Из Тени (Dragon Age)

Глава 29. Не покориться его воле

Идя по коридору дворца, Безумец не мог не глядеть по сторонам, осматривать убранство. Если мужчине нравилась природная архитектура древней империи элвен, то это отнюдь не значит, что он равнодушен к каменной архитектуре своей родины. Стены из светлого — жёлтого или белого — камня были высокими. Порой приходилось слишком уж неприлично задирать голову, чтобы потолок хотя бы увидеть. Такой гигантизм мог означать, как ничтожность каждого конкретного разумного над величеством всей Империи или непостижимых Богов, так и общую победу имперцев над природой. В естественных условиях эти камни лежат бестолково в недрах земли, и именно тевинтерцам удалось добыть их и магией или собственными усилиями соединить в поражающие своей красотой и размером сооружения. Пусть гномов считают главными строителями, но в их архитектуре всегда встречаются следы природной каменной породы: с потолка будут свисать сталактиты, часть стены пещеры не прикрыта обработанной плитой или лестница не выложена кирпичом, а просто выточена в камне. Дома и города гномов в таком виде позволяют добиться «единства» с подземным миром, Камнем, но это не «властвование» над природой. Об эльфах и говорить нечего — они строили так, что растения были повсюду и лезли лианами из каждой щели.

Но светлый камень был лишь каркасом, костями архитектуры. Обрамление же каркаса уже исполнялось тёмным камнем. Именно это сочетание цветов, противоположных, но дополняющих друг друга, как реальность и Тень, является самой узнаваемой чертой тевинтерского зодчества наравне с высокими шпилями на крышах.

Из тёмного, тёмно-зелёного камня делались многие декоративные элементы. Пилястры на стене, облицованный цоколь и антаблемент хоть и несли декоративный характер, но визуально «поддерживали» белый каркас. Вся эта композиция придавала стенам здания той же нерушимости, какой и должна быть Империя. На самих стенах плиты складывались в незамысловатые, но поразительные своей строгостью и точностью фигуры: треугольные выступы, многослойные симметричные шестигранники. Дверные проёмы, треугольной формы арки и отдельные участки стен украшались арабеской — сплошным узором, состоящим из геометрических фигур и причудливых переплетений обычных линий. В качестве барельефа нередко выступали скульптуры. В местах, связанных с рабами, например, рынком рабов или ареной это были скульптуры рабов, склонившихся в безмолвной покорности, и их надзирателей. В храмах нередко изображали драконов или другие религиозные мотивы. В общественных места эти скульптуры могли быть в честь каких-то великих людей, магов прошлого, что оставили след в истории Тевинтера: тот же Дариний — первый архонт, или Талсиан — первый жрец Думата.

Но не зданиями и барельефом одними известна Империя, а в том числе и своими статуями. Огромными, ростом в целую скалу, как «Киркволлские близнецы» — две бронзовые фигуры плачущих мужчин. Сравнительно небольшими — в два-три человеческих роста, — но вселяющими трепет и ужас во всех, кто их увидит, как драконьи бюсты или бронзовые (в Минратосе есть и золотые) стражи в острых доспехах, словно шипах, и со своеобразными крыльями за спиной. Наверное, ни одна книга уже не помнит, откуда взялся такой образ.

И все эти черты тевинтерской архитектуры Безумец мог наблюдать здесь, во дворце архонта, пока шёл по сложенному из шестиугольных плит и вычищенному до блеска полу. Всё было столь знакомо, что мужчине казалось, будто этот мир не просуществовал тринадцать веков, а он сам никуда и не уходил. Даже полотна с гербом Тевинтера, похоже, висели там же, где и раньше… Такая попытка архонтов сохранить первозданный вид владений своих предшественников особенно выделялась, учитывая, что многие здания в городе сохранились только внешне. Круг, бывший храм Разикаль, к примеру, переживший упадок, мародёрство, запущенность и перестройки, изнутри едва ли сейчас можно было узнать.

Всё было настолько знакомо, что маг невольно вернулся в прошлое. Кажется, из-за ближайшего угла в коридор вот-вот выйдет отец, страшно недовольный тем, что ему пришлось чуть ли не на колени падать перед архонтом, чтобы уладить с ним конфликт и объясниться, почему его сын посмел скептически смотреть на богатейшее внутреннее убранство дворца. В итоге оскорблённый магистр пропишет такого подзатыльника, что мальчик тут же упадёт. А может, из-за того же угла выйдет старый Жрец и начнёт его отчитывать за то, что ученик опять решил заняться какими-то там своими научными расчётами, а не подготовкой и запоминанием проникновенной речи, с которой его заставляют вскоре выступить на Фуналис, праздник, посвящённый Древнему Богу Безмолвия, Думату.

У Безумца точно было, о чём ещё можно вспомнить, однако обстоятельства едва ли располагали к неспешному созиданию и воспоминаниям. Он же здесь не гулял, а покорно шёл за командиром грозных гвардейцев, которые даже сейчас его обступили со всех сторон. И пусть чародеи не сказали ему ни слова, а даже вежливо подстроили свой темп ходьбы под медленный темп хромого человека (который стал ещё медленнее, когда у него отобрали трость-посох, опору), но едва ли они позволили бы мужчине остановиться и повспоминать свою прошлую жизнь, ведь его желал видеть их хозяин — архонт.

Ходьба по коридорам огромного как своим размером, так и величием дворца прекратилась, когда невольного гостя завели в зал, не менее масштабного размера. Сложно сказать для чего использовалась эта комната сейчас, поскольку ни одним архонтом за всю истории Империи совершалась перепланировка дворца. С одним массивным, кажется, монолитным каменным столом комнату можно назвать шикарной приёмной, а унеси, надрывая спины, слуги этот стол — залом для бала.

Сейчас за стол гостя и усадили.

Архонт явился не сразу. Безумец успел осмотреть зал и гвардейцев, который, по обычаю своему, его окружили и сейчас. И оцепление это было трёхуровневым. Несколько боевых чародеев стояло буквально за его спиной, образовывая полукруг, другие — вокруг стола, а третьи — по периметру комнаты. Такие меры предосторожности не могли не беспокоить мужчину, ведь, по ощущениям, против него блокирующее заклинание создал каждый маг. В совокупности такой массив блокаторов не даст даже ему, сновидцу, войти в Тень. И ещё хромого мага заставили снять с руки повязку, явить всем на обозрение зелёные линии на коже.

Единственное, что Безумца не волновало, так это опоздание архонта. Правитель своим промедлением, точно, хотел показать свою незаинтересованность к гостю, что их встреча — всего лишь его великодушный уступок. Однако мужчина был уверен, что незаинтересованные правители точно не снаряжают всех своих гвардейцев на поиски и сопровождение во дворец одного единственного человека. Это зрелище настолько необычное, что вечерний Минратос уже точно успели заполонить волны слухов от увиденных прохожими на улицах города солдат архонта в таком количестве.

Спустя где-то четверть часа ожидания одна из дверей наконец-то открылась. Сначала в зал вошли ещё солдаты в боевой готовности, оценили обстановку, убедились, что «гость» сидит и не рыпается, а их сослуживцы не показывают признаков магического подчинения, и только после они позволили своему хозяину показаться самому. На вошедшего архонта Безумец посмотрел не без интереса, увидев слишком знакомый образ. Радонис выглядел эталонным магистром, каким обычно пугают на юге. Смуглая кожа, чёрный волосы, сложенная в причудливую, но аккуратную форму борода — признаки чистокровного тевинтерца. А столь породистое лицо явный признак многовекового тевинтерского «разведения», альтуса.

Если же ещё кто-то сомневался в определении положения потомственного аристократа, то его одежда заставит любого невежду уверовать, что перед ним сам архонт. Церемониальные, парадные одежды первых людей Империи всегда были неповторимы и незабываемы в своей красоте и помпезности, носитель метки был рад узнать, что даже спустя тысячелетие архонты продолжают чтить эту традицию. Тевинтерские магистры, даже те маги, которые никогда не надевали металлических доспех, старались придерживаться строгой формы. Плащ, накидка, куртка, мантия с длинными полами — пожалуйста, но что бы под низом всегда был надет набор рубашка-брюки-сапоги, который не сковывал движений, придавал магу солидности и большей мобильности, нежели какая-то бесформенная ряса или роба. Но именно на людей, стоящих выше магистров, это не распространялось. Что жрецы, что архонты носили мантии, часто состоящие из нескольких слоёв ткани, но не бесформенные, а умело подогнанные портными, чтобы скрыть изъяны или, наоборот, подчеркнуть достоинства тела владыки. Помимо самой мантии одевались и разнообразные украшения из металла, которые скрывали последние недостатки ткани, органично сплетая все элементы одежды. Но узнаваемость образа делало не только это. Все первые люди Тевинтера носили на плечах широкие наплечники на крепком каркасе, которые визуально в два-три раза расширяли их плечи и спину, что и придавало образу обычного человека нечеловеческой непоколебимости и стойкости. А чтобы голова не терялась на фоне таких конструкций, маги носили большие головные уборы. Например, самым узнаваемым головным убором архонта является корона кобры. Она покрывает собой всю голову, словно шлем, а верхняя её часть была исполнена в виде капюшона кобры в его раскрытом состоянии.

Так же помимо прочего эти церемониальные одеяния являлись показателем достатка и ещё большей опасности. Архонт, сколь бы могущественным магом он ни был, в таких одеждах будет очень неподвижен и уязвим, а, значит, где-то поблизости от него всегда будет отряд его верных цепных псов — гвардейцев, — которые настороже и готовы тотчас разодрать в клочья любую потенциальную угрозу для своего хозяина.

Но ни корона, ни одежда, ни даже посох в виде трёх переплетённых кобр с большим драгоценным камнем на голове каждой были главным символом власти архонта, а золотое кольцо с изображением на нём (по велению Архонта Дариния) перевозчика в капюшоне, которое носят на среднем пальце правой руки. Для каждого архонта кольцо изготавливается новое с именем будущего владельца вокруг изображения. По традиции после смерти правителя кольцо с церемониями разбивают перед собранием магистров, чтобы никто не мог воспользоваться властью архонта до коронации нового. Эта традиция сохранилась и поныне — на руке Радониса было это кольцо.

