Из Тени (Dragon Age)

Глава 13. Груз ответственности

Находясь в Тени, в той её области, которая подчиняется одному магу, словно демону, парень точно не испытывал недостатка в эмоциях. Только некая официальность этой встречи (учитывая, что перед ним всё-таки почти незнакомец) заставляла его сдерживать возгласы восхищения в себе, когда бесформенная Тень вдруг принимала форму, необъятный магический фон становился весьма узнаваем. Не успел молодой маг и опомниться, как вдруг вся зелень Тени отошла, и они оба уже стояли на вечереющем берегу моря. И такое изменение произошло по желанию одного-единственного мага. Подумать только!

Безумец с улыбкой наблюдал за поведением юнца. Его нисколько не удивляла такая реакция, ведь любой, даже и он сам когда-то, впервые попав в Тень, не удержит в себе восторга. Такие эмоции и их переизбыток были самой нормальной реакцией… правда, когда тебе лет десять, а не уже около двадцати. Но магистр опять напомнил себе о магической бедности и безграмотности этого мира, поэтому всё-таки поборол желание насмехаться над несоответствием возрастным нормам его мира.

Когда момент удивления и отрицания прошёл, юнца одолело любопытство. Теперь он решил проверить берег на соответствие реальности. Зачерпнул руками песок с берега и стал его перебирать. Понимание, что эта явно иллюзия Тени во всём соответствовала недремлющему миру, вновь вызвало неподдельный восторг и даже отголосок детской невинной зависти из-за того, что он не умеет так же подчинять Тень, как это делает старый маг.

Безумец его не торопил. Всё-таки сейчас в реальности они спят, а, значит, некуда спешить. Поэтому, вновь не сдержав усмешку на реакцию парня на привычный, для мужчины, вид Тени, он обернулся и посмотрел на закат, что ярким пламенем полыхал на горизонте, границе, где море становится небом.

Маг любил бывать на этом застывшем в вечном безмолвии берегу. Когда приходишь в Тень со слишком тяжёлыми мыслями, очень полезно просто присесть и, смотря на закат, всё обдумывать. Воспоминания о том давнем моменте, когда он ещё приходил на этот берег не один, были слишком невинными, счастливыми, приятными, чтобы всё это хорошее смогло обернуться в тоску. Не огорчало даже понимание того, как всё-таки уже давно желанная жизнь мечтательного юнца оборвалась, обернувшись безумием…

Поэтому это место вызывало лишь лёгкую улыбку. Оно для него безопасно.

Что не скажешь о других местах, которые бы он мог воссоздать. Ведь, воспользовавшись восстановившимися отголосками памяти, Безумец мог построить целый тевинтерский город. Вспомнить, как говорится, как должны выглядеть города развивающейся цивилизации. На фоне того, что он был вынужден проживать в варварском Ферелдене, этому соблазну хотелось поддаться особенно сильно. Но нельзя. Потому что чем больше он погружается в тоску по родному миру, тем опаснее становится для него Тень. Такие всплески от сильных горьких эмоций демонов приманивают особенно сильно. А где печаль по потерянному и человеческая естественная привычка в момент утраты во что бы то ни стало мечтать всё вернуть назад, там и большой шанс привлечь демонов желаний. А этих демонов Безумец особенно не любил.

По той же причине ни один разумный сомниари не призовёт в Тень образ умершего дорогого человека. Поскольку возможность снова видеть того, кто навсегда ушёл из недремлющего мира, и разговаривать с ним создаёт очень сильный соблазн полагать, что в, казалось бы, гораздо более милосердном и справедливом дремлющем мире можно безгранично использовать свою власть над теневой «реальностью». А это одно из самых опасных заблуждений. В данном случае не нужны даже демоны, ведь маг становится заложником собственных желаний.

Так что нынешний молодой гость весьма ошибся, когда полагал, что хромой маг именно что подчиняет Тень. Потому что это совсем не так. Как уже когда-то говорилось, подчинять Тень нельзя. Нельзя с ней (как и с любым демоном) играть по своим правилам, поскольку потом из омута вседозволенности уже не выбраться. Кто думал иначе, давно уже стал одержимым.

Тень в своих владениях дураков не терпит.

— Как только о случившемся в Денериме стало известно, тут же пошли слухи о военной помощи. Но насколько знаю, командир отправил только небольшой отряд наших храмовников, — послушно начал доклад молодой посыльный.

— Разумно. Инквизиция слишком неоднозначный игрок на политической арене. Поэтому вводить собственные войска в остальные государства нужно с особой осторожностью для того, чтобы не быть обвинённым в интервенции, — не испытывая, очевидно, никаких мук совести от того, что весь хаос в городе творится исключительно по его вине, с одобряющим кивком рассуждал Безумец больше даже для себя, нежели обращаясь к собеседнику. Очевидно, его радовало, что размышления советников совпадают с его собственными.

Это доказывало, что во главе Инквизиции стоят люди, превосходно знающие свою сферу влияния. Им не хватает лишь единства в виде личности с крепкой рукой на посту Инквизитора, чтобы однажды превратиться в орден, влиятельность которого будет сравнима с Искателями или даже Серыми Стражами. Да что уж там — у неё есть все шансы, чтобы стать новым государством. К спокойствию всех правителей некие невинность и правильность, воспитанные андрастианством, которые присущи всем советникам (даже Канцлеру), просто не позволят подпустить мысли по переделу мира.

— Эм, да, наверное, — несколько стыдливо произнёс юнец и почесал затылок. Очевидно, он сам не рассматривал действия Совета с такой стороны, тем более ещё не понял значения заумного слова, произнесённого собеседником. — Но интересно не это, а то, что вскоре Скайхолд покинул небольшой отряд из приближенных Совета. Среди них, вы не поверите, был даже мессир Хоук!

Само упоминание Защитника привело парня в такой восторг, какой мужчина видел, наверное, только у послушников, с которыми, как они утверждали, наконец-то заговорил один из Богов. Да, Гаррета можно было уважать хотя бы за то, что он тараном преодолевал, словно кунарийский дредноут, все проблемы, и уж тем более за то, что он, будучи магом, не сломился под тиранией Круга. Но Безумец всё равно не понимал этого фанатизма вокруг его образа, который выстроили остальные маги.

— И что заставило почти главного церковного беглеца выйти на контакт с вашей организацией?

— Мне кажется, у мессира Хоука были какие-то новые сведения о Стражах или Корифее. Служанки слышали, как они, с мастером Тетрасом, это обсуждали. Но отряд был сформирован точно для иной задачи. Я думаю, это как-то связано… с вами.

На последних словах парень невольно запнулся, когда в очередной раз окинул взглядом своего собеседника, которого, очевидно, побаивался. Да и как вообще можно не бояться того, подробности о личности которого хранятся в Инквизиции под строжайшим секретом? Об этом сразу дали понять агенты Канцлера, прибывшие ещё тогда, в Редклиф, когда после допроса строго-настрого заставили забыть о странном хромом маге. И если раньше юнцу казалось, что это просто какой-то отступник, то теперь он был уверен точно, что мужчина — беглец гораздо большего уровня. И ему стало страшно даже подумать, какую правду о нём мог рассказать Совет или его приближённые. И всё же это ничуть не убавило решимость парня выполнить своё обещание в качестве если и не одолжения, то уж точно справедливой платы. Каждый раз, когда он начинал сомневаться, мальчик просто вспоминал, что только именно благодаря этому таинственному отступнику его любимая сестра в безопасности, за крепостными стенами Скайхолда, под присмотром самой чародейки Фионы и в ученицах у приглашённого лекаря. В случае нынешних непростых времён о лучшем он не мог даже мечтать. Поэтому-то все сомнения тут же отходили, а риск из-за этой «платы» уже не казался несправедливым.

