Из Тени (Dragon Age)

Глава 14. Больше, чем просто растения

Мор — бич всего Тедаса, уже пять раз претендовал на звание Конца Света. Вместе с тем эту — никто не станет отрицать — опаснейшую угрозу живым можно назвать страшно недооценённой. Когда очередной Мор подходит к концу, а архидемон падёт от меча доблестных мороборцев — Серых Стражей — радость от победы застилает любое проявление понимания, что ничего не кончено и когда-нибудь всё повторится. Да и не должно победоносцев волновать то, что случится потом, в далёком будущем, главное — свой век они отвоевали. Как ни прискорбно, ощущение угрозы со следующими поколениями всё сильнее сходит на нет до тех пор, пока Мор сам вновь не окажется на пороге. Всё просто — тем, кто никогда воочию не видел порождений тьмы, сложно даже отдалённо представить, что же там так пугало их предков: всю скверность природы этих существ невозможно передать никакими словами.

В похожей ситуации сейчас оказался и Безумец. На правах жителя древнего, свободного от скверны мира Мор для него неизвестность. Долгое время он не мог понять истинную его опасность — да, впрочем, и сейчас не поймёт до конца. Всё это просто немыслимо, не поддаётся его знакомой картине мира. Представлять чудовищ, которые вырываются из подземного мира, владений гномов, в то уже далёкое время, пожалуй, могли себе позволить лишь фантасты. Да и тех засмеют в виду слишком сильной нереалистичности их придуманной страшной сказки. Не помогут и иллюстрации к книгам, которые ему однажды показал Феликс: мастер-художник не способен передать всё то уродство природы, которое из себя представляют порождения тьмы.

Ужасные твари. Их тела прогнили, пропитались ядом скверны. На коже пятна гнили, язвы. Они воняют, смердят самой смертью. Отвратительное месиво, которое с натяжкой можно было назвать лицом, хранит уродливую пасть с огромным множеством клыков. Этим существам даже оружие не нужно — раздерут и клыками. В завершении образа — дети скверны безжалостны, смертоносны, не знают страха, сожаления. Их потускневшие глаза хранят лишь одно — ненависть. Ненависть ко всему живому.

Неудивительно, что от бесчисленной орды порождений тьмы распадались и обращались в бегство целые армии. Сдавались города. А те, кто оставался, боролся и даже выживал, потом до конца дней мучились от страшных кошмаров.

Из-за своей абсолютной неопытности по работе с воспоминаниями Тень выкинула хромого мага в самую гущу сражения десятилетней давности. Первое, что он увидел, когда зелёный свет нереальности расступился, — огромного монстра, который буквально сошёл с рисунков страшных историй и теперь мчался прямо в его сторону. Такое «знакомство», конечно же, напугало Безумца и заставило уверовать в реальность происходящего, заняться защитой от предстоящей атаки, а не контролем всей этой иллюзии. Он мог и не справиться с собственными силами, неосознанно убить духов, чьи впитанные воспоминания он и проецировал в Тени. К счастью, мерцание ужасного силуэта заставило сновидца опомниться и тут же бросить свои силы на возвращение стабильности всей картины. К тому времени напугавший его гарлок, рыча и разбрасываясь слюнями, просто пронёсся сквозь мага, не причинив последнему никакого вреда.

Впоследствии таких же сильных для сердца старого магистра встрясок не последовало, хотя не скажешь, что мужчина смог сохранять спокойствие, наблюдая за тем, что показывала ему Тень. Безумец пришёл сюда из любопытства, потому что хотел увидеть хоть часть событий не такого уж и далёкого прошлого, однако сейчас он не обращал внимание на образы воинов и защитников живых Тедаса: он осматривал исключительно силы, им противостоящие.

Пересматривая какие-то фрагменты сражения, замедляя их, магистр внимательно изучал каждый чёткий силуэт порождения тьмы. Его глаза отказывались верить в то, что такие изуродованные человекоподобные твари могут существовать в реальности. До сих пор существуют в недрах земли, в гномских тейгах! Разум буквально боялся прикоснуться к факту, что весь этот кошмар смог породить один единственный неправильный поступок, единственная ошибка, заблуждение всего лишь семи людей, пусть и главных людей Империи…

Наставники давно приучили мужчину к хладному восприятию мира, но нынешние потуги совести всё-таки смогли заставить и его самого взять ответственность за случившееся. Ведь Безумец был восьмым, присутствовал на том страшном бесчеловечном ритуале в роковой для всего мира день. Пусть он не одобрял планов Синода, как и многие их приближённые, предчувствовал неладное, однако бездействие — хуже любой ошибки. А он именно что бездействовал, когда ещё было можно постараться образумить свихнувшихся жрецов…

Не бездействовал он, когда уже всё вышло из-под контроля, когда уже не было пути назад. Мужчина абсолютно не помнил событий того дня, помнил только одно — момент, когда наступила точка невозврата, когда вместе с Завесой рвалось и всё привычное ему ощущение мира, когда его одолел первозданный страх и когда подсознательно уже стало понятно, что это конец для них. Тогда, больше инстинктивно хватаясь за спасение своей жизни, магистр бросил им вызов. Да только что один единственный человек может противопоставить семи могущественным магам современности, вестникам самих Богов? Как показали последующие события — ничего.

Спустя какое-то время в этом кусочке Тени вновь начались проблемы. Как бы сомниари ни пытался удерживать духов, все образы начали крошиться, смотровая площадка форта Драккон буквально исчезала под ногами, а сюда пробрался едко-зелёный свет. Чуть позже Безумец стал чувствовать знакомые (для мага энтропии) магические вспышки, исходящие от пленённых им духов. Если проводить аналогию с живыми, они точно кричали от боли, не хотели показывать то, что запомнили потом. Тот колоссальный поток энергии, который они выпустят вместе с последним кусочком воспоминаний, просто убьёт их. Но останавливаться и отпускать жителей Тени тевинтерец был не намерен, приказал показать напугавший их образ. Благодаря чему вскоре смотровая площадь вновь вернулась, только происходящее сейчас на ней сражение смешалось в кучу неразборчивых искр: сила духов была брошена на создание чего-то… огромного.

Раздался оглушающий рёв в небе и совсем скоро смешался с хлопаньем огромных крыльев. Когда Безумец поднял голову, то буквально обомлел и остался стоять истуканом. Силуэт огромного существа, чьи крылья застилали собой полнеба, навис над ним. Дракон исполинских размеров мог тягаться мощью с самим фортом. Пусть каменное изваяние по размерам превосходило, однако даже оно не выдерживало напора огромной твари. От любого удара лапой или хвоста рушились постройки и башни на площадке. От тяжёлых приземлений плитка под весом дракона трескалась, словно стекло. Огненное дыхание опаляло всё, к чему прикоснулось, плавились даже камни. А его кровь заливала округу. Кровь когда-то божественного существа ныне была черна, осквернена…

Как тот, кого Боги не считали достойным, чтобы явить ему в Тени свой божественный лик, Безумец никогда не видел драконов в истинном обличии. Однако слишком уж много объектов искусства в Тевинтере было посвящено пантеону, начиная от статуй и фресок и заканчивая огромными картинами. Так что мужчина, прожив достаточно долго в кругу духовных деятелей Империи, не хуже этих самых жрецов знал, как выглядят Древние Боги. Конечно же, он знал и облик Уртемиэля, Дракона Красоты. «Красотой» неспроста была названа его сфера покровительства: Уртемиэль действительно был самым красивым из пантеона. На всех картинах его фиолетовая чешуя блестела, переливалась на солнце, словно тысячи аметистов, шесть витых рогов венчали его голову, словно корона, а голубые глаза светились подобно лириуму необъятной непостижимой мощью. Его тело считалось идеальным: ни одного кривого когтя, клыка или лишнего шипа. Говорили, что за его полётом можно наблюдать вечно: в отличие от остальных Богов и обычных драконов, на своих огромных крыльях он не летел по небу, а плыл по нему грациозно, изящно, плавно. Он как будто танцевал меж облаков. Некоторые музыканты — видимо, особо фанатичные — называли мелодичным даже его голос, мол, что ни рык — так новая симфония.

Сейчас древний магистр видел полное противоречие знакомому образу. Перед ним существо самых страшных кошмаров, ужас во плоти. Изуродованная до неузнаваемости божественная сущность. Тело всё пропитано скверной. Чистейшая чешуя отныне покрыта плёнкой слизи, в некоторых местах есть тёмные пятна с постоянными подтёками то ли скверны, то ли заражённой крови, то ли гнили. Дракон потерял всё былое изящество — он тяжёлый, неповоротливый, неуклюжий — с подбитым крылом-то особенно. Зато и полностью смертоносен: огромные шипы теперь произрастали на шкуре повсюду. Неудивительно, если окажется, что они ещё и ядовитые. В гнилой пасти — бесчисленное множество клыков.

Опять Безумец не следил за отдельными фрагментами битвы: он лишь старался переварить увиденное, свыкнуться с тем фактом, что идолы его народа отныне выглядят именно так и что всё опять сводится к тому же роковому дню, когда они выпустили скверну, чем бы она ни являлась, в мир. Вместе с этим его дотошная натура заметила некие странности. Глаза Уртемиэля ныне пылали беспощадностью, ненавистью, а из-за множества ранений ещё и бешенством. Было в этой ненависти что-то большее, непривычное для порождений тьмы. Словно скверна извратила более глубокую, личную ненависть на всё живое, весь этот мир. Или эта ненависть сама порождает яд…

В один момент видение вновь рассыпалось, чтобы в следующий миг сложиться только в два, но особенно чётких силуэта. Там, в реальности, к этому моменту спустя неисчисляемое количество времени и жертв битва наконец-то подошла к концу, и бывший Бог лежал на залитой его чёрной кровью площади, на вершине форта Драккон. Уртемиэль был ещё жив, тяжело дышал, ревел от досады, периодически силился встать, однако наземники за счёт своего количества нанесли ему слишком много ранений. Передохнуть вестнику самого Мора не дадут: рядом с ним был человек, которого в последствии и назовут Героем Ферелдена, и наносил последний смертельный (для них обоих) удар. Айдан знал, как на самом деле происходит убийство архидемона, но в тот последний миг не испытывал ни страха, ни сомнений. Что стоит жизнь одного человека, когда на кону долгожданное прекращение Мора и спасение своей страны?

То, что произошло потом, прекрасно пояснило зрителю, чего так боялись духи. Неожиданная яркая вспышка породила столп света, устремившийся прямо в небо, через Завесу, который нёс просто колоссальные, казалось, нереальные объёмы энергии. Какая бы магическая сущность ни была под личиной дракона, очевидно, сейчас она погибала, вся накопленная ею сила очищалась и возвращалась обратно в родную среду, в Тень.

Раздался крик умирающего в агонии человека, вслед за ним, прикрывая глаза от света, чуть было не закричал сам маг: духи впитали часть той огромной энергии и теперь выпустили её прямо в нынешнее владение сомниари, буквально нанеся неосознанный урон по нему самому. Держать в контроле теневой участок, удерживать и командовать духами, а теперь ещё и защищаться от самой магии Тени, не нанеся непоправимого ущерба для своего здоровья, не смог бы даже он. Поэтому Безумец принял единственное правильное решение — как можно быстрее выйти из нынешних воспоминаний. Самый быстрый способ — избавиться от духов. Жаль, конечно, ведь они могли быть ещё полезны. Однако он не Солас и не умел так же хорошо работать с Тенью, так что выбирать не приходится.

Дополнительно Безумец удостоверился, что он правильно не поддался соблазну и раньше ожидаемого всё прервал, когда почувствовал странные волнения вокруг.

По неопытности мужчина нарушил собственные правила по работе в Тени — слишком поддался эмоциям, тому же страху, поэтому не будет ничего удивительного, если окажется, что он приманил какого-то демона. Хорошо, если какого-нибудь там демона отчаяния, а не кошмаров…

«Я сделал необходимые подношения этим утром, но боги хранят молчание. Жрецы напуганы. Весь Тевинтер напуган. Боги вели наш народ много веков. А теперь они замолчали. Остались ли мы одни в этом мире? Тогда чем мы лучше варваров с юга, которые обращаются за помощью к духам? И что за странные создания приходят из-под земли, как наши друзья гномы? Эти чада тьмы, и скверна, которую они несут… почему наши боги не защитят нас от них?

Содрогнулась земля. Статуя режет мне руку, когда я падаю рядом с ней. Звучит ужасный рык. Он невероятен, он сотрясает весь рынок, и я вижу в небе силуэт. Это дракон. Нет, это Думат! Я столько раз приносил ему подношения, его фигура мне знакома, как собственная рука. Он вернулся во славе, чтобы уничтожить порождений тьмы, грозящих нам! Чтобы вести Тевинтер обратно ко временам славы и чудес!

Но нет, его чешуя заражена, покрыта пятнами, его тело испорчено и осквернено, как у порождений тьмы. Он открывает огромную глотку, и огонь извергается из неё, опаляя рынок.

Пламя рвётся ко мне.

Что мы сделали не так?»[1]

В небольшой комнате, где основным предметом интерьера были стол и крепкий стул, а под ним металлические штыри, торчащие из каменного пола, к которым в нужный момент можно было очень удобно прикрепить цепи, легко угадывалась допросная. Сегодняшний гость отличался от типичных «посетителей» данного места своим холодным спокойствием. А отсутствие в комнате принесённых инструментов для пыток придавало ему ещё больше уверенности, что делало его тёмный высокий, но худой силуэт даже пугающим. Видимо, поэтому и капитан городской стражи, который сейчас находился в комнате вместе с пленным, не находил нужных слов.

Наблюдая за нервно вышагивающим солдатом, Безумец не мог не усмехнуться. Каждый раз, когда офицер Килоун оборачивался и осматривал его, мужчина отчётливо видел желание наброситься с вопросами и обвинениями, но солдат не мог. Хотя бы потому что этот неизвестный, пока его вина в чём-то официально не доказана, остаётся неприкосновенен, практически спасителем Денерима, а значит, раскидываться какими-либо угрозами было запрещено. Да, впрочем, маг бы ему всё равно не ответил, потому что догадывался, что капитан — это не самая высокопоставленная личность, которая сюда явится. Магистр больше был заинтересован в контроле окружения. Весьма ожидаемо, что к нему, магу, приставят храмовников — парочка как раз стояла за дверью. Их попытки поставить вокруг него блокатор Безумец чувствовал прекрасно. Но это его нисколько не пугало. Храмовников Инквизиции до государственных дел Ферелдена, очевидно, допускать не стали, приставили местных, церковных. Только они и их способности на голову ниже инквизиторских псов. Таким блокатором, может быть, слабых магов и сдержат, а вот настоящего тевинтерского сновидца — без шансов.

Хотя их понять можно. Кто вообще бы мог подумать, что сейчас перед ними сидит нечто тевинтерское, даже больше — древне тевинтерское?

Спустя какое-то время, когда уже начали зарождаться мысли беспокойства, Безумец вновь почувствовал неестественные, а потому отвратные шевеления в собственной крови. И вот вскоре дверь уже открылась и, полностью подтверждая все умозаключения мага, в комнату вошёл ожидаемый человек. Но он был не один. Вслед за Алистером зашла и его жена, Анора.

Мужчина даже удивился, что привлёк внимание сразу двух правителей, и они, подтянув ещё несколько своих храмовников для подстраховки, решили прийти оба. Однако, когда они уже стояли перед ним и несмотря на официоз осматривали мага, он сам только и ответил им тем же молчаливым спокойствием без должного уважения, поскольку магистр просто не мог воспринимать людей, которые были перед ним, в качестве правителей. В его понимании государственный властитель — это архонт, властный вездесущий могущественный маг, который железным хватом способен был удерживать в узде всю огромную Империю и от чьего одного лишь взгляда содрогались все подданые и враги. А люди, стоящие перед ним, под это определение ну никак не подходили, в особенности добродушный на лицо король.

Однако в связи с обстоятельствами такую наглость хромому магу ныне простили.

— Господин маг, можем ли мы узнать, как к вам обращаться? Как зовут героя, спасшего наш город? — этот разговор начала Анора, хотя и старалась держаться за спиной мужа. Очевидно, женщина решила воспользоваться своим обаянием, чтобы получить расположение незнакомца и, следовательно, его большую сговорчивость.

Безумец снова усмехнулся, но, чтобы не нарваться на большие неприятности, на этот раз мысленно. Ведь ему, как вынужденному в прошлом участнику балов и званных вечером, лучше других были известны все эти льстивые знаки внимания. Ох, уж эти женские способы и ухищрения для завладевания мужским вниманием ради желаемого…

Но вместе с этим магистру очень даже понравилось, что разговор был начат именно так. Раз пытаются добиться его расположения, а не сразу начали с допроса, значит, королевские шпионы так и не смогли отрыть веских доказательств его вины. Хотя ему уж очень не хотелось называться, лишний раз заявлять о себе. Но делать было нечего. Королевские особы — это не встреченный на улице старик, от прямого вопроса которого ещё хоть как-то можно было извернуться.

— Безумец, — честно ответил он, получив ожидаемые взгляды недоверия. Мог, конечно же, и соврать, но не стал. Поскольку сейчас даже самая маленькая вскрытая ложь полностью разобьёт всё доверие этих людей, а значит, врать надо только при самой крайней необходимости.

— Хм, очень по-стражевски брать новое имя после Посвящения, — прокомментировал Алистер, как бы успокаивая остальных.

— Простите? — но маг не понял слов короля.

— Говорю не в обиду тебе, Безумец. Однако то, что вы, Серые Стражи, с большой охотой принимаете и преступников, — общеизвестный факт, — несколько скривился мужчина. Очевидно, слова, кинутые на Собрании Земель, имели далеко идущие последствия. И человек, который когда-то был готов на жизнь стоять за орден, ныне его, мягко говоря, не терпел.

Зато для магистра слова короля стали полнейшей неожиданностью. Он не мог понять, почему Алистер так непоколебимо уверен в связь этого незнакомого человека с Серыми Стражами. Ведь ни в какой литературе мужчина не встречал описание внешних, особо выделяющихся признаков Стражей. Говорилось, конечно, где-то о доспехах и других вещах с грифонской символикой, однако ни того, ни другого маг при себе не имел. Единственное, что хоть как-то объединяло их обоих, это скверна. Получается она — и ответ. Однако от такого ответа магистру было не легче. Это что ж получается, кровь каждого Серого Стража заражена скверной, но при этом они умудряются проживать несколько десятилетий с такой заразой? Противоречие, поскольку Алексиус был уверен, что заражённые скверной долго не живут — его смертельно больной сын тому доказательство. Однако теперь, оказывается, Герион заблуждался, а таинственный орден Серых Стражей хранил в застенках своих крепостей некие секретные знания о скверне. Это понимание заставило глаза магистра, жадного на магические секреты, вспыхнуть безумным желание во что бы то ни стало до них добраться.

Однако мужчина решил больше не поднимать вопрос о Стражах. Если король хочет считать, что перед ним маг из ордена, то не стоит сейчас его переубеждать. Поскольку это звучит не столь подозрительно, как маг-из-ниоткуда.

— По правилам цивилизованного мира я могу услышать, в чём именно я обвинён, перед началом допроса? — по описанной выше причине магистр взял на себя смелость утянуть нить разговора в другую сторону. И при этом удивлённые глаза капитана стражи стали прекрасным подтверждением, что перебивать самих королевских особ это, очень мягко говоря, дурной тон.

Но сегодня ему простили и это.

— Вероятно, произошло недопонимание, Безумец. Вы не являетесь обвиняемым. Мы хотим всего лишь задать вам несколько вопросов. Разумеется, отвечать на них вы можете исключительно по вашему желанию, — ласково объясняла Анора, аккуратно умолчав о ночной поисковой деятельности их агентов по сбору информации об этом маге и храмовниках, которые стояли за дверью и незаметно отрезали (как им думалось) ему доступ к Тени.

— В таком случае, почему меня заперли в самой главной тюрьме Ферелдена? — пока мужчина изображал глупца, задавая вопросы, на которые он и так знает ответы, он невольно погружался в воспоминания о своём мире. Ведь раньше он точно так же вёл разговор с власть имущими Империи.

В тот момент Анора с укором глянула на мужа, мысленно отчитывая его за то, что из всех возможных мест Ферелдена Алистер отправил важного для них человека именно в тюрьму, тем самым сходу настроив его против официальной власти и правителей. Хорошо, что король хоть додумался тюремщиков предупредить не трогать этого мага, а то ведь те по привычке могли и в пыточную его отправить.

— Слова того эльфа были достаточно веской причиной для твоего задержания до выяснения всех обстоятельств, — произнёс Алистер, оправдываясь то ли перед допрашиваемым, то ли всё-таки перед женой.

— Ну, конечно, эльфы. Сделал всё, чтобы им помочь, а в итоге из-за них меня в темницу отправили, — чтобы напустить ещё большей правдивости в сторону своей невиновности, Безумец воспользовался шансом и очень убедительно отыграл возмущения пострадавшего из-за ложных обвинений человека.

— И мы приносим свои извинения, господин маг. Вы обязательно получите компенсацию за причинённые неудобства. А пока мы просим вас вновь помочь нам, — произнесла женщина и в завершение тёплых слов очаровательно улыбнулась. От такой улыбки не мог устоять ни один мужчина. Безумец бы тоже не устоял, если бы не испытывал к людям немагического происхождения нынешнего мира некую общую перманентную неприязнь.

Зато сейчас, если прислушаться, можно было услышать, как на пол шлёпнулась челюсть всё того же капитана стражи. Капитан Килоун, очевидно, был из тех, кто не понимал, что всё это — лишь лесть и самая привычная манера общения знати, а поэтому до глубины души удивлялся тому, что сама королева извинилась, а потом попросила помощь у какого-то далеко не приятного оборванца.

— Я так понимаю, это касается разрыва? — тем временем активные участники разговора, продолжали вести игру.

— Именно так. Расскажите, что вы знаете об этом явлении, — произнесла Анора.

— А главное, как ты смог его закрыть, — даже несколько взбудоражено добавил Алистер, видимо, ещё храня в памяти чувства, испытанные в момент, когда мысли об обречённости их противостояния так быстро, за секунды, сменились на понимание, что кошмар как для города, так и для них подошёл к концу. Поэтому чувства эти были пёстрыми, не поддающимися описанию.

Безумец хмыкнул. Что этот вопрос грядёт, не сложно было догадаться ещё вчера. Ну теперь точно — его свобода только в его руках, или лучше сказать — в его умении искусно лгать, смотря в глаза самим правителям.

— Боюсь, чего-то нового, чего я не говорил старосте эльфинажа, вы от меня не услышите. Разрыв — аномалия, которая появляется на особо ослабленных участках Завесы. Потому что в этих местах она достаточно-таки легко теряет стабильность от неконтролируемого выброса энергии.

— «Неконтролируемого» — так говорили и другие маги. И почему же вы все так уверены, что любой маг не может создать эту зелёную дрянь собственноручно? — с недоверием сопорати хмыкнул Алистер.

— Процесс получения магом энергии из Тени отточен природой до идеала так, чтобы урон по Завесе был незначительным. Поэтому в естественных условиях мы не можем на него повлиять. И это к лучшему для всех. Исключение составляют маги с очень крепкой связью с Тенью, которая позволяет им не только пользоваться её дарами, но и управлять ими. Кто-то вроде сновидцев. Но как известно — они лишь легенда. Зато необученным магам ещё не хватает целого пласта опыта по работе с собственными силами. Поэтому очень часто их попытки создать заклинание заканчиваются тем, что их неустойчивая энергия повреждает Завесу. Весьма вероятно, именно это и произошло в данном случае, — рассказывал Безумец как можно более доходчивым образом, при этом пытался дать и весьма явный намёк, что ещё подробнее распинаться магистр перед сопорати не собирался.

— Значит, вы можете назвать виновника трагедии? — спросила Анора. Женщина очень внимательно слушала рассуждения мага и вместе с тем начинала понимать, почему же дядя Эамон назвал манеру речи этого незнакомца несколько заумной, отстранённой от реальности, и поэтому с полной уверенностью принял его за учёного.

— Любой неопытный маг может быть этому виной. К примеру, когда я был в эльфинаже, мне повстречалась девочка, в которой только-только пробудились магические силы. В этот период жизни силы магов самые нестабильные. Однако эти обвинения подойдут, если вам достаточно оценить ситуацию поверхностно…

— А если нет? — с подозрением прищурился король, понимая, что неспроста маг не договорил. Были у него мысли, которые озвучивать в нынешнем положении он не спешил.

— В таком случае любые недомолвки опасны, но я должен быть уверен, что вы простите мне мою прямолинейность, ваше величество, — получив хоть и частичную, но всё-таки власть над разговором, Безумец даже горделиво откинулся на спинку стула. И вместе с тем магистр наконец-то пересилил себя и обратился к собеседнику, как и положено обращаться к монархам.

Прежде, чем ответить, супруги вновь переглянулись между собой. Конечно же, они и так слишком многое уже позволили этому неизвестному магу, даже не гражданину их королевства. Сидящий перед ними человек не воспринимает их правителями, смотрит свысока, а в голосе то и дело мелькают нотки надменного превосходства. Очевидно же, что мужчина верен какому-то другому государству и монарху. И это он не может скрыть, как бы ни пытался придерживаться всех обязательных манер и правил.

— Говори, — и всё же Алистер дал разрешение.

Как и любые хорошие правители, они хотели разобраться с корнем проблемы, а не только с её последствиями.

— Хорошо. Я беру на себя смелость заявить, что в происходящем виноваты правители города, то есть вы.

— Поясни! — нахмурился воин, которому, конечно же, не понравились такие обвинения от какого-то там мага-оборванца.

— Трагедии можно было избежать, если бы вы держали при себе хотя бы одного мага Круга. Хорошо обученный маг школы духа мог бы оценить состояние Завесы и сообщить вам уже давно, что над эльфинажем она находится в критическом состоянии. После этого дело бы осталось за малым — нанять магов, которые бы стабилизировали естественный барьер. Впрочем, думаю, даже храмовникам это было бы под силу. Главное не надо было затягивать до той крайности, когда даже незначительного магического выброса хватило, чтобы буквально Завесу разорвать.

— Что ж хорошо, соглашусь, есть в твоих словах правда. Но при этом не забывай, что предложенная тобой должность для мага звучит несколько…

— Фантастически за пределами Империи Тевинтер, — подобрала Анора нужные слова за мужа.

— Ничуть. В древние времена это было самой обычной практикой. Обученные сомниари на службе наместников могли поддерживать Завесу в покое над имперскими городами и стратегически важными объектами или восстанавливать её после особо тяжёлых ритуалов, — совсем обыденно пожал плечами Безумец. Для него маги на высоких государственных должностях — это обыденность, а не исключение.

— Но сейчас и не «древние времена»! — фыркнул Алистер, наткнувшись на ещё пока тяжело преодолеваемый барьер между восприятием мира у магов и сопорати. Ведь он никогда не убедит магистра, что магов принято воспринимать как бесправных вне Круга граждан. Но и магистр не убедит его в том, что маги, живущие бесконтрольно, среди обычных горожан, это не сказки, а правильный ход вещей.

— Но раньше вы и не сталкивались с таким явлением, как Брешь. Теперь же обстоятельства изменились. Отныне за Завесой нужно следить с особой внимательностью. Потому что теперь её истощение приводит не только к проблемам с демонами и вспышкам одержимых, но и к огромному риску образования разрыва. И думаю, не мне рассказывать правителям целого королевства, как важно соответствовать требованиям, которые диктует время. В ином случае, такие властители, а иногда — и их государства, быстро прекращают своё существование.

— Осторожнее со словами, Безумец. При других обстоятельствах сказанное тобой можно с лёгкостью принять за угрозу и заговор против короны.

— Ничего радикального. Вывод о том, что история циклична, сделан ещё до меня, квалифицированными историками раннего Тевинтера.

— И какое государство вы имели в виду, которое «прекратило своё существование»?

— К примеру, королевство Бариндур. Оно пало ещё до основания Империи Тевинтер из-за стихийного бедствия — извержения вулкана. Король не сумел среагировать вовремя и вёл совсем неумелую внутреннюю политику. Историки утверждают, что из-за его бездействия, когда рухнула большая часть инфраструктуры королевства, начались голод, эпидемии, экономический и политический кризисы, а в последствии и нравственный упадок общества. Совсем скоро Бариндур пал.

Слушатели опять были выбиты из колеи. Ведь, казалось бы, история церковного Тедаса насчитывает уже девять веков — раздолье для баек о стране и её бесславном падении. Так нет же. Этот маг пошёл ещё дальше: вспомнил о событиях, которые уже перевалили даже за отметку в две с половиной тысячи лет. О легенде существования Бариндура из них троих: короля, королевы и капитана — знала только Анора, да и то по счастливой случайности прочитала в одной старинной книге одного не менее древнего учёного.

Слишком чудной перед ними человек — не иначе.

— Что-то ты слишком часто вспоминаешь Тевинтер. Мечтаешь туда перебраться? — усмехнулся Алистер.

— Как и любой другой уважающий себя маг, который не собирается больше прогибаться под прихотями церковных лицемеров.

— Смело, — хмыкнул тогда Тейрин. И пусть он не разделял утопические желания магов, считая, что над ними нужен надзор, хотя бы пока они молоды и учатся, но вот слова про «церковных лицемеров» ему понравились.

Понимая, что они ушли с темы разговора, а её муж в очередной раз свернул на скользкий путь конфликта с Церковью, Анора решила вмешаться.

— Вы были услышаны, господин Безумец. Ваши слова обязательно будут рассмотрены при подведении окончательных выводов по этой ужасной трагедии. А пока мы просим вас рассказать, как именно вы смогли спасти нас от ужасной аномалии, когда оказались беспомощны даже наши храмовники.

Всё та же любезность и попытка милой улыбкой вывести его на подробный и самый честный рассказ. Значит, сделал вывод Безумец, он сумел не испортить с ними отношения и отвёл от себя последние подозрения. Поэтому ему остался последний рубеж лжи к свободе.

— Честно говоря…

Пытаясь собраться с мыслями, Безумец даже неосознанно отвлёкся на мучающий его зудом Якорь и почесал руку. Это не прошло мимо взора правителей. Они глянули на руку мага, присмотрелись и увидели, как что-то яркое неестественное зеленит его белую кожу. Теперь стало очевидно, что в своей лжи магистру придётся задействовать и метку, чтобы хоть как-то объяснить её существование на собственной руке.

— Моё участие в закрытии разрыва было минимальным. Думаю, вы заметили, что магия, которую я использовал, была несколько, эм, неправильной.

— И это ещё мягко сказано. Эта магия была настолько неправильной, что казалось, будто ты саму Завесу притянул, — согласился Тейрин. Очевидно, сказывалось полученное им почти полное образование храмовника.

— И всё дело в том, что я использовал артефакт.

— Что за артефакт?

— Каменная сфера, что-то вроде посоха-катализатора для магии Тени. Думаю, что создана была в эпоху Элвенана. Потому что в Тевинтере такое создать не могли, а в более поздние периоды — тем более. Попала ко мне случайно, не спрашивайте как. Это… не самые лучшие мои воспоминания, поэтому не отвечу, — чем дальше магистр говорил, тем больше он с ухмылкой ловил себя на мысли, что не так уж и много лжи в его словах. Фактически он врёт, говоря правду.

— Но вы всё равно умеете работать с артефактом?

— На самом деле, моя осведомлённость заканчивается на знаниях о том, что шар разрушается после использования. Хотя теперь я знаю ещё и то, что его использование влечёт за собой неприятные последствия. Взгляните, — на этих словах Безумец протянул собеседникам левую руку, во всей красе явив зелёные подкожные линии на ней. Скрывать их он смысла не видел. Всё-таки что это за линии не знают даже маги, поэтому сопорати тем более ничего не поймут.

— Какая-то избыточная магия? — впрочем, искренне заинтересовавшись, Алистер предположил.

— Возможно, — магистр только наигранно пожимает плечами, а сам мысленно сожалеет, что на самом деле объяснение не может быть столь простым.

— Вы нуждаетесь в помощи лекаря? — для женщины-то уж тем более вся магия на одно лицо, поэтому она озаботилась другим вопросом.

— Благодарю за беспокойство, миледи, но помощь не требуется. За ночь линий стало меньше, так что, вероятно, скоро они и сами исчезнут, — разумеется, Безумец отказался и незаметно использовал лёгкое заклинание мороза, чтобы самостоятельно сбить зуд. А когда стало полегче, мужчина решил вернуться к разговору. — Поэтому за подробностями я бы вам советовал обратиться к Инквизиции, думаю, там-то найдутся те, кто может хотя бы предположить принцип действия таких артефактов.

— Ошибаешься. Совет даже намёка не дал, что что-то знает об «артефактах».

— Хм, очень странно. Ходят же слухи о том, что именно Инквизиция закрыла Брешь. А разрывы, по моим наблюдениям, как раз-таки и являются её упрощённым подобием.

Слова мага подействовали на правителей, как он и задумывал. Ведь стоило мужчине закончить, так они тут же переглянулись между собой, одновременно придя к мысли, что Инквизиция им многого недоговорила. Безумец понимал, какие напряженные отношения он создаёт между Ферелденом и Инквизицией. Но, с другой стороны, тевинтерец знал прекрасно, что в Совете есть люди, чья дипломатическая и политическая подкованность в разы превосходит его собственную. А значит, Инквизиции ничего не стоит закончить конфликт, лишь заявив о клевете. Но к тому времени, когда ферелденские правители заподозрят в недостоверности слова таинственного мага, сам Безумец будет уже далеко.

И пусть ему не хотелось, чтобы монархи целой страны точили на него зуб, однако в данной ситуации этот исход он посчитал самым благоприятным, к которому только мог выйти за счёт своей лжи. А хотя и ладно! В Денерим он всё равно больше никогда не вернётся. Если в Ферелден — может быть, то в Денерим, самый угрюмый город, — уж точно нет.

А тем временем супруги решили закончить допрос. Магу осталось лишь узнать, насколько хорошо ферелденцы держат своё слово.

— Ваше Величество, я прошу вас не спешить и не отпускать этого мага. Чувствует моё сердце — что-то с ним не так, будто он что-то недоговаривает, будто он посмел лгать вам. Давайте проведём более тщательное расследование или пускай дознаватели хоть раз с ним «поговорят», — под конец офицер всё-таки больше не мог молчать и подбежал к королю с просьбой.

— Капитан Килоун, я всецело разделяю ваше беспокойство. Действительно, внешний вид господина Безумца вызывает отторжение. Но мы должны опираться не на наши личные впечатления, а на факты. Вам это должно быть известно лучше, чем кому-либо. А факты однозначны и говорят о том, что перед нами человек, благодаря которому был спасён наш город и жизни нашего народа от неизученной магической аномалии.

Получив отказ от королевы, солдат тут же поспешил раскланяться с извинениями и немедленно ретироваться.

— Могу ли я напоследок поднять вопрос об обещанной компенсации, а заодно и вознаграждении за оказанную помощь городу? — вслед солдату, который чуть было всё не испортил, магистр смотрел с язвительной улыбкой.

— А я-то уж подумал, что в кои-то веки Страж решил проявить акт альтруизма, — окончательно скинув маску официальности, Алистер даже посмеялся.

— Не без этого, конечно. Но от небольшой материальной помощи не откажется даже Страж, — поддержав новую вольность разговора, улыбнулся Безумец.

Побывав в тюрьме не в качестве наблюдателя во время допроса, а в роли заключённого, Безумец не мог не хмыкнуть от обилия возможностей, которых новый мир ему «любезно» предоставляет, а заодно теперь, когда широкие ворота форта Драккон за ним захлопнулись, он даже с удовольствием вздохнул воздух свободы. Сегодняшним солнечным утром даже Денерим ему казался менее угрюмым, чем обычно. Видимо, сказывались волнения, которые мужчина испытывал, пока находился под стражей, а потом и на допросе. Конечно же, магистр изначально был уверен, что его обвинить бы не смогли: следов содеянного им просто не осталось, всё сгорело. Но произошедшее в Убежище очень хорошо ему напомнило, что никогда ни в чём нельзя быть уверенным наверняка, а планы имеют свойство периодически по вине других рушиться.

Однако мыслями о том, как же удачно он провернул всё это дело: его ни в чём не смогли обвинить, а правители Ферелдена ему ещё должны остались, — долго наслаждаться маг не смог. Ведь стоило ему немного пройтись, как вдруг Безумец увидел спешащую навстречу эльфийку. Хотелось мужчине думать, что это всего лишь прохожая, но нет, девушка однозначно, сидя на парапете лестницы, которая и ведёт к площади перед фортом, ожидала именно его. Когда, очевидно, смелая эльфийка оказалась ближе, мужчина отчётливо почувствовал её след в Тени — магичка. И очевидно, магичка Круга, поскольку след был достаточно-таки спокойный, ровный, не то, что у необученных отступников. На скорый взгляд она ничем не впечатлила его. Самая обычная молоденькая миловидная эльфочка, как и сотни других рабынь Империи. Пожалуй, выделялась она только цветом своих волос. Ведь волосы девушки были абсолютно белыми.

Отметив эту особенность её внешности, мужчина даже хмыкнул. В его время такая мутация — не редкость. Поскольку чрезмерное употребление лириума влечёт за собой сильнейшие сбои в работе организма, вызывает мутации, которые часто передаются по наследству. А в Древней Империи многие злоупотребляли лириумом — так что «мутанты» никого не удивляли. К примеру, Безумца тоже можно считать таковым. Генетически цвет волос и цвет глаз взаимосвязаны (из темноты одного как правило следует темнота другого, и наоборот). А магистр в это «как правило» не вписывался даже в своём мире, до всех этих произошедших ныне метаморфоз. Ведь волосы его чёрные, словно уголь, — отцовские, зато глаза всегда были светлыми — как у матери-блондинки.

Было отчётливо видно, что девушка нервничает и волнуется, так же нервно осматривая прятавшегося под капюшоном мага. Однако, очевидно, она старалась перебороть волнение, потому что не могла себе позволить сбежать. Безумец понял, что простым разговором всё не закончится. Она здесь, чтобы о чём-то очень настойчиво попросить, а в случае отказа, будет пытаться переубедить до последнего.

— Привет, я Нерия, — пытаясь соответствовать правилам хорошего тона обычных ферелденцев, магичка прежде, чем перейти к сути, решила представиться и протянула собеседнику руку для рукопожатия. Но маг представляться сам не собирался, а на её протянутую руку даже не взглянул, чем очень озадачил девушку. Ведь эльфийка ещё плохо разбиралась в правилах общения вне Круга и не могла понять, это она что-то сделала не так или это мужчина был не в том настроении, чтобы соблюдать все эти правила. — Эм, это ведь ты тот маг, который приходил в эльфинаж в день трагедии?

— Если ты здесь, чтобы пообвинять меня, то ты опоздала. Допрос уже закончен, и меня оправдали, — излишне равнодушно произнёс мужчина, даже не скрывая свою незаинтересованность в разговоре с ней.

— Почему ты думаешь, что я пришла обвинять?

— Тебе напомнить, благодаря кому сегодняшнюю ночь я провёл в весьма недружественном окружении? — хмыкнул магистр, указав на цитадель за своей спиной, в тени которой сейчас они и стояли.

— Пожалуйста, прости их. За последние дни они столько пережили. Некоторые даже целые семьи потеряли. Вот и сорвались на тебе, — этим своим «они» Нерия неосознанно выдала, что сама поселилась в эльфинаже только недавно и пока не привыкла считать себя его частью.

Эти слова, которые у иных могли вызвать понимание, сочувствие или хотя бы жалость, у мужчины не вызвали абсолютно ничего. В принципе, он ведь даже и обиду на эльфов не держал, потому что причины, озвученные девушкой, для него были очевидны ещё вчера. И всё-таки магистр не стал прерывать разговор суровым отказом, а дал ей шанс себя заинтересовать. Она, конечно, раттус, но вместе с этим весьма смышлёная магичка.

Увидев, что собеседник больше не столь категоричен к их разговору, девушка обрадовалась и собиралась поскорее озвучить свою просьбу, еле скрывая волнения. Что-то было в этом с виду слабом маге опасное. Однозначно, он не столь прост, как кажется… Конечно же, он не прост! Он сделал невозможное, за секунды справился с разрывом, с которым все маги города несколько дней ничего не могли поделать!

— Я хочу попросить тебя о помощи.

— Ну конечно… — фыркнул Безумец. — Я что похож на того, кто решает чужие проблемы? — то, что опять к нему, магистру, бесполезные раттусы эльфинажа лезут с просьбами уже даже не забавляло, а раздражало.

Помогать разным оборванцам это уж точно не то, чем бы он хотел заняться в такое замечательное солнечное утро, когда он наконец-то вновь был предоставлен сам себе…

— Эм, не очень… Но пойми, мне просто не к кому обращаться. Ты первый с такими познаниями о венадалях, кого я встречала. Шианни говорила, что ты можешь его понимать, даже ей помог его «услышать».

Тема о венадале заставила мужчину даже почти почувствовать интерес к этому разговору. Однако особой радости это ему не прибавило. Разумеется, признание единственности и уникальности собственных знаний и способностей прекрасно тешит гордость и самолюбие. Однако Безумец уже давно ловит себя на мысли, что эта «единственность» очень сильно утомляет. Не в его возрасте, когда стремишься к покою и желанию спокойно дожить свой век, стоит радоваться, что что-либо важное в мире зависит от тебя и только от тебя.

— И что ты нового хочешь услышать от меня о дереве?

— Для начала мне нужна консультация. Ты ведь, наверное, уже знаешь, что во время пожара пострадал и наш венадаль, он очень сильно обгорел. Все в эльфинаже посчитали, что он погиб. Сегодня все собираются на площади, чтобы проститься с ним. Но ведь он не мог погибнуть, правда же?! Я постаралась сделать то же, что и ты, коснулась его и, кажется, почувствовала слабый магический всплеск! Огонь не мог уничтожить его, он же магический! Наверное, древние эльфы придумали, как бы он мог спасаться в случае пожара! — взбудоражено объясняла свои догадки Сурана.

— Насколько я знаю, венадаль имеет огромную корневую систему, и пока она цела, остаётся жив и он. Поэтому его крайне сложно уничтожить естественным стихийным бедствием.

От этих слов девушка с облегчением вздохнула и просияла радостной милой улыбкой.

— Значит, когда-нибудь он снова сможет зацвести и озелениться?

— Если жив — сможет. Но самостоятельно на таком жалком клочке земли, на котором вы его содержите, от травм он оправится ещё очень нескоро.

— «Самостоятельно»? То есть мы можем ему помочь восстановиться быстрее? Ты говорил Шианни, что заботиться о нём должны маги, значит, ты точно знаешь, как именно? Правда же?

— Способы есть, и я их знаю, да. Но говорить о возможности их применения я смогу только в том случае, если сам осмотрю дерево, — понимая, что сейчас их разговор идёт к самому интересному, к обсуждению награды, мужчина даже заинтересовался, как эльфка будет выкручиваться, чтобы получить его помощь.

— Значит, ты можешь прийти в эльфинаж и помочь? Я проведу тебя к дереву, ты сможешь его осмотреть. Пожалуйста, я очень тебя прошу. После такой трагедии венадаль должен был стать надеждой для всех них, помочь справиться с потерями. А теперь у них нет даже его — они все отчаялись.

Но в очередной раз слезливые слова о трагедии никак магистра не тронули.

— Знаешь ли, от прошлого моего посещения эльфинажа у меня остались не самые приятные воспоминания, думаешь, я захочу возвращаться в ваш гадюшник?

Сначала магичку удивила грубость его слов, но потом, обратив внимание на рану на губе мужчины, которая из-за мертвецкой белизны его лица была видна отчётливо, она сразу вспомнила о произошедшем конфликте из-за вспыльчивого Табриса.

— От лица эльфинажа мне бы хотелось извиниться за… это. Повторение подобного мы ни в коем случае не допустим. Просто Дарриан, как говорит Шианни, был слишком уж вспыльчивым. Поэтому прошу не сердись на него и прости. Он погиб в пожаре… вместе с семьёй.

— Приятно слышать.

Такой неожиданный совсем хладный ответ даже шокировал Нерию.

— Как ты можешь такое говорить?! Погибли же дети…

— И?

От очередного такого ответа и полного равнодушия в голосе, Сурана не знала, что и сказать. Таким циничным этого человека Шианни не описывала. Поэтому девушка удивилась тому, насколько поступок их собрата сильно задел мага, что вроде с виду мирный безобидный человек потерял умение сострадать хотя бы из уважения к мёртвым. Конечно же, такие его слова об ужасной трагедии — кощунство. Но девушка удержала в себе желание бороться за светлую память о погибших. Сейчас эльфинажу нужны знания и способности этого человека, и плевать что он там о них думает.

— Так ты… поможешь нам?

— Мой ответ сильно зависит от оплаты.

— О, конечно же, разумеется. Назови любую цену. Мы заплатим, найдём чем, обещаю.

— Монеты меня не интересуют.

Для Нерии это заявление стало новым потрясением. Да, Шианни предположила такой исход, и они даже подготовились, но эльфийка всё равно не верила до последнего. Ведь прекрасно известно, что люди любят деньги. Но что тогда любят люди, которые не любят деньги?..

В панике перебирая варианты, девушка старалась поскорее найти решение, пока магу их разговор не наскучил и он не ушёл. Ей пришлось даже вспоминать всё, что она знала о людях и о человеческих мужчинах, в первую очередь.

— Если ты отказываешься от серебряков, значит, ты заинтересован в более, эм, личной услуге? Если это так, то я… я… я могу её оказать. Я… я сделаю, что ты захочешь, т-только помоги нам…

Краснея до кончиков своих эльфинячих ушей, девушка говорила с каждым словом всё менее внятно, под конец даже перешла на пристыженное лепетание. Очевидно, даже мысли о том, что она предлагала (да ещё так грязно, да ещё с человеком, да ещё… с таким), заставляли её испытывать высшую степень стыда. И вместе с этим теперь она тряслась от ужаса, что правильно поняла намёк человека, и он вот-вот согласится, отвратительно улыбаясь от своей фантазий, в которых глупая эльфочка используется всеми возможными способами.

Но несмотря на ужас этих мыслей Нерия ни на секунду не колебалась, не проявила желания отказаться от всех своих слов и просто сбежать. Магичка действительно стойко решила пойти на всё, лишь бы помочь эльфам, приютившим её, никому ненужного мага Круга. Даже если придётся добровольно согласиться на такое бесстыдство…

Но вместо однозначного ответа, её собеседник рассмеялся. Очевидно, столь трусливые, невинные намёки мужчину позабавили, как и факт того, что это предложение от свободного эльфа.

Да что уж там! Так глупо не выглядели даже те семьи, которые раньше, когда маг был моложе, на всех приёмах и балах пытались вызвать у него интерес, пускай даже временный и на одну ночь, к своим дочерям, держа в голове «гениальную» идею о том, что ребёнок от одного из самых сильных магов современности даже на правах бастарда — это весьма себе выгодное приобретение. Особенно настырны были те, у кого поколениями не рождались сильные сомниари, из-за чего их семьи были опущены до самых низов имперской знати.

— Значит, ныне эльфки настолько свободно торгуют своим телом? Недурно, — усмехнулся мужчина.

— Ради эльфинажа я готова на всё! — несколько обиженно за то, что он смеётся над её безвыходным положением, топнула ножкой Сурана. — Да и я подумала, что ты намекаешь именно на это, ведь говорят, что вы, люди, считаете эльфиек красивыми…

— Не угадала, потому что, на твоё счастье, костлявые incaensor меня не интересуют, — с язвительной улыбкой, Безумец продолжал глумиться над раттусом. Заодно, в очередной раз забывшись, использовал слово из словаря тевене, которым в его время с крайним презрением называли рабов с магическими способностями.

«Костлявые?! На себя-то посмотри!», — оскорблённо надулась девушка, но вместе с эти маг всё равно оказался прав, ведь его отказ действительно её обрадовал.

И всё же проблема не решилась. Она до сих пор не знала, чем его подкупить, а он, словно издеваясь, так и не назвал цену. Нерия в панике перебирала все возможные предложения, какие бы могли заставить упёртого чудака передумать. Как раз за её спиной висел небольшой мешок, наполненный вещами и красивыми безделушками, которые, как они с Шианни думали, могли помочь завлечь человека. Но сейчас она не могла придумать ничего подходящего или хотя бы равноценного тому, сколько бы он получил в денежном эквиваленте. Судя по всему этого человека можно завлечь каким-то наследием их предков, да только откуда в эльфинаже взяться какому-нибудь «наследию», если они не долийцы? Особенно-то теперь, когда эльфинаж выгорел чуть ли не наполовину вместе со всеми вещами, которые были в домах.

Видимо, её размышления слишком уже затянулись, раз случилось то, чего она так боялась: магу надоело ждать. Посчитав, что ещё чего-нибудь забавного или интересного от эльфийки он не дождётся, Безумец без лишних слов просто решил уйти.

Наблюдала за удаляющимся от неё хромым магом девушка чуть ли не со слезами. Ведь она не сумела договориться с этим человеком, а значит, не выполнила обещание, не смогла помочь своему новому дому… Но в самый последний момент, когда казалось, что и последний шанс уже утерян, к Нерии всё-таки приходит идея. Понимала, что эта идея абсурдна, но за неимением лучшего, она за неё ухватилась и тут же кинулась следом. Впрочем, догонять долго не пришлось. Всё-таки хромого на две ноги человека догонит и перегонит даже любой ребёнок.

— Погоди! Не уходи! Я знаю, что тебя может заинтересовать, — оказавшись рядом с мужчиной и поймав на себе его недовольный взгляд, эльфийка всё равно решила стоять на своём и только тогда, когда убедилась, что он её вновь слушает, продолжила. — У меня есть саженец венадаля. Я могу тебе его отдать, и ты, если захочешь, можешь вырастить свой. Тебе же вроде нравится всё эльфийское.

Теперь девушка своими большими голубыми глазами уставилась на мужчину, с замиранием сердца ожидая его решения.

— Какой абсурд. Ты видишь за мной телегу, которая бы позволила с собой таскать целый саженец? — Безумец хоть и фыркнул, но то, что на этот раз не засмеялся и не равнодушно продолжил свой путь, отчётливо говорило о его заинтересованности.

— Нет-нет, ты меня не так понял. Он маленький, размером с цветочный черенок. Сейчас покажу, — Нерия сбросила с плеч сумку и начала в ней выискивать искомый росток. — Это был мой научный проект в Круге. Эльфийских растений осталось так мало, поэтому я хотела облегчить перевозку саженцев и ускорить их привыкание к новой земле. Так можно было бы намного быстрее увеличить количество редких растений.

Спустя какое-то время девушка всё-таки нашла аккуратно завёрнутый тканевый свёрток и бережно передала его магу. Когда же Безумец размотал ткань, то оказался приятно удивлён. Ведь в его руках лежал совсем небольшой саженец размером с пол-ладони, но при этом магия циркулировала внутри него в таком количестве, что казалось, будто перед ним уже как минимум молоденькое деревце венадаля.

— Я напитала его магией, чтобы ускорить его рост хотя бы до размера деревца, но при этом для удобства переноски заморозила его на стадии черенка. Как хорошо, что древние эльфы создали их такими дружелюбными по отношению к любой магии, обычные цветы бы уже давно сгорели. В общем, если ты захочешь его посадить, тебе нужно его разморозить, посадить в подходящую почву и где-то неделю поливать и подпитывать собственной энергией. И концу этого срока он вырастет сразу деревцем и в дальнейшем будет уже способен развиваться сам. Представляешь, всего за неделю! Я хотела однажды вернуться в Башню Круга, чтобы посадить его в память о погибших там, но буду рада, если он достанется тебе. Всё-таки у тебя лучше, чем у кого-либо, получилось найти общий язык с нашим древом.

— Не опускайся до уровня невежества сопорати! С венадалем нельзя «найти общий язык» в привычном нам понимании!

С принципами мужчины не очеловечивать древо девушка спорить не стала, а только пожала плечами. Вместе с тем она уже во второй раз слышит от него неизвестное ей слово, но спрашивать не решилась, посчитав это всего лишь научным сленгом его Круга.

Саженец венадаля оказался в её мешке случайно. Шианни попросила положить первое, что приходит на ум. Вот Нерия и бросила свёрток в сумку. Не думала тогда девушка, что этот саженец будет интересен кому-то кроме неё самой, тем более будет достаточной оплатой за помощь, о которой они просят. Ведь за такую помощь некоторые бесчестные люди могли и целый соверен запросить в оплату, а то и несколько. На фоне таких сумм саженец — просто мусор.

Но оказалось, что именно этот «мусор» и убедит странного мага помочь. Пусть он пока молчал, продолжал изучать её садоводческое творение, но, заглядывая в нездоровые белые глаза мужчины, эльфийка улыбалась. Очевидно, она смогла заинтересовать упрямого магистра и подкупить его внимание.

Чёрный город — видимо, в ближайшие несколько лет именно так будут называть местные эльфинаж. Поскольку слишком много областей гетто выгорело и покрылось чернотой от копоти, углей и сажи. Возможно, если эрл Денерима поможет беднейшим горожанам, то отстроиться получится быстрее. Впрочем, сегодня многие эльфы пока ещё и не думали о планах по выживанию в будущем, поскольку они были поглощены прошлым, скорбью. Бушевавшие здесь пожар и разрыв затронули каждого жителя эльфинажа: кто-то потерял родню, семью, друзей, кто-то — свой дом, а тем, кого беда всё-таки обошла стороной, всё равно не хватит сил на радость, ведь все они, весь эльфинаж, потеряли их главную святыню — венадаль. Пусть с самого начала своего создания эльфинаж не мог и десятилетия прожить без трагедии, но ныне эльфы не знали, как им пережить весь ужас, когда его не пережило даже Древо Народа.

Таким Безумец и увидел сейчас беднейший квартал города. От отвращения он даже не сдержался и передёрнул плечами. Ведь разруха творилась не только в недремлющем, а и в дремлющем мире. Сомниари было особенно некомфортно находиться в таком месте. После разрыва Тень здесь ощущается буквально… пустой. Ведь Якорь выкачал отсюда всю магию, чтобы залатать Завесу. Понадобится время, чтобы в этот опустевший повреждённый участок Тени вернулись магия и духи.

Но, впрочем, всё было к лучшему. Ведь если бы Якорь при закрытии не брал окружающую энергию ещё и на укрепление Завесы, то закрыть разрыв окончательно было бы невозможно: каждый раз он бы зарождался по новой, ведь то же обилие негативных эмоций довольно-таки быстро бы вновь истощило рукотворный барьер над эльфинажем.

Поэтому-то ещё сегодня ночью мужчина уверял себя, что, удачно завершив эксперимент, больше не появится в этом эльфинаже… да, впрочем, и в любом другом. Потому что нечего тевинтерскому магистру делать среди свободных раттусов. А то ведь в ином случае и другие эльфинажи могли повторить судьбу денеримского. Об этом ему поспешил напомнить шрам, в который теперь зарастала его разбитая губа.

Так что и сам маг задался вопросом, зачем он сейчас сюда вернулся. Ведь наивную эльфийку он мог и обмануть, забрать то, чем она его подкупила, и просто сбежать. Договорённостей никаких не было, обещания он не давал, ведь всё равно был убеждён, что слово своё он держать не умеет. Однако всё же маг сам себе признался в том, что дело здесь не только в просьбе белобрысой магички.

Не испытывая ни вины, ни сожаления, ни даже жалости из-за эльфийской трагедии, Безумец всё равно ловил себя на мысли, что венадаль ему было искренне жаль. Созданный для воли и огромных простор, он был посажен на этот жалкий клочок земли и всю свою жизнь был вынужден балансировать между сном и смертью. А теперь до него добрался и безжалостный огонь, окончательно превратив в печальное зрелище. Именно это печальное зрелище мужчине и пришлось увидеть, когда сопровождающая его эльфийка привела их на главную площадь эльфинажа, которая выгорела, поскольку этот район во время пожара спасти не смогли и отдали на откуп пламени.

Гнетущая атмосфера всего эльфинажа, усилившаяся витавшим в воздухе невыносимым запахом гари, в этом месте достигала своего пика. Собравшиеся сегодня на площади у дерева эльфы принесли с собой скорбь и печаль. А образовавшаяся от таких эмоций тишина как будто давила на уши и не давала никому ничего произнести. Даже молились эльфы молча. Каждый из них был погружён в свою скорбь, прощаясь со святыней и пытаясь отгородиться от мыслей об ужасном будущем, которое, без сомнений, их теперь ждёт, раз они не смогли сберечь древо.

Такое количество раттусов, плотно столпившихся в одном месте, вызвало у Безумца омерзение, но вместе с тем и небеспричинную тревогу. Однако ни один магистр поддаться слабости, страху и сбежать себе позволить, конечно же, не мог. Поэтому и этот маг, лишь опустив свой капюшон пониже, поплёлся за девушкой дальше.

Очевидно, сейчас не самое подходящее время, чтобы человеку, сплетни о хоть и бездоказательной, но возможной виновности которого уже давно разошлись, показываться здесь вновь. Об этом красноречиво говорили взгляды эльфов, которые мужчина даже не глядя чувствовал на себе, пока Нерия старалась провести его через толпу. Однако напасть в этот раз не посмел никто. Никто просто не находил сил для ненависти и злости. Все пребывали в глубоком отчаянии. Поэтому-то все их взгляды, направленные на постороннего, несли больше апатического безразличия, чем какого негодования или возражения. Только понимание, что человек стоит среди них и так близко к дереву, мешало с равнодушием к реальному миру вновь погрузиться в свою скорбь.

Когда оба новоприбывших, наконец, оказались у дерева, их заметила и хагрен, стоящая до этого в том же безмолвии.

— Значит, ты согласился? — просияв от радости, тут же подбежала к человеку Шианни.

Безумец даже усмехнулся от образа всезнающего умника, которым он теперь являлся в глазах этой девушки. Но отвечать мужчина не стал, а только подошёл к дереву и положил на его обугленную кору руку, чтобы окончательно понять, можно ли тут ещё что-либо спасать-то.

Впрочем, такое молчание ничуть не задело хагрена, да и ответ сейчас был в общем-то не нужен. Ведь если маг здесь, то, значит, логично, он согласился. Поэтому Шианни лишь поравнялась с подругой и вместе с ней волнительно начала ждать вердикта учёного. Заодно она стала следить за настроением подопечных, чтобы не подпустить никого к магу и не повторить прошлой ошибки.

— Сколько он запросил за помощь? — шёпотом спросила Шианни.

— Нисколько. Ты была права — он отказался от монет и драгоценностей.

— Тогда как ты его уговорила?

— Не поверишь — ростком венадаля, который я заморозила.

— Зачем он ему? — от удивления девушка даже не сдержала в себе вопрос, хотя не хотела его задавать, потому что понимала, что ответа они всё равно не узнают.

Готовясь к разговору с магом, они постарались собрать с эльфинажа всё самое ценное, чем бы можно было его завлечь. Поэтому эльфийка совсем не могла понять, почему из всего этого разнообразия он выбрал какой-то там саженец. Ведь для остального мира он почти ничего и не стоил, его нельзя, в отличие от какого-нибудь драгоценного кольца, сдать скупщику, чтобы получить те самые монеты в уплату помощи.

— Не знаю. Ты ведь сама говорила, что он чудной, — пожала плечами Сурана.

К тому времени Безумец закончил своё молчаливое изучение и, обернувшись, глянул на эльфиек. Поняв намёк, они тут же поспешили к нему поближе и подальше от остальных любопытных ушей. Заодно они порадовались, что пока худшего ожидать не приходится, ведь мужчина внешне оставался всё так же спокойным и задумчивым, а значит, мысленно дерево он ещё пока не похоронил.

— На что готовы эльфы, чтобы залечить венадаль? — спросил магистр.

— На всё, — с уверенностью заявила хагрен.

Безумец усмехнулся, ведь очевидно эльфийка не понимала, каким безграничным порой может быть это «всё». Однако на этот раз эльфам бояться было нечего, злоупотреблять своими возможностями маг не собирался.

— Тогда прикажи найти чистые ткани и несколько обеззараженных огнём ножей. И пусть твои эльфы, кто искренне желает спасти венадаль, подойдут ближе.

— Мы все желаем его спасти! — Шианни возмутили слова мужчины о том, что он допускает даже мысли, будто бы не все из здесь присутствующих хотят спасти их святыню.

— И ты прекрасно знаешь, что это не так. Среди вас есть те, кто считает венадаль лишь пережитком прошлого и с удовольствием пустит его на дрова. И если сейчас среди толпы они смогли затеряться, то магию не обмануть. Венадаль почувствует их негатив, и это усложнит мне работу.

На этом их размолвка и была закончена. Шианни, пристыжено опустив голову, признала, что человек всё-таки прав. Не бывает так, что бы абсолютно все были до невинности бескорыстны в своих мыслях. Поэтому хагрен поспешила выполнить наказ мага, пока не задумываясь о применении названных вещей.

Зато об этом задумалась Нерия, и её посетили сомнения.

— Ты уверен, что это необходимо? Ты же говорил, что есть несколько способов…

— Я предупреждал, что выбор остаётся за мной. И я выбрал самый, для меня, оптимальный! — мужчина даже уже не скрывал своей раздражённости из-за того, что ему приходится перед ней отчитываться.

— Я… просто не могу полностью доверять тебе, не хочу, чтобы ты навредил нам, — постаралась девушка объяснить свою дотошность, чтобы не разозлить его ещё больше и не вынудить уйти.

— Для мага, ты слишком много думаешь о том, что уже сделала. Бессмысленно. Только демонов желаний приманишь.

— А что я должна смириться, что не владею ситуацией, что не могу быть до конца уверена в искренности твоих поступков?

— Ты уже решила мне довериться, уже привела сюда. Так что тебе остаётся или порадоваться правильности твоего выбора, если я окажусь тем, кому можно верить, или без каких-либо поблажек взять всю ответственность за последствия в случае, если я тебя обману. Иного исхода быть не может, а значит, все твои потуги думать — бесполезная трата времени, — ведение монологов, очевидно, положительно сказывалось на настроении старого мага, ведь его тон довольно-таки быстро утратил все нотки раздражённости, приобретя лишь поучительную строгость.

— И в каком же Круге магам вбивают такой образ мышления? Я думала, везде говорят, что мы должны десяток раз подумать, прежде чем что-то сделать, а потом ещё десяток раз обдумать свой поступок, чтобы в следующий раз вообще ничего не делать и покорно помалкивать, — вспомнив свою жизнь в Круге, усмехнулась Нерия и отметила, что этот странный человек ей начинает нравиться… нравиться своей абсолютно независимой манерой поведения. Ведь он не прячет с позором глаза, когда окружающие поднимают тему его магического происхождения, не бежит от разговоров о магии даже в присутствии чужих. Видно, что он гордится своим даром, возвышается над обычными людьми, а не старается им подражать.

Поэтому этим магом ей хотелось восхищаться так же, как она восхищалась Защитником, который, как считали маги ферелденского Круга, и спас их от диктатуры Церкви и сделает всё возможное, что не вернуть их туда обратно.

— Иного о Круге, который был создан сопорати, смыслящих в магической науке не больше, чем свинопас — в грамоте, я услышать и не ожидал, — буркнул Безумец и вновь посмотрел на венадаль, чтобы отвлечься от мыслей о бредовости нынешнего мира и не испортить себе настроение.

Этими словами мужчина дал повод эльфийке усомниться в его принадлежности к магам Круга. Навряд ли во всём Тедасе, помимо Тевинтера, найдётся такой Круг, где бы могли воспитывать столь самостоятельных магов.

Приготовления к ритуалу не были долгими. Подхватив веру их хагрена во что-то хорошее, многие эльфы старались выполнить наказ человека особенно стремительно. Вскоре и несколько ножей нашлись, и чистые ткани, а парочка предусмотрительных раттусов принесла и ведра с водой на случай, если понадобится что-либо отмыть. Постепенно, узнав о третьем наказе мага, к дереву подходили самые смелые и искренние в своих намерениях местные жители. Теперь площадь не хранила тишину, ведь, узнав, зачем тут этот человек, все эльфы перешёптывались. Каждый высказал своё мнение, можно ли вообще верить чужаку, кто-то принёс с собой слухи о том, что именно он спас их от разрыва и его надо отблагодарить, кто-то говорил, что это он во всём повинен и его надлежит казнить, кто-то отмахивался, мол, это просто хромой беззащитный чудак, но все они, весь эльфинаж, единогласно смотрели на магистра и ждали от него самого настоящего чуда.

Сам же виновник нынешней оживлённости площади опять показывал поразительное спокойствие и равнодушие к сплетням. Он посматривал на дерево, порой касался почерневшей коры, обдумывал свои действия в предстоящем ритуале, но абсолютно не замечал окружающих. Ни разу не обернулся, даже не посмотрел, будто вся толпа не достойна его внимания… Впрочем, именно так он думал.

Когда же все подготовления были выполнены, магистр, закатав рукав своей мантии, без каких-то сомнений собственным кинжалом сделал порез на запястье и приказал остальным добровольцам сделать тоже самое, только порезав ладонь.

— Это… магия крови? — ахнула Шианни, смотря на кровавые подтёки на руке мужчины. На этот раз его приказ она не спешила выполнить, а за ней не осмелились и остальные.

— Нет. Эльфийская кровь сохранила в себя отголоски магии древних элвен — создателей венадаля. Поэтому мне всего лишь нужно, чтобы ваша кровь оказалась на его коре. Почувствовав вас и ваши эмоции, он будет убеждён, что в безопасности, и начнёт восстанавливаться. Большего от вас и не требуется, — объяснение Безумца вышло всё таким же непоколебимо спокойным, беспристрастным, что даже невозможно было определить, где он врёт, а где — говорит правду.

Поэтому-то эльфы ему поверили.

— А зачем тогда ты порезал руку? Ты же не эльф, — в тот момент Нерия вновь не удержала своё любопытство.

— Ты задаёшь слишком много вопросов! — на этот раз магистр не выдержал и рыкнул на эльфийку.

— Извини… — пристыжено пролепетала тогда Нерия, посчитав, что сейчас действительно не время для её расспросов, и не надо его отвлекать.

Первой сделала надрез на ладони именно она и, как было велено, положила руку на ствол дерева. В этот раз Сурана не стала тратить время на сомнения и размышления. Ведь маг был прав: она уже сама давно решила, что он единственный в городе маг, который сможет хоть что-то сделать, и она уже его пригласила. А значит, слишком поздно ставить под сомнения его решения и передумывать. Вслед за девушкой тоже самое сделала и Шианни, а потом уже необходимые действия выполнили эльфы-добровольцы.

Теперь вновь все шёпоты утихли, площадь погрузилась в тишину. Но не в такую гнетущую как раньше, а скорее, в тишину неизвестности. Сцепившись руками друг с другом, толпа эльфов, уставших, отчаявшихся, переживших катастрофу, но потерявших слишком многих, стояла и смотрела на дерево, на их святыню. Многие хотели задаться вопросом, сколько именно придётся ждать, кто-то хотел в очередной раз высказать своё неодобрение из-за участия чужака, но желание говорить постоянно обрывалось молчанием. Отрываясь от молитв к Создателю, они поднимали взгляд, смотрели туда, где около массивного ствола и корней венадаля стояли добровольцы, самые искренние из них. Там же стоял и чужой, в своём чёрном плаще он буквально сливался с обугленным стволом дерева. Это делало его и без того неоднозначный образ всё более загадочным. Как дерево возвышается ветвями над всем эльфинажем, так и он — над эльфами.

Но никто не заимел смелости его тронуть, отвлечь, прервать ритуал. Впрочем, реши какой-нибудь остроухий задать вопрос, и он всё равно не будет услышан. Ведь маг был за гранью реальности. Приложив собственный порез к стволу дерева, мужчина стоял неживой статуей. Глаза были закрыты, а сам он молчал, не озвучивал в слух свои действия, как это делают молодые маги. Опять для тех, кто привык полагаться на собственные глаза, все старания магистра прошли мимо. Только маг его уровня мог бы увидеть, как его собственная кровь пронизывала магические потоки спящего дерева, будила его, призывала к движению, к восстановлению, а кровь эльфов, по велению малефикара, красной дымкой сплеталась с этими потоками, давала им необходимую энергию. Ведь пока Тень в этом месте пуста, кровь — это единственный источник, из которого бы можно было почерпнуть магические силы.

Первое доказательство, что, чтобы-то маг ни делал, делает он всё правильно, эльфы увидели, когда спасённые от огня корни венадаля стали приобретать привычный здоровый цвет. Эта новость волной шёпота прошлась по площади. Эльфы начали собираться кучнее, подходить ближе, чтобы хоть одним глазком лично убедиться, что их дерево на самом деле живо.

Второе доказательство свидетели уже ждали с большим терпением. Их молитвы обернулись едва слышным напеванием какого-то единого мотива, песни, которая их объединяла, поскольку знал её только эльфинаж и не знал остальной людской город. И постепенно эльфы начали замечать, как небольшие кусочки пострадавшей коры просто отпадали, а за ними уже показалась свежая, пока ещё не совсем загрубевшая, но абсолютно не повреждённая кора. Пройдёт ещё какое-то время, может, несколько месяцев, когда венадаль окончательно сбросит с себя наследие пожара, но все готовы были ждать. Ведь было видно, что сам ствол дерева изнутри излечен, ожил, начал функционировать и гонять магические потоки по всему организму растения. И это стало третьим доказательством — вскоре на ветках, сквозь трещины черноты протиснулись свежие почки. Через пару недель его крона вновь озеленится.

