Из Тени (Dragon Age)

Глава 35. Буря и то, что ей предшествовало

Сомниари старались не тащить в Тень беспокойства и суету реальности. В этой безграничной простоте дремлющего мира они могли сами отвлечься от слишком уж сложного недремлющего мира. Однако сегодня Безумец нарушил негласное правило, чтимое ими обоими.

Солас заранее понял, что сегодняшняя встреча будет иной, отличной от им привычных: слишком уж внезапным и резким вышло приглашение на встречу от магистра. Но эльф не ворчал и не ушёл, а охотно поддался этому приглашению. Он слишком хорошо знал своего собеседника, чтобы не сомневаться, что беспричинно бы хромой маг не нарушил простоту Тени.

Встреча в Скайхолде, как и планировалось, завершилась удачно, и Безумец без проблем её покинул. Можно считать, что он сделал шаг к безопасному для себя сближению с Инквизицией. Однако этим успехом сам магистр так и не успел ещё насладиться: слова Коула заняли его мысли на долгие дни.

После Скайхолда магистр, как и хотел, вернулся в Ферелден и направился в заброшенную Башню Круга. Не мог он сказать, как долго задержится в Кинлох Холде, и разумеется, эта древняя авварская цитадель не станет для него домом, но пока была возможность, мужчина решил оставаться в единственном приятном месте во всём новом мире… Нет, всё же вторым по приятности месте, потому что первенство неизменно остаётся у солнечного и родного Тевинтера.

Слова духа сострадания взволновали магистра и сильно. И это нормально, поскольку было бы воистину глупо пренебречь такой угрозой. В своей расплывчатой речи Коул, однако, однозначно дал понять, что почувствовал демона в том образе, который сновидец ему показал. И демон находился вблизи сновидца, словно стоял за спиной, — это Безумец узнал, когда позже наводящими вопросами постарался добиться от парня подробностей.

Погнавшись за воспоминаниями о Пятом Море, что сохранили камни форта Драккон в Денериме, Безумец тогда допустил ошибку при работе с духами, слишком поддался эмоциям и сам почувствовал странное волнение вокруг. Он небезосновательно опасался, что привлёк внимание демона, и продолжал хранить это опасение, но никак не мог его доказать. Но это смог Коул. Разумеется, мужчина удивился, забеспокоился, даже сначала не поверил, но довольно-таки быстро хладно рассудил о потенциальной угрозе. На протяжении многих месяцев он, сновидец, так и не смог найти опасность, сколь бы хорошо ни рыскал в Тени, да даже мальчик, лучше знающий свой родной мир, почувствовал лишь отголосок опасного существа. Это говорит о силе демона, о его способности обходить восприятие даже сновидцев. А столь богатый опыт работы с сомниари существо могло набраться только в древние времена, когда таких магов было в достаточном количестве. Значит, это старейший демон, которому больше тысячи лет.

Неужели мальчик не ошибся и не перепутал, и дух, которого Безумец хорошо знал и считал его погибшим, на самом деле выжил во время ритуала магистров, но извратился от боли умирающих рабов, которым не смог помочь?

Как бы мужчине ни хотелось уйти в отрицание то, что действительно всё так могло совпасть и что тот злосчастный ритуал изуродовал даже этого маленького упрямого духа, невинное в своём желании помочь создание, но он не мог себе его позволить. И лучше все силы потратить на решение этой проблемы, чем на её отрицание, ведь если эти догадки окажутся правдой, то, значит, сновидец в большой опасности.

Именно это беспокойство утянуло Безумца в долгие и томные раздумья. Не раз ещё мужчина пробовал бродить в Тени, стараясь лично увидеть, что увидел Коул, оценить угрозу. Но ничего. Демон как спрятался от его восприятия, так и поныне не выдал себя. А сновидец не знал иных способов его обнаружить, просто потому что он почти никогда не работал с Тенью на таком уровне. И тогда хромой маг сделал самое разумное, что только мог, и невзирая на гордыню, решил обратиться к тому, кто как раз и изучал духов, — своему теневому единомышленнику.

Поэтому сегодня столь неожиданная встреча между сновидцами и произошла.

Когда ревнители красоты Тени, наконец, встретились, то сама Тень выражала мысли одного из сновидцев: пространство буквально рябило, ходило волной, словно металлическая пластина пилы в руках не самого умелого плотника. А волны зелёной энергии бросались на двух сновидцев. Казалось бы, ещё чуть-чуть — и они утащат их в свои безводные, но столь же опасные пучины. Но это только казалось: всё же оба сомниари были слишком опытны, чтобы какое-то лёгкое волнение могло их куда-то «унести».

Оценив этот «шторм», Солас окончательно убедился в причинах такой настойчивости магистра и, не став исправлять теневую «реальность», молчаливо, но с присущей ему серьёзностью посмотрел на мага, готовый его выслушать. И Безумец поделился своей тревогой, начал со слов Коула и закончил своими собственными догадками.

Волк слушал очень внимательно, и с каждым словом хромого мага Тень начинала всё больше бушевать, поскольку её начали повреждать и тяжёлые мысли эльфа. Но сновидцев сейчас не заботила красота окружения, поэтому изменений они не замечали. Солас не посмел отмахнуться или пренебречь услышанным и со знанием дела подошёл к обозначенной проблеме.

— Ты уверен, что именно тогда, в Денериме, привлёк внимание демона? — по завершению рассказа тевинтерцем Солас задал свой вопрос.

— Нет, тогда я всего лишь почувствовал неестественное волнение в окружении. Но именно после этого случая мне начали сниться сны, в которых прослеживается точная хронология моей жизни, начиная с раннего детства. Слишком систематические и неискажённые, словно… — прервав объяснение, Безумец задумался, как бы правильно собеседнику передать свои ощущения.

— Словно «что-то» изучает тебя, ищет самое болезненное воспоминание, — завершил за него Солас, поняв хорошего знакомого на полуслове.

Но такая догадливость заставила умного эльфа поддаться схожим мыслям, небывало, при нахождении в Тени, нахмуриться. Как и Безумец, Солас хотел считать, что Коул просто ошибся, спутал следы двух существ Тени из-за искажающей его восприятие ауры мага энтропии, но теперь они оба могли быть уверены, что это совсем не так, и мальчик почувствовал всё точно. Они имеют дело с по-настоящему опасным паразитом.

