Цветок на скале

Глава 63

Когда раненого унесли и гарнарцы ушли следом, Мар заторопился к себе. Брат пытался остановить его, спрашивал о чём-то. Он отговорился какими-то срочными делами и ушёл в своё крыло дворца.

Прямиком пошёл в спальню и, как был в одежде, улёгся на постель. Что-то с ним было не так. Светлая, с преобладанием белого в декоре комната, казалась ему тёмной. Что с ним? Боли не было. У него просто совсем не было сил. Ни на что… Магическое истощение? Как такое возможно при его резерве? Что с ним?

— Нужно позвать Лейна, — шевельнулась ленивая мысль и пропала.

Апатия накатывала сильнее. Мар закрыл глаза и перед глазами встала картина, которая, судя по всему, станет новой основой его кошмаров: лужа невероятно яркой крови и длинная светлая коса в этой луже…

Раздался хлопок портала и, почти одновременно с этим, стук двери.

— Вот и спасители пожаловали. Значит, всё-таки прицепили ко мне какое-то заклинание, умельцы. И дело моё, похоже, плохо, — вяло подумал Мар, но даже не повернул голову, чтобы убедиться, Лавиль ли это с Лейном.

Лекари забегали, засуетились. Набросили на него диагностирующие чары. Что-то у них не сходилось. Лейн уточнял, задавал новые параметры. Лавиль поступил проще. Подскочил к другу, схватил его за грудки и бешено затряс.

— Ты что творишь? — возмутился было Лейн. — Повредишь ему что-нибудь!

— Не успею! Он и так сейчас умрёт! — отозвался Дамиан, продолжая трясти Мара.

Тот открыл глаза, довольно бессмысленные, к слову. Лавиль закричал ему почти в ухо:

— Что? Что случилось?

— Ничего, — едва ворочая языком ответил брат короля.

— Вспоминай! Всё вспоминай! Ну, же!

— Покушение, — послушно перечисляет Мар, — ранение гарнарца… Тай страдала и я утешил её, — вспомнил он самое главное.

— Как? — уцепился клещем Лавиль. — Как ты её утешил?!

Мар попытался собраться с мыслями:

— Как?.. Словами!

— Вы не говорили, я видел. Ты не подходил к ней. У тебя галлюцинации?

Мар хохотнул:

— Мысленно говорил. Мысленно! Она слышала меня… И силы ей передал, она нуждалась, — вспомнил очередное важное.

Лекари замерли. Что-то упало и разбилось, судя по звуку. Нависли над ним оба:

— Слышала? Ты уверен? — это Лейн.

— Да.

— А как ты понял, что ей нужна помощь? — это Лавиль.

— Слышал её мысли, конечно…

Гробовое молчание. А потом Лавиль ласково, елейно спрашивает. Раз прорезался "такой" голос, значит, друг на грани:

— И давно ты слышишь её мысли, Мар?

Так и есть. Сейчас рванет. Мар поджёг фитиль:

— Полгода уже. Сразу, как увидел её.

Да! Он хорошо знал своего друга детства! Лавиль взвыл и забегал по спальне. Мар даже слегка повернул голову, чтобы убедиться. Так и есть: причитает и в волосы себе вцепился. Стукнула дверь, куда-то убежал Лейн.

— Безумные! Сумасшедшие! — восклицает Дамиан. — Ты хоть понимаешь, что с тобой?

Подскочил к больному, вцепился ему в грудки. Затряс:

— Ты почему не сказал сразу, что слышишь её? Что теперь делать? Теперь что делать с разорванной связью истинных? Как она вообще возникла у вас без ритуала принятия?

Лавиль громко застонал и забегал по комнате быстрее, причитая:

— Нужно идти к ней! Нужно…

Мар не дал Лавилю закончить. Сумел приподняться на кровати и низко зарычал:

— Ты никуда не пойдёшь!

— Ты не понимаешь, дурак! — лихорадочно пытается объяснить Дамиан. — Она, получается, знала, что вы истинные! Она же провела слияние, когда держала твой резерв! Она знала и как-то выжила. Она сможет помочь! Объяснит как…

Мар уловил из всего этого главное для себя:

— Она проходила подобное?

— Да! Почти никто не выживает…

Мар снова перебил:

— Раз она пережила, я тоже справлюсь. Не хочу давить на неё жалостью.

Лавиль снова взвыл:

— Вы одинаковые! Безумцы! Понятно, почему боги соединили вас!

Стукнула дверь. Это вернулся Лейн с кучей накопителей. Мар улёгся удобнее:

— Стабилизируйте меня, а дальше я справлюсь. И никому ни слова.

Лекари принялись за работу. Костерили его при этом знатно. Бурчали, что, конечно же, никто из них не помешает ему самоубиться таким оригинальным образом, раз уж ему приспичило поиграть в благородство.

Они простились с Граем вечером, когда стемнело. Ребята ещё днём приготовили место за городом для лагеря. Тут были все, кто прибыл из Гарнара.

