Из Тени (Dragon Age)

Глава 34. Портрет из прошлого

Поднявшись сегодня на стены Скайхолда, Лелиана позволила себе по ним прогуляться, осмотреться. И от открывшегося вида невольно хотелось улыбнуться, погордиться. На то были причины, если сравнить: с чего Инквизиция начинала и чем стала теперь. Организация, что по силе, влиянию и ресурсам могла бы тягаться с остальными государствами Тедаса. Церковный мир не знал подобного со времён первой Инквизиции, распавшейся на орден храмовников и Искателей Истины ещё во втором веке. А Скайхолд, прежде забытый на века замок, теперь был восстановлен, вновь стал нерушимой цитаделью, притягивающий внимание множества особ из разных стран и сословий.

Донёсшиеся возмущения со стороны главных ворот лишь позабавили Канцлера. Очередная орлесианская аристократка прибыла в замок, чтобы в дальнейшем хвастаться на балах, что она одна из тех, кого Совет лично принял в своей резиденции. И ради этого она была готова трястись в карете, терпя долгую дорогу по Морозным горам и холод. Хотя снег она видела только на картинках. Иначе невозможно объяснить, почему она прихватила только пару тёплых курточек: для себя, и для своей компаньонки — а теперь жалуется, что Инквизиция встречает её в таком холоде. Но для каких-то действий пока Лелиана не видела повода. Жозефина во всём разберётся: леди посол умеет общаться с ещё более взбалмошными личностями, отвечать очаровательной улыбкой и вежливостью на любую грубость и недовольство. Она ас дипломатии и политики, едва ли кто-то бы мог её обойти. А те, кто всё же был на это способен, уже имели дело с куда более смертоносным, в плане способов воздействия, Канцлером, которая ни за что так просто не отпустит тех, кто посмел грубить её подруге.

Увидев, что вскоре ситуация была взята под контроль, Лелиана позволила себе отвернуться от двора и глянуть вдаль, на белые горы, чернеющуюся у их подножья дорогу, ту самую, ведущую в Скайхолд, и небольшое поселение, расположившееся вдоль неё, где проживают участники Инквизиции и гости, которым не положено быть в замке. Когда они только поселились здесь, палаточный лагерь образовался стихийно и увеличивался за счёт людей, которые шли сюда по всевозможным причинам. Сейчас же этот лагерь уже начинал походить на весьма себе постоянное поселение. Кажется, если война со Старшим ещё затянется, то у подножья замка сформируется уже настоящая деревня, сродни Убежищу, которая в дальнейшем может быть признана Церковью местом для паломничества.

Впрочем, сама Лелиана не особо предавалась всем этим «если». Её как сенешаля волновала в первую очередь безопасность. В Скайхолде, как и говорил Солас, Инквизиция смогла укрепиться и взрасти, но теперь нужно прилаживать не меньших усилий, чтобы не потерять с таким трудом добившихся успехов. И ради этого должны уже неусыпно трудиться и Канцлер, и Командор.

Разумеется, ничего полностью безопасного не бывает. Безопасен только стул в полностью заложенной кирпичами комнате — у всего же остального есть лазейки и слабости. Да и паранойя никогда не отпускала Левую Руку и лишь сильнее обострилась в особенности после событий в Убежище. Но хотя бы сейчас Лелиане хотелось сказать, что они справляются со своей работой, ведь даже бочки гаатлока, которые кунари, согласно своему плану «Дыхание дракона», заложили во дворцах правителей всех стран, в Скайхолде не были обнаружены.

Успехи настоящей Инквизиции ещё больше поражают, если не забывать, что они так и не нашли себе Инквизитора — лицо, которое легче сделать символом победы и объедения всего Тедаса перед общим врагом, чем некий абстрактный Совет. Но единственный достойный, как они посчитали, этой должности кандидат — Хоук — отказался, поэтому пришлось советникам справляться самостоятельно. Удивительно, но Совет собрался в таком составе, в котором каждый оказался на своём месте и делал то, что лучше всего умел. А все вместе они верили в святость их единой идеи — победить первое порождение тьмы с претензиями на божественность и восстановить мир. За год советники столь сплотились, проведя сотни часов в спорах и поисках компромиссов, что теперь действовали как незаменимая команда, единый организм — сердце Инквизиции. Поэтому когда один из них оказался недееспособен, остальные почувствовали утрату, даже Лелиана. Да, незаменимых людей не бывает, даже если это командор — то, что Кассандра займёт его место, было обговорено ещё давно, однако всё равно их взаимодействие не станет как раньше.

Этими суждениями Канцлер и убедила себя не так давно, что просить помощи у сородича их главного врага — не глупость.

В попытках отвлечься от просчётов итогов скорой встречи с магистром и её реакции на каждый из них, Лелиана шутливо подумала, а кто бы мог ещё подойти им в Инквизиторы? Айдан, выживи он в битве за Денерим, мог бы? Вполне: его влияние как героя Мора было велико и полезно для их дела… С незримо мелькнувшей улыбкой и рукой, опять потянувшейся к памятному кинжалу, Соловей вскоре признала, что сейчас за неё говорила скорее её мечта, что возлюбленный жив. Но если от неё отстраниться, она признала, что нет, Герой Ферелдена тоже бы им не подошёл. Айдан был слишком уже религиозен и, можно сказать, даже фанатичен, раз добровольно пошёл на смерть, хотя мог отдать эту «честь» тому, кому, в отличие от него самого, уже некого и нечего было терять. А зачем им Инквизитор, которого хлебом не корми — дай где-нибудь собой пожертвовать ради праведного дела и во имя Создателя? Им в первую очередь нужен символ их победы живым.

Тогда, может, носитель метки? Однозначно, да. Тот, кто владеет инструментом закрытия разрывов и изначально вместе с ними спасал мир, прекрасно бы вписался в лидеры организации, бросившей вызов древнему магистру. Да только, увы, так получилось, что этим самым носителем Якоря стал такой же древний магистр, которого мир никогда не примет, даже если бы он изначально зарекомендовал себя доблестным и самоотверженным героем. Тут молодой тевинтерец — даже пока не магистр — в их рядах стал причиной уже стольких скандалов. Дориана любовником какого только советника ни окрестили, а то и всего Совета сразу — иначе людская молва не могла объяснить, зачем главы Инквизиции его держат при себе. А уж от мысли, какой бы небывалый поднялся скандал, узнай юг, что для победы в этой войне придётся заручиться помощью «того самого» магистра, который как раз владеет важнейшим и опаснейшим инструментом, Канцлер не смогла сдержать ухмылки.

Всё же неведение — это, и правда, благо, когда дело касается столь щепетильных вопросов.

Эти размышления ожидающей встречи Канцлера заставили её вновь оглянуться на всё, что произошло за этот последний безумный год, ещё более безумный, чем даже во время Пятого Мора. На самом деле не всё так плохо: в этой войне против самозваного бога они хоть пока ещё не выигрывают, но и не проигрывают — и то хлеб. Однако Лелиана, вдруг глянув на небо, на едва пробивающееся сквозь плотные холодные облака солнце, задумалась о… является ли всё происходящее задумкой Создателя?

Сестра Соловей была очень верующей, но её нельзя назвать слишком религиозной или фанатиком. Её вера в Создателя всегда была выше обычной гонки всем неверующим доказать, что как же они ошибаются и что их ждёт кара, — это была любовь. Любовь к отцу, к дедушке, любовь ребёнка к взрослому и намного более мудрому родителю. Ей не нужны были громогласные речи алчных до власти жриц, ей не нужны были доказательства избранности Верховной Жрицы, ей нужна была лишь вера, что Создатель любит своих детей, всё ещё готов им помогать, не оставил их окончательно на произвол беспощадной судьбы. Сколь Лелиана была искренна и невинна в своей вере, столь же становилось больно её терять.

За века Церковь придумала множество оправданий, почему, если Создатель существует, он позволил Андрасте — своей Невесте — умереть страшной смертью, быть сожжённой заживо. Верующими это не воспринимается как несостыковка, а скорее уже как данность. Но как можно также просто оправдать данностью смерть близких, родных или лучших, самых преданных Создателю, людей?

В первый раз вера в молодой сестре пошатнулась, когда погиб её возлюбленный. Айдан был хорошим человеком, стремившийся помогать окружающим, часто в ущерб себе, даже магам, хотя магов Круга он небезосновательно опасался, а отступников вообще ненавидел. Но Создатель позволил погибнуть ему, герою, который отдал всего себя борьбе с Мором, порождённым алчными магистрами, которые возжелали взойти на божественный трон. Тогда Лелиана считала, что Создатель оставил и её наедине со своим горем. Зачем Он позволил им встретиться тогда в Лотеринге, если знал, что им суждено вскоре и навсегда расстаться?

Она на всю жизнь запомнит их последнюю встречу. Тогда Айдан был серьёзен как никогда, немногословен, не давал никаких обещаний, не строил планов, просто собрал отряд в свою последнюю битву, без неё. Лишь позже Соловей поняла, что он прощался с ней, потому что точно знал, что идёт на смерть, и поэтому начала винить в том числе и себя, что не проявила настойчивость, своеволие и не последовала за ним.

Пока мир праздновал победу над очередным Мором, благодаря Герою Ферелдена, молодая девушка осталась один на один со своими горем, обидой, виной и сомнениями в своей вере. Неизвестно, что бы ждало разбитого барда в будущем и было бы у неё это будущее, но её спасла мать Доротея — уже на тот момент следующая Верховная Жрица, — пригласив на пост своей Левой Руки. Сама Джустиния никогда не признавала своё оказанное влияние, ласково называя всю работу сестры над собой исключительно её собственной заслугой. Однако Лелиана с этим категорически так и не согласилась, продолжая считать Верховную Жрицу своей спасительницей, наставницей, вдохновительницей. Джустиния дала новый смысл, казалось, уже загубленной жизни, помогла своей верной последовательнице принять горе и утрату, простить всех, кого она винила в смерти возлюбленного, принять и уважать выбор Айдана пожертвовать собой, и разумеется, вновь поверить в Создателя, в его любовь к своим детям…

И всё это вновь рухнуло, когда взорвался Конклав, на котором погибла её наставница и сотни невинных жертв. Создатель не сберёг самую праведную и добрую женщину, которую Канцлер только знала, зато позволил выжить её убийце — тому самому существу, одному из тех, кто алчно вторгся в его обитель. А если быть точным — позволил выжить двум древним магистрам.

Вера Соловья пошатнулась окончательно, и, в отличие от прошлого раза, больше не осталось никого, кто бы мог дать ей сил вновь назвать всё происходящее задумкой Создателя — всю их Инквизицию, всю их борьбу с первым порождением тьмы — и его очередным испытанием.

Разве хоть на что-то за этот год Создатель повлиял? Спас едва окрепшую Инквизицию в Убежище? Нет, они выжили благодаря Каллену, который сумел сначала организовать оборону деревни, отступление, а потом и вовсе вывести их через Морозные горы. Помедли командор — и все бы они погибли прямо там от мечей нападавших или оказались заживо погребены лавиной.

Может, он помог добиться признания справедливого отношения для магов, своих таких же детей, о которых ещё говорила Пророчица? Нет, это Кассандра в сотрудничестве с Фионой — главой магов — с ними возится, думает, куда бы их ещё пристроить и чему бы заставить учиться, чтобы они не просто болтались по округе, смеша храмовников своими цветастыми шапочками, а на самом деле помогали Инквизиции. Так и маги наконец-то почувствуют себя частью мира, научатся в нём жить, и сопорати привыкнут их воспринимать такой же полноправной частью общества, как и они сами. Кстати, сейчас мимо Канцлера прошёл солдат с висящим за спиной посохом. Маги, специально отобранные и подготовленные, на караульной службе — это тоже часть того плана.

Тогда, может, хоть они раскрыли с помощью божественного предвидения план кунари, из-за которого весь мир разом мог поглотить хаос? И опять нет — это они узнали от древнего тевинтерского магистра, который хоть и не столь же безумен, как его сородич, но такой же чужой для нового мира.

За свой мир борются они сами, собственными силами. Так за что тогда уцепиться некогда верной последовательнице священных писаний Пророчицы, чтобы продолжать верить, что весь этот ужас, который происходит в Тедасе, и есть задумка Создателя, его очередное испытание? Испытывать праведных и благоволить грешным — это и есть его хвалёная милость?

От этих мыслей Лелиана вновь обхватила кинжал рукой. Её знакомым всегда казалось, что быстрее мир прекратит своё существование, чем потухнет её любовь и верность Создателю, от того женщину сейчас саму пугали эти мысли и пустота, которую они образовывали. Но как бы она ни старалась, ничто не могло помочь ей вернуть былую веру, особенно, когда она в очередной раз вынуждена участвовать в спасении мира и наблюдать, как страдают герои и торжествуют негодяи…

К слову, о негодяях.

Если не считать редких караульных, которые с точной периодичностью ходили по стене Скайхолда, на которой Канцлер стояла, здесь было довольно-таки тихо, в отличие от суеты, творившейся внизу. В такой тишине как невольно поддашься всяким раздумьям, так и быстро обнаружишь нарушителя этой тишины. Лелиана не могла сказать, увидела ли она странное движение неподалёку, услышала ли хлопанье крыльев, интуитивно ли почувствовала чужое присутствие или она просто ожидала встречи, а потому знала, чего искать. Но так или иначе, когда женщина глянула в сторону от картины бескрайних белых снежных гор, то увидела этого нарушителя. Чёрный ворон сидел на бойнице ближайшей к ней башни и деловито чистил перья. Канцлер улыбнулась: она сразу поняла, кто перед ней. Такие красивые ухоженные вороны есть только у неё, но бард всех своих пернатых питомцев, проживающих в воронятне, знала буквально поклювно. На барона Клевака — самого крупного из её воронов — он совсем не был похож.

Прибыл тот, в том числе из-за которого Лелиана должна считать все предпринятые ею меры по обеспечению безопасности не панацеей. В эти меры входила и работа магов, чтобы в Скайхолд не проник какой-то вражеский чародей и не провезён взрывоопасный или любой другой зловредный артефакт. И они не раз показали свою эффективность. Ну кроме сновидцев, которые могут видеть все потоки от обнаруживающих заклинаний и, следовательно, их обманывать. И сейчас Канцлер в этом убедилась. Гость уже успел прибыть, попасться ей на глаза, а посыльного, которого должны были отправить к ней маги в случае обнаружения вторжения, так и не было видно.

Но Соловья это не беспокоило: всё равно ничего нельзя поделать. Не сооружать же громоздкую защитную систему, которую не обойдут даже сновидцы. Это слишком неэффективно. На данный момент известно о существовании только двух сновидцев (о судьбе третьего, что отправился учиться в Тевинтер, ей уже было известно), зато защита от них выйдет слишком затратной по ресурсам, времени и людям и опять же не стопроцентной. Во всем нужно проявлять благоразумие, и создание мер безопасности — не исключение.

«И как всегда пунктуален», — подумала Лелиана. Тогда в Киркволле они обговорили и время, и регламент появления сновидца в Скайхолде. Насколько женщина могла видеть, он не обманул и прибыл в назначенный день и час. Хотя она подозревала, что до замка маг добрался раньше и сначала его осмотрел, разумеется, не поверив на слово Тайному Канцлеру, что по прибытии его не встретит толпа храмовников с Искателем во главе.

Не став тратить время, Лелиана махнула гостю. Несмотря на то, что ворон казался занят исключительно чисткой своих перьев, она была уверена, он следит за ней столь же внимательно, и была абсолютно права. Мигом птица прекратила своё занятие, взъерошилась напоследок, а потом, покинув насиженное место, быстро перебралась на плечо Канцлера. Немного потоптавшись в поисках удобного положения, вскоре ворон затих молчаливым украшением. Хоть птица весьма крупная, и, значит, нельзя назвать её лёгким грузом, но Соловей не стала сгонять наглеца, а отправилась в нужное помещение. Заодно, пользуясь случаем, по пути озорно решила попугать своих подчинённых. Агенты, зная, как хорошо Левую Руку слушаются её пернатые питомцы, подозревают, что без магии крови здесь не обошлось, ну что ж, пусть сейчас в этом убедятся.

Так они вдвоём прошли через пару стен и башен. Лелиана, как бы между делом, провела гостя через башню, отданную магам, которую те обустроили под свои нужды, будучи практически неограниченными в ресурсах. И она, и он понимали, зачем это было нужно, но задумка Соловья всё равно сработала, и ворон слишком умно и заинтересовано всё изучал, убеждаясь в отсутствии усмирённых и стоявших над душой храмовников. Потом Канцлер прошла по мосту, соединяющему внешнюю стену и башню командора, в данный момент пустующую, с самим замком, и зашла в ротонду. Поднявшись на средний уровень, она оказалась в просторной библиотеке, наполненной всевозможными книгами, начиная от церковных и заканчивая древнетевинтерскими, приобретёнными по настоянию Дориана. Теперь женщина буквально дразнила гостя, мол, вся эта красота могла быть в твоём распоряжении, если бы ты вступил в Инквизицию. Ворону стало не до любопытства — он беспокойно поперебирал лапами, взъерошился, а после точно недовольно каркнул. Лелиану его реакция только позабавила. Однако больше нервировать старого мага женщина не стала, а, пройдя по балкону, расположенному над главным залом Скайхолда, оказалась в противоположном жилом крыле, где в одной из комнат они расположили и своего командира.

Но когда Канцлеру оставалось сделать всего лишь несколько шагов до нужной комнаты, неожