Гражданство магической реальности

Глава 49

Я неловко встал, бедро снова дало знать о себе, подошел к девушке и аккуратно обнял. Чтобы не приведи господь не решила, будто я пристаю. В таком положении это слишком… нечестно. Так что лишь нейтральные объятия поддержки.

— Еще раз прости. Наверное, да, какие-то вещи навсегда.

Хотя мы, конечно, вернем тебя в семью, но твоя жизнь капитально изменилась.

Не помогло бы даже стирание памяти, как у людей в черном. Я тебя инициировал и, скажу честно, не собираюсь об этом жалеть.

Мы живы и можем оставаться людьми, насколько это только получится. А все остальное, наивная рефлексия о несбыточном.

— Зануда, — ласково вздохнула девушка, обнимая меня в ответ. — Редкий и неисправимый. Но все равно спасибо. Нас тут зовут в гостиную. Не подскажешь, это — где?

— Понятия не имею где, — честно признался я, отстраняясь и ловя как долгожданную добычу удивление на лице Алисы. — Знаю лишь как туда попасть. У тебя еще не случился передоз чудес в голове? Если начнется, предупреди, пожалуйста…

— У тех, кого родители назвали Алисой, повышенный иммунитет к такому передозу. Единственная мне Алиса, не имеющая прямого отношения к чудесам или фантастике — Фрейндлих.

— Аргумент, — признал я. — Но не будем заставлять маму ждать. Она от этого становится склонной к шуткам ниже пояса.

Открыть трирь удалось лишь со второй попытки, что несколько смазало впечатление от фокуса. Но зато в результате вышло весьма по-кэрролловски. Правда, от шуток в исполнении мамы спастись все равно не удалось.

— Когда я говорила с тобой, сын, о критериях выбора девушки для отношений, — с деланной серьезностью заметила мама, разливая чай по фарфоровым чашкам.

— Подразумевалось немного не то. Но, как говорит твой дедушка, не все ли равно на ком в первый раз жениться?

Даже не глядя в сторону девушки я почувствовал, как она покраснела и засмущалась. Только еще экстрасенсорики мне не хватало…

— Присаживайтесь, — подхватил тем временем отец. — Алиса, чувствуй себя как дома. Так уж получилось, что это у вас надолго, потому лучше привыкать сразу.

— Возможность пересмотра категории через десять лет, — на всякий случай уточнил я, внезапно вспомнив, что не озвучил этот момент во время похода по Арканной улице.

И что не умею активировать положения контракта в посторонних.

— Ты же знаешь этих бюрократов, — отмахнулся отец. — Они с первого раза никогда своих решений не меняют. Со второго-третьего, если сильно повезет. Так что добро пожаловать в семью и отговорки не принимаются.

— Помогите, пожалуйста, я еще не умею активировать контрактные условия. Алиса сама пока не в курсе того, на что её подписали.

— Я уже ознакомилась, — неожиданно призналась моя невольница. — Одна женщина в…

Так я впервые увидел, как срабатывает прямой запрет на упоминание. Ну, Алладо, погоди! А сейчас придется выкручиваться.

— В управе. Мадам.

Слово сказано. Шутки в сторону. И отец, и мать прекрасно знают, все связанное с Мадам предельно серьезно.

— Ладно, — первой сориентировалась мама. — Насколько безопасники ограничили тебя в возможностях рассказать все-все-все?

Пришлось прикрыть глаза и вызвать в сознании текст обязательства. Составлено действительно формально, без изысков. Стандартная форма, с одним лишь продавленным исключением.

— Процентов на пять-шесть, — оценил я. — Мадам вообще назвала происшествие разборками мигрантов.

— Склонна с нею согласиться, — деловито кивнула мать. — Других хвостов мы вроде пока не нахватали. Да и сработано, если подумать, довольно топорно. Монарь якобы сожгло попаданием молнии, но сам ливень противоестественной природы, да и следы затереть полностью не удалось. Печатники работают тоньше, военные — грубее, аристократия же и вовсе не ищет окольных путей.

— С чего начинать, мам? Папа?

— На всякий случай, с того момента как мы расстались, — попросил отец, размешивая сахар тщательно контролируемыми движениями.