Обычно молодые и слабые демоны, напав на след понравившегося мага, постараются действовать сразу, опираясь на самые доступные воспоминания — самые сильные или недавние. Но чем демон опытнее, тем он дольше будет стараться копаться в голове своей жертвы в поисках не лёгких воспоминаний, а наиболее болезненных, на которые можно будет успешно надавить. И сейчас они имеют дело с демоном не только старым и опытным, но и терпеливым, который готов был выжидать месяцами, чтобы найти подходящие ему воспоминания.

— Инквизиции известно, что Корифей заручился помощью какого-то демона. Достаточно могущественного, чтобы повлиять на Серых Стражей, создав искусственный Зов, — однажды произнёс эльф, пока изучал отголосок ауры теневых созданий, которые предоставил ему Безумец и Коул.

На самом деле об участии в плане по подчинению Стражей Старшим могущественного демона страха, специализирующегося на страхе перед Морами, Инквизиция узнает только тогда, когда во время скорого штурма крепости Адамант возьмёт в плен и допросит запрятавшегося там магистра Ливиуса Эримонда. Именно этот лорд, ведомый приказом бога-самозванца, заявился к Стражам и предложил ритуал магии крови, во время которого сопорати отдают свои жизни и становятся одержимыми демонами, а маги этих новоиспечённых демонов подчиняют себе. Правда, он умолчал, что сами маги попадают под влияние Кошмара, того самого демона страха. Так что прошедшие ритуал Стражи присоединяются не к отряду, который собирался таким составом спуститься на Глубинные тропы и найти оставшихся Древних богов, а к армии Корифея.

Хоть сколько-то истинное положение дел знал только Волк, потому что проводил свои расследования, а его агенты, несвязанные по рукам и ногам политикой, как агенты Совета, куда быстрее заполучали информацию. И эту информацию хитрый эльф не собирался никому передавать, в том числе чтобы не вызывать подозрений. Да и друг другу оба собеседника никогда ничего не рассказывали, держа в строжайшей тайне всё то, что выходит за темы их разговоров о магии и Тени. Но сейчас, прикрываясь авторитетом Инквизиции, Солас решил тайну частично раскрыть. Оба сновидца должны в равной степени понимать, с чем они столкнулись, — так рассудил мужчина.

— Сетий заручился помощью демона страха? — хмуро спросил Безумец. С одной стороны, магистр пытался догадаться о виде демона (а создание Зова — это как раз игра на страхе Стражей перед Мором), а с другой, кажется, просто пытался поверить услышанному, поэтому и переспрашивал.

Демоны теперь помогают порождениям тьмы? У этого нового мира точно нет предела безумию!

— По нашим предварительным данным — именно так, — кивнул Солас, будучи полностью солидарен с реакцией магистра на такую новость.

— И ты думаешь: эти три сущности связаны? — осведомился Безумец, правильно понимая, что просто так его знакомый не стал бы впервые нарушать молчание о делах Инквизиции. Тремя сущностями он назвал его знакомого духа, демона, которого он привлёк, и демона, который помогает Старшему.

— То, что я о них вижу, ощущается очень… похоже. Коул это подтверждает.

Несмотря на пугающие догадки о грозной силе демона, от которых Тень пуще прежнего заволновалась, Солас всё же позволил себе усмехнуться от жадности теневой твари. Кошмар, демон страха перед Мором, решил помочь Корифею, виновнику этого самого Мора, но этого ему показалось мало, и он захотел завладеть вторым древним магистром.

Солас искренне порадовался, что их разговор сейчас состоялся, и мысленно похвалил Коула за помощь. Собственно, не имеет значения вид демона, его происхождение или возраст, поскольку и без того угроза огромна. Это существо месяцами таилось и точно изучало свою жертву, значит, у него одна цель — заполучить столь аппетитного своими возможностями менять реальность мага. А такая подготовка позволит ему напасть неожиданно, ударить по самому больному месту, и Безумец уже эту битву за свой разум весьма вероятно проиграет. Сам магистр это смиренно признавал. Сломить можно любого человека, а демон готовится умышленно и основательно, поэтому у него есть все шансы. Значит, надо действовать на опережение — к этому пришли оба сновидца.

Сейчас их встреча погрузилась в тишину раздумий, как бы лучше это всё провернуть. Точнее пребывал в раздумьях Солас как главный знаток Тени, а носитель метки молчаливо ожидал советов, за которыми и наведался.

Заодно постепенно рябь окружения стихла, и вскоре маги уже оказались посреди зелёного цветущего сада, идеального, словно сошедшего со страниц книг: и тёплые лучи солнца пробиваются сквозь листву высоких деревьев, лаская лица сновидцев, и птички, прячась где-то среди веток, заливисто поют, и распустившиеся цветы заволокли своим ароматом округу, и игривый ветерок заставлял растения шелестеть, словно переговариваться между собой. Неизвестно, из чьей головы Тень вытянула этот образ, но она правильно угадала с моментом, поскольку открывшаяся перед глазами картина хоть сколько-то успокаивала в сегодняшнем и без того сложном разговоре. Это намного лучше, чем наблюдать неуютное буйство зелёной магии вокруг.

— Коул дал тебе время. Но даже если только часть наших предположений — правда, то у тебя есть единственный способ от него избавиться — убить. Демон силён и самоуверен, поэтому его не отпугнуть и с ним не договориться. И это надо сделать как можно скорее, пока он не догадывается о твоих намерениях, — однажды произнёс умный эльфы. Он честно пытался придумать, как мирно выкрутиться из этой ситуации, но всё тщетно, потому что они столкнулись со слишком сильным паразитом.

— Необходимо войти в Тень и противостоять на его территории? — уточнил Безумец.

Магистр понимал, что так же вытащить в реальность Страх, как он поступил с Праздностью в Минратосе, уже не получится: Кошмар несоизмеримо сильнее. Пытаться такого демона вырвать из Тени магической «сетью» всё равно, что кита — вытащить из моря сачком. Но мужчина надеялся, что его собеседник мог знать способы не столь рискованные.

— И никак иначе, — но Волк был вынужден огорчить.

Вместе с ответом Солас заодно желал увидеть достаточную решимость в глазах магистра. Демон не отступит, не будет вести переговоров, а нападёт. Но эта битва будет происходить не с существом, а со своими собственными страхами, следовательно, исход решающего противостояния зависит целиком и полностью от самого Безумца. Едва войдя в Тень и посягнув на территории древней твари, маг останется один на один с тем, кто месяцами изучал его сознание и знает слишком многое, чтобы не быть простым противником даже для опытного сновидца. А, значит, если сам магистр не будет к этому готов, сегодняшнее их планирование бессмысленно.

Проводя время в ожидании, Безумец наслаждался милостью Тени, которая своим призрачным садом давала возможность отвлечься от тяжестей мыслей, поэтому сразу ответ он не дал. Да и не было в нём столько уверенности, чтобы необдуманно кричать, что он точно готов пойти на такой риск. Однако и в отрицание маг не уходил — не было в нём всепоглощающего страха. Сомниари проявил лишь смирение, ведь выбора у него немного. У него появился шанс противостоять демону, заручившись помощью эльфа, авторитет чьего мнения, особенно в области Тени, магистр не кривясь душой признавал. Но если мужчина сейчас испугается, уйдёт, легкомысленно отвернётся от проблемы и не будет о ней думать, то, да, он отгородится от неё, но ненадолго. И когда демон решит, что достаточно узнал о сновидце, и, наконец, откроет себя, то вот тогда-то и случится беда: полностью подготовленного демона ему уже не одолеть, и он станет одержимым. А именно своей одержимости каждый маг должен избегать любой ценой, даже если понадобится переступить через самого себя и свои страхи.

Так что в какой-то момент магистр прикрыл глаза, тяжело вздохнул, вновь потёр занывшую от тревоги левую руку. Неизвестно, связан ли новый приступ зуда с привычкой чувствовать боль от метки, поэтому эту боль Тень и воспроизвела, или на самом деле его рука заболела в реальности, пока сновидец спал. Но после Безумец вновь повернулся к собеседнику, и Солас увидел в его глазах как раз то холодное смирение.

Волк такой ответ принял, посчитал, что магистр полностью отдаёт отчёт своим действиям и понимает, почему, если уже решился, придётся идти до конца: до убийства демона, и дальше перешёл уже к самому планированию.

Солас проявлял такую самоотдачу, потому что едва ли у него самого было больше выбора, чем у хромого мага: одержимость носителя метки он никак допустить не мог: это слишком опасно… и он поймал себя на мысли, что не хотел бы потерять своего теневого собеседника, человека, заслужившего в его глазах искренних уважения и почтения за свою мудрость. Заодно не мог бог обмана не просчитать уже и иную выгоду от их задумки. Если демон, облюбовавший себе сновидца, и Кошмар, союзник Старшего, на самом деле одно и то же существо, то они буквально могут убить сразу двух зайцев. А если быть точным — даже четырёх: и сомниари избавить от опаснейшего паразита, и Корифея лишить армии демонов, и Инквизиции облегчить штурм крепости и засевших там Серых Стражей юга, и Тедас избавить от слишком опасного существа, которое буквально отожралось на страхе тедасцев перед Мором.

— Тебе необходимо будет провести ритуал с использованием магии крови, чтобы войти на территорию демона в Тени. Твоей собственной крови будет достаточно.

— Ты в этом уверен? Я до сих пор не чувствую даже связь между нами, — усомнился Безумец, поскольку ему придётся по Тени шагать долго и буквально вслепую, чтобы набрести на владения демона, а для этого нужно много энергии.

— Уверен, — но Солас настоял на своём. — Узнав о твоих намерениях, демон выдаст себя и нападёт — он не будет выжидать, когда ты буквально сам пришёл к нему. Тем более ему должно быть известно, как опасно пускать сновидца на свою территорию, иначе бы он столь долго не оставался лишь безучастным наблюдателем. И ты застанешь его врасплох, значит, он не сможет правильно рассчитать свои силы.

— Тем самым создаваемые иллюзии его очень истощат. И если я смогу их пережить, то вступлю на территорию уже ослабленного демона, — закончил Безумец за эльфа, продолжая обдумывать каждое его слово.

Магистр план Соласа посчитал весьма уместным. Он предлагает не растягивать битву на три изнурительных этапа, а сделать решающим только один. Попасть в Тень и убить демона, захватив его владения, — это просто особенно для обученного сновидца. Всё решает средний этап: собственно, сама борьба со своими страхами. Цена слишком высока: хоть одна допущенная ошибка, и он станет одержимым. Но зато если он справится, то всё самое страшное и тяжёлое останется позади.

Да и тактика, основанная на взятии нахрапом, для мага, привыкшего к быстрому движению жизни в недремлющем мире, изначально будет намного эффективнее, чем попытка взятия измором демона, жителя дремлющего неспешного мира, который по природе своей терпелив.

Раз одержимость хромого мага, в первую очередь, недопустима и для Волка, то на этом весьма тривиальном плане его роль помощника не закончилась. Не получив от магистра возражений, эльф продолжил.

— Я в том числе постараюсь ослабить демона, но смогу помочь не сразу: не имея той же связи мне потребуется больше времени и усилий, чтобы его найти.

Безумец хоть и задумался, были ли у эльфа и другие мотивы попасть на территорию могущественного демона или увидеть его самого, но вслух свои сомнения не озвучил: сейчас ему понадобится любая помощь, тем более помощь сновидца, столь же способного, как и он сам.

— К сожалению, моя помощь не будет полноценной, поскольку демон не должен узнать о чужом вмешательстве в ваше противостояние. По этой же причине во время ритуала рядом с тобой не могут находиться ни я, ни любой другой маг. Но к не-магам это не относится: их ауру невозможно будет разглядеть за твоей. Этим можно воспользоваться, чтобы… не допустить завершения обращения, если ты не справишься.

Озвучив полностью свой план, Солас сразу опасливо покосился на собеседника. Разумеется, под «не допустить обращения» он подразумевал убийство. И эльф предполагал всевозможную реакцию на названную роль второго помощника, но опасался он зря — и Безумец даже бровью не повёл.

И без Якоря можно придумать, как успокоить Брешь, а вот выпускать одержимого тевинтерского сновидца в мир недопустимо.

Весь путь, что она пробыла в лодке, которую смогла арендовать у жителя близлежащей деревни, Лелиана не могла не думать о цели своего визита на озеро Каленхад и периодически оглядываться на ныне заброшенную Башню ферелдеского Круга, которая с каждым взмахом вёсел становилась всё ближе. Уж слишком странное и опасное дело задумали сновидцы.

Неожиданно честная встреча с магистром в Скайхолде оставила вопросы. Канцлер видела, каким обеспокоенным магистр оказался после разговора с Коулом, но не могла знать причин: расспросы мальчика, как обычно и бывает, ничего толкового не дали.

Левая рука назвала прошедшую встречу честной, потому что всё, что магистр ей предоставил, не несло никакого обмана. Каллен очень быстро пошёл на поправку, и в скором времени повязнувший, казалось, намертво в кошмарах человек уже мог встать. Коллеги точно спросят о таком чуде и откуда-то взявшихся новых способах лечения, но Канцлер твёрдо решила пока утаить от них правду. Она была уверена, что, узнай советники об участии древнего магистра в лечении, о его визите в Скайхолд, поднимутся споры и сомнения, а она и так не могла воспринимать слишком уж неоднозначную личность мага без сомнений. Так что женщина решила сохранить в тайне её попытки договориться со сновидцем, особенно когда сомнений и просто удивления не убавляется. Да, покинув Скайхолд, мужчина не исчез вновь в неизвестности, что её не могло не радовать, однако следующая их встреча произойдёт раньше, чем ей думалось, и даже не по её инициативе.

Когда их командор смог вновь крепко стоять на ногах, соратница его обещано пожурила за безответственное отношение к своему здоровью, и не остановилась до тех пор, пока не увидела в глазах мужчины самое искреннее раскаяние. Только так она могла быть уверена, что здравомыслие взяло вверх над сознанием их капитана, а не желание скрыть свои проблемы, потому что, якобы, Инквизиция не потерпит от него слабости. А потом Каллен вскочил на коня и помчался к своим войскам в Западный предел, пообещав, что он не полезет в самую гущу событий, будет соблюдать все рекомендации целителей, а когда операция завершится, он тут же вернётся в штаб долечиваться.

От самого участия в штурме Лелиана отговаривать храмовника не стала. Всё же эта операция на юго-западе Орлея, штурм крепости Адамант, — первое столь крупное военное столкновение Инквизиции с врагом, что даже пришлось задействовать все основные силы их армии. Без преувеличения, ещё и судьбоносное, поскольку целый год Совет аккуратно накапливал силы и влияние, вступал в бой только в локальных стычках, но именно успех этого штурма позволит советниками перейти в настоящее контрнаступления по всем «фронтам». Каллен подготовку к операции вёл слишком долго, отдал последние силы (отчего, собственно, и слёг), чтобы эта «судьбоносная» победа на самом деле произошла, поэтому не могла бы Соловей заставить его остаться в штабе, а не завершить дело всего его последнего года жизни.

Насколько она может судить по сообщению последнего на данный момент прибывшего из тех дальних краёв гонца, Резерфорд удачно добрался до места дислокации сил Инквизиции, и именно сегодня вечером произойдёт долгожданный штурм старинной крепости Серых Стражей, от которых они желают, наконец, узнать причины их необъяснимых деяний. Соловью, оставшейся в Скайхолде, предстояло просто дождаться следующего гонца, который доставит краткий отчёт по прошедшему штурму, и заодно ещё усерднее следить за безопасностью, во избежание неожиданного нападения, которое Корифей мог организовать, воспользуясь тем, что основные силы Инквизиции далеко на западе. К счастью, осквернённый магистр до этого не додумался.

Так что упросивший о личной встрече Солас принёс Канцлеру весьма неожиданное предложение. И женщина, его выслушав и всё обдумав, дала согласие на авантюру двух сновидцев.

И вот сегодня, за несколько часов до начала операции, Левая рука плыла на остров бывшего Круга. Её обеспокоили слова эльфа о риске одержимости, нависшем над сновидцем, не меньше обеспокоило предположение, что в делах Стражей, вышедших за всевозможные рамки дозволенного, повинен какой-то демон. Да и не «какой-то», а тот же, что возжелал заполучить себе древнетевинтерского сомниари. И как бы Лелиане не нравилась даже мысль о своём участии в ритуале магии крови, но она никак не могла отказаться. Если сновидцы не ошиблись, то задуманное способно спасти магистра от скорой одержимости, а их — от ещё больших проблем, и заодно поможет Инквизиции в предстоящем штурме, ведь если одержимые Серые Стражи лишатся своего демона-хозяина, то они уже не будут представлять угрозу для штурмующих.

Вновь глянув на цитадель, чей белый камень пылал в лучах закатного солнца, Лелиана невольно положила руку на памятный кинжал. «Надеюсь, сновидцы не ошиблись» — подумала она, поскольку ей не хотелось бы попусту возвращаться в место, о котором у неё сохранились не самые приятные воспоминания.

Соловей была здесь в разгар Пятого Мора, когда Герой Ферелдена был вынужден размахивать старыми договорами Стражей, чтобы собрать армию для битвы с архидемоном. Они прибыли сюда за магами, но обнаружили Круг, заполненный смертью, демонами, одержимыми и находившийся на грани полного истребления согласно Праву Уничтожения. Пришлось Айдану вместе со своей командой пробиваться к самому верху Башни, чтобы найти и убить Ульдреда, мага крови, который воспользовался моровой смутой и организовал восстание. Оно обернулось трагедией для других магов и храмовников, для него — безумие, а потом и одержимостью.

И на одном только восхождении по Башне тот ужасный день не ограничился. Даже сейчас мурашки идут по коже, стоит вспомнить Тень, в которую их затащил демон праздности. Лелиана не знала, через что пришлось пройти Айдану, чтобы вытащить их оттуда, но как раз после этого его предвзятость к магам стала ещё более острой. Когда Каллен — истерзанный пытками молодой храмовник — предложил уничтожить всех магов, младший Кусланд несколько секунд даже колебался прежде, чем дать отказ солдату, находившемуся, очевидно, не в себе. И он так и не сказал ей, что же демон ему показал. Но девушка никогда не переставала восхищаться силой воли возлюбленного и ругать свою собственную слабость: ведь когда Айдан вторгся в иллюзию, насланную на неё демоном, то даже тогда она его не узнала. Манящие слова преподобной матери, призывающей к покою, были слишком сильны.

Это было ещё одной причиной, почему Канцлеру так претили мысли о сегодняшнем ритуале. И неважно, что её заверили, мол, демон никаких иллюзий на неё не нашлёт…

Вроде бы просто неприятные воспоминания, которых у Соловья накопилось и так предостаточно — и Тень, на самом-то деле, это ещё не самое худшее, — так и не покинули её голову, не скрылись за хладом мыслей и эмоций, свойственному профессиональным убийцам. Лелиана вдруг заметила, что происходящее в тот день всё больше её захватывало. Вскоре по телу пробежала дрожь, она поёжилась.

Что-то не так — Соловей это поняла сразу, поэтому, отложив вёсла, вновь глянула на Башню.

Постепенно алый цвет заката тускнел, скрывался за горизонтом, приближая сумерки. Кинлох Холд переставал пылать и всё больше темнел. Его белые камни стали на вид холодными, остывали вместе с окружением из-за ухода солнца. Когда-то магическое строение, и поныне поражающее своим непоколебимым величием, становилось не только холодным, но и чужим. Белый камень — вроде бы обычный мрамор — казался слишком ярким, словно светится от пропитавшей его на атомарном уровне опасной страшной магии. Крыши из потускневшего агата выглядели красиво, но именно сейчас пугали, словно излучали нечто инородное. Как в Тени, которая вроде и проецирует реальность, а всё равно её зелёный неестественный свет проникает повсюду. Форма конструкции тоже не вселяла доверия. Вроде это просто высокая башня, по обе стороны от которой расходились аркбутаны — наружные полуарки — словно крылья птицы, но именно сейчас начали проглядывать черты какого-то инородного существа с кучей лап, который вот-вот сойдёт с места и пошагает на своих «полуарках». Как в Тени: она тоже порождает множество существ и объектов, на вид которых реальный мир хоть и влияет, но они всё равно нередко остаются чем-то слишком чуждым.

Тревожность стала ощутимее.

В один момент цитадель стала выглядеть отторгающе не только на вид: Лелиана начала слышать, что с её стороны раздаются то ли тихие завывания, то ли крики. Конечно, а почему бы тут не быть крикам! Цитадель принадлежала магистрам Тевинтера, поэтому и Создатель не нужен, чтобы сказать наверняка, чем они там занимались: магией крови. А во время Круга точно и десятилетия не пройдёт спокойно, поскольку всегда найдётся какой-нибудь маг, который решил поиграть с магией, её не понимая, и призвал демонов. Следы того, что произошло здесь десять лет назад, до сих пор не исчезли: в этом месте Завеса столь тонка, что магию, пропитавшую воздух, могут почувствовать даже сопорати.

Вдруг это завывает какой-нибудь призрак, вытянутый из-за тонкой Завесы или неупокоенный мертвец?

Или демон?

Лелиана вдруг услышала голос настоятельницы, той самой, облик которой принял демон в прошлый раз и смог её обмануть. И он опять манил, призывал поддаться, сдаться.

Что за ужасное место, почему за десять лет оно сохранило столько былых ужасов. Это же просто здание, оно заброшено и пусто. Моровые маги, что они опять изуродовали?!

Канцлер не заметила, как её руки сами потянулись к вёслам, чтобы развернуться и просто покинуть столь недружелюбное место, с которым связано слишком много ужасных воспоминаний.

Но как вдруг всё… прекратилось.

Буквально всё.

Настала природная тишина вечера. Кинлох Холд как стоял, так и стоит. Интересный исторический архитектурный объект — ничего более и уж тем более страшного. Воя невиданных существ нет — это просто завывает ветер. Голоса преподобной матери тоже нет — есть только крики готовящихся ко сну чаек. А дрожь всего лишь была вызвана постепенно наступающим вечерним похолоданием, разносимым столь же холодным ветром.

Всё случилось так быстро, что Канцлер даже не сразу осознала происходящее, одновременно ей пришлось возвращать собственное дыхание в норму. Что это было? На неё накатила странная сильная волна ужаса, которая столь же быстро исчезла. Слишком неестественно. Похоже на какое-то искусственное внушение. Придя к этому выводу, Лелиана уже нахмурилась и вновь спокойно расположилась в лодке.

Женщина была уверена, что этот морок — дело рук засевшего в Башне сновидца. Данная магия прямо влияет на разум, обманывая его, порождает иллюзии, значит это энтропия, а магистр как раз её мэтр. Но Лелиана не поспешила обвинить Безумца в умышленном нападении и сразу окрестить его врагом. Она правильно догадалась, что это какое-то защитное заклинание, которым маг окутал Кинлох Холд и которое отпугивает непрошенных гостей, заставляет их удирать прочь от столь страшного и проклятого места. Это же объясняет, почему его воздействие так резко и бесследно пропало: магистр узнал гостью и тут же снял воздействие морока.

Что ж, когда происходящее перестало быть неизвестностью, можно было продолжить путь, однако Соловей все ещё оставалась хмурой. Она и сама не могла определиться, что её злило больше: что она вообще попала под воздействие столь бесчестной (потому что воздействует на самое ценное и хрупкое, что есть у людей, — разум) магии или что эта магия оказалась столь сильной. Не освободи маг её от давящего чувства необъяснимой паники и страха, она бы точно развернулась и уплыла, куда глаза глядят, главное подальше от неизвестной опасности.

Дальнейший её путь прошёл без происшествий, и, наконец, Канцлер прибыла на остров. Пустота и заброшенность старого причала её совсем не удивила, поскольку очевидно, нынешний житель Башни до большой земли добирается на своих двоих, вороньих крыльях. Заставил роптать жителей ближайших деревень, поскольку раз в несколько дней приходил закупиться едой из ниоткуда и уходил в никуда.

Причал из-за отсутствия того, кто бы мог за ним следить, потихоньку приходил в негодность. Лелиана сошла с него и поспешила осмотреть скалистый остров. Несмотря на изначально каменную породу, за века существования острова на нём образовался большой слой земли, позволяющий обильно произрастать любой растительности. В дни Круга на этой земле маги развернули полноценный сад. В саду произрастали разные алхимические травы, а для магов-садоводов забота о нём была легальным способом покинуть каменные стены «тюрьмы»… даже если это «покидание» ограничивалось прогулками по острову под присмотром храмовников. Ныне от сада остался лишь заборчик, а грядки заросли, как зарос и весь остров.

Пробившись сквозь растительность, Лелиана оказалась на тропе, некогда истоптанной тяжёлыми сапогами храмовников — основными пользователями причала, и пошла по ней ко входу в древнее сооружение. Однажды подняв голову, бард осмотрела цитадель Кинлох. Когда мысли не искажают энтропийные заклинания, Башня ужасной уже не кажется, а даже наоборот. Женщина назвала бы её очень интересной и необычной, несмотря на то, что видела комплексы и посолиднее.

Высокое каменное строение, расположенное на отдалённом острове, казалось, полностью выкинутым из реальности, расположенным в другом мире, где нет проблем мира реального. Да, нередко мимо проходят торговые суда, или можно увидеть берега озера — это же не бескрайнее море. Но на острове всё равно держатся тишина и покой, нарушаемые лишь шелестом травы, небольших кустов и деревьев, посаженных, вероятно специально, чтобы ветер не гулял по острову слишком уж сильный. С уходом магов цитадель окончательно отстранилась от мира и времени. Было так тихо, что можно подумать, будто бы хромого мага здесь и не было — Канцлер бы так и решила, не знай она об обратном наверняка.

Соловей поняла, что могло сподвигнуть тевинтерца обосноваться на острове. Вид здесь красивый, прям-таки такой, какой магистр и любил.

Как вдруг, убеждаясь в чужом присутствии, Лелиана услышала над головой громкое карканье. Подняв голову, Канцлер начала всматриваться в верхние части Башни. Ворон сидел на самом ближнем к основной конструкции и, следовательно, самом высоком аркбутане. Сколь бы зорок ни был глаз сестры Соловья, однако разглядеть птицу в тени в подступающих сумерках она бы не смогла. К счастью, ворон этого не добивался, а, убедившись, что гостья пришла одна, взлетел, покружил над ней, издал ещё несколько раз своё противное громкое «кар», мол, обрати на меня внимание, а потом взлетел выше и скрылся в верхних ярусах Башни.

«Значит, наверх», — догадавшись о значении всех этих птичьих пируэтов, Левая рука теперь знала, где ей искать сновидца.

Кинлох Холд изнутри не дарил той безмятежности, что застывший вне времени остров. Поднимаясь постепенно по Башне, Лелиана тут и там наблюдала следы неспокойного сосуществования магов и храмовников, пока они не покинули это место, и дальнейшего мародёрства. Казалось бы, одержимые и демоны были тогда убиты, маги и храмовники успели и в последней битве при Денериме поучаствовать, потом назад вернуться, всё восстановить и вновь отстроить быт, но она наблюдает сейчас всю ту же разруху. Мебель сломана, сдвинута или опрокинута. Предметы обихода, посуда, учебные трактаты — всё свалено в общую кучу мусора. Лишь какие-то вещи, принадлежащие магам, которые не смогли их с собой унести, лежали на относительно своих местах. Мародёры хорошо прошлись по этому месту, но даже им суеверия не позволили набирать слишком много магических «штук», даже посохов. Хотя с освобождением магов спрос на магические вещи возрос, поэтому, кто знает, может, любители лёгкой наживы ещё вернутся… А может, и не вернутся. Всё же то, что соорудил магистр, способно отпугнуть многих.

Почти во всех местах Башни стоял мрак, лишь изредка разгоняемый тусклым светом магических светильников, которые не стали жертвами актов вандализма. В некоторых местах догорали остатки какого-то разбитого амулета или артефакта. Ни одно помещение ныне не использовалось по назначению, будь то столовая, общие спальни учеников, казармы храмовников или учебные кабинеты магов постарше. В такой тишине эхом раздавались даже шаги бесшумного сенешаля Инквизиции.

От такой картины даже может показаться, что на самом деле на острове не осталось ни одной живой души. Тогда барду невольно хотелось спросить, что могло заставить магистра оставаться здесь? Да, остров красив, и лучшего места для тевинтерца в Ферелдене не найти, и любит он одиночество, однако ему самому хоть комфортно проживать в месте столь недружелюбном? Видимо, так и есть. Но этого она понять не сможет.

Для самой Лелианы Башня раскрывалась всё в более негативном и некомфортном ключе, потому что вся эта разруха не хуже энтропийного заклинания стала коротким путём к воспоминаниям десятилетней давности. Такое чувство, что с тех пор ничего не изменилось, только нет тел невинных и демонов. Стоит вновь вспомнить, что натворил Ульдред и другие маги-подельники, как к Лелиане вернулось былое недоверие к магам, каждый из которых может сотворить тоже самое, что сделал этот безумный малефикар. Сестра Соловей почти усомнилась, стоит ли ей вообще участвовать и поощрять то, что задумал сновидец. Он же маг, а маги любят поступать неразумно, быть источником катастроф, а потом удивлённо хлопать глазками, мол, а почему так всё вышло. И всё же Лелиана предпочла вновь дать шанс древнему магистру, ведь в вопросах магии к нему может быть доверие. Он не из тех «безумных малефикаров», да и пошёл мужчина на такой риск не ради забавы помереться силами с демоном, а потому что последний его сам вынудил на это.

Отогнав от себя слишком уж тяжёлые воспоминания, Лелиана продолжила восхождение по лестнице.

Преодолев нижние уровни, вскоре Канцлер оказалась в библиотеке Круга и стала свидетелем акта уже даже не вандализма, а самого настоящего хулиганства. Она могла понять, почему мебель была перевёрнута: людям, что впопыхах искали оставленные ценности, некогда соблюдать порядок. Но опрокидывание целых высоченных шкафов с книгами, которых одна половина воров не может прочесть, а вторая — познать написанное, кроме, как забавой, женщина не могла назвать. Из-за этой «забавы» и без того поредевшая некогда завидная коллекция книг Круга оказалась на полу, сваленная в отдельные кучи. Увиденная картина и столь неуважительное отношение к хранителям знаний Лелиану точно не обрадовали. Женщина кровожадно подумала: увидь она лично этих шутников, то, не колеблясь, отрезала бы им руки за ненадобность, раз всё равно трогают то, что не следует.

Но гнев не успел захватить сердце любительницы книг, как вдруг она заметила, что одна кипа была меньше остальных, а в рядом стоящем уцелевшем шкафу книги были аккуратно расставлены. «Так вот чем он тут занимается», — догадалась Лелиана, что это Безумец решил вернуть книги на их законное место. Наверняка у такого же любителя книг — даже ещё более преданного, чем она сама — сердце кровью обливается от раскинувшейся картины библиотеки. Он не хуже неё понимает, что самостоятельно порядок здесь восстановить не сможет, но всё равно упрямо продолжает потихоньку разгребать завалы. Женщину такая бессмысленная, но всё-таки искренняя преданность порядку умилила и позволила снисходительно улыбнуться.

Вскоре Канцлер добралась до верхних этажей. Здесь располагались покои самых влиятельных магов Круга. В самом конце последнего коридора находился кабинет Первого Чародея. Заглянув туда, Соловей впервые увидела признаки жизни: именно здесь обнаружились вещи магистра, которые лежали весьма разрознено: на чудом уцелевшей кровати покоилась неотъемлемая часть его образа — чёрный плащ, — вещмешок лежал на шкафе, а рядом — вытащенные из него вещи. Рабочий стол Чародея был приведён в порядок, на котором лежали нужные магистру книги, бумаги и письменные принадлежности. Что на этот раз он писал, Лелиана не знала, потому что написано всё было на древнем тевене, но точно могла сказать, что записи принадлежат магистру: его аккуратный почерк она везде узнает. Также на столе не обошлось и без постороннего предмета, тканевого свёртка. «Сладости», — задорно подумала Лелиана и тут же размотала свёрток, чтобы узнать, насколько она была права. Угадала: там лежали пряники. Мягкие, значит, мужчина сегодня покидал Башню и посещал большую землю, чтобы их приобрести.

То, что этот маг — и без того слишком уж непредсказуемый — стал хоть в чём-то угадываться, не могло её не порадовать.

На самом деле Лелиану интересовали даже не сами вещи, а их расположение. Такая разрозненность свойственна тем, кто буквально чувствует себя, как дома, то есть чувствует безопасность, защищённость и не готовится в любой момент схватить свои скромные пожитки и сбежать от преследователей. Соловей подумала, что сновидец, и правда, хорошее себе место выбрал и в плане комфорта, и в плане безопасности. Даже если не брать во внимание, что комната Первого Чародея должна иметь какую-то дополнительную защиту и защитные заклинания самого магистра, то всё равно кабинет расположен на самом верху башни — пока любые вторженцы до сюда доберутся, можно успеть спокойно собрать свои вещи и Башню покинуть.

Задерживаться и дальше было бессмысленно. Если магистра нет и здесь, значит, нужно искать его в последнем помещении: в комнате для Истязаний.

Подъем по последней лестнице этого строения окончился в огромном помещении. Зайдя сюда, Лелиана даже на несколько секунд прищурилась, поскольку привыкшие к полумраку глаза наткнулись на хорошо освещаемое место. Этот огромный — как своим диаметром, так и высотой потолка — зал имел большое количество витражных окон. Ряд оконных проёмов шёл по нижней части зала, затем выше потолок сужался, переходя в длинный шпиль. Именно у основания шпиля был второй ряд окон поменьше («поменьше», разумеется, в сравнении с рядом первым, а так даже они превосходили по размеру любого человека). Через эти окна в комнату проникал закатный свет солнца. Особенно хорошо свет проникал, а вместе с ним — и ветер, гуляющий сквозняком, через разбитый витраж. Оказавшись рядом с таким, женщина подошла к окну и окинула взглядом простор, который открывается с такой верхотуры. Прекрасный вид. Отсюда, кажется, видно всё озеро, а вдали на горизонте виднеется замок Редклиф.

И такая высота точно вызовет страх даже у самых смелых: уж слишком тонок казался витраж, отделяющий от пропасти, и уж слишком громко завывал ветер, того и гляди готовый столкнуть в эту пропасть. Так что Лелиана предпочла отойти поближе к центру зала, где стояли каменные колонны, подпирающие шпиль и дающие ощущение хоть какой-то твёрдости в ногах.

Как раз-таки там и нашёлся маг. Положив на парапет, спасающий от случайного падения в лестничный пролёт, бумагу, Безумец что-то задумчиво на ней чертил углём, и если заметил гостью, то никак не окрикнул.

— Тевинтерцы, как всегда, ни в чём себе не отказывали при строительстве мест для кровавых ритуалов, — хмыкнула Лелиана.

Женщина была уверена, что этот зал был использован исключительно для проведения ритуалов и прочих магических манипуляций, поскольку не верила, что кому-то пришло бы в голову использовать комнату как-то иначе. Тот же кабинет Первого Чародея удовлетворит запросы на размеры личных покоев даже у самого изнеженного аристократа. Иначе как должно быть раздуто эго и чувство собственного величия, чтобы захотеть проживать в столь огромном зале?

— Цитадель Кинлох была построена авварами — южными варварскими племенами — совместно с гномами, а не нероменианцами, — поправил Безумец, считая, что невежливо приписывать тевинтерцам и их предкам все архитектурные достижения древности. — Но то, что это место испокон веков использовалось для всевозможных магических ритуалов, вы правы. Что бы аввары ни делали, они пропитали и цитадель, и всё озеро магией настолько сильно, что позже захватившая эти земли Империя Тевинтер провозгласила воды озера благословлёнными самой Разикаль.

— Поэтому Империя так усердно держалась за будущие ферелденские земли, несмотря на истощающие набеги диких племён?

— В том числе. Ни один Авгур Таинств не хотел бы потерять контроль над святым местом, связанным с его богиней. Даже если сами Жрецы никогда не удосужились посетить юг Тевинтера.

С окончательным ответом на вопрос Безумец как раз закончил и свой чертёж. Отложив угольный брусок, мужчина тщательно вытер руки предусмотрительно прихваченной мокрой тряпкой и только потом с листком похромал в центр зала, где его ожидала бард.

— Леди Лелиана, я выражаю искреннюю благодарность за ваше содействие, — произнёс Безумец вместе с приветственным кивком, когда они стали друг напротив друга.

Несмотря на кажущуюся формальность слов мужчины, словно сказанных вдогонку к исполненной им мягкой формы поклона, его голос подтверждал искренность радости. Он опасался отказа Канцлера, потому что считал, что она лучше всех подходит для такой задачи.

Лелиана приняла его слова и точно хотела сказать что-нибудь в ответ: съязвить, выразить сомнения или задаться вопросом о защитном заклинании, которое отпугивает посторонних от Башни и чуть не отпугнуло её. Однако когда Безумец, не получив опровержения, что Канцлер действительно пришла помочь, направился для подготовки в самый центр зала, где соединялись все витиеватые узоры на полу, Левая рука задумалась о том, что увидела в глазах мужчины. В них была и привычная ему задумчивость, и взволнованность, и страх, и безразличие — она готова была в этом поклясться. И такой взгляд её обеспокоил. Как бы маг ни старался делать вид, что у него всё под контролем, однако едва ли это правда — и отсутствие уверенности читалось в его взгляде.

Глянув вновь на магистра, Лелиана увидела, что он времени зря не терял, с трудом опустился на пол, порезал запястье и теперь собственной же кровью вырисовывал на полу какие-то узоры. Как оказалось, на бумаге он начертил контуры и теперь их перерисовывал.

Наблюдая за этим, женщина не могла не поморщиться. Вроде использует он свою кровь и никого не убил для ритуала, а всё равно за его действиями невозможно наблюдать спокойно. Вероятно, потому что ждёшь хоть какой-то реакции от человека, которые пошёл на такое самоистязание, хотя бы дрожи в руках, но её не было — малефикар был невозмутим.

— Вы уверены… в этом? — после всего увиденного Соловей могла спросить только это.

— Нет, но выбора у меня нет. Вновь, — честно ответил магистр.

Так прошло несколько минут тишины, только ветер завывал в зале. Безумец в процессе рисования несколько раз менял своё положение, зато когда он закончил, то на полу виднелись отдельные контуры рун, которые вместе складывались в один кровавый круг. Когда Лелиана подошла ближе и сама это увидела, она могла лишь только оценить, сколько крови было потрачено — когда они закончат, магу точно понадобится долгое восстановление, включающее хорошее питание. Канцлер понадеялась, что ему это известно, и не взбредут в его голову новые приключения в ближайшее время.

— Зачем это? — не могла она не спросить о целесообразности применения магии крови.

— Солас сообщил, что от вас требуется? — задал Безумец свой вопрос, чтобы узнать уровень её осведомлённости и, следовательно, сколь подробное от него требуется объяснение.

— Да. Подробно описал ваш план, — кивнула Лелиана.

«Не мой план», — собирался поправить Безумец, не желая забирать все лавры, поскольку во многом всё, что сейчас он делает, — это задумка исключительно Соласа как более подкованного в вопросах Тени мага. Однако магистр всё же промолчал, когда к нему пришла догадка, что эльф умышленно скрыл свои заслуги, приняв на себя роль простого транслятора слов другого мага. Истинной причины этому мужчина знать не мог, и для себя он объяснил такое поведение мерами предосторожности, чтобы Инквизиция не узнала, что эльф-отшельник ни в чём не уступает, а даже в некоторых аспектах превосходит обученного тевинтерского сновидца, и не решила что-либо против него предпринять, в худшем случае усмирить из страха.

— Моя кровь станет катализатором для ритуала, позволит нам войти в Тень, а также станет моей темницей. Если я… совершу ошибку, этот круг сможет сдержать демона на время, достаточное, чтобы вы успели сделать, что требуется.

Лелиана тут же глянула на магистра, но увидела, как холодно и смиренно он это говорит.

— «Что требуется» подразумевает ваше убийство.

— Это необходимость. Любой маг опасен, а я — в первую очередь, — Безумец отрезал резко, показывая, как ему неприятно об этом размышлять, однако он всё равно не колебался, говоря о том, что считал правильным.

Да и вообще он считал, что в этом вопросе есть лишь одна истина: никто не имеет права лишать жизни кого-то просто за то, что он маг, но если маг посмел поддаться искушению, то должен быть убит незамедлительно.

Вот теперь Соловей уже с искренним уважением посмотрела на тевинтерца. Как те, кто взял на себя обязанность по заботе о магах, советники не понаслышке знали о проблеме их безответственности. Почему-то очень много магов решают, что они главные герои этой жизни и что судьба одержимых коллег им ни за что не грозит. Казалось бы, магистры должны быть эталоном такого мышления, чья гордыня даже не даст помыслить, что их величие может быть моментально стёрто каким-нибудь демоном, а сами они навсегда потеряют свою жизнь и что они-то хоть и умрут, зато вот живым придётся вступить в борьбу с их могущественным телом. А уж у древнего магистра эта гордыня должна вообще доставать до небес, как у его сородича, Корифея. Но Безумец её приятно удивил своей благоразумностью. Истинной, как она считала, благоразумностью, то есть он не рвётся бравым героем к смерти, но и в случае своего поражения готов её принять, чтобы не оставить после себя огромную проблему для мира.

Не став оттягивать неизбежное, Безумец перешагнул линии кровавого круга и расположился в его середине: лёг на пол. Лелиане пришлось точь-в-точь повторить за ним и лечь рядом. Женщина точно могла сказать, что обстановка была не из приятных. И тревожили её не холод каменного пола или близость мага, который вскоре мог стать одержимым, а кровавые рисунки. «Я на самом деле согласилась поучаствовать в ритуале магии крови», — эта мысль не то, что бы пугала до дрожи, но нужно время, чтобы с ней свыкнуться, да.

А чтобы побыстрее свыкнуться, Канцлер взяла в руку весомый аргумент своей уверенности — кинжал. Доказательством, что бард с полной серьёзностью подошла к своей роли, послужил выбор оружия. Взяла она не памятный кинжал — подогнанный под чужую руку, неудобный, из-за чего шанс ошибки слишком велик, — а свой, привычный.

— Вы войдёте в Тень вместе со мной, но будете незримы для демона. Вам ничего не угрожает. Но вы увидите всё, что и я, — это позволит вам вовремя среагировать.

Сначала сестра хотела хмуро задаться вопросом: зачем он это ей говорит? Чтобы она в последний момент не испугалась и не убежала? Да где это видано, чтобы Левая рука позволила себе отступить?!

Но потом женщина поняла, что говорил он это, чтобы просто хоть что-то сказать. Теперь она заметила, что таким же, как и его взгляд, неоднозначным, неописуемым стал и голос. Нет в нём легкомысленной уверенности в своих силах, поэтому мужчина и медлил.

— Несмотря на то, что ваша основная задача — это действие в реальности, я попрошу вас оказать помощь и в Тени. Если представится возможность.

Лелиана, не раздумывая, кивнула. Конечно же, это даже не обсуждается: им всем нужна была победа над демоном, поэтому она обязана сделать всё, что в её силах.

Получив согласие, Безумец тяжело вздохнул, затих. Наступила тишина. Снова он бездействовал, снова медлил.

— Фауст, — произнёс вдруг магистр.

Лелиана обернулась к нему, ожидая пояснений, а увидела, как маг странно жевал сказанное, пробовал на вкус, словно заново привыкал к звучанию слова.

— Таково моё имя. Прошу вас запомнить его. Возможно, оно поможет. Напомнит мне: что-то… никогда не должно быть забыто.

Вот теперь его голос дрогнул, дыхание участилось — Канцлер это услышала. Волнуется на самом деле, понимает, что непросто будет взглянуть в глаза собственным страхам, а не рвётся неразумно геройствовать.

Тогда Лелиана взяла его за окровавленную руку, молчаливо выражая поддержку. Слова не нужны, потому что слишком они лживые — пусть просто почувствует, что хотя бы раз он не остался один на один со своими проблемами.

Да ладно, неважен этот демон, неважна опасность одержимого сновидца и неважна польза Инквизиции от уничтожения союзника Старшего! Всё это — очевиднейшие причины, почему она ему обязательно поможет. Их знают и она, и он. И незачем их в очередной раз повторять.

Лучше пусть хотя бы сейчас останется лишь одна причина: она поможет, потому что не хочет увидеть одержимым именно его, здравомыслящего и прекрасно образованного человека. Да будь он хоть трижды злостным малефикаром и «тем самым» вторженцем в Тень. Одержимость — участь, которую не заслуживает никто.

Именно эту мысль хотела донести Лелиана.

И Безумец понял, сжав её руку в ответ…