Пусть Безумца не особо интересовала личность нынешнего правителя Тевинтера, но он всё равно достаточно наслушался об этом человеке, ведь общество аристократов не менее склонно к сплетням, чем торговцы на рынках. О последнем архонте, которого он застал в своём мире, у мужчины сложилось не самое лучшее мнение, зато нынешним он оказался даже восхищён. Радонис хоть и сильный маг, однако не на одной только силе держится его власть. Он очень коварен и хитёр, безжалостен в вечном противостоянии аристократии и очень властолюбив. Именно эти качества позволили ему однажды сесть в кресло архонта и благополучно в нём оставаться больше десяти лет. Не самый, конечно, большой срок, но истории известны случаи, когда архонты не могли удержать титул в своих руках и года. При этом Радонис делает всё, чтобы свою власть поддерживать. Правильно и разумно расценив, что намерения Корифея мало того, что являются угрозой его власти, но и неисправимо изуродуют Империю (а то и вовсе уничтожат), он сделал немало, чтобы ослабить Венатори на севере. Но косвенно. К примеру, он тайно заказал убийство известных магистров-агентов и как бы ради развлечения поддержал Анодата в его войне. Конечно, открыто мужчина ни за что бы не стал действовать, заявлять о своей поддержке убийц магистров, чтобы раньше времени не лишиться не то что трона, а даже — головы. Также хорошо зная историю, Радонис не возжелал, чтобы Тевинтер постигла судьба Долов, поэтому одним из первых правителей пошёл на контакт с Инквизицией.

И пусть архонт, в первую очередь, движим желанием остаться у власти, и только, как минимум во вторую очередь, на самом деле думал о благополучии Империи, но Безумец посчитал это достаточным, чтобы отнестись одобрительно. Его действия идут не во вред, а даже на пользу стране, чего свойственно не каждому правителю. Хотя не нужно далеко ходить в исторические дебри за примером о никудышных власть имущих — вон ныне сколько магистров вредят и без того ослабленной Империи из-за алчности ли, корысти или глупости, веря в россказни разумного порождения тьмы.

Впрочем, Безумец тут же поспешил себя одёрнуть. Не время ему заниматься оценочными суждениями. Если он сам стал предметом интереса (а по-другому это добровольно-принудительное приглашение на встречу и не назовёшь) столь коварного и решительного властителя, то у него точно появились серьёзные проблемы.

Ожидаемо, архонт и сам был не против изучить своего гостя прежде, чем вступить в диалог. И его взгляд был неописуемо странный. Вроде смотреть он должен высокомерно, безынтересно с превосходством, ведь где он, архонт, и где этот безродный маг, но при этом в его глазах был интерес, искреннее любопытство перед чем-то непостижимым, некая взволнованность и даже разочарование от того, что гость внешне не оправдал его ожиданий. А, может, он не ожидал, что такой непримечательный маг, которого не зря прозвали бродягой, может так спокойно смотреть прямо в глаза правителю целой Империи, способному одним единственным заклинанием испепелить наглеца… Хотя если вспомнить, как этот Страж сражался с магистром на дуэли, встаёт вопрос, кто кого тут ещё испепелит.

Едва ли Безумец желал своими гляделками как-то повлиять на архонта, скорее это он сделал за неимением страха перед властью нынешнего правителя. Ему же окружение первых людей Империи привычно, и острый взгляд Радониса ничем не отличается от взгляда того же Сетия. Хотя за своим спокойствием сновидец сдерживал искренний страх из-за ситуации, которую не контролировал, тогда как архонт мог испытать только лёгкий трепет, и не более того, ведь всё равно он хозяин этой встречи.

Спустя некоторое время таких гляделок, Радонис наконец-то подошёл и также присел за стол напротив невольного гостя. Взгляд его орлиный зелёных глаз стал ещё строже, опаснее. Кажется, мастер коварства не терял надежды произвести на сновидца должное впечатление, чтобы его образ боялись.

Обстановка настолько обострилась, что оба мага упустили момент для льстивых приветствий, представлений и прочих прелюдий.

— Со слов Круга, вы обладаете поразительными своей редкостью знаниями, господин Безумец, — эти слова архонта, сколь неожиданные, столь и неуместные, резанули воздух будто ножом. И если его губы кривились в лживой в своём дружелюбии улыбке, то глаза иглами впились в гостя, способные заметить любое изменение в его положении.

— В хранилищах Стражей сохранилось много бесценных книг древних эпох. К счастью, у меня были возможность и время, чтобы их изучить, — продолжил Безумец настаивать на свою причастность к Стражам, сохраняя видимое наивное спокойствие от якобы непонимания своего положения.

Однако мысленно мужчина уже задался вопросом: кого ещё мог допросить архонт, раз его ищейки и в Круг уже успели наведаться? Ещё больше его беспокоила причина столь уважительного обращения. При его нынешнем положении в тевинтерском обществе правитель в его сторону даже смотреть не должен, а уж тем более обращаться на «вы».

— Разумеется, — Радонис даже не скрывал, что не верил словам гостя, — в таком случае, откуда у Стража мог взяться столь интересный экземпляр посоха, тоже найден в хранилище?

На этих словах из безликой толпы гвардейцев вышел солдат, подошёл к архонту и протянул трость-посох, конфискованную у гостя. На удивление, властный маг к чужой собственности отнесся с почтением. Осмотрел необычную форму, оценил стоимость такой вещицы, подивился кропотливостью работы мастеров, но даже после этого его глаза не загорелись в жадном желании завладеть таким раритетом для личного пользования или в коллекцию.

— Нет. Данный посох — мой личный заказ, — Безумец сознался сразу, даже и не думал врать.

То, что столь необычный посох в форме трости создан на заказ точно под хромого мага, несложно догадаться любому. Вместе с тем мужчине было, одновременно, и приятно, что кто-то оценил всю красоту и искусность его оружия и незаменимой опоры при ходьбе, и ревниво, что этот же «кто-то» лапает его личную вещь, на заказ которой, к слову, он потратил деньги, что копил в течение нескольких лет. Даже в его время с железной корой работать могли только единицы, и, конечно, труд таких мастеров стоил недёшево, и это мягко говоря.

— Посох искусен, создан из железной коры и зачарован гномами. Вы сумели уговорить долийцев-дикарей, а затем орзаммарских гномов. Для Стража, вы владеете приличным достатком, чтобы сделать такой заказ, — сейчас Радонис окончательно дал понять, что он не разговаривает, а просто играет в игру, как скоро заставит прекратить собеседника прятаться за глупыми оправданиями.

Безумец мог продолжить свою ложь, напомнить, что Право Призыва не делает послаблений никому, а, значит, в Страже, родившемся в богатой семье и достатке, нет ничего удивительного. Однако носитель метки также распознал уже до неприличия издевательский тон собеседника, поэтому больше решил не оправдываться. Сейчас его ложь не сработает, потому что архонт знает что-то такое, что не даёт его переубедить никаким образом. И Безумцу остаётся только догадываться, что это такое-этакое. Возможно, его хотят обвинить в сговоре с венатори, в приближённости к Старшему, который стал ему источником информации о древнетевинтерской науке. Но причём тут Радонис? Почему тогда его сразу не отправили к Тайному Канцлеру или к палачам на допрос?

— Господин архонт, прошу поставить меня в известность о причинах нашей с вами столь неожиданной и незапланированной встречи. Неосведомлённость не позволяет мне комплексно ответить вам, — решился Безумец перебить архонта, перевести тему и взять инициативу над разговором.

Перехватить инициативу у столь профессионального интригана, конечно, не получилось, но Радонис хотя бы перестал хищным стервятником кружить вокруг да около, а вернулся к деловому подходу и решил удовлетворить просьбу гостя. Хотя ответил он не сразу. Сначала архонт решил ещё раз пробежаться глазами по бумагам, которые лежали рядом с ним. Безумец с удовольствием бы на них взглянул, но издали не мог ничего разглядеть, поскольку они сидели слишком далеко друг от друга.

— Вы очень интересная личность, господин Безумец. Великим упущением с моей стороны было бы не пригласить вас на встречу, — учитывая, что «приглашение» выглядело, как отряд грозных гвардейцев, не терпящих отказа, архонт точно иронизировал. — Или… правильнее к вам стоит обращаться как «Безумец Хаоса»?

Несмотря на умелые попытки Радониса манипулировать на этот раз было видно, насколько он сомневался в том, что говорил. Не раз ещё он смотрел то на свои бумаги, то на собеседника, будто не верил, что ему привели точно того, о ком его ищейки насобирали столько преинтересной информации. Можно было подумать, что он попросту блефовал, сказал первую ассоциацию, которая ему пришла на ум от необычной клички хромого мага, запугивал, а на самом деле, разумеется, не верил, что перед ним может сидеть один из тех самых жрецов, древних тевинтерских магистров.

Но Безумец не стал лелеять эти предположения и, поняв намёк, воспринял слова архонта буквально. Если бы Радонис лишь запугивал, то зачем он подтянул сюда, наверное, всю свою гвардию? Однозначно, он считал своего гостя очень опасным, а, значит, был у него повод так думать.

Услышанное заставило носителя метки искренне удивиться. Кажется, наконец-то маска его спокойствия полностью рухнула, оставив на лице лишь шок. Идя на встречу, Безумец перебрал множество вариантов, но раскрытие своего древнего происхождения даже не рассматривал. Да кто в своём уме вообще поверит, что чудаковатый, хромой с болезненно белой кожей человек является «тем самым» древним магистром, первым порождением тьмы? Кто, смотря на него, может даже в теории помыслить, что возраст его перевалил за тринадцать веков? Да порой к самому Безумцу начинали подкрадываться сомнения в реальности своей памяти, своей жизни в той далёкой Империи. А тут какой-то политик, его ни разу не видя, сходу делает столь точное предположение!

Правда, не менее удивляла мужчину суть такого предположения. Когда сенешаль Инквизиции назвала его верховным жрецом Зазикеля, Безумец хоть и засмеялся, но вполне понял её ошибку. Южане едва ли знакомы с традициями Тевинтера, поэтому вполне могли поверить, что столь несолидный, скромный в своём образе учёного-исследователя маг мог быть верховным жрецом. Но как мог тевинтерец, сам архонт, который носит одежду и ведёт образ жизни, схожий со жречеством, всерьёз поверить, что перед ним маг, подобный ему по статусу в обществе? Это звучало настолько нелепо, что Безумцу было уже и не до смеха. В его мире ни разу, ни один невежда не посмел спутать двух магов из-за всего лишь схожести в имени… Хотя, вероятно, в этом и ответ. Сновидец лично знал жреца Зазикеля, знал его внешность, повадки, характер, поэтому точно мог сказать, что они друг на друга не похожи абсолютно, следовательно, их просто невозможно спутать. Но ныне этого не знал никто, им остаётся лишь опираться на единственное, что сохранила история, — название титула, а по такому признаку не тяжело и перепутать.

— Озвученное вами, господин Радонис, весьма… необычно. Могу ли я узнать, что сподвигло вас сделать такого рода предположение? — не став давать время архонту рассказать, что он собирается делать с такой информацией, Безумец спросил сам. Мужчине хотелось узнать, какой промах выдал его настолько полно.

Радонис удовлетворил и эту просьбу, что подтверждает, что на этой встрече он настроен только на разговор, а не на допрос с пристрастием и пытками. По приказу хозяина из толпы телохранителей снова вышел тот же солдат, взял со стола стопку бумаг и понёс её к гостю, на другой край стола. Из-за одинаковой формы и шлема на голове солдат был безлик, однако Безумец приметил, что чем вояка был ближе, тем заметнее становилась дрожь в руках, а поступь — всё менее тверда. Мужчине были знакомы многие взгляды от почтения и уважения, до ненависти и пренебрежения, но что бы от него шарахались, как от архидемона, — впервые. И Безумец, разумеется, этого не понимал. Пока он шёл до дворца, на нём, что, рога выросли и клыки прорезались?

Бумаги, что оказались вскоре у него, видимо, были копией тех, которые перебирал Радонис, а, значит, в них можно найти ответ. Так что их изучением Безумец незамедлительно занялся, к счастью, ему дали на то время.

Первым ему на глаза попалось письмо, датированное прошлым годом; в нём «руки» Белой жрицы запрашивают хоть какую-то информацию о таинственном маге в чёрной мантии, о его возможной причастности к какой-то тевинтерской секте. Это письмо было отправлено, когда только всё началось, когда взорвался Конклав и когда на оплавленных остатках Храма нашли одного единственного выжившего. В письме было довольно-таки много упущений: ни о метке, ни о странной внешности, ни о настоящих причинах такого интереса к подозрительному магу не сказано. Единственное, что выдавало, — это срочность и настойчивость в получении ответа. Видимо, именно за это и зацепился архонт, сохранил письмо. Когда же с юга начали поступать радостные новости, что конец света откладывается, а герои, участвовавшие в успокоении Бреши, воссоздали Инквизицию, тогда-то правитель Тевинтера снова вспомнил о престранном письме. Как раз следующими бумагами оказались отчёты тевинтерских тайных агентов, отправленных на юг. В них говорится, что упомянутого в письме мага словно никогда и не существовало. Больше он нигде не засветился, его не восхваляли как героя, присутствующего тогда на передовой, не казнили публично, как одного из виновников самого масштабного в истории Церкви теракта. В официальных письмах Инквизиция сделала вид, что ни о чём она не запрашивала. А большего архонт ничего узнать не мог. Да и были у него дела поважнее, чем гоняться за тенью.

Судя по датам, это дело отложили в долгий ящик вплоть до событий с захватом двух кунарийских кораблей. Желая понять больше о произошедшем в ту ночь, архонт наверняка приказал шхуну, на которой был сооружён закуток для незаметного переправления пленённых магов и прочих магических штук, разобрать вплоть до досок и гвоздей, лишь бы найти припрятанные кунари бумаги. Раз сейчас перед Безумцем лежал перевод с кунлата тех бумаг, значит, тевинтерских солдат ждал успех. Приступив к чтению, мужчина пожалел, что в ту ночь у измотанных пленников не было ни времени, чтобы самим поискать на корабле тайник, ни сил, чтобы сжечь все улики вместе с кораблём.

Виддасала оказалась очень дотошна в плане документирования, записала очень многие свои наблюдения. Возможно, так она хотела составить полное описание пленников, чтобы ничего не забыть или передать эти заметки тем, кто в дальнейшем бы работал с опасными магами. А, может, это была изначальная версия её отчёта триумвирату, чтобы тот согласился в опасности Бреши и важности мага, способного разрывы закрывать, и оказал ей всестороннюю поддержку. Так или иначе, но все эти заметки попали к имперцам.

Кунари оценила всех своих пленников, написала характеристику. Хоуку повезло больше остальных: он настолько взбесил тюремщиков, что они не стали даже стараться в описание — было только краткое «неисправимый невежественный баз саирабаз» с намёком, что по прибытии на Сегерон его планировали тут же отправить исправителям. На Кальпернию было потрачено больше слов, также имелась особая пометка о незамедлительном её допросе из-за подозрений в причастности к венатори. А так как она намного больше общалась с главной целью, то их посчитали знакомыми, а, значит, она может что-то ещё рассказать в отличие от мага с бандитской мордой.

И сколь скудны были характеристики этих двух магов, столь же обширно было описание самого Безумца. И заметки её начинались вплоть с Денерима, с первичных сведений о человеке, что единственный смог закрыть разрыв. В дальнейшем же этих сведений становилось только больше.

В конце стопки бумаг лежал отчёт Первого Чародея Круга, который, по требованию архонта, предоставил свои наблюдения и мысли по поводу хромого мага.

В общем, как Безумец теперь мог видеть, у Радониса была огромная база информации. Неизвестно, после скольких обдумываний и сомнений он пришёл к тому, что сидящий перед ним маг — это «тот самый» магистр, великий, ужасный и греховный, но теперь известно точно, что его предположения имели очень крепкие доказательства под собой.

И архонт — это не твердолобый кунари, поэтому он догадался, что столь неожиданное первое упоминание хромого мага связано с произошедшим на Конклаве и Брешью. Возможно, также догадался, что способ закрытия разрывов завязан не на каком-то «артефакте», а на нём самом. Ведь пока Тедасу достоверно известны только два резонансных случая удачного закрытия разрыва, и в обоих этих случаях фигурировал таинственный маг, существование которого Инквизиция так тщательно старается отрицать. Да и якобы остаточная эманация от использования «артефакта» слишком уж долго сохраняется на руке носителя — ныне сам архонт в этом убедился, видя странные зелёные линии на левой руке гостя. Так что он правильно посчитал, что ответ может скрываться не только в магической метке, но и самом маге.

Приятно, конечно, было узнать, что в нынешних обстоятельствах повинен не только он сам, когда, поддавшись в том числе сентиментальному порыву увидеть родной город, отправился в Минратос, а не на юг, подальше от Тевинтера, но и факторы, от него никак независящие. Только едва ли Безумцу было радостно. Причины сейчас не особо-то и важны, потому что нужно разобраться с последствиями, а они серьёзны как никогда.

Отложив бумаги на стол, мужчина сложил руки в замок и с тяжёлым вздохом позволил себе задуматься.

Ситуация паршивая и заставила его расстроиться. Пусть старый магистр давно уже решил, что ему пора уходить, но по сей день он оттягивал этот момент. Жизнь в когда-то родном городе у него вот-вот наладилась, едва ли ему хотелось опять возвращаться на варварский усмирённый юг. Да даже в Круге получилось собрать единомышленников, которые с упоением его слушали и которым он хотел успеть передать как можно больше знаний Древней Империи, узнанных им якобы из книг в хранилищах Серых Стражей. Но сейчас, очевидно, ему больше нельзя отодвигать свой план. Если мужчина ничего не предпримет сейчас, то потом свободным Тевинтер ему уже не покинуть. Архонт знает слишком много, и точно не оставит его в покое.

Глядя на амбициозного правителя, на гвардейцев в безликих шлемах, Безумец раздумывал о своих дальнейших действиях. Разумеется, он собирался выйти победителем и сегодня, даже не смел и подумать загнать себя в кандалы какому-то политикану.

— Я искренне польщён таким интересом к моей скромной персоне самим правителем Империи Тевинтер. Однако буду вынужден вас поправить: нет, титул «Безумец Хаоса» ко мне ни в коем случае неприменим.

Безумец не стал даже пытаться скрыть своё истинное происхождение за ложью или глупостью, решив быть с архонтом во многом честен. Если он будет что-то недоговаривать сейчас, то отправят его к палачам на допрос, которые с превеликой радостью добьются его сговорчивости.

Тон хромого мага отныне изменился, стал прямолинейнее, даже наглее, а смотрел он прямо на собеседника, не отводя испугано взгляд, не таясь. Менее искушённый хитростями властитель бы уже возмутился таким неуважением к своей персоне, однако Радонис прекрасно понял, что задумал собеседник, и не без удовольствия принял новые правила. Теперь два упрямых от рождения тевинтерца сошлись в беспощадном поединке: Безумец — чтобы не лишиться собственной свободы, Радонис — чтобы заполучить рычаг для давления на юг и буквально живой реликт. Но при этом архонт не считал уже себя победителем и не собирался беспечно относиться к сопернику, который мог быть «тем самым» магистром — всё на это указывает

— Значит, вы отрицаете, что являетесь жрецом Зазикеля? — спросил архонт.

Своей кровожадной улыбкой он даже не скрывал, что не верил гостю, ведь история говорит о семи вторженцах в Тень, и все они были жрецами.

— Именно так. Великой глупостью было бы утверждать обратное. Самозванство карается по всей строгости закона Империи и Культа Семи: Жрецы пристально следят за неприкосновенностью своих образов и святых ликов своих покровителей.

— В таком случае кем же являетесь вы?

— Когда-то — один из кандидатов на место Жреца Думата…

— Почему им не стали?