— Потренировался в не самой мелкой моторике, — начал я с напоминания о тренировке, которую папа устроил незадолго до происшествия. А ведь если бы не она, все могло бы стать заметно печальнее. Особенно, когда в финальной атаке. Да и незадолго до нее…

— Кстати, спасибо, пап, очень помогло.

Отец понимающе кивнул. Надо потом сказать ему, что в конце боя куртка была на Алисе, ее тоже надо будет лечить.

— Затем мы встретились возле метро и пошли в парк. Алиса к тому моменту уже была под принуждением. Даже время и место встречи определялось устроителями ловушки. Подозреваю, что и наш маршрут по парку тоже. Или была какая-то подпрограмма возможной корректировки. А затем ливень, мы начали искать укрытие и нас вывели к подсобке. А там монарь, которую меня обманом попросили открыть.

— Топорная работа, — сделав глоток чаю констатировала мама. — На авось. Но в дальнейшем, Имярек, постарайся сам не открывать никаких незнакомых дверей, которые тебе предлагают люди, категории Пи. Или еще лучше, изменим немного твою программу тренировок, чтобы обучить проверкам на скрытые топологические деформации.

— Второй раз тот же прием вряд ли будут использовать, — возразил отец. — Но с предложением согласен. Перестраховка не помешает.

— А дальше мы упали на муравейник с небольшой высоты. Даже как-то странно, что точка выхода оказалась с одной стороны так неудобно расположена, а с другой, было на что упасть. Сравнительно безопасно.

Я сделал паузу, в основном ради того, чтобы найти способ обойти некоторые ограничения. Надеюсь, это окажется критически важная информация. Ряд деталей придется упустить.

— Очень похоже на контрабандную тропу, — немного подумав озвучила свои догадки мама.

— Если делать ловушку в стиле "Incredible Machine", из подручных средств, то это даже обосновано. Устанавливать монарь с нуля, в людном месте — занятие на месяц работы. Или придется использовать чит-коды печатников, но об этом пусть уже безопасность думает. Утечки такого рода составляют треть их повседневной работы.

Я взял в руки чашку и посмотрел на то как четыре небольшие чаинки плавают возле самого её дна. Как же капитально может умиротворять это насквозь мирное зрелище — особенно в контрасте с тем, что так не хочется вспоминать.

— А затем? — наконец-то спросил отец. — Вы приземлились на муравейник. Но где был сам муравейник?

— В таком же парке. В такой же “жадной” зоне. Но там гудели сирены. И работал пункт 39 нашего гражданского контракта.

Ссылаться на гражданский контракт мне обязательство о неразглашении не запрещало. Знающий поймет.

Спустя несколько секунд мама отставила свою чашку и с испугом посмотрела мне в глаза. Я попробовал улыбнуться. Наверное, даже получилось. Через секунду-другую дошло и до отца.

В качестве извинений за то, что не могу рассказать всего в деталях, пришлось пожать плечами.

— Все… было настолько плохо? — осторожно сформулировал отец таким образом, чтобы у меня был шанс ответить в обход ограничений.

— Из семи с лишним сотен человек, что пошли за мною, выжила только Алиса. И то лишь оттого, что без её помощи мне было не зайти в портал. Собственно, незадолго до этого я и произвел инициацию её резервуара.

Мама закрыла лицо руками. Отец встал из-за стола и прошелся до границы оформленного пространства, затем обратно.

Бабушка попросила смягчить? Ну так я и не буду описывать как терял, человек за человеком, весь свой отряд.

— Каннер, мы с тобой безнадежные идиоты, — констатировала мать таким тоном, что я запоздало испугался. — У нас с практически со стопроцентной вероятностью отняли сына. То, что он вообще вернулся — за пределами погрешности первичного моделирования. Алладо была права. И тогда, и сейчас.

— Не вполне понимаю, — признался я.

Алиса и вовсе сидела тише воды ниже травы. Вот уж кто понимал в происходящем меньше всего — так это она.

— И хорошо, что не понимаешь, — отрезала мама. — Это такие темы, которыми я пока еще не готова делиться со своим единственным сыном.

— Если те переживания нельзя описывать как цепочку событий, — осторожно начал отец. — Может, получится озвучить цепочку ассоциаций? Алиса, не назовешь десять слов, которые у тебя ассоциируются с событиями по ту сторону монари?