Носилки с телом установили на нескольких сдвинутых вместе крупных камнях. Каждый подходил, прощался. Молчали. Добрые слова они скажут потом, когда будут вспоминать его. Может быть, дух его присоединится к ним на короткое время? А тело…оно обретёт покой в усыпальнице Ланелей. Тай подошла последней. Она еле держалась, а потому быстро поцеловала покойного в лоб, отошла, построила огненное заклинание и отпустила его.

Правильно, что тело должен сжигать тот, чья скорбь сильнее всех! Правильно! Она вливала всё больше и больше сил в заклинание. Уже не костёр, а огненный столб поднимался высоко вверх и был далеко виден. Все отошли намного дальше, не в силах терпеть жар. Она набросила на себя щит и стояла сама объятая пламенем. Пусть! Пусть дормерцы поймут, что её резерв велик! Пусть поймут, что она сильна! Она разберётся с этим. Потом! А пока есть только боль, которую нужно выплеснуть. Пусть она выплеснется огнём!!!

Высокий столб ослепительно белого пламени, что горел больше часа и не терял интенсивности, был хорошо виден из дворца. Если раньше рассказы лордов, бывших на Перешейке, о том, что князь Гарнара один держал оборону против целой армии, воспринимались как байки, а лордов поднимали на смех, то теперь, нет. Видя слепящее, яростное пламя молились про себя и лорды, и их жены: пусть боги сохранят от открытой войны с Гарнаром. Легенды не врут. Дух истинных детей этого мира жив и в прямом столкновении их не победить. А прекрасная, хрупкая княгиня северян — одна из самых смертоносных тварей этого мира.

Так же думал и король. Он задумчиво изучал огонь во всё время, пока он горел, надеясь, что тот ослабеет. Нет. Сила его была одинаковой с начала и до конца. Это означало только одно: фейри не устала держать заклинание, а бросила это дело по каким-то своим причинам. Значит, силы немеряно. И привычной им, магической, и исконно эльфийской. Иметь такого врага он не мог себе позволить, а потому выход один. Эльдар вздохнул и сел писать письмо.

Мар, несмотря на протесты лекарей, выбрался на балкон, смотрел на огонь и пытался мысленно говорить с Тай. Услышит ли она его в своем теперешнем состоянии? Вряд-ли. Но он просто не мог молчать, наблюдая её такую яростную скорбь.

Она сидела в отдалении ото всех и смотрела, как танцуют друзья Грая. Да у них на поминках пели и плясали. Завтра же, при дворе поползут слухи, что бездушным эльфам не ведома скорбь и почитание мёртвых. Не правда. Им ведомо и то, и другое. Только не так уныло и лицемерно, как это проделывают дормерцы. Песни были прекрасные — те, что особенно любил Грай. А танцевать можно по-разному. Вот и танцуют парни, провожая друга в дальний путь, а ещё яростно выплескивают своё горе, как недавно она.

Её не трогали. Все понимали, что ей нужно время и одиночество. Только сёстры иногда подходили. Эль приносила что-нибудь из еды, Эни выпивку. Чтобы сбить её с толку, она носила ей фрилл небольшими чарками. Тай пыталась их считать, но быстро поняла, что не выйдет. Мысли разбегались. Тогда она прямо спросила сестру, зачем ей нужно подпаивать её. Эни ответила, что чем быстрее она отключится, тем легче будет всем. Им и так тяжело. Смотреть на её страдания — это отдельный вид мучения. А завтра будет новый день.

Разум Тай зацепился за эту фразу. Верно! Завтра наступит. Для Грая оно уже наступило! Мора ведь утешила её, сказала, что он готов пойти за ней. Пусть он идёт, дорогой друг детства, и будет счастлив! Кто знает, не последует ли она сама за ним в скорости?

Бред короля складывался в очень однозначную картину: дормерские короли уничтожали их семью, особенно женщин. Они что-то знают о магии, присущей их роду, и это до сих пор кажется им угрозой. Самому их существованию, как нации. Поэтому он и вязался к ней. Заранее предупредил о клятвах, а в дальнейшем обязательно усилил бы над ней ментальный контроль.

Или жизнь рабы или смерть. После сегодняшнего, только смерть. Она показала, что сама может влиять на короля и он ничего не сможет этому противопоставить. Значит, её убьют. За ней и сестер. Поверить в то, что хоть одна из них согласится на подобное, Тай не могла. Он убьет её, дождётся, пока одна из девочек оставит потомство, и уберёт их тоже.

Вот почему князья Гарнара правили и жили относительно долго, в зависимости, конечно, от обстоятельств, а женщины в их семье горели как свечки. Им помогали! Ей тоже помогут, и очень скоро. Она уже много раз доказала свою опасность и неуправляемость. Больше и не нужно.

Думать! И сообщить своим. Если она проиграет и погибнет, они должны знать, что происходит.

— Если я ещё смогу отправить вестника. Может быть и такое, что ловушка уже захлопнулась наглухо. Что останется тогда? Порталы Марвина? А людей бросить здесь: ребят из гвардии, Лору, остальных?! Невозможно. Может быть, построить портал и увести всех сейчас, пока ещё есть возможность? Или у меня просто сдают нервы?