— Несмотря на признанный талант к магии как основную причину рассмотрения моей кандидатуры мои физические… качества не соответствовали столь высокому титулу.

Радонис усмехнулся и был согласен. Слишком уж непрезентабельно выглядел хромоногий. Надень он корону кобры, что была на архонте (особенно с тканевым полотном, свисающим до пола), и он бы тут же завалился на спину от того, что головной убор его буквально перевесил.

— Ныне же я являюсь приближённым Звёздного Синода, их ассистентом при проведении ритуалов и иных церемониальных обрядов, — закончил тем временем Безумец свою мысль.

— Почему же в таком случае хроники говорят только о семи магистрах?

Архонту всё ещё сложно было окончательно поверить, насколько же древнее существо перед ним (именно существо — не человек, ведь всем известно, что все древние магистры стали порождениями тьмы), но он держался достойно и никак не выдавал свои сомнения.

— Вам известны живые свидетели того, что произошло в «тот день»? — Безумец на этот раз спросил серьёзно, испытывая благоразумие собеседника.

Радонису хоть и не понравился такой тон, но он понял мысль и без препирательств согласился. Кому, как не ему, знать, что история пишется победителями, а древняя история — фантазёрами. Сколь бы древние тевинтерские магистры ни были сильны, едва ли они бы сами в одиночку смогли провести тот самый судьбоносный ритуал. И помимо тысяч рабов они притащили в свой последний день ещё и прочих магов, мастеров, возможно, даже более талантливых и способных, чем они сами. И если во время ритуала что-то пошло не по плану (по швам разошлась Завеса — конечно же, что-то да пойдёт не по плану!), то в Тень могли войти не только жрецы, но и их ассистенты.

— Подозреваю: это зато известно вам.

Отчётливо было видно любопытство архонта, из-за которого он, наверное, и решил сначала встретиться с древним магистром лично, а уж потом заковывать его в кандалы да отправлять куда-нибудь в темницу для сохранности. И Безумцу это не нравилось. Это не любопытство какого-нибудь учёного, который увидел бы в хромом маге, в первую очередь, колоссальный источник ныне утраченных древних знаний и не успокоился, пока не выпросил рассказать обо всём. Это бестактное любопытство принадлежало человеку, который спрашивал исключительно, чтобы потешить свой пытливый ум. Для него Древняя Империя — это просто всего лишь история, ушедшая навсегда и безвозмездно эпоха, и ему абсолютно безразлично, что для его собеседника та самая «история» — родной знакомый мир, навсегда потерянный всего-то год назад. Поэтому Безумец не горел желанием снова вгонять себя в тоску, вспоминать, лишь бы потешить любопытство правителя.

— Увы, из-за пережитого у меня наблюдаются провалы в памяти. Ход событий «того дня» и последующее моё местопребывание вплоть до недавнего пробуждения остаются неизвестны даже для меня самого, — однозначно отмахнулся мужчина от ответа.

Хотя Безумец едва ли соврал. Пока все его воспоминания о жизни в родном мире благополучно возвращаются, о ритуале у него и поныне остаются лишь какие-то нечёткие образы и чувства. Память о последних минутах жизни в том мире и о произошедшем уже в Тени, будто бы по чьей-то воле, категорически отказывалась возвращаться. А стоит носителю метки самому сконцентрироваться в поисках этих воспоминаний, то в результате он получал лишь острую головную боль.

Радониса такой ответ не устроил, но он пока воздержался от прямых требований, позволил собеседнику недоговаривать. Вместе с этим архонт подумал, что, возможно, и была в словах хромого доля правды. Магистров выкинуло из Тени уже отравленных скверной, из-за чего они преобразились в таких же монстров, как порождения тьмы, а за века хождения по подземному миру некогда великие люди Империи обезумили. Корифей этому соответствовал сполна, никто при виде него не сомневался, что это нечто древнее, могущественное и изуродованное. Но того же самого невозможно сказать про Безумца: он даже сохранил самый хрупкий ресурс, что есть в любом человеке, — разум. С разумом и умом у него — как писал в отчёте Первый Чародей — проблем не было. Этот маг выглядел и вёл себя так, будто для него и не было этих столетий. Радонис, не будь перед ним всех этих бумаг, которые в совокупности вырисовываются в интересную картину, сам никогда бы не сделал столь безумные предположения, что перед ним сидит «тот самый» магистр.

В конце концов архонт предположил, что магистра или что-то отправило в сон, в нечто похожее на эльфийскую утенеру, или перенесло в будущее на тринадцать веков, или он остался в Тени и каким-то образом там выжил. Два последних было правителем признанно как невозможное, но он не отбросил эти варианты, правильно посчитав, что когда рвалась Завеса, а вместе с ней — весь мир, могло произойти много чего невозможного.

— Сколько прошло времени с вашего пробуждения? — спросил Радонис, кажется, желая выяснить, кто начал свою террористическую деятельность раньше: он или Корифей — и кто из них большее зло.

— Год.

— Значит, это произошло незадолго до событий на Конклаве?

— Точнее будет сказать — после Конклава. Проснулся в кандалах, окружённый недружественными сопорати, — ответил Безумец, намекая, что проснулся уже в руках тех, кто и отправил письмо в Тевинтер с требованием разобраться со странной личностью.

Такой ответ архонта удивил.

— Вы не являетесь организатором столь масштабного акта терроризма? — озвучил причину своего удивления Радонис.

Кажется, он считал, что Венатори были созданы двумя ненормальными магистрами, которые возомнили себя богами. И пока один сладко и громко разглагольствовал, второй, сохранивший ум, курировал всей деятельностью организации.

Безумца и самого удивил такой вопрос. Мужчина никогда бы и подумать не мог помогать ходячему куску красного лириума с претензиями на божественность, поскольку ещё в Убежище убедился окончательно, что в этом существе от человека, которым он когда-то был, остались лишь огрызки воспоминаний. Но, оказывается, архонт считал иначе. И причина, по которой его так настойчиво приволокли под конвоем, заключается в том, что его посчитали главой Венатори.

— Есть ли у вас доказательства, неопровержимо подтверждающие моё сотрудничество с Корифеем? То, что оба мы являемся уроженцами одной эпохи, не значит, что я безоговорочно разделяю его амбиции. Точнее будет сказать: не разделяю совершенно. Каким бы Жрец Думата ни был раньше, ныне от его былой личности практически ничего не осталось. Зато черты порождений тьмы, которые ненавидят саму жизнь и стремятся её искоренить, в нём преобладают. Не заметит это только глупец, — практически даже оскорблённо произнёс Безумец.

— Но вы бы могли направить его чрезмерные амбиции себе на пользу, — подметил Радонис. Он не спорил, не выказывал сомнений — лишь слушал.

— К счастью, во мне достаточно благоразумия, чтобы этого не делать. Я всегда сторонился мнения, что людям, которые не посвятили свою жизнь политике и науке управления государством, не место на посту революционеров. Править великой полностью сформированной Империей, не одно и то же, что возрождать государство, пришедшее в упадок. Сохрани Сетий былое сознание, и, вероятно, он бы со мной согласился и понял, что его действия, в случае успеха, приведут к полному разрушению Империи, за которую он якобы радеет.

— Себя вы к таким людям тоже не относите? — хмыкнула архонт, отметив, что слова этого магистра, в отличие от своего сородича, звучат куда разумнее.

— Именно так. Я учёный, а не политик, и у власти мне делать нечего. История и так насыщена примерами правителей, которые лишь думают, что умеют править.

— У вас на примере кто-то конкретный? — не мог не спросить Радонис, кажется, подозревая в словах сновидца нелестную оценку и своего правления.

— Да. Последний архонт, которого я знал, — такими двусмысленными словами Безумец буквально испытывал гордыню собеседника, дразнил. Но и слишком заигрываться не стал. Стоило Радонису нахмуриться, то магистр тут же поспешил уточнить. — Этот человек имел амбиции ни много ни мало — взять под свой контроль весь Звёздный Синод, возвыситься над ним. Зная это, я раскрыл ему подробности готовящегося ритуала и взамен рассчитывал на его помощь, поскольку только влияние архонта могло на равных противостоять Жрецам. И он согласился, правильно, посчитав, что лучшего для него шанса не представится. Так начался наш заговор. В нужный момент, по моему сигналу, архонт со своей армией должен был вторгнуться, помешать исполнить опаснейших ритуал и обвинить Синод в превышении своих полномочий и злоупотреблении доверием Древних Богов. Доказательства были неопровержимые, и хватило бы всего лишь несколько правильных слов, чтобы пошатнуть власть Жрецов и возвысить образ архонта в глазах имперцев как истинный голос разума Богов. Таким был его план. Но, как выяснилось, пустых амбиций в нём было больше, чем смелости и решительности, и в тот день он не пришёл, — Безумец помнил отголоски разочарования, злости и отчаяния, когда выяснилось, что он, бросивший вызов жречеству, вмешавшийся в ритуал, чтобы облегчить работу заговорщику, в итоге остался один против главных людей Империи. Конечно, у него не было ни шанса остановить запущенный процесс разрушения самих законов мира. — Кто знает, будь тогда у власти по-настоящему сильный правитель, и, может, всего этого ужаса с Империей и миром не случилось бы, — скрипнул зубами от досады сновидец, мстительно надеясь, что труса-архонта живьём сожрали порождения тьмы.

— Были несогласные? — вновь удивился Радонис.

В его словах отразилась закрепившаяся в народе за века уверенность, что раз Жрецы исполнили ритуал, значит, их никто не остановил, следовательно, их безоговорочно поддержала вся Империя. Да ах если бы. Синод мало кого посвятил в свои планы, ещё меньше — стал бы слушать мнения или советы.

— Разумеется. Многие сходились во мнении, что их задумка — безумие. Но осведомлённых было слишком мало, а влияние Жрецов — сильно, чтобы сформировалась сильная оппозиция.

— Но вы же предприняли некие действия, — не согласился архонт.

— К сожалению, не предпринял — полностью возложил надежды на архонта. А свершённое мной, когда стала очевидна необратимость разрушений, можно сравнить с попытками умирающего человека ухватиться за жизнь. Столь же лихорадочное и бессмысленное.