Магическая природа венадаля даровала ему не только некое подобие разума, благодаря чему во время пожара он весьма себе осознанно сохранил всю жизненно важную энергию в корнях и впал в спячку, чтобы переждать напасть, но и позволила ему при умелой поддержке извне начать довольно-таки быстрое восстановление. Никакая магия не позволила бы сделать это, будь он самым обычным деревом. Но обо всех этих нюансах и о роли хорошей работы селекционеров древности местные не знали, поэтому сочли это якобы возрождение венадаля чудом, чуть ли не божественной милостью. Хотя и «чуть ли»? Ведь довольно-таки быстро, когда радость с головой захлестнула всю толпу на погоревшей площади, все забыли, что во всём этом был замешан маг и его магия. Его участие было сведено до минимума, дошло даже до того, что они обесценили старания своего сородича, забыли, что именно беглая магичка притащила сюда помощь. Все были уверены, что лично Создатель приложил свою руку.

Безумец, впрочем, не стал им мешать лелеять мысли о вмешательстве свыше. Во-первых, ему как бывшему ученику старого Жреца Тишины лучше других известно, что религиозная полемика — это бессмысленное, вечное и при этом очень опасное дело, когда ты на стороне меньшинства, поэтому всегда было проще просто промолчать. А во-вторых, он сюда явился уж точно не для того, чтобы набиваться в герои в глазах раттусов. Магистр давно уже провёл параллель между собой и этим деревом, поскольку он в нынешнем мире столь же нелепое зрелище, как и венадаль — среди помоев южного города варваров. А потому в сентиментальном порыве решил облегчить существование «сородичу». И теперь, в очередной раз окинув ожившего гиганта взглядом, погордился своей работой. А ещё погордился, что в отличие от тех тевинтерцев, позорных наследников своих великих предков, которые наследили здесь на десять лет вперёд, он сделал всё аккуратно: не пострадал ни один наивный раттус, даже сознание не потерял от малокровия.

И пользуясь тем, что о нём забыли и он стал тенью на этой площади, мужчина пожелал этим с удовольствием воспользоваться и незаметно уйти, как только приведёт в порядок руку.

— Залечи, — с этим приказом Безумец подошёл к эльфийке-магичке и протянул ей окровавленную руку.

Изначально Нерия поддалась нынешнему настроению площади. Как и многие остальные эльфы подбежала к дереву, обняла его, не побоявшись запачкаться сажей. Она смеялась и плакала вместе со всеми. И если бы не то пугающее презрение, которым от человека буквально разило, когда он смотрел на толпу раттусов, магистр бы точно не избежал участи того, что как минимум одна эльфийка повиснет на его шее, стараясь передать свою благодарность через объятия. А так своим равнодушием он только испортил этой самой эльфийке настроение. Ведь Нерии, наткнувшись на недовольный из-за шума толпы взгляд мужчины, который, очевидно, не разделял радости эльфов, пришлось тут же успокоиться и сменить улыбку на почти ту же официальную серьёзность, чтобы ещё больше не действовать ему на нервы.

Поэтому девушка стала молчаливо выполнять даже не просьбу, а самый настоящий приказ. Отмыла его холодную белую руку от кровавых подтёков, притянула к себе поближе, аккуратно обхватила и уже готова была призвать заклинание из школы созидания, но как вдруг у неё появилась причина лишиться последнего желания улыбаться. Ведь только теперь, сумев разглядеть руку мужчины вблизи, она увидела, насколько сильно его запястье было изрезано. Теперь девушка больше не сомневалась, что он точно не маг Круга. Ведь за такое количество надрезов на руках рыцарь-командор его бы усмирил или убил, даже не поднимая этот вопрос на обсуждение с Первым чародеем.

— Так, значит, это всё-таки была магия крови… — теперь девушка поняла, что он обманул её… всех их. Кровь была нужна не дереву, а ему.

И теперь руки белобрысой эльфочки задрожали. С одной стороны, в ней боролась попытка оправдаться, ведь всё-таки мужчина выполнил уговор, излечил венадаль, но, с другой, она не могла простить себя, что сама привела в их дом самого настоящего малефикара с, очевидно, годами практики в этой грязной магии. Ведь он подпитывался ими настолько незаметно, что даже она, маг, не почувствовала, как её покидают собственные жизненные силы.

— Это имеет значение?

Услышав вопрос, девушка подняла голову и наткнулась на, конечно же, всё то же спокойствие. Как же Нерии захотелось в тот момент сорваться, припомнить все его проявления нахальства, цинизма и лицемерия за сегодняшнюю их встречу, накричать. Да только… виноват ли он? Он что ли напрашивался помогать? Нет, это она его убедила, она настырно боролась за его согласие. Он что ли нарушил какие-то правила? Нет, ведь это же они, окрылённые мыслями спасения венадаля, сказали, что готовы на всё, ни в чём его не ограничивали. Кто же знал, что это их «на всё» он воспринял так буквально.

— Нет… — смиренно вздохнула Сурана и вновь мысленно согласилась с прошлыми наставлениями малефикара. Она уже его пригласила, она уже его не ограничила, а значит, не его сейчас винить, да и не себя — тоже. Потому что кого-либо винить уже поздно. Нужно было просто взять ответственность и пообещать себе впредь не быть такой наивной.

Немного успокоившись, Нерия вновь обхватила руку мужчины и продолжила лечение.

— Мог и сам себя своей магией крови вылечить, — несколько обиженно буркнула девушка, но дело своё не бросила.

— Мог. Но использование магии крови в качестве аналога других школ не самое правильное решение… хотя бы из уважения к этому искусству…

— То же мне «искусство», — буркнула она.

— Настоящее искусство, которое не терпит неуважения к себе. Как и не терпит тупиц, которые пренебрегают всеми магическими науками, считая, что один единственный порез руки решит все их проблемы.

— «Тупиц»?! Да как ты… Да что ты… Они… Они идут на это не от хорошей жизни! Многие, кто коснулся магии крови, были в отчаянии! Ты, отступник, не знаешь, какого это!

— Ты говоришь об отчаянии человеку, чьи ноги лекари собирали из раздробленных костей, кто потратил месяцы на восстановление, чтобы вновь начать хотя бы ходить и кто всю оставшуюся жизнь и шага сделать не сможет, не почувствовав боли?

Только теперь Нерия поняла, в какую неправильную сторону зашёл их разговор. Ведь она совсем его не знает, не знает его жизнь, чтобы кричать о том, о чём он имеет право говорить, а о чём нет. Наблюдая за тем, как этот мужчина ходит, наверное, любой поддастся эгоизму, чувству превосходства и засмеётся. Она тоже не могла сдержать смеха, когда впервые увидела его. Но только теперь девушка начала понимать, что от лёгких травм так люди не хромают. Он пережил что-то действительно страшное, но не отчаялся, не прибегнул к магии крови и не поддался демонам, а встал, чтобы вновь научиться ходить.

— Прости, пожалуйста, — вновь пролепетала девушка извинение. — Да ты прав. Магия крови никогда не была правильным способом для быстрого решения всех проблем. Десять лет назад из-за неё я лишилась лучшего друга, а потом чуть сама не погибла. Не хотелось мне, чтобы они тоже подходили под твоё «тупицы». Но если подумать… они такими и были. И если Йован только мне жизнь усложнил: после его выходки наш рыцарь-командор Грегор и дня не мог пропустить, чтобы не приставить ко мне храмовника для надзора, то, что сотворил Ульдред… до сих пор страшно вспоминать, — возвращение к событиям десятилетней давности и поныне вызывало у эльфийки дрожь.

На этом порез на руке был залечен, и теперь мужчина одобряющим кивком оценил способности девушки в созидательной магии и начал возвращать длинный рукав мантии назад, чтобы помимо этой эльфийки никто больше не увидел его шрамов.

— С нами, с теми, чью кровь ты использовал, вскоре произойдёт что-то… плохое? Случатся осложнения? Я слышала, что жертвы малефикаров… умирают в любом случае, — сначала воспоминания о прошлом, теперь и эти страшилки, услышанные ею в Круге. Это не могло не сказаться на состоянии эльфийки. Прижимая перебинтованную руку к груди, она буквально побледнела в тон своих белых волос. — Ответь честно, хотя бы сейчас.

— Очередное заблуждение, — фыркнул Безумец. — Никаких осложнений быть не может. Временная слабость и головокружение — это единственные последствия от ритуала. Я бы не мог себе позволить использовать магию крови грязно, иначе бы я был не лучше тех, кого назвал «тупицами».

— Ясно. Маг с принципами, — девушка решила поверить в честность хотя бы этих слов, поэтому она даже улыбнулась, радуясь, что до сих пор не нашлось причины сказать, что она зря просила помощи у этого человека.

Безумец в ответ хоть и хмыкнул, но эта магичка и её вопросы уже перестали его раздражать. Наоборот… ему даже начала нравится эта девчонка. Ведь она думает, задаёт вопросы, стремится к пониманию, к знаниям, а это редкость для такого города, а уж тем более для эльфинажа.

Даже несмотря на взаимную расовую неприязнь, однозначно, им есть, о чём поговорить. И разговор бы этот вышел долгим. Увы, магистр задерживаться больше не собирался.

— У тебя такое необычное восприятие магии и всего мира… Знаешь, где бы ты ни жил, я тебе даже завидую…

Такие слова дали прекрасный шанс поиздеваться над наивной магичкой, сказать, что там, откуда он родом, ей, свободной эльфийке, очень не понравится. Однако нахлынувшая тоска по этому потерянному навсегда «там» и самому мужчине не дала сил для шуток.

— Не поверишь, я бы и сам всё отдал, лишь бы туда вернуться… — вздохнул Безумец и решил завершить их разговор.

Если общение с этим эльфом было уже сносно, то остальное окружение он всё так же не терпел. Поэтому, взглянув на величественное вновь живое древо и напоследок ещё раз погордившись проделанной работой, магистр направился на выход из эльфинажа. Его тут ничего не держало: ни дела, ни совесть. Да и город не держал.

Поэтому Безумец уже сегодня засобирался покинуть Денерим, но перед эти дал ещё себе пару часов на отдых. А куда торопиться? Инквизиция, если и получила новость о закрытии разрыва, отреагировать никак не успеет. А местные правители ещё не скоро поймут, насколько важного беглеца они упустили. Так что на ещё какие-то неожиданные встречи в эти последние часы в городе маг ну никак не рассчитывал…

[1] — Из внутриигрового кодекса «Воспоминания в камне и крови»