Тай огляделась. Её люди разбрелись группками, пели, разговаривали, ели. Вокруг лагеря выставили дозор. Они все будут здесь до утра. У неё есть немного времени подумать и отдохнуть. Голова была такой тяжёлой… Она свернулась калачиком под своим плащем и смотрела, слушала, как ребята вспоминают их друга…

Он приснился ей. А, может быть, его дух показался ей, пока она была на грани бодрствования и сна? В любом случае, никто другой его не видел. Он сел рядом с ней и, весело блестя глазами, чуть дёрнул за косу, как в детстве, когда хотел привлечь её внимание:

— Привет, белка!

Он, и правда, звал её так в детстве. Услышал один раз, как Гарда распекала её за то, что она приходит и уходит из своей комнаты как белка, а не как человек. С тех пор и повелось. Она не обижалась, ей даже нравилось сравнение с ловким зверьком. Да, и выглядела она тогда соответственно: тощая, вёрткая, мелкая и лёгкая из-за постоянных тренировок.

К тому же, дружба с Граем льстила ей. На него заглядывались все девочки, а ему была нужна только она. Конечно! С кем из них он мог бы ловить лягушек в озере неподалёку или забраться без страховки на крепостную стену? Как они получили тогда от Хельма! Нет, он не бил их. Он неделю гонял их так, что они и засыпали, кажется, на тренировочной площадке. И всё приговаривал, что дурные мысли приходят к ним в голову только потому, что у них излишек сил и времени.

Старый садист! Но, наука его, как обычно, пошла на пользу. Задумывая очередную проказу, они потом каждый раз думали: а стоит ли оно того? Если стоило, то и наказание было не в тягость. А нет, лучше не нарываться!

— Привет, — тихо ответила Тай с нежностью глядя на него.

— Тоскуешь и пьёшь?

— Да, Эни решила споить меня, чтобы я не пугала их всех своим мрачным видом.

Тут Тай подумала, что тратит драгоценное время на глупости и заговорила о важном:

— Мне так жаль!..

— А мне нет, — жёстко ответил Грай, став очень похожим на Ланеля. — Я жил, как хотел, и умер за то, что считал правильным.

— Прости! Я дура! Твой подвиг…

— Прекрати! Разве ты не сделала бы для меня то же самое? Вот-вот! Так почему тебе можно геройствовать без оглядки, а других жаль? Ты не видела себя после Лиметты, Тай… Ты выжила только потому, что ещё не исполнила предназначенное. Я исполнил…

— Я просто так скучаю!.. Представить, что тебя не будет рядом…

Грай расхохотался:

— Не долго ты будешь представлять! Я вернусь! Твоя подружка сказала мне, что поспособствовала… Только ты могла подружиться со смертью!.. Мы с ней сошлись во мнении, что ты совсем отмороженная. Она, правда, зовёт тебя высокопарно "Не Ведающей Страха", но суть одна. Она и попрощаться меня отпустила.

Последняя фраза Грая напомнила Тай, как коротко время, и она заторопилась:

— Где? Как?

— Присматривать собираешься? — хитро скосился на неё друг.

— Да. А ты сомневался?

Грай снова ласково смеётся:

— Нет! И твоя подружка не сомневалась. Она сказала, что ты узнаешь меня по глазам.

Он со щемящей нежностью посмотрел на неё и Тай поняла, что всё. Время вышло. Пора прощаться.

— Выживи, белочка! Чтобы твоя и моя истории продолжились. И помни: нет сожалений и правил, есть только любовь. Она разная, но её всегда узнаешь. Люблю тебя…

Грай поцеловал её в лоб и рассыпался снопом ярких искр так, как, если верить преданиям, умирали эльфы раньше.

Тай перевернулась на спину. Уставилась в ночное небо. Узнать по глазам… Это будет нетрудно. Такие пронзительно синие глаза, как у Грая, были только у Ланеля, Эни и, как ни странно, у Лавиля. Она найдет новорожденного. Будет устраивать какие-нибудь детские праздники, чтобы на них собирались все дети Гарнара. Она узнает друга и позаботится, чтобы детство и жизнь его были безоблачными. Если этот неугомонный, конечно, позволит ей! И скажет Ланелю, когда найдёт, чтобы и он утешился. Но сначала нужно выжить…

Когда они, уже поздним утром следующего дня, вернулись во дворец, к ней прилетел магвестник от короля. Как она и предполагала, ловушка для всех них захлопнулась. Король объявил, что даёт ей время для скорби, три дня. На третий день она должна явиться и перед всем двором принести ему клятвы как вассал и фаворитка. В противном случае следует немедленное объявление войны Гарнару, а все они будут считаться заложниками, то есть будут совершенно бесправны.

Текст клятв прилагался к письму. Она никогда не сможет произнести такое. И король это отлично знает. Он, получается, уведомил, что убьет её, а потом примется ломать сестру, пугая её участью и судьбой Гарнара. Письмо написано вчера. Значит, все произойдет уже завтра. У неё остался один день…