Радонис сложил руки и даже призадумался. Их разговор выдал подробностей, которых он точно не ожидал. Ещё бы убедиться, что всё это правда, то он точно будет радоваться, подобно первооткрывателю. Хромой маг — источник стольких потаённых и древних знаний, и теперь полностью в его распоряжении! Ну как владыке не торжествовать?

Имперец пока ещё не знал, насколько свободолюбивый этот «источник».

— Если, по вашим словам, вы не связаны с Венатори и не ставите цель осуществить дестабилизацию в стране по их приказу, то по какой причине вы прибыли в Минратос и остаётесь здесь продолжительное время?

— Я желал увидеть родной город и до сегодняшнего дня не спешил его покидать.

— «До сегодняшнего»?

— Подробности, которые стали обо мне известны, не позволят мне и дальше спокойно проживать в этом городе и стране.

Радонис не мог не усмехнуться. Переругаться вплоть до дуэли с одним магистром, вломиться в дом и найти улики против второго по приказу третьего — и это он называет спокойной жизнью?

— И вы считаете, что сможете покинуть город? — пока архонт это говорил, его глаза нехорошо хищно блеснули. Отпускать «гостя» он не собирался, даже на тот свет.

— Смогу.

Сколь же опасно и серьёзно звучали слова Радониса, со столь же твёрдой непоколебимой уверенностью ответил Безумец. Леденящий взгляд зелёных коварных глаз наткнулся на столь же хладный взгляд непокорных белых глаз. Столкнулись гордыня и непробиваемое упрямство двух тевинтерцев старой и новой Империи. Никто не собирался отступать.

Вроде бы спокойный разговор начал набирать опасную остроту.

Радонис желал доказать хромому, что тот, ой, как не прав. И именно с этой целью он вдруг встал изо стола и медленно, словно крадущийся к добыче хищник, начал приближаться к гостю. Гвардейцы начали перестраиваться, чтобы одновременно не стоять на пути хозяина, не загораживать ему обзор, но при этом продолжать находиться поблизости для его защиты. То, что на подобной встрече архонт встал, а его гость продолжал сидеть, это точно не к добру, и это ещё мягко сказано. Безумец это понимал не хуже любого другого, находившегося в зале. Хотя подобная смена тона их встречи, разумеется, не заставила магистра передумать, напугаться или тому подобное, лишь обосновано насторожиться.

Несмотря на свой непоколебимый вид правитель к гостю близко, однако, не подошёл, а остался стоять в шагах четырёх от него. Когда взгляды двух тевинтерцев, стоящих на своём, встретились, архонт ядовито усмехнулся, а затем его пальцы, украшенные, разумеется, самими дорогими кольцами, элегантно обхватили посох.

Едва заметное голубоватое свечение показалось вокруг трёх кобр, которые являются навершием посоха, а немного погодя свечение образовалось вокруг головы того, на кого это заклинание и было применено. Духовное заклинание — «взрыв разума» — своим внешним проявлением и названием сразу давало понять, какую часть тела жертвы оно поражает. Не зря Безумец вскоре почувствовал головную боль, которая с каждой секундой становилась всё сильнее.

Сначала была просто ноющая боль, потом уже режущая — мужчина оскалился и зашипел. Свет стал резать глаза — пришлось прищуриться. Виски запульсировали, появился шум в ушах. Заболела шея, потому что не могла всё также удерживать голову, ставшую вдруг неподъёмной, а возможно, был поражён спиной нерв — мужчина был вынужден склониться. Появилась заторможенность в действиях и реакции на раздражители, думать было практически невозможно. Вскоре мир поплыл перед глазами — их пришлось закрыть окончательно. Из-за головокружения начала теряться ориентация в пространстве, появилась лёгкая тошнота, а сознание помутнело, неспособное управлять полностью телом: руки и пальцы едва шевелились, хотя должны были сгибаться.

Сновидец в конце концов опустил обессиленно голову. На пару секунд его сознание окутала всепоглощающая тьма, из-за чего он пропустил момент, когда из носа потекла кровь, вызвав неприятный привкус во рту и кашель из-за её попадания в дыхательные пути.

Безумцу было известно заклинание архонта. Его обычную версию используют для оглушения и дезориентации противника. Изначально оно таковым и было, и магистр даже благополучно от него защищался. Но чем больше сопротивлялся гость, тем больше увеличивал воздействие архонт. В итоге всё пришло к тому, что, чтобы защищаться, нужно уже в полную силу использовать свою магию, что Безумец сделать не мог, поскольку на него производилось колоссальное беспощадное давление со стороны блокаторов, созданных гвардейцами. Маг начал всё больше пропускать опасное воздействие, пока оно окончательно не привело его в нынешнее жалкое состояние.

Архонт собирался утвердить своё право владеть нынешней встречей и, разумеется, сейчас с ухмылкой наслаждался зрелищем: мучения того, кто не отнёсся к нему с должным почтением, тешили его самолюбие. Так же он стал свидетелем поразительной стойкости: хотя хромой маг уже находился под влиянием заклинания, но всё равно продолжал противиться и не позволял разуму окончательно потерять связь с реальностью, тем самым проиграв. Это восхищало, одновременно, ещё больше задорило и заставляло усиливать воздействие, чтобы узнать, какой же предел сил у этого человека. Радонис, однозначно, удовлетворил своё любопытство, лично убедился в правдивости легенд о могущественной силе древних сновидцев (так долго держаться под перекрёстной атакой нескольких десятков магов — немыслимо!).

Впрочем, архонт поражения жертвы так и не дождался: вскоре он сам начал подходить к пределу своих возможностей, поэтому решил завершить атаку последним решающим штрихом. Лёгким пассом руки владыка сорвал с посоха до сих пор вившуюся вокруг него энергию и всю до единой направил на жертву.

Эта завершающая атака наверняка была апогеем могущества Радониса и его возможностей, но оно того стоило: столь сильный магический удар никто не сможет выдержать. Это попросту невозможно физически: сколь бы сильно и непокорно ни было сознание, само тело уже неспособно сопротивляться такому колоссальному воздействию. Единственный способ этот магический удар пережить без ущерба для себя — это защититься, соорудить барьер. В обычное время Безумец это мог сделать, подавить большую (а если хорошо подготовится, то и — всю) часть вредоносного воздействия, но не сейчас, под давлением десятков блокаторов.

У мужчины буквально не осталось шанса на благополучный исход. Если он примет на себя такой удар целиком, то точно потеряет сознание на долгие часы, если же поставит защиту, то испытает адскую боль от сжигания значительной части его магического естества и резерва блокаторами.

Безумец здраво оценил ситуацию и варианты, и поэтому даже не сомневался, когда настало время решать. Позволить архонту совершить удар, значит, проиграть в их противостоянии…

Яркой вспышкой разлетелись и энергетический поток, и голубоватая аура «взрыва разума» вокруг сновидца: заклинание Радониса с треском рухнуло, налетев на воздвигнутый щит. Но эта победа, как уже говорилось, обошлась магистру дорогой ценой.

В тот же момент на весь зал раздался крик, холодящий душу крик человека, который оказался в плену агонии и нестерпимой боли. Собственная магическая природа обернулась против него, в один миг из дара и благословения стала проклятием и палачом. Магия в крови будто бы вскипела, адским пламенем обожгла всё тело. Произошло поражение на всех уровнях его природы. На физическом — сбилось дыхание, он начал задыхаться. На ментальном — разум захватил первозданный ужас от невозможности что-либо сделать, спасти себя от боли. На магическом — всегда стройная, строгая и цельная аура мага пылала, словно бесконтрольный лесной пожар. Этот пожар сжёг всех духов, кто сейчас находился в Тени поблизости. Секунды пытки и агонии обернулись для сновидца вечностью.

Но для мира, действительно, прошли лишь секунды. Вскоре крик обернулся обессиленным стоном, а затем — молчанием. Единственное, что он способен был сейчас сделать, — стараться хотя бы дышать. По итогу сновидец опустился на стол и остался на нём лежать бездвижно. Но чувства он так и не потерял.

Слабое тело магистра ещё долго будет восстанавливать после пережитого, тогда как волевое сознание по прошествии нескольких минут уже вовсю трудилось, чтобы оправиться от последствий.

Безумец слышал, как тяжёлой поступью к нему подошли гвардейцы, чувствовал, как они схватили его и заставили вновь сесть, а не лежать головой на столе. Но руки на столе остались и ещё оказались плотно прижаты к холодному камню хваткой чьих-то перчаток. Так же его схватили за плечи, не давая вновь упасть и при этом совершать лишние телодвижения. Перчатки солдат были плотными и с лицевой стороны отделаны пластинами металла, их-то маг и чувствовал. А так как хватка солдат была даже слишком сильная, на его теле теперь, наверное, останутся синяки.

Но держали его не полностью: вторая рука, левая, была вполне себе свободна от стальной хватки гвардейцев, однако от этого ничуть не легче. Мужчина отчётливо чувствовал чужие прикосновения, его руку как только ни вертели и под каком углом только ни сгибали. Видимо, удар блокаторов не только навредил силам мага, но и разбудил метку. Сновидец чувствовал столь ненавистное жжение — Якорь точно сиял.

Когда Безумец впервые после удара смог открыть глаза и разглядеть хоть какие-то очертания в плывущем яркими пятнами мире, то убедился в своих предположениях: Радонис воспользовался случаем и осмелился подойти к гостю, чтобы самому изучить якобы только остаточную магию. «Якобы», потому теперь всем было очевидно, что на руке у гостя какой-то артефакт. Магические ожоги сами по себе не вспыхивают и не излучают чистейшую магию Тени.

Когда его потрёпанное тело начало лучше отвечать на раздражители, мужчина постарался двинуться, чтобы хоть как-то сменить неудобную позу и спасти свою руку от чрезмерного нежеланного внимания. Но ничего у него не вышло, и солдаты лишь только ещё сильнее стали его держать, отчего маг оскалился и зашипел от боли. Теперь синяки точно неизбежны. Его сдерживали блокаторами, чтобы он не прибегнул к магии из Тени, а физически его держали, чтобы он не использовал альтернативу — магию крови. Очевидно, так архонт хотел полностью контролировать существо неописуемой силы и вместе с этим ещё больше указать на его нынешнюю беспомощность.

Безумец это понимал, поэтому не стал больше показывать признаков сопротивления, иначе окончательно обезвредить его могли одним хорошим ударом, или Радонис мог опять призвать своё заклинание. Пусть пока думают, что магистр сдался.

Но он не сдался. Хотя ситуация, и правда, паршивая.

Он благополучно (учитывая, что он мог отключиться на долгие часы или дни или вообще погибнуть) пережил атаку архонта, а затем — блокирующих заклинаний, это можно назвать маленькой, но победой. И всё же именно маленькой, потому что за свободу свою нужно продолжить бороться. Но как? Безумец думал. Повторять свой подвиг он не собирался. Из-за выжигающего магию действия блокаторов мужчина не повторил судьбу магистра Нихалиаса лишь исключительно благодаря своему большему магическому резерву и поспешно наколдованному барьеру, который хоть его и не спас, но какую-то часть удара на себя принял. Если он ещё раз попробует обратиться к Тени, то последствия будут катастрофическими — сгорят остатки резерва. А третий раз, если он будет совсем безрассуден, — так вообще станет фатальным.

Как и предполагалось, собственная магия ему недоступна, а магию крови ему не дадут применить. Значит, ситуация всё-таки безвыходная…

Но Безумец не собирался это признавать. Если уж решение не найдётся, то так и быть, придётся быть безрассудным и обращаться к Тени. Смерть магистра не страшила, а скорее являлась для него крайним нежелательным, но просто очередным решением. Он был готов буквально на всё, лишь бы не становиться экзотической зверушкой на поводке архонта.

И идея пришла. Идея, которая поможет ему живым и свободным покинуть эту встречу, однако ему всё равно придётся побыть безрассудным: Безумец решил воспользоваться Якорем.

Мужчина не был полностью отрезан от Тени, как раз потому что у него была метка, имеющая прямую связь с недремлющим миром. Струю чистейшей, первородной энергии невозможно перекрыть её порождениями, которыми и являются любые заклинания магов. Значит, в теории носителю метки можно черпать энергию из Тени фактически напрямую, в обход Завесы и, следовательно, любых блокаторов. Тем более он сновидец, «видит» все эти магические процессы, а не просто инстинктивно обращается к источнику магии.

Но это красиво звучит только в теории и если бы Якорь был посохом-катализатором. Но на практике Якорь — это нестабильный артефакт, который не любит соседство с чужеродной энергию своего носителя, поэтому он либо отгораживает собственную энергию и засыпает, либо бушует и начинает подминать под себя носителя — не зря зелёные линии расползаются по руке всё выше.

Пусть Безумец тренировался работать с Якорем, но «работать» это всё же громко сказано. Со времён первых попыток на озере Каленхад прогресс не особо-то ушёл далеко. Помня, какие разрушения способна сотворить метка, мужчина попросту опасался экспериментировать. Но вмешаться в процессы Якоря и перенаправить их себе на пользу он мог уверенно, а это уже неплохое подспорье. Да, Безумец решил пойти на весьма себе безумный риск — экспериментировать на ходу. Но едва ли у него был выбор. И если не попробует он, то экспериментировать уже будут над ним.

Снова закрыв глаза, сновидец сосредоточился и полностью абстрагировался от происходящего. Не было раздражителей, что делают ему больно и испытывают на прочность его гордость, пользуясь его слабостью, не было и Тени — остался только он один на один с Якорем.

Когда его магическая сущность, не покидая тела, чтобы не спровоцировать блокаторы, двинулась в сторону Якоря, тот тут же ответил отторжением. Магия сновидца потеряла стабильность — сейчас в Тени от его силы разило жаром испепеляющего пожара, также неспокойна была метка, поэтому обмануть её уже не получится и взять над ней верх путём маскирования своей сущности — тоже. Значит, нужно действовать настойчивее.

В ответ на действия мага Якорь стал сопротивляться ещё больше, концентрировать вокруг себя всё больше магии Тени, из-за чего боль в руке обострилась, а сам он начал светиться ярче.

«Тебе не нравится быть под контролем того, кто способен манипулировать только магией, имеющей смысл и форму. Но если ты не позволишь мне придать тебе смысл, то вскоре это сделают другие. Чувствуешь, что моя магия заперта во мне и не может вернуться в Тень к бессмыслию? Тоже сделают и с тобой, вновь загонят в металлический саркофаг.»

Тень не имеет разум в понимании жителей нормального мира. Но можно ли говорить, что она неразумна? У Тени, этого необъятного нечто, что закрыто за Завесой, есть нрав, есть правила, есть понятия справедливости и мести. Она утянет в свои смертельные пучины любого глупца, кто возомнит из себя великого и всемогущего укротителя дремлющего мира. Но она откроется тем, кто проявит терпение и уважение, согласится поддаться её безвременному ритму и дождаться ответов.

Такое же сознание, непостижимое уму обычных людей, могло быть и у Якоря. Это бы объяснило, почему ему, подобно Тени, не нравится быть под властью чужеродной осмысленной природы и он эту природу в лице своего носителя пытается искоренить. Значило ли это, что слова, сказанные магистром в порыве эмоций, были поняты, или, наоборот, противоречило — неизвестно. Возможно, слова как основной способ общения для жителей недремлющего мира ничего не значили для чужеродной сущности, и ей были важны мысли мага, которые сформировали эти слова. Возможно, ему понятны лишь эмоции…

А возможно, всё это бессмысленно и лишь издержка исконного людского стремления к антропоморфизму, то есть перенесению человеческого образа, черт, качеств на окружающих существ, предметов или явлений, которые этими свойствами изначально не обладают и обладать никак не могут. И на самом деле нет у Тени никакого сознания, и у Якоря — тем более, и они просто обычное стихийное явление, как тот же огонь, что горит, пока есть что сжигать.

Но этот уровень размышлений уже удел философов.

А сейчас, так или иначе, действия мужчины спровоцировали метку. В один момент незримая борьба двух чужеродных друг другу естеств в теле одного смертного мага перешла на новый уровень. Якорь вспыхнул, озарив мир ещё большим ярким светом и громким пугающим треском, а к Безумцу вернулась та боль, которая была с ним в первый день его пробуждения в новом мире. Сновидец оскалился, сжал руку в кулак и прижал её к себе в инстинктивной надежде, что так боль ослабнет. Правда, сжать в кулак у него не получилось, поскольку пальцы не слушались и, словно онемевшие, едва ли согнулись. Но зато его руку никто не перехватил, не заставил и дальше держать навесу. Кажется, там, в реальности, треск и вспышка метки заставили архонта отойти на безопасное расстояние. Ослабла даже хватка стоящих за спиной гвардейцев. Солдаты не могли также отойти от источника какой-то непонятной магии, но, очевидно, очень хотели.

Сейчас Якорь окончательно пробудился и был занят не отталкиванием энергии носителя, а накоплением своей собственной. Хотя, может, это было и не накопление, а скорее расширение прямого незримого тоннеля между ним и Тенью, благодаря чему зелёная энергия всё больше проникала в недремлющий мир… Всё может быть. Кто ж способен по-настоящему разобраться в процессах этой аномалии?

Как бы то ни было, происходящее сейчас с Якорем было на руку носителю. Обычно Безумец, когда метка просыпалась, сам пытался отгородиться, чтобы магия Тени прошла через неё, а его не тронула. Однако сегодня, раз он всё равно решил пойти на безумство, сновидец, наоборот, воспользовался тем, что о нём забыли, влез в эпицентр Якоря и оказался захвачен чистейшей магией Тени.

Пропала боль в руке, но не потому, что она исчезла, нет, а потому что его сознание оказалось за пределами собственного слабого тела. Если в обычном мире он бы протянул руку, то коснулся поверхности стола или воздуха (он бы этого не почувствовал, но факт касания всё равно был), то сейчас он не коснётся ничего, даже воздуха. Перед ним бескрайнее и бесконечное «ничто». Но при этом «всё». Он же может тянуться, ощутить эту бесконечность, значит, он ощущает всё это пространство, значит, оно ему подвластно.

Значит, ему подвластна Тень…

Оказалось, что вынырнуть обратно из немыслимого «ничто» было ещё сложнее, чем в него попасть. Слишком заманчиво было ощущение собственного всемогущества. Слишком пьянили открывшиеся возможности. Возможности, которые не ограничены условиями строгого мира, придающего всему смысл и форму, и которые за пределами слабого смертного тела.

«Тень дураков не терпит», — эти слова прошли через всю его жизнь. Их говорили отец, наставник, он сам своим молодым коллегам.

Это главная истина для мага.

И не ему эту истину предавать.

Ему не нужен контроль над всей Тенью — ему нужен контроль только над Якорем, и даже не контроль, а просто придание его необузданной энергии смысл, который поможет ему в нынешней безвыходной ситуации. Именно это повторял из раза в раз Безумец, пока окончательно не вернулся в мир, который ему привычен и который он способен адекватно воспринимать.

Оказалось, в реальности события шли не так быстро, как борьба в его собственном сознании, но этого уже оказалось достаточным, чтобы аномалия на его руке перешла в то состояние, когда может в любой момент выпустить всю скопившуюся энергию. После закрытия Бреши такое произошло дважды: в эльфийских руинах недалеко от Редклифа, и в катакомбах под Убежищем. В первый раз всё случилось спонтанно, и маг никак не контролировал выжигающий всё на своём пути свет. Во второй — результат вышел таким же, но Безумец уже хоть сколько-то его направлял, чтобы выпущенная неконтролируемая энергия не навредила ему самому. А вот сейчас тех же разрушений не нужно абсолютно: сновидец не хотел никому из присутствующих вредить, в особенности архонту, поэтому в его интересах придать силе Якоря уже полностью свой смысл.