Как парень подумал ещё тогда, во время их разговора в Редклифе: любая правда об этом маге не перекроет того, что он уже сделал. Тем более хуже Корифея, врага всего Тедаса, он точно быть не может, а о большем парню знать и не обязательно… по крайней мере, не прямо сейчас.

Безумец прекрасно заметил все эти сомнения у молодого шпиона (точнее почувствовал — ведь сейчас он «хозяин» этой части Тени), однако решил промолчать. Он не хотел делать из паренька слугу, который обязан рисковать всем, жизнями своей и родни, лишь бы выполнить приказ господина. Такие подчинительные отношения были излишни. Юношеский максимализм прекрасно всё сделает сам. Магистру не нужно было становиться тираном. Так что собеседник свободен в своих мыслях и мог позволить себе сомнения.

— С чего ты сделал такие выводы?

— Так уровни секретности очень уж схожи. Как про вас ни один агент и слова не скажет, так и про этот отряд. Раньше хоть какие-то сплетни пройдут. А сейчас — тишина. Все молчат. Тем более удивляет участие мессира Хоука. Неспроста он с ними, не для обычного похода, — пожал плечами посыльный, торопливо рассуждая. — Вы же от них скрываетесь, правда? Так, может, Совет хочет с его помощью о чём-то вас попросить. Всё-таки Защитника все маги уважают.

«Ага, попросить. Попросить добровольно нацепить клеймо усмирённого», — фыркнул Безумец, кажется, точно на всю оставшуюся жизнь запомнив слова Искательницы. Однако сомнения парня он разделял полностью. Слишком уж всё странно с этим отрядом. Действительно, для обычных дел не-любителя-Церкви бы не позвали да ещё и вместе с Варриком впридачу. И хотя магистр не понимал, почему, если его решили не оставлять в покое (конечно же, его не оставят в покое!), не отправили сразу отряд храмовников, да и выводы юнца слишком уж преждевременные, но он всё-таки не решился бы пренебрегать осторожностью. Что-то уж относительно долго он засиделся на одном месте без новостей от Инквизиции или Венатори. Не самый добрый знак. Если и не этот отряд был отправлен по его душу, то обязательно скоро нагрянет кто-то другой. А значит, нужно было заканчивать дела в Денериме и со дня на день уходить.

— Знаете, это было ещё не самое интересное, — вдруг просиял задорной улыбкой юнец. — Совсем скоро куда-то ушла и сама Канцлер. Опять же причины все строго засекречены, но мне удалось незаметно вскрыть пару писем для её заместителей. И я узнал, что Сестра Соловей, вроде как, отправилась в Денерим, чтобы лично расследовать трагедию в эльфинаже. Хотя, может быть, это и неправда. Всё-таки, наверное, разбираться с разрывами должны маги, — снова юнец от растерянности почесал затылок, видимо волнуясь из-за того, что все эти «интереснейшие» его сведения имеют сильную вероятность недостоверности.

Такая новость заставила магистра небезосновательно занервничать. Нет, он не боялся быть обвинённым в теракте, потому что был уверен, улик, доказывающих его вину, найти не сможет даже сама Канцлер Инквизиции, но вот повстречаться на улице в толпе с профессиональным кинжальщиком и тихим убийцей, кем и являлась Лелиана, ему не хотелось совершенно.

И всё же всю эту полученную информацию он переберёт позже, когда останется один, а пока Безумец решил обратить внимание на то, что в действиях его шпиона ему очень не понравилось.

— Ты действительно хорошо поработал, благодарю, — поблагодарил мужчина, но, не дав собеседнику расслабиться, непривычно сильно нахмурился. — И всё же я категорически не одобряю твои действия по вскрытию писем. Ты сильно рисковал.

— Я понимаю… Но я подумал, что вам понравится, если я найду что-то поважнее обычных слухов, — немного испугано начал оправдываться парень, очевидно, столь строгий тон магистра его напугал. — Тем более никто же не узнал. Все письма я обратно запечатал, — теперь, вспомнив о своих удачно проведённых махинациях, он не удержал задорную улыбку.

Безумец с тяжёлым вздохом лишь осуждающе покачал головой. Уже говорилось, чем юный возраст шпиона шёл мужчине на пользу, но вместе с тем это было и проблемой. Как магистр и думал, мальчик не до конца понимал ситуацию, в которой оказался. Да, жизнь его заставила повзрослеть раньше, в таком возрасте он уже и на войне побывал, и в чужих секретах погряз, он прекрасно осознаёт риск. Инквизиция не будет его щадить, если всплывёт информация о его работе на стороне. Более того могла пострадать и его сестра, которую без особых трудностей обвинят в подельничестве. Правда, обвинения против неё будут бездоказательными, но кого это волнует, когда речь идёт о преступлении наивысшего уровня — измене? Однако всё это понимание теряется за юношеским легкомыслием, необъяснимым стремлением к приключениям (у такого энергичного парня это стремление так вообще в переизбытке), так ещё и относительной неопытности. Всё-таки несколько лет назад он был всего лишь забитым магом Круга, а сейчас крутится среди секретов высшего уровня. Конечно же, он многое ещё пока не понимает.

Взрослыми не рождаются. Взрослыми становятся, когда жизнь над тобой как следует поиздевается.

Так что мужчина не стал на правах большего возраста ударяться в нотации и прочие привычные бурчания о неправильности молодого поколения. Потому что нет тут никакой «неправильности». Стоит ухватиться за старые обрывочные воспоминания и тут же поймёшь, что во времена своей юности был не лучше. Сбежать из отчего дома, когда планы на твою жизнь были составлены задолго до твоего рождения (да что уж там, само рождение — всего лишь часть этого плана), — ну, чем не проявление юношеской безбашенности и наивной веры в то, что тебя наконец-то оставят в покое?

— Я просил тебя во избежание подозрений передавать информацию, которая попадает к тебе без особых усилий с твоей стороны. Если слуги и стражники делятся с тобой сплетнями — хорошо, если нет — не надо их вынуждать.