Вот же блин… Но да, может прокатить. Только надо добавить пару деталей. Я утвердительно кивнул головой и тут же зажал пальцами уши. А для верности и глаза закрыл. Надо очень дотошно допрашивать меня, чтобы выяснить детали.

Сам ничего не видел, не слышал и не говорил. Невольница тоже ни о чем не рассказывала — ассоциации потребовались… для определения ее психологического профиля для последующей специализацией. К тому же на подписании обязательства настаивал Кантидий, не Мадам. У Мадам на этот счет, наверняка, есть какие-нибудь “жучки” в несъемном браслете.

Десять секунд… двадцать… Через половину минуты я открыл глаза и посмотрел на Алису. Она молчала, значит, можно и пальцы из ушей убрать.

— Если можно, мам, не готовить ничего с ванилью в ближайшее время…

— Да, Имярек… конечно, — слегка растерянно подтвердила мама. — Я и сама не особо ее люблю.

— А еще надо как-то побыстрее решить проблему с Алисой. Её ищут родители. В полицию уже обращались.

— Это не проблема вообще, — взяла себя в руки Веннер. — Завтра начертим подходящий сигил и девочка вернется с ним к родным, все объяснит. Думаю, романтическая история тут прокатит. А к вечеру и с жилищным вопросом разберемся. После твоего гражданства мы уже малость подсуетились. Короче говоря, у тебя будет своя квартира, этажом выше. Расположение выбрано исходя из соображений безопасности.

Я попробовал вспомнить, кто жил над нами. Какая-то семья с ребенком младшего школьного возраста.

Как так получилось… хотя что тут спрашивать — их уговорили с помощью той же магии, которая помогла при сдаче сессии. Выглядит дико читерски. К тому же жертва заведомо не побежит никому жаловаться. Вот еще один пример того, как выглядит магия со стороны слабейшего.

Не удивительно, что магическая реальность не пользуется никакой декларацией прав человека. Нет никаких градаций беспомощности — в этом проблема.

— Нам еще придется найти новые смартфоны, восстанавливать симку, банковские карты.

— Это уже мелкие бытовые заморочки, — с легкостью согласилась мать. — Сейчас надо понять, к чему готовиться дальше. Ну, помимо того, что возвращением Имярека заинтересуется Алладо и тебе придется еще с ней встречаться.

— Наши оппоненты могут пока не знать, что Имярек уцелел, — заметил отец. — Атакованный сектор, наверняка, еще на карантине. Там орудуют военные и не с ресурсами диаспор совать туда свой подозрительно длинный нос. Можете спорить со мною, но не верю, что у них имеются подкупленные сотрудники местной управы или департамента безопасности. Следовательно, в нашем распоряжении имеется небольшая фора.

Вот еще одно доказательство тому, что сначала надо думать и лишь потом действовать.

— Опасаюсь, что нет уже форы, пап, — я мысленно попросил прощения у своего ангела-хранителя.

Не знаю, есть он или нет, однако, когда твои родичи вне человеческой формы сами столь ангелоподобны, игнорировать такую возможность не стоит.

— Я недавно заходил со своего компьютера в социальную сеть и проверял почту. Пускай, оно дает лишь косвенное подтверждение, но, если с той стороны все так же обстоятельно, им этого хватит.

Чувствуя вину за прокол, я отвернулся и заметил, что Алиса слушает нас, но ничего не понимает. А это никуда не годится. С этого дня она пусть и невольно, но член нашей команды.

— Алиса, так уж вышло, что тут непростая ситуация. С самого начала, — начал я свои объяснения, видя периферическим зрением сначала недоумевающую, но затем быстро догадавшуюся что к чему мать.

Это же её уроки — если чувствуешь, будто чего-то недопонимаешь, попробуй объяснить кому-то еще.

— Ты сейчас в семье беженцев, — вклинилась в мой рассказ мама. — Оттого у нас меньше прав чем сил, а также есть те, кто не желал бы нашего усиления. Причем на многих уровнях планирования.

Но так как Мадам дала шикарную подсказку, часть вариантов можно благополучно отсеять. Нам противостоит либо какая-то сопоставимая по влиятельности диаспора, либо местная мафия.

Третий вариант, надеюсь, маловероятный, внутри диаспоры нашлись амбициозные идиоты, готовые вставлять палки в колеса там, где наша культура пытается вернуть былое величие.