Снова погрузившись в себя и надеясь, что цепным псам архонта хватит ума не встревать в этот последний ответственный момент, Безумец наконец-то обратился к Якорю, как к посоху-катализатору. Все его знания, скопленные за жизнь, и сновидческий опыт работы с Тенью точно стали немаловажным фактором его победы в этом противостоянии. Ну и, разумеется, он не стал требовать от Якоря сверхнеобходимого и этим лишний раз его провоцировать на борьбу. Рука его, теперь вплоть до локтя, и так пылала жаром и болью — меньше всего ему хотелось ухудшить своё состояние.

Скопившаяся энергия должна быть выпущена в реальный мир. Самой метке в общем-то всё равно, каким образом это произойдёт: взрывом ли или в виде иной формы. Поэтому Безумец, не меняя процессы в Якоре, просто использовал огромное количество необузданной энергии на более полезное для себя дело и менее разрушительную для окружающих форму.

Результат действий точно безрассудного, но упрямого магистра не заставил себя долго ждать.

По телу прошла судорога от нахлынувшей магии Тени, а затем эта магия вышла за пределы Якоря. Взрывом это не назовёшь, поскольку не было огненных, испепеляющих последствий — была лишь ударная волна… или лучше сказать — просто сильный сбивающий с ног порыв ветра. Маг, чья сущность переплеталась с сущностью метки, для этого порыва оказался неосязаем. Также не сдвинулись с места каменный стол и стул, поскольку даже такого воздействия недостаточно, чтобы монолитную мебель шелохнуть. Зато стоящие ближе всех к эпицентру солдаты разлетелись в стороны буквально. Раздался только грохот и скрежет металла о каменную плитку, когда они ошалелые приземлились на мраморный пол.

Те, кто держал от сновидца дистанцию, от вспышки пошатнулись, но устояли на ногах и через секунду остолбенения были готовы сменить своих менее удачливых коллег, побывавших в состоянии свободного падения. Только уже не смогли приблизиться.

Безумец придал защитный смысл магии Тени, образовал вокруг себя духовный барьер. Волна энергии, которая откинула из области действия всё инородное, была частью этого заклинания. И если учитывать, что стало для него источником, неудивительно, что получившийся барьер превзошёл самые смелые ожидания.

Все присутствующие невооружённым глазом могли увидеть зелёный купол, окруживший хромого мага. Но зелёным он был не по природе заклинания, его создавшего, а потому что выжигал любую чужую магию, которая его коснулась. То есть все заклинания-блокаторы и прочие продукты гвардейского колдовства, достигнув неосязаемого купола и соприкоснувшись с самой настоящей теневой магией, теряли свой смысл и силу и просто становились тем самым изначальным зелёным потоком энергии, вливаясь в барьер и усиливая его.

Впервые за сегодняшний вечер Безумец мог вдохнуть полной грудью, поскольку ушло постоянное давление блокирующих заклинаний. Под куполом, куда не доходит ни одно вражеское магическое воздействие, образовалась инородная для жителей нормального мира область. Сам маг оказался свободен от давления Завесы. Казалось, что он, подобно древним элвен, мог обращаться напрямую к Тени. Действительно, мог. В этом сновидец убедился, когда поднял руку и постарался наколдовать барьеру свойство защищать и от физического воздействия. Как итог первый отошедший от шока гвардеец, который кинулся к гостю, чтобы его остановить, налетел на купол и с криком и сильным ожогом передней части доспех и тела отлетел пушинкой на пол. Его поразило какой-то смесью молнии, огня и зелёной энергии — даже сам Безумец не знал, во что исказилось его заклинание из-за взаимодействия с Тенью напрямую.

Впрочем, в магистре было достаточно благоразумия, чтобы не продолжать свои эксперименты дальше, как бы ни был высок соблазн. Мало того, что сейчас и сам мужчина стал единым с Якорем проводником чужеродной энергии, из-за чего обострилась боль не только в руке, но и во всём теле, когда он решил призвать своё заклинание. Так ещё и своевольный Якорь не перестал искажать его задумку на свой лад. Вон от его простого желания защитить себя от физического воздействия, смелый гвардеец получил такой удар, что до сих пор прийти в себя не может. Безумец даже представлять не хотел, во что бы смертоносное могло выродиться его желание отомстить тем солдатам, из-за тяжёлой хватки которых у него на плечах и правой руке появятся синяки.

Эксперимент прошёл удачно, но надо его поскорее заканчивать. Кто знает, сколько он будет способен не поддаваться вновь нахлынувшему чувству ложного всемогущества и сколько его тело, слабое и неподготовленное к такой нагрузке, может и дальше быть посредником, выдерживать действия Якоря и при этом оставаться ещё ему неподконтрольно?

Понимая это, магистр осмотрелся в поисках своего собеседника, который всё это и спровоцировал. К счастью, к тому времени добровольцы бросаться на барьер закончились, и гвардейцы начали менять тактику и перестраиваться, теперь не чтобы ограничить гостя, а чтобы, наоборот, защитить своего хозяина. Разумеется, архонт оказался в окружении своих цепных псов.

— Господин архонт, не считаете ли вы, что такой демонстрации достаточно, чтобы показать, что серьёзность моих намерений не уступает вашим? Поэтому не стоит ли нам разобраться со сложившимся недопониманием цивилизовано: разговором?

Несмотря на пережитое, Безумец смог собраться и произнести всё так, как будто ничего и не случилось, а их переговоры не прерывались опаснейшей демонстрацией своих возможностей. Видимо, поэтому Радонис, когда к нему обратились, даже вздрогнул и не с первого раза поверил услышанному. Это ж как должен быть выдрессирован человек, чтобы сидеть в эпицентре смертоносной магии Тени и при этом строить из себя само спокойствие?!

— Мы вернёмся к разговору в том случае, если вы откажетесь от использования столь опасной магии, — в конце концов Радонис ответил, но перевернул всё так, будто бы это сновидец первым прибегнул к магии для укрепления своих позиций, а не наоборот.

Безумец сделал вид, что не заметил этого.

— Разумеется, милорд. Сразу после того, как ваши подчинённые снимут все блокирующие заклинания и перестанут меня дискредитировать как мага, — за невинной и глуповатой улыбкой мужчина спрятал не менее серьёзное условие.

Разумеется, теперь архонт не мог воспринимать своего гостя так же беспечно, как раньше. То, что сотворил хромой маг, неописуемо напугало тевинтерца. И этот страх был не за свою жизнь, а скорее панический ужас перед чем-то столь до необъятности могущественным и непостижимым. Когда Якорь только вспыхнул, Радонису было любопытно изучить магическую аномалию, но потом стало не до любопытства. Когда Якорь запылал зелёным огнём, затрещал, а потом и вовсе сновидца окружил невиданный никем ранее защитный купол, архонт пятился и смотрел на своих солдат. Пусть его по праву можно считать могущественным магом, но правитель здраво понимал, что толпа обученных гвардейцев будет сильнее его самого, а, значит, что не мог остановить он один, смогут они сообща. Но в тот момент и сами солдаты не знали, что делать. Заклинания-блокаторы — главное оружие против магов, всем об этом известно. Хромой маг ничем в этом плане не отличался, на его природу тоже можно пагубно воздействовать — так и было вначале. И он никак не мог колдовать — сильнейший удар, который его поразил после единственной попытки, это подтвердил. Однако потом произошло небывалое. Вспыхнувший Якорь перечеркнул всё, что они знали. Маг, который не мог обратиться к магии, спокойно это делал, а все их попытки его остановить разбивались о непроницаемый купол. И ещё эта «магия», чистая, зелёная. Имея желание пятиться вслед за хозяином, чародеи лишь переглядывались от собственной беспомощности. Они ничего не могли понять и сделать, потому что магия, которую видели, принадлежала тому миру, недоступному людям. Что для неё значат какие-то их смехотворные блокаторы, если ей даже Завеса не помеха?

И видя эту растерянность у своих подчинённых, Радонис ещё больше убеждался, насколько опасна ситуация и насколько опасен древний маг… и насколько он недооценил возможности гостя. По этой причине неожиданное предложение о возвращении к разговору его одновременно удивило и порадовало. Целенаправленно магистр, когда взял инициативу, не атаковал, лишь защищался от нападок гвардейцев, не значит ли это, что сегодня у них есть шанс закончить эту встречу без потерь с двух сторон?

Ещё медлил Радонис потому, что не хотел давать своим людям приказ на снятие всех блокаторов. Эти заклинания придавали ему уверенность, что именно он правит встречей. Но теперь нужно снять все ограничения со сновидца, оставить его без поводка… Этого ужасно не хотелось. Но архонт снова рассудил здраво. Фактически сейчас магистр и так ничем не ограничен, под куполом он в безопасности от ограничивающих заклинаний солдат, и если бы хотел, мог ударить по присутствующим в полную свою силу. А значит, не было смысла прятаться за иллюзией защищённости. Уж лучше сновидца перестать ограничивать, чем с замиранием сердца ждать, что же ещё помимо барьера он может сотворить.

Встреча продолжилась не сразу. Радонис хоть вновь и сел за стол, но ждал, пока его солдаты не перестроятся под новую тактику: вместо давления на гостя, теперь необходимо защитить и себя, и хозяина от возможной атаки с его стороны. Безумец также согласился продолжить разговор только после того, как вытребовал себе чистую ткань и стакан воды: первое нужно было ему, чтобы стереть с лица последствия от атаки архонта — кровь, а второе, чтобы хоть как-то взбодрить организм. Хотя мужчина искренне не мог не порадоваться, что все блокаторы были гвардейцами сняты. А раз Радонис выполнил условие, значит, и он должен — купол исчез, а сам маг перестал удерживать Якорь под своим контролем, оставил его в покое.

К счастью, Якорь не стал обострять сегодняшнюю и без того тяжёлую ситуацию — завершение эксперимента магистра прошло так, как он и планировал, и ухудшения ситуации не случилось. Метка уже израсходовала большую часть энергии, которую в себя вобрала, поэтому стоило раздражающим её факторам в виде чужеродной энергии носителя и давления блокаторов от других магов исчезнуть, как она вновь начала засыпать. Ну как засыпать. В ближайшие часы Якорь точно ещё будет пылать не хуже факела, а Безумец ещё дольше будет ощущать фантомные боли в руке, но зато аномалия хотя бы перестала трещать и разить буйством неконтролируемой энергии, будто вот-вот вновь хочет прорвать Завесу.