— Но ведь чаще всего они обсуждают то, что и так всем известно, или что-то непроверенное. Не думаю, что вам это должно быть интересно…

— Ошибаешься. Мне не по силам, в одиночку, тягаться со всей вашей Инквизицией. Впрочем, я и не собирался. Поэтому мне не нужны все ваши секреты. Хранить их в памяти лишь из собственного любопытства, знаешь ли, весьма вредно. Как мне, так и тебе. Я хочу лишь примерно понимать нынешние политику Совета — и не больше. Если всё-таки тебе выпадет шанс узнать что-то вне твоего уровня доступа, то я против не буду. Но специально ради этого рисковать и давать Канцлеру повод усомниться в твоей преданности не надо, — в привычной для себя затяжной манере говорил Безумец, храня в голосе воспитательскую строгость. С одной стороны, ему бы и всё равно. Ведь в случае неудачи вся вина, позор и угроза жизни падут на парня, а не на него. С другой, внедрение своего человека в ряды шпионов Инквизиции прошло настолько удачно, что будет как минимум обидно лишиться такой возможности следить за действиями Совета да и в целом за всей мировой обстановкой. Да и всё-таки магистр в какой-то степени чувствовал ответственность за этого юнца. Это ведь он надавил на мальчика, нужными словами зацепился за его ещё совсем невинное стремление к благородству, сделал его фактически предателем. И хотя заботливым дядечкой он всё равно не станет, но один раз попытаться образумить юнца всё-таки стоило. — И «не надо» не только, потому что я так сказал, а потому что ты сам должен понимать, во что обернутся твои ошибки именно для тебя. Ты уже бывал на войне, поэтому должен научиться ценить жизнь. Если и не свою, то хотя бы сестры. Уверен, ты не хочешь, чтобы она жила с клеймом сестры предателя. Так что сначала обдумай всё хорошенько, когда в следующий раз захочешь что-то «вскрывать», — чтобы уж совсем не пугать собеседника, на последних словах Безумец смягчился и уже шуточно (а не чтобы сделать больно) постучал рукоятью трости по голове парня в воспитательных целях.

— Я понимаю, господин. Вы правы, — покорно кивнул парень, потирая «побитое» место. — Впредь я буду осторожнее. Уверяю вас.

Парень говорил абсолютно искренне, с полной серьёзностью восприняв слова магистра. Рисковать он действительно не хотел. Но при этом про себя он порадовался. Ведь маг сказал, что он один, а значит, не с венатори. И молодому шпиону стало намного спокойней от понимания, что он работает исключительно на этого человека, который стал для них: для сестры, и для него самого — героем, а не на врагов.

Безумец с одобрением кивнул, не видя причин сомневаться в его честности. Мальчик умный, всё прекрасно и сам понимает.

На этом новости, которыми шпион хотел поделиться, закончились, а значит, эту встречу в Тени можно было и прервать до тех пор, когда сновидец захочет узнать что-нибудь новое. Однако в самый последний момент Безумец почувствовал сильное желание парня о чём-то спросить. Но неуверенность из-за неизвестности, которой до сих пор для него являлся хромой маг, заставляла топтаться на месте. Магистр снова проявил добродушие, дав понять, что он выслушает юнца.

— Господин, я могу спросить? Вы, эм, знаете нашего командира, Каллен Резерфорд который? — получив разрешение, молодой маг произнёс свой вопрос, но до сих пор оставался каким-то слишком неуверенным.

Безумец в ответ кивнул, уже с интересом ожидая продолжения. Ведь парень сейчас выглядел точь-в-точь, как тот, кто, оказавшись на распутье, ищет совет, поддержку или помощь в лице более старшего или опытного знакомого.

— Как думаете, какой он? В смысле, эм, то есть хороший ли он человек? — и парень продолжил свою мысль, теперь уже покраснев до кончиков ушей.

Парень понимал, как некрасиво выглядит, спрашивая о подноготной их уважаемого командора и прося других озвучить хоть какое-то мнение о нём. Но, очевидно, это было для него важно, имело личный характер, поэтому он не мог и смолчать.

Безумец ему ответил. Особой неприязни магистр к храмовнику не испытывал, если не учитывать, конечно, что он как раз-таки храмовник и церковный фанатик. Всё-таки командор на своём месте, и, когда понадобилось (при нападении на Убежище), он сделал всё необходимое ради спасения Инквизиции и её людей. Но как истинный ферелденский солдафон, Каллен слишком уж простоват на характер, поэтому порой и кажется (как однажды отметил Варрик), что остальные советницы его для фона держат, чтобы милыми казаться.

И вместе с тем магистр с хитрым прищуром следил за тем, как жадно хватается юный маг за все его слова. Он уж очень сильно хочет знать больше о командоре. Неспроста это. Безумец стал догадываться, а не связано ли это с молодой лекаркой, его сестрой…

В такое позднее вечернее время, почти полночь, любому правителю, который ежедневно занят решением нескончаемых «правительственных» дел, а не развлечениями за счёт государственной казны, нужно уже находиться в постели, чтобы набраться сил перед ранним утренним подъёмом. А то ведь там опять ждут недописанные с вечера дипломатические письма или очередные встречи. Однако в последнее время королеве было очень трудно соблюдать этот распорядок. Вот и сегодня вместо здорового сна она бродила по дворцу без какой-либо цели или желания дойти до определённой комнаты.

Анора была прирождённым правителем. Уже в детстве в её характере отчётливо просматривались властность, высокомерие, независимость. И с возрастом эти качества будущего лидера всё больше укоренялись. Не зря же её отец со своим лучшим другом — Мэриком — заливисто хохотали, когда видели, как она водила Кайлана, своего будущего мужа, за собой, будто верного пса на поводке. Имевший достаточно-таки мягкий характер наследник короны всегда поддавался. Так было в детстве. Так стало и после замужества, и после коронации. Всё верховенство Ферелдена знало, кто фактически управляет страной. Кайлан опять-таки поддавался, когда передал все бразды правления жене. Впрочем, о какой-то узурпации речи и не шло. Он сам против и не был. Королю было интересней «играть в войну», чем изображать способного дипломата. И по причине довольно-таки юного возраста, его «игры» были именно играми, а не войной. Из-за чего Логэйн, оставаясь при правителях, очень часто высказывал своё неодобрение, советуя дочери как главному рычагу давления на короля заставить того повзрослеть. Анора в те, уже далёкие, времена не послушала ворчания старого ветерана. Страной у неё прекрасно получалось управлять и самой, поэтому ей меньше всего хотелось делить отлаженный механизм правления, если мужу вдруг захочется «повластвовать». Но вот в последствии, оборачиваясь назад, на все эти события, женщина, наверное, не один десяток раз жалела, что не послушала правдивых слов отца. Ведь если бы она постаралась повлиять на своего мужа, свалить на него больше взрослой, государственной ответственности, помочь перебороть ещё неопытность и юношескую наивность, и, быть может, всего этого кошмара и не случилось бы. Кайлан не погиб бы в столь ещё совсем юном, молодом возрасте, а его образ теперь не становился бы с каждым годом всё большим посмешищем для своей же страны. А отец из героя, королевского советника и великого полководца не превратился бы в предателя в глазах народа.

Удивительно, как быстро люди любят забывать всё хорошее.

Осанка, поза, положение рук — всё было выверенно с точностью по линейке и отточено до идеала Анорой годами. Ходят достаточно шуток по типу той, что даже попадись на пути их королевы архидемон, она и то не шелохнётся. За этой аристократической правильностью женщина не хуже, чем орлесианцы под масками, умудрялась скрывать от других все свои эмоции, маскируя их за обаятельной улыбкой — ни один мужчина ещё не устоял.

Именно поэтому сегодня любой стражник или слуги, завершающие свои поздние дела, попадаясь королеве на пути, думали, что Анора решила в очередной раз организовать проверку дворца. Это нельзя было назвать паранойей, учитывая, какая напасть обрушилась на город. Однако никто не узнает, что женщина не отправилась спать лишь потому, что её одолела бессонница из-за сильных переживаний. И сейчас она, скрывая сильную дрожь в руках, бродила по дворцу исключительно, чтобы развеять часть этих волнений или хотя бы отвлечься от них.

А как тут не волноваться, если уже несколько дней как над Денеримом нависла небывалая никогда ранее угроза? Конечно, нынешнее настроение города несравнимо с первым днём, когда новость о происшествии в эльфинаже только-только разнеслась. Сейчас почти все кварталы вернулись к своей привычной жизни. Но только правители не знали покоя, потому что эта зелёная гадость, появившаяся из ниоткуда, никуда не делась и продолжает нести ту же опасность.

Каждый раз, выглядывая из окон, которые выводят на центральную королевскую площадь, Анора и не знала, хотелось ли ей видеть мчавшегося в сторону дворца посыльного или нет. Ведь он бы мог принести как радостную новость о победе над этим магическим нечто, так и страшную — о прорыве демонов в город или печальную — о гибели короля, который не мог лично не броситься на защиту города.

И её беспокойство за мужа, вопреки мнению некоторых, строилось не только из холодного расчёта.

В том, что этот брак был лишь вынужденной мерой, не был желанным, оба претендента на корону сошлись во мнениях. Это уже позволило будущим супругам испытывать друг к другу меньше неприязни. А когда выяснилось окончательно, что одна противилась, лишь потому что не хотела выпускать власть из своих рук, а другой — потому что и не хотел этой власти, они оба пришли к компромиссу, который как не рушился все эти десять лет, так и не собирался разрушаться и дальше. Постепенно они и сами притерпелись друг к другу, в чём-то понравились, и этот брак уже не был ношей.

С самого начала своего правления пришедший к власти бастард приятно удивлял аристократку… своим искренним желанием учиться. Он не полез неразумно во все мраки политики, но не стал и сбрасывать основную ответственность на жену. Несмотря на то, что коронован Алистер тоже в достаточно-таки молодом возрасте, очевидно, жизнь, а особенно Мор, заставили его повзрослеть раньше брата… Ну, по крайней мере, вера в сказочность войны, где есть «король, скачущий с отважными Серыми Стражами в битву против мерзкого бога тьмы», в младшем Тейрине была уже давно выбита жестокой реальностью. А теперь и с возрастом, и со временем последние отголоски простолюдинской жизни отошли. Смотря на своего мужа каждый раз, когда они собираются на очередные встречу или приём, Анора беззлобно смеялась и говорила, что муженька-то теперь не стыдно и в свет выводить. Отчего начинал смеяться и Алистер. Впрочем, «выводить» уже давно никого не нужно было. Король послушно учился у королевы, а после того, как смирился с тем, что помимо безопасных доспех ему придётся таскать и ушитые камзолы, он был уже сам способен вести любую встречу.

Оглядываясь назад, женщина даже задавалась вопросом, знал ли изначально Айдан, что этот брак станет настолько благоприятным для их государства? Ведь именно он предложил (точнее — очень недвусмысленно настоял) ей выйти замуж за младшего Тейрина, а не вести с ним борьбу. В том, что у Кусланда была политическая хватка, сомневаться не приходится. Впрочем, теперь уже, к сожалению, нельзя было даже предположить, какой именно тогда был план у Героя Ферелдена. Единственное, что могла сейчас Анора сделать, так это порадоваться, что Айдан не поддался голосу некоторых дворян на Собрании Земель и не обозначил себя на место Алистера. Иначе бы борьбы за власть между королём и королевой уже невозможно было избежать. Ведь Айдан был превосходным воином, гениальным стратегом, и вместе с этим напоминал Аноре её отца, Логэйна. Такой же упрямый, твердолобый и независимый. Но при этом был и очень религиозным человеком, что выливалось, например, в ненависть к отступникам и недоверие к магам Круга.

Именно эти хорошие отношения, сложившиеся между супругами, не позволяли Аноре и помыслить о злорадстве, когда в очередной раз младший Тейрин отправлялся в военный поход. Она ни в коем случае не желала мужу сгинуть. Наоборот, провожать его каждый раз было тяжело, сразу вспоминалось, что так же однажды она провожала Кайлана на, как он говорил, героическую битву, а в итоге… он так и не вернулся из этого похода. Женщина даже не смогла по-человечески с ним проститься.

Из-за мыслей о том, что второй её муж, который уже хоть и растерял остатки безбашенной юности, но всё равно, по её мнению, порой излишне рискует, может в любой момент повторить судьбу первого, Анора не могла найти себе места не меньше, чем из-за нынешнего страха за судьбу города и страны в целом, если это зелёное нечто в небе не остановить.

А поводов для волнений из-за этой магической дряни было достаточно. Когда случилась трагедия, правители даже пообещали амнистию и защиту короны тем скрывающимся в городе магам, которые хоть чем-то могут помочь в борьбе с разрывом. Но даже такая невиданная щедрость ни к чему не привела. Все лишь убедились, что то, с чем они столкнулись, действительно неизвестность. Поскольку ни один маг: ни млад, ни стар, ни отступник, ни маг Круга — не знал, что с напастью делать. Один смельчак уже решился покомандовать аномалией с помощью своей магии. Так разрыв, недолго думая, выплюнул обратно сгусток, переполненный магией Тени, прямо на мага, который даже и понять-то ничего не успел, как был испепелён. После этого случая, практиков-добровольцев не осталось, все предпочли строить догадки издалека.

Тогда правителям, забыв политическую гордыню, пришлось писать письмо с просьбой о помощи совсем новому, но уже пугающе сильному игроку на мировой арене — Инквизиции. Ведь уж очень убедительными ходили слухи о том, что у этой организации есть какой-то «способ» воздействовать на разрывы. Они же как-то Брешь успокоили. Но ответ Совета никого не обрадовал. Конечно, Инквизиция пообещала выслать помощь в виде храмовников, но о большем даже речи не было. Анора несколько раз читала письмо. Королева превосходно разбиралась в политике, поэтому бы сразу увидела, если бы Инквизиция в письме завуалировано назвала цену или условия для раскрытия своих знаний по ликвидации этой аномалии. Но ведь не было такого. Складывалось впечатление, что они действительно, как и Ферелден, только и могут, что сдерживать вырывающихся из разрыва демонов, и не больше. А это ужасно. Правительница просто не знала, как спасать их город, столицу. Был бы это внешний агрессор, другое государство, — вопросов о тактике борьбы бы не было. Даже на Мор, как было буквально недавно уже доказано, найдётся управа. А что делать государству, в котором магия веками не выходила за пределы Круга, против магической аномалии — неизвестно.

Чувствуя, что сдерживать все эти волнения и показывать своим видом, что у неё всё якобы под контролем, с каждой минутой становится всё тяжелее, Анора решила досрочно прервать позднюю инспекцию дворца и уединиться.

Комната, около которой она скоро оказалась, официально считалась рабочим кабинетом короля. Полуофициальная молва гласила, что комната принадлежала сразу двум правителям. Посвящённые же в неофициальные и личные дела короны знали, что в этом кабинете хозяйничала именно королева. Именно она, её писарь, и часто — советники проводят здесь большую часть рабочего времени.

На входе в кабинет, одну из самых важных комнат королевства, всегда стояли караульные из королевской гвардии. Прежде, чем войти, Анора окинула взглядом парочку нынешних сторожил. Так, не озвучивая вопроса, она спрашивала их о замеченных странностях. Но раз стражники молчали и продолжали стоять грозными изваяниями, прекрасно скрыв лёгкие приступы сонливости за солдатской выправкой, то значит, никаких изменений не предвиделось.

Глубоко вздохнув и убедив себя, что вдруг нахлынувшее на неё беспокойство следствие лишь усталости и всех этих переживаний, женщина уже хотела войти в кабинет. Но стоило только взяться за ручку двери, как за ней, в комнате, раздался шум, чья-то совсем неаккуратная возня.

Однозначно, в кабинет проник посторонний.

Первыми в комнату, резко распахнув дверь, вбежали караульные и с поднятыми щитами начали осматриваться. За ними следом осторожно вошёл и телохранитель королевы. На первый взгляд здесь, где количество мебели излишне мало по соотношению с размерами комнаты создало слишком открытое пространство и почти полное отсутствие тёмных углов, где бы можно было спрятаться, никого и не было. Но нельзя было заблуждаться. Поскольку сразу четырём людям резкие громкие звуки послышаться уж точно не могли, да и бумаги на столе слишком уж небрежно лежали, пара листков даже оказалась на полу.

Первые предположения в не такой уж и опасности вторженца закрались уже тогда, когда, получив от своего телохранителя подтверждение в отсутствие первичной опасности, в комнату зашла Анора и осмотрелась уже сама. Ей сразу бросилось в глаза, что разбросанные по столу бумаги не выглядели так, будто бы в них кто-то рылся, а словно они сами разлетелись от сильного потока воздуха. Потом была найдена главная улика — под столом валялось чёрное птичье перо.

Как и положено любому помещению, хранящему внутри государственные тайны, сюда было очень проблематично попасть. Есть только два известных входа: через дверь или окно. Первый способ проблематичный, у двери всегда стоит караул, а второй — проблематичнее в разы, поскольку все окна были закрыты литой решёткой. Поэтому вскоре, почти окончательно отбросив предположения о позднем воре, лазутчике или нанятом убийце, хозяйка кабинета уже смелее прошлась по нему, заглянула за каждую мебель. Её ждала удача. Стоило свету свечей на подсвечнике, что был в её руках, дойти до угла, то тут же она увидела, как из-за углового шкафа осторожно и несколько напугано выглядывали чёрные глаза-бусинки.

Это оказалась просто птица, просто чёрный ворон.

От вида наконец-то обнаруженного «нарушителя» женщина не сдержалась и всё-таки засмеялась. Да и как тут не смеяться? Ещё немного и на уши был бы поднят весь дворец, пришлось бы и за королём высылать. А, оказалось, это всего лишь была птица. Теперь так же стало понятно, почему горсть винограда, лежащая в тарелке на столе, весьма заметно-таки поредела.

Учитывая уровень защиты, появление здесь человека было бы намного необъяснимее, чем — животного. Появление ворона же Анора объяснила весьма быстро и просто: её служанка, Эрлина, во время сегодняшней вечерней уборки комнаты решила проветрить помещение и не заметила, как сюда пробрался пернатый посторонний.

Когда один из караульных решил заняться птицей и, гремя доспехами, подошёл ближе, чтобы поймать, ворон, конечно же, напугался и забрался глубже в проём между шкафом и стеной. Теперь, чтобы его достать понадобится двигать тяжеленную, переполненную разными документами мебель. Королева покачала головой, осуждая поспешные действия солдата. Всё-таки вороны слишком недоверчивые и осторожные животные, даже домашние ведут себя с чужими враждебно. Поэтому она посчитала, что надо для начала постараться выманить пернатого хотя бы едой. Всё же лучше, чем круша всё вокруг, носиться по комнате в попытках его поймать. Тем более, если напугать сильно, птица ведь и напасть может.

Отправив стражников на своё караульное место, за дверь, Анора велела телохранителю отойти подальше. Конечно, хоть она и постаралась снизить вероятность создания громких шумов (а солдатское обмундирование как раз-таки гремит и громко), однако оставаться одна она всё-таки не собиралась. Ведь оставаться один на один с недрессированным животным, особенно вороном, который без особых проблем своим массивным клювом и глаза способен выклевать, наиглупейшая ошибка.

Сорвав виноградинку, Анора аккуратно протянула её в тёмный угол, откуда совсем скоро снова показалась пернатая любопытная голова. Женщина даже и не думала кормить ворона, хотя бы потому что считала, что он не подпустит к себе, а уж тем более не возьмёт что-то из рук незнакомого человека. Но животное оказалось удивительно доверчивым. Сначала глаза-бусинки посмотрели на предлагаемое угощение, потом — на неё саму. И вскоре, видимо, не посчитав женщину опасной, ворон частично вылез из своего укрытия и склевал виноград прямо с рук да так аккуратно, что девушка даже не почувствовала.

Не была она уверена, что такой очевидный, для человека, и совсем ничего не значащий, для птицы, жест дружелюбия поможет. Но непрошенный гость снова удивил. Когда Анора отошла подальше, ворон снова высунул голову и посмотрел на неё. Потом он глянул на стражника, убеждаясь, что тот достаточно далеко, чтобы пугать или нападать. А после птица выбралась из укрытия и, недолго думая, взлетела. Делая осторожные перелёты-перескоки по мебели, пернатый вскоре добрался до стола и продолжил свою трапезу, от которой его, видимо, и оторвали. Птичья совесть совсем не мешала ему поедать королевский виноград.

«Домашний. Видимо, сбежал от хозяина», — наблюдая за поведением животного, подытожила Анора. Слишком уж ворон доверчивый. Хотя, чтобы понять, что он не дикий, и за поведением его смотреть не нужно. Достаточно было осмотреть ворона при хорошем освещении. Непривычно крупный даже для своего вида, упитанный, здоровый: ни одной неприятной залысины на теле, — а перья, как на подбор, все глянцевые (значит, он уже взрослый) и чистые. Красавец. Однозначно. Таких среди диких ни в лесу, ни в городах не найдёшь.

От наблюдения за наглецом, который даже не вороном, а гордым павлином топтался на столе, хотелось только смеяться. Смешно было даже стоящему поодаль гвардейцу. Это было очевидно. Хотя тот умело и скрывал любые проявления смеха. Именно поэтому женщина до сих пор не велела согнать птицу, а только со сдержанной улыбкой продолжала наблюдать и с любопытством ждать каких-нибудь новых сюрпризов от этого пернатого чуда. Ворон же, абсолютно не волнуясь о людях, которые на него смотрели, вдоволь пользовался предоставленным гостеприимством хозяйки кабинета и, поклёвывая виноград, бегло осматривал бумаги на столе, пока не наткнулся на небольшую записную книжечку.

То, что птица заинтересовалась её дневником, которому королева доверяла хоть и не секретные, но всё же личные свои переживания и который она сегодня забыла убрать и оставила открытым с вечера на столе, Анора не сочла поводом для волнения. Всё-таки, слава Создателю, умеющих читать животных Тедас ещё не видывал. К счастью, тевинтерские маги, однозначно, поголовно безумные малефикары, дальше создания мабари не ушли, не смогли ещё сильнее изуродовать природу.

Однако вскоре «читателю», видимо, надоел неинтересный блокнот. Иначе, зачем ворон схватил одну из страниц клювом и начал дёргать, как забавой и не объяснить. Казалось бы, он эту страницу пытается перевернуть, но нет, потому что это «переворачивание» получилось настолько неаккуратным, что странницу он измял и почти порвал.

Пришлось Аноре приструнить гостя и дать понять, что здесь он всё-таки не хозяин. Подойдя, она приказом и соответствующей жестикуляцией велела ворону оставить бедный блокнот в покое. Женщина выразила свой выговор в таком виде, потому что привыкла именно так обращаться к собакам, которые есть во многих семьях Ферелдена, королевская семья не исключение. Однако будучи птицей, а не собакой, ворон всё равно прекрасно понял суть её слов. Тут же прекратив играться с блокнотом, пернатый поднял голову, глянул на королеву, а потом недовольно каркнув, почти гаркнув, высоко поднял голову и горделивой походкой вперевалку отошёл на другой край стола

«Ну, вы посмотрите, какой характерный!», — посмеялась Анора от такого птичьего «ответа». Конечно, будь перед ней человек, он бы уже получил сразу несколько смертных приговоров из-за целого набора относительно тяжких преступлений, начиная от вторжения в королевский замок и заканчивая таким нахальством по отношению к самой королеве. Однако сейчас женщина абсолютно не злилась. Ведь чего можно взять с птицы? Животным нет никакого дела до людских иерархий.

В итоге появление такого неожиданного гостя можно было даже назвать необходимостью. Ведь впервые за эти долгие дни леди смогла отвлечься от мыслей о трагедии, даже улыбнуться, посмеяться.

Однако разрыв как будто сам не терпел потерю внимания к себе. Ведь стоило этой комнате наполниться хорошими, приятными эмоциями, как вдруг в небе над Денеримом раздался грохот и тёмные улицы на секунду озарились зелёным светом. Сейчас уже все знают, что серьёзных последствий от такого явления нет, просто порой разрыв выкидывал демонов из Тени с сопровождением такого «шоу», однако это понимание не мешало пугаться этого подобного грозам явления. Все, кто был в комнате, вздрогнули. Даже ворон, который, судя по сильно взъерошенным перьям, не просто испугался, а почувствовал какой-то дискомфорт или боль. Хотя, конечно же, никто не поймёт, почему.

Анору разрыв так же заставил вспомнить о нынешней главной проблеме и даже отругать себя за потраченное время на эту глупую птицу. Можно было бы ворона поймать, а утром отправить людей в город на поиски хозяина, упустившего такое пернатое сокровище. Но женщина правильно посчитала, что сейчас не то время, чтобы срывать людей с заданий и заставлять возиться с каким-то там вороном, и лучше его будет просто выпустить. С этой целью она, подойдя к окну, раскрыла нараспашку створки.

— Возвращался бы ты обратно домой, здоровяк. В городе тебе не место.

Конечно, Анора знала, что человеческую речь полностью ворон всё равно не поймёт, но надеялась, что эти слова всколыхнут в птице хоть какое-то понимание. Ведь с печалью женщина подумала, что такому горделивому красавцу просто не место в дикой природе, не выживет он, потому что слишком уж ручной и доверчивый.

Неизвестно, получилось ли у неё донести свои мысли, но намёк с открытым окном ворон понял правильно и без особых уговоров засобирался на волю.

Но улететь с пустым клювом ворон не захотел. И для начала подошёл к тарелке с королевскими вкусностями. На сей раз гроздь винограда он оставил в покое, зато нашёл самую большую иноземную конфету и потащил с собой.

Перебравшись на подоконник, воришка напоследок обернулся и на этот раз слишком уж осознано, не по-вороньи умно осмотрел хозяйку, которая хоть уже и не смеялась, но всё же усмехнулась от очередной его выходки. Было известно, что людские вкусности животным вредны, однако отдавать украденное, что-то ей подсказывало, он не собирался. А вытаскивать у него из клюва она не станет.

Кажется, гость хотел было каркнуть на прощание, но вовремя вспомнил, что у него в клюве сладкая добыча, поэтому прощание и благодарность за гостеприимство было молчаливым. А после ворон без особых проблем протиснулся через металлический прутья окна и с прыжка, расправляя большие чёрные крылья, отправился в полёт по ночному Денерему.

Учитывая, что никогда раньше жизнь его не вынуждала проникать в резиденции правителя или других высокопоставленных лиц Империи, Безумец мог себя даже похвалить за то, что у него получилось побывать в королевском дворце и не стать врагом всего Ферелдена, не дав себя обнаружить. Теперь хочется даже смеяться, вспоминая, как он, например, пробираясь через двор, наткнулся на вредного мабари королевской четы, который, едва завидев птицу, тут же залаял. Тогда ворон также из вредности клюнул слюнявого сторожа в нос, заставив собаку не на шутку перепугаться и заскулить от боли, а парочку подбежавших на лай караульных засмеяться. Или, например, как он решился посетить ночную кухню дворца в поисках сладостей, а наткнулся на странного повара, в котором довольно-таки быстро распознал шпиона и, вероятно, из венатори. Осталось теперь придумать, с кем ему поделиться этим разоблачением.

Однако в общем-то вылазку можно было признать неудачной. Да, он заранее обнадёжил себя мыслями, что не стоит ждать многого от архивов варварского государства, но всё-таки всегда хочется, чтобы все подготовительные старания окупились. В архив-то он попал и даже сумел найти протокол с того самого исторического Собрания Земель. Безумец хоть и не любил лезть в политику, но готов признать, что ему было интересно почитать достоверный ход тех событий, заодно узнать, как вели себя главные личности политической арены Ферелдена тех дней. Но вместе с тем слова, кинутые от злобы, будущего короля однозначно поставили крест на всех надеждах Безумца быстро и в полном объёме добыть необходимые сведения. Ведь тогда Алистер заявил о своём уходе из ордена Серых Стражей.

Факт того, что столь затраченные усилия и подготовка обернулись неудачей, наверняка у многих бы вызвал сильную злость. Но не у него. Разочарование — быть может, но не злость. Ведь маг был исследователем. Лучше других он знал, как порой много понадобится усилий, приходилось тратить и годы, чтобы в заброшенных эльфийских постройках найти что-то по-настоящему ценное. И архив оказался ни больше ни меньше, чем очередной пустой зацепкой.

Поэтому следующие несколько дней были проведены без особой пользы. Однако плюнуть на все свои первоначальные планы и просто уйти ему опять-таки помешало любопытство. Безумец, когда понял, что в королевском архиве о Стражах ему не узнать, а о Море писать никто не додумался, просто изучал, что находил. Разные старые документы и протоколы полезны, конечно, в первую очередь историкам, эти сведения точно не дадут ему хоть какое-то понимание о нынешней природе сил Корифея, но магистр их изучал для хотя бы лучшего понимания общей мировой обстановки этой эры. Но при этом мужчина не собирался наглеть и лезть в особо защищённые помещения дворца. Ему нет дела до королевской сокровищницы, как и не интересовали все секреты Тайной Канцелярии королевства.

Магистра нельзя было назвать любителем лезть в чужие секреты, особенно секреты государственного уровня. Это, знаете ли, весьма вредно для здоровья.

И вот, спустя несколько дней, все документы, датированные периодом Пятого Мора, были магом изучены, а осмотр королевских покоев и кабинета убедил его, что даже там не найдётся объяснений, почему их король, очевидно, носитель скверны в крови, выглядит вполне себе живым и здоровым и в ближайшие годы превращаться в вурдалака уж точно не собирается. А, значит, операцию по обследованию дворца можно считать хоть и безрезультатной, но всё-таки удачно завершённой. Безумец был и не против, потому что он уже несколько дней ловит себя на мысли, что этот угрюмый город ему надоел.

Больше всего бед разрыв наделал в первые часы после своего зарождения. В ту ночь остальной Денерим ещё не осознал степень угрозы катаклизма, правители не сразу решились вводить гвардейцев. Из-за этого в первые часы демонам эльфинаж противостоял исключительно своими силами при поддержке лишь нескольких стражников, которым не повезло в ту ночь нести караул именно у входа в гетто. А среди них, понятное дело, знатоков борьбы с монстрами Тени не нашлось. У многих «защитников» даже не было щитов, чтобы хоть ими закрыться от удара когтистой лапы. Но больше жизней всё-таки унесли именно пожары. Когда загорелся первый эльфейник многие семьи ещё спали, ничего не успели даже понять. По сухим дряхлым доскам огонь расползался словно по соломе. Остановить его бы уже не сумел даже дождь. И с появлением демонов гнева ситуация только ухудшилась. Очагов возгорания стало больше. В этот момент оставалось лишь благодарить хагренов прошлого за то, что они всё-таки старались контролировать строительство домов и не допустить объединения эльфинажа в один единый город-на-досках. Поскольку сейчас именно разделение всех застроенных эльфейников довольно-такими широкими улицами спасло эльфинаж от полного выгорания. Отдавая на выкуп огню один район, эльфы бросали все совместные усилия на защиту ближайших уцелевших. К счастью, воды, чтобы потушить огонь, который ещё не вышел из-под контроля, им хватило. В последствии ледяными заклинаниями помогли и маги.

Опять же такая сплочённость городских эльфов в час трагедии вызывала искреннее восхищение.

Теперь же, спустя несколько дней, ситуацию можно было даже назвать стабильной. Ведь после того, как король подтянул к месту трагедии свою гвардию — солдат, прошедших специальную подготовку — демоны уже почти никому не успевали причинить вред. А когда на защиту города пришли храмовники, которые и по сей день решили оставаться при Церкви, а чуть позже подтянулись и храмовники, присланные Инквизицией, демонов удалось сдерживать в пределах одной площади. Такой успех уже можно было назвать поводом для радости, но никто не посмел, потому что всё это даже близко не победа. Ведь во мнении о том, что со временем катаклизм разрастётся и эта жалкая кучка демонов, которую он выпускает сейчас, не его предел, сошлись и маги, и храмовники.

Нынешним поздним вечером Безумец решил вернуться туда, где продолжает оставаться разрушительное последствие от его действий. С высоты крыши уцелевшего трёхэтажного дома он прекрасно мог следить за всем происходящим. Можно сказать, что роль такого зрителя приносила удовольствие. Ведь когда где-то неподалёку творится ужас, паника, страх, отчаяние, а ты ко всему этому непричастен, возвышаешься над этим, то невольно навивается чувство собственного эгоистического превосходства. Однако мужчина прибыл сюда сегодня не злорадствовать над теми, кто был вынужден разбираться с последствиями его действий.

Собственное решение больше не возвращаться во дворец и желание покинуть Денерим, потому что задерживаться на одном месте в его положении очень опасно, даже в таком лабиринтоподобном городе, впрочем, не заставили магистра в тот же день направиться на все четыре стороны. Во-первых, он до сих пор не решил, куда ему стоит отправиться дальше, а, во-вторых, остались ещё здесь незавершённые дела.

Находясь рядом с аномалией и её последствиями, Безумец испытывал абсолютно… ничего. Вид почерневшего от пожара эльфинажа не всколыхнул даже намёка на совесть. А зачем сожалеть о том, на что ты лично сам пошёл обдуманно и с полным пониманием разрушительности последствий? Но вместе с этим покинуть наконец-то угрюмый город, не завершив дела, помешало чувство ответственности. Ведь фактически этот разрыв — его эксперимент. А значит, ему его и заканчивать. Нельзя бросать свои эксперименты… хотя бы из профессиональной этики.

Постепенно перебираясь ближе к площади, на которой и находился эпицентр бедствия — зелёная трещина в небе, мужчина испытывал всё большую сложность в контроле животного облика. Как же сильно в этом месте рвалась Завеса, как нестабильна была Тень. Безумцу даже фантазии не хватало, чтобы представить, каким умом обладал тот маг, который и решился потягаться с разрывом своим жалким арсеналом стихийной школы. Даже хорошо, что разрыв его испепелил, остальные «умники» хотя бы получили урок.

Вместе с тем магистр всматривался в нынешних защитников города. Как же ему хотелось сделать всё незаметно, без посторонних, без лишних глаз. Не хотелось ему привлекать внимание местных, тем более правителей. Они начнут задавать вопросы. Хуже, если окажется, что среди присланных Инквизицией храмовников будут те, кто знает его.

Но делать было нечего. Ждать дальше бессмысленно. Даже наоборот, чем он дольше ждёт, тем больнее будет закрывать разрыв.

Когда очередная волна обезумевших от недремлющего мира духов была уничтожена и разрыв дал им время передохнуть, отряд, сражающийся на передовой, стал разбираться в своих рядах. Нужно было отвести (а одного — и отнести) раненых в сооружённый неподалёку лазарет, а остальным восполнить потраченный запас зелий.

О степени опасности разрыва можно было судить по тому, что правители не скупились даже опустошить лавки городских травников, лишь бы обеспечить весьма дорогими зельями каждого солдата.

Спустившегося с крыши дома ворона не заметил никто. Солдатам было не до наблюдения за небом, ведь весь кошмар творился на земле. Поэтому-то появление человека прямо из чёрной дымки стало для всех неожиданностью. Караульные, приставленные наблюдать за активностью аномалии, только хотели в виде вопроса выразить своё удивление, как вдруг неизвестный поднял руку, устремил её на разрыв, и тогда уже на странный тёмный силуэт обратили внимание все.

Заискрившись небывалыми зелёными молниями разрыв у всех вызвал приступ паники. Человека, его раззадорившего, уже посчитали вторым полоумным магом. Храмовники собирались подбежать к нему и оттащить, чтобы неизвестный не повторил судьбу первого экспериментатора, а они все не получили больших проблем от этой необдуманной игры с Завесой. Однако когда рука мужчины вспыхнула, покрыв его всего зелёным ореолом, и магия Якоря стрелой устремилась в самую сердцевину разрыва, приблизиться уже не посмел никто. Даже наоборот. Когда по округе раздался странный вой и с каждой секундой только всё больше усиливался, будто сама Тень выражала своё негодование, присутствующие на площади предпочли пятиться. Всё говорило о том, что сейчас будет взрыв.

На счастье для психического здоровья воинов, эти манипуляции не длились долго. В какой-то момент носитель метки делает резкий осознанный рывок, и образовавшаяся магическая нить, поддаваясь этому жесту, «стягивает» разрыв.

Округу освещает последний свет остаточной магии — и через мгновение площадь погружается в привычную темноту ночи. А Денерим стал вновь освещаться единственным полноправным хозяином ночного небосвода — луной.

Но вместе с темнотой площадь также погрузилась и в неестественную гробовую тишину. «А что так можно было что ли?!», — кажется, именно это хотел выкрикнуть каждый свидетель столь быстрого избавления от магической аномалии, но единственное на что им сейчас хватало сил — так это стоять в ступоре с широко раскрытыми от удивления ртами. Вопросов было слишком много. Но, пожалуй, самый главный заключался в том, что это за незнакомый маг такой, которому хватило лишь взмаха руки, чтобы избавить их от разрыва, к которому за эти долгие дни не нашли даже способа, как подступиться, ни маги, ни храмовники.

Безумец, зная прекрасно, какую реакцию вызовет такое его эффектное появление, какое-то время и не обращал внимания на настроение площади. Он был полностью занят собой и до оскала в зубах пытался перетерпеть боль, которую возродила метка. На самом деле во время закрытия разрыва не произошло чего-то нового, мужчина делал всё то же, что и в прошлые разы. Но беда в том, что и ощущения были всё те же. А он ведь уже долгое время не приближался к шрамам Завесы, и следовательно любезный подарок этого мира — метка — давал знать о себе лишь зудом. Редкие вспышки могли лишь только дыхание сбить от неожиданности, но не больше. Зато сейчас он словно вернулся в день нападения на Убежище, снова его рука пылала в адской боли, мешая мужчине нормально воспринимать реальность.

А может быть, он был просто не готов к этой боли, потому что после всех проведённых умозаключений хотел считать, что метка хоть сколько-то, но всё-таки уже не считает его чужим. А нет. Её магия всё так же выжигает его руку.

Вскоре, осматривая площадь, Безумец взглядом встретился с королём. Алистер, видимо, не веря своим глазам через решётки забрала, даже скинул с головы шлем, чтобы лучше осмотреть неизвестного человека. Сейчас его гвардейцы ждут от него приказа, но, очевидно, король не знает, что предпринять. Ведь то, что весь творившийся несколько дней ужас закончился так быстро и так неожиданно, выбил из колеи даже его. Вместе с тем голова воина была переполнена вопросами. Он ведь вновь почувствовал близость носителя скверны, поэтому был уверен, что перед ним стоит Серый Страж.

Безумец, когда боль стала терпима, вновь спрятал руку с до сих пор пылающей меткой под плащ, а сам хотел поспешить каким-то образом убраться с площади, чтобы избежать вопросов. Тем более вступать в конфликт с храмовниками ему совсем не хотелось. Однако не успел.

— Это он! Этот маг приходил сюда в день трагедии! Это он! — неожиданно неправильную тишину площади нарушил даже слишком громкий крик одного из эльфов, кто добровольцем решил бороться за свой дом на передовой.

Тёмный силуэт магистра был не такой уж и примечательной фигурой, поэтому мало, кто мог бы подтвердить слова утомлённого ушастого воина. Однако этого было и не нужно. Поддаваясь словам собрата и желанию отыскать того, кто понесёт ответственность за трагедию, все остальные эльфы, что были на площади, заголосили о виновности этого человека.

Безумец с отвращением фыркнул. Ведь у раттусов нет ни единого доказательства его вины, но толпа настолько сильно всегда рушит индивидуальность сознания каждого её участника, что сейчас они даже не задумывались о правдивости обвинений. Поэтому уставшие, отчаявшиеся эльфы уже были готовы наброситься на мага, забыв, что именно он пару минут назад предотвратил полное разрушение эльфинажа.

Настроение площади накалилось до предела. Безумец, понимая, что сбежать уже не сумеет, приготовился атаковать сам. Конечно, мужчина не хотел портить отношение с Ферелденом, в особенности, с его правителями, но всё-таки позволить остроухим навредить себе… снова… он уж тем более не мог. Даже если эльфы и были совсем не далеки от правды в своих обвинениях…

Однако, не дав этому обострению случиться, Алистер вдруг скомандовал своим гвардейцам, и они вмиг окружили таинственного мага. С одной стороны, они не давали ему сбежать, с другой, толпа элитных вояк отобьёт желание напасть у любого остроухого мстителя.

Не желая больше провоцировать местных, но и не собираясь отпускать всё-таки уже подозреваемого, король дал приказ задержать мага и увести из эльфинажа как можно скорее.

Конвой, который вёл по ночным улочкам столицы неизвестного мага, продвигался достаточно медленно. И причина не только в том, что этот самый маг просто физически не способен к быстрому передвижению на своих двоих поломанных ногах, а ещё и по желанию солдат. Безумец прекрасно видел, что они готовы его хоть часами водить по городу, хоть экскурсию провести, лишь бы потянуть время и как можно дольше не возвращаться обратно в эльфинаж, к неблагодарным, как они наверняка сейчас думали, эльфам. Всё-таки солдаты к человеку, который и избавил их от риска однажды погибнуть от лап демона в главной заднице города, испытывали куда больше симпатии, чем к остроухим, несмотря на любые обвинения, которые ему впопыхах выдвинули.

Впрочем, в том, что он пока только подозреваемый, а не обвиняемый, и за решёткой его решили просто спрятать от разъярённой толпы, а не лишить свободы, мужчина убедился полностью, когда его наконец довели до конечной точки — форта Драккон.

Расположившись на сухой соломе в одиночной комнате, Безумец удивлял своим полным спокойствием приставленных караульных. А чего ему, собственно, волноваться? То, что новый мир не перестаёт дарить ему совсем новый опыт, на этот раз отправив его в тюрьму по ту сторону решётки, уже просто забавляло. А то, что он за решёткой ненадолго, было очевидно всем, ему — тем более. Ведь, приведя его в самую главную тюрьму королевства, с ним обошлись небывало для этого места снисходительно. Не было ни тщательнейшего обыска, ни допроса. Только без особой настойчивости забрали трость (видимо, до конца не верили, что она может исполнять роль посоха) и сразу же отправили в весьма чистую, для тюрьмы, камеру, посоветовав дожидаться дознавателей и не создавать проблем. Этому совету магистр и решил последовать.

Безумец был уверен раньше утра с допросом всё равно не явятся. Сначала выделят половину сил ищеек на поиски информации о нём в городе, а вторую отправят в эльфинаж опрашивать свидетелей. Но насчёт этого вердикта маг был абсолютно спокоен. Ведь первые если что-то и узнают, то ничего нового или провокационного, чего не знал бы Эамон. А вторая группа наверняка поленится и побрезгует расспрашивать эльфов поголовно и будет писать отчёт, опираясь в основном на слова хагрена. А уж эльфийка ничего плохого про того самого гостя точно сказать не сможет.

Никто ни в чём его не сможет обвинить, ведь свидетелей магистр не оставил.

Мужчину больше беспокоило, чтобы эта суета закончилась быстрее, чем сообщение храмовников Инквизиции о маге, закрывшем разрыв, дойдёт до Совета.

А пока пытливый ум тевинтерца мог даже и в таком своём положении найти выгоду для себя. Ведь Безумец давно хотел попасть в форт, в место, где архидемон и был убит, но из-за уровня защиты тюрьмы в жизни бы не посмел проникнуть сюда тайно. Зато сейчас он тут и на несколько следующих часов предоставлен сам себе. Ну, как можно не воспользоваться шансом и не выполнить задуманное?

Не умел Безумец смотреть в Тени прошлое. Ведь духи, которые это прошлое и впитывают, от него, как от мага энтропии и просто человека с весьма искорёженной психикой, разбегаются. И всё же сегодня мужчина решил опробовать то, чем занимается его теневой собеседник — Солас.

Именно поэтому теперь маг, лишь устроившись поудобнее, постарался поскорее заснуть. Если королевские архивы не принесли толка, то остаётся надеяться на Тень. Всё-таки Завеса над городом слабая, а след от силы архидемона силён. Магистру очень хотелось увидеть хоть отголосок той воистину судьбоносной Битвы, которую, всё-таки к счастью, лично он не застал…