтра с рассветом?

— Да, и вернёмся на следующий день к вечеру, — Тай сначала присела на край постели, а когда сестра подвинулась, то прилегла рядом с ней, обняла. — Не волнуйся. Всё пройдёт прекрасно.

— Конечно прекрасно! Ты же у нас идеальная и со всем справляешься лучше всех.

— Ты знаешь, что нет, — кротко ответила Тай, не поддавшись на подначку.

— Да, со мной ты не справляешься. Какое разочарование!

— Да. Наверное, мама справилась бы лучше, — Тай говорила мягко и успокаивающе перебирала локоны сестры.

Эни вдруг рывком повернулась к ней:

— Ты что, реально так думаешь? Вспомни её. Она не стала бы со мной вождаться! Заперла бы, надавала по щекам, нажаловалась отцу или свалила бы на тебя. Выбирай любой вариант. Одно не пойму: почему ты ведёшь себя со мной как овца и терпишь всё это?

— Потому, что я люблю тебя, — шепчет Тай на ухо сестре, а та довольно жмуриться и устраивается в её объятиях удобнее.

— Ты стала для нас отличной матерью, Тай. И отцом. Не знаю уж, как это тебя характеризует! — хитро улыбается Эни. — А я веду себя ужасно. Мне стыдно, но я ничего не могу поделать с собой.

— Не беда, мы справимся, — тихо укачивает сестру Тай.

— Прости меня за ту сцену. В амбаре! Это позор! — шепчет девочка.

— Какая разница, где. Главное, с кем, Эни. Я не хочу, чтобы ты жалела потом, что твой первый раз был ужасным и бессмысленным.

— Мне кажется, что если я смогу это пережить, мои кошмары закончатся, — шепчет Эни.

— Это не так. Наоборот.

— Почему? Почему всё так странно и нелогично? Тебя все жалеют. Ты героиня и пожертвовала собой ради нас! Другие жалеют тебя потому, что парность связала тебя с существом недостойным и эта парность чуть не свела тебя в могилу. Но я-то знаю, правду. Ты любишь этого ублюдка несмотря на всё, что он тебе сделал!

— Откуда ты можешь знать то, чего не знают другие? — смеётся Тай, но сестра не поддается.

Она рывком садится на постели, смотрит на неё в упор и глаза её кажутся при этом освещении черными провалами в бездну. Потом чуть презрительная кривая улыбка рождается на её лице меняя его до неузнаваемости:

— Я — сильный менталист, дорогая. Гораздо более сильный, чем остальным нравится думать. А древние книги полны дивных техник от которых не защитят никакие щиты.

В свете магических светильников, которые делали тени глубже, а линии рельефнее и чётче, Альтея как будто по новому увидела её. Не маленькая сестрёнка, а девушка, уже сейчас поражающая красотой, с холодным, расчётливым взглядом и циничной улыбкой на губах. Не прекрасная принцесса, злая королева из сказки: прекрасная и ужасная одновременно. И, действительно, слышащая её мысли.

— Да, я такая, — смотрит Эни в упор строго и серьезно. — Но тебе не нужно меня бояться. Никогда. Я умру за тебя и Эль, и за Гарнар. Или убью. Даже скорее убью, — смеётся она. — Ты опять права, кровь древних королев странно проявляется: благородством и коварством, красотой и уродством. И это всё — мы, каждая из нас.

Она замолчала. Опять улеглась на подушки. Тай осталась сидеть. Трудные эти разговоры с девочками, пережившими кошмар на заре взросления, и её история трудная и неоднозначная. Но говорить надо потому, что больше никто не поможет сестре разобраться. Раз уж ты видишь или слышишь, или как ты там чувствуешь меня, то смотри. Учись жизни потому, что я не лгу:

— Я и правда люблю его, Эни, и не стыжусь своих чувств. Да, я не стану кричать об этом нашим лордам. Их это не касается и они не поймут. Но я люблю его и он достоин любви, — тёплая, печальная улыбка изгибает её губы. — Если разобраться, то каждый достоин любви, Эни. Нет черного или белого. В каждом из нас есть и плохое, и прекрасное.

Сестра скептично усмехнулась, но Тай мягко прикрыла её рот рукой и не дала заговорить:

— Я спасла ему жизнь. Его отравили и я решилась на слияние магий, чтобы дать ему время. Я видела его, Эни. Нет никого лучше для меня! И пусть ничего из этого не вышло и не выйдет, я не жертва. Он стоит моей любви. Когда-нибудь вы с Эль испытаете подобное и я буду радоваться за вас потому, что наступило время мира и ненависть не будет раздирать людей и страны. Она не помешает вам быть с теми, кого вы полюбите.

— Ты не можешь знать этого, моя дорогая сестра, верящая, как оказалось, в сказки. Жизнь непредсказуема. А зная прошлое, я скорее поверю, что мы окажемся героями страшной сказки. Я, во всяком случае, точно, — смеётся Эни.

— Никогда! Старшая сестра на страже вашего счастья! — обнимает Тай сестру. — Пойдешь слушать историю, что я буду читать Эль?

— Нет! Я же не маленькая!

— Ладно. Я оставлю открытыми двери и ты всё услышишь отсюда.

Тай поцеловала Эни в щеку и вышла. Дверь, как и обещала, не закрыла. Вошла к Эль, оставив открытой и её дверь. Сестра уж очень спокойно лежала в постели: ровно, руки по швам.

— Опять подслушивала, стрекоза?

Девочка даже не отпиралась. Вздохнула:

— Что остаётся делать, если со мной ты таких разговоров не ведёшь?

— Рано ещё. А Эни… ты же видишь, как она себя ведёт, — тихонько шепчет Тай.

— Если я себя так не веду, то все думают, что я нормальная, — шепчет ребёнок в ответ. — А я просто лучше прячусь.