— Значит, кунари и ферелденцы обладали ложной информацией, и, вероятно, вы были к этому причастны. То, что находится на вашей руке, не остаточное воздействие какой-то магии, а самый настоящий… артефакт, — Радонис даже помедлил, когда пытался подобрать правильное слово для зелёной «штуки», которая ломала своим существованием и возможностями всем присутствующим магам устоявшуюся картину мира. — Что это, господин Безумец?

— Я не знаю ответ на ваш вопрос.

Такой ответ не устроил архонта, он нахмурился, потому что не верил, что настоящий древнетевинтерский сновидец мог что-то не знать.

— Если вы помните, предложение продолжить наш разговор поступило от вас. Но если вы продолжите лгать, это затруднит наши дальнейшие переговоры.

— В моих словах не было лжи, милорд. Это, — указал магистр на Якорь, — либо последствие, либо инструмент того, что желал сделать Корифей на Конклаве. Это всё, что я знаю.

— Но вы сказали, что проснулись уже после Конклава.

— Так и есть. В Храме Священного Праха благополучное течение ритуала было нарушено, как следствие произошёл взрыв. Возможно, именно попытки разорвать Завесу, чтобы войти в Тень, спровоцировали моё появление в вашем мире. Не могу сказать, поскольку проснулся я уже, как и говорил, в окружении солдат и с магической нестабильной аномалией на руке.

Хмуря угольные брови, правитель внимательно слушал. Опять же он сомневался, но при этом слова хромого мага гладко ложились на его предположения в происходящем, а, значит, имеют место быть. И подробностей Радонис не спрашивал, поскольку о многом догадался сам.

Архонт снова глянул на письмо «рук» Верховной Жрицы. Если принять слова гостя за правду, то становится понятно, к чему была такая срочность. Они не мага, возможного виновника теракта, испугались, а пылающей на его руке аномалии. Значит, в конечном итоге эту аномалию они или сам носитель обуздали и смогли закрыть с помощью неё Брешь. Радонис теперь был окончательно уверен, что «метка» уникальна и является ключевым элементом в закрытии разрывов. Теперь понятно, почему Инквизиция не может больше повторить свой подвиг: закрывала Брешь не она, а этот маг.

— Вы присутствовали при закрытии Бреши. Но в дальнейшем Совет настойчиво уверяет, что ничего не знает о вашем существовании. Вы можете дать этому объяснение?

— Я смог в тот день сбежать, и они больше не могли меня контролировать. Разумеется, в их интересах было скрыть, что где-то по территории юга свободно бродит «тот самый» магистр с неизученной аномалией.

Радонис подозрительно сощурился, посмотрел на собеседника. Неужели он, и правда, настолько любит свободу?

— Вы не симпатизируете идеям Венатори, но также скрываетесь от Инквизиции. Стоит ли это считать сохранением нейтралитета?

— Отнюдь нет. Я поддерживаю Инквизицию, и готов содействовать ей в любом противодействии безумным амбициям Сетия. Однако мне благоразумно будет как можно дольше сохранять независимость от них.

— Опасаетесь, что Совет вас усмирит? — догадался Радонис и, представляя, как напугало южан явление древнего тевинтерского магистра, считал опасения в усмирении весьма оправданными.

— Именно так.

Однако Инквизиция всё же заинтересована в поддержке беглеца, не зря же они так настойчиво требовали от Тевинтера содействия в перехвате двух кунарийских кораблей. Сначала Радонис думал, что они хотели заполучить агента венатори, но теперь был уверен, что они так старались ради спасения из лап рогатых магистра.

Радонис получил ответы, которые помогли ему в общем-то составить картину происходящего, и теперь его любопытство отдало бразды правления амбициям. Даже прокашлявшись от ставших комом в горле возможных перспектив, архонт Империи вновь вцепился хищным взглядом зелёных глаз в хромого мага. Этот человек вкупе с меткой представляет огромную ценность как для Тевинтера, так и в качестве сильнейшего рычага давления на юг. Инквизиция обещала полностью спасти мир от разрывов, путём окончательного закрытия Бреши. Архонт догадывался, что причина, по которой она, заполучив в свои руки магов юга, этого до сих пор не сделала (помимо желания сначала разобраться с не менее опасным Корифеем) заключается в том, что не было у неё главного средства — Якоря, который утащил с собой беглец. Значит, Совет сделает всё, чтобы его заполучить…

— Не кажется вам, господин Безумец, что вы были чрезмерно щедры на откровения? — чуть ли не прошипел Радонис, словно довольный удав, уже обвившийся вокруг своей жертвы и готовящийся к трапезе.

— Зная это, вы будете заинтересованы в моей немедленной депортации на юг.

— Как и не менее заинтересован в том, чтобы оставить вас при себе без вашего на то согласия.

— Господин Радонис, вы действительно ценой собственной жизни и всей Империи желаете узнать, что преобладает: патриотизм и бескорыстный героизм или эгоистичное свободолюбие и гордыня — в тевинтерском магистре, которого прозвали Безумцем? — как никогда серьёзно спросил сновидец. Это была даже не угроза, а обычный вопрос, который поможет ему окончательно понять, оказался ли он прав, когда оценивал нынешнего правителя Тевинтера и его благоразумие, или нет.

Подобными словами Безумец однозначно давал понять, что если ему не оставят выбора, то он, едва ли колеблясь, пойдёт по стопам Корифея. Пусть это будет стоить ему жизни, пусть новый взрыв породит те же колоссальные жертвы, что и на Конклаве, пусть это приведёт к окончательному падению Империи, а, может, и всего мира — неважно.

Свобода — это всё, что у него есть. Ради неё он покинул отчий дом, лишившись титула, наследства и спровоцировав падение своего древнего рода. Ради неё он воспользовался болезнью и довёл до одержимости ту, кого наставник собирался выдать за него замуж, что привело к уничтожению одержимым всей семьи старика, спасшего однажды ему жизнь и позволившему учиться. Ради неё он отправился в поход по новому миру. И ради неё он пойдёт на любые жертвы, лишь бы не остаться на поводке ни у одного правителя.

Радонис это понял.

Конечно, архонту было ужасно жаль, что его ожидания от этой встречи оказались напрасны и он не получит того, кто бы мог ещё сильнее укрепить его власть. Но риск слишком большой. Не ему тягаться со сновидцем, который способен использовать силу Якоря, увеличивая своё и без того несомненное превосходство. Даже если хромой маг во многом соврал, то Радонис для себя увидел и так достаточно, чтобы серьёзно опасаться. Когда вспыхнула метка, он заметил, что был промежуток времени, когда магистр её ещё не контролировал, а это значит, Якорь не до конца управляется носителем и может в любой момент проснуться сам. Следовательно, если все слова хромого — всего лишь блеф, архонт не оставлял вероятности того, что нестабильная аномалия и без его приказа может устроить нечто разрушительное. Так что Безумец был прав, и в интересах правителя поскорее выдворить за пределы страны источник такой угрозы. Тевинтер и так трещит по швам от нападок врагов со всех сторон: от кунари и церковного юга — извне, от венатори — изнутри, — поэтому не хватало ещё, чтобы что-нибудь взорвалось.

Можно было, конечно, сновидца приструнить угрозой расправы. Но и тут неудача. От убийства этого человека Корифей только выиграет: некому будет закрывать Брешь, если верить рассказу хромого. А его словам правитель поверил, хотя бы потому что Инквизиция сама без этого мага не смогла утихомирить ещё ни один разрыв.

В конце концов Радонис принял нежеланное, но, как он считал, самое правильное для себя и для страны решение.

— Господин Безумец, я вынужден запретить вам дальнейшее пребывание на территории Империи Тевинтер. Сегодняшняя наша встреча подходит к концу, я вас отпускаю, но с условием. Вы можете обратиться за помощью к моим людям, — указал архонт на самого выделяющего доспехами солдата — командира гвардейцев, — или найти корабль, отбывающий на юг, самостоятельно, но до конца этого месяца вы обязаны покинуть страну. Если по истечению срока этого не произойдёт, то вы будете незамедлительно арестованы.

Архонт опять перефразировал всё так, будто бы это хромой маг повинен, что его выгоняют из страны. Безумца это только позабавило.

— Конечно, господин архонт. Я незамедлительно поспешу исполнить ваш указ.

Получив формальную любезность, Радонис напоследок кивнул, то ли прощаясь, то ли давая команду своим солдатам, после встал и направился на выход из зала. Из толпы гвардейцев стройно вышел отряд, который последовал за хозяином, чтобы обеспечить безопасность даже сейчас.

— Благодарю за понимание… и за то, что уделили мне время, — сказал вдогонку Безумец, в общем-то довольный встречей с нынешним правителем Тевинтера. Он бы был ещё довольнее, если бы не чувствовал усталость и боль от произошедшего.

Погруженный в свои мысли архонт это обращение всё-таки услышал, и уже у самой двери остановился, и обернулся. Было видно, что он и сам в общем-то набрался впечатлений от встречи и ни о чём не жалел. Почти. Всё же жалел о том, что пришлось так скоро отпустить (лучше сказать — выгнать) древнего магистра.

— И всё же вы могли заявить о себе и помочь Империи. Ваш образ переубедил бы немало агентов венатори в опасности амбиций Корифея.

— В таком случае придётся становиться мессией и повторять судьбу Андрасте, — усмехнулся Безумец.

В нынешнем мире даже Тевинтер не готов встретить «того самого» магистра. А значит, те, кто с придыханием слушал бы его заумные речи, его же потом из-за страха и сожгут на костре, как Андрасте.

— Вам не привыкать восставать из мёртвых. Возможно, передумаете в следующей своей жизни, — поддержав неформальный тон, усмехнулся Радонис, заодно убедился, что в их предке гордыни точно больше чем героизма.

Хоть в чем-то тевинтерцы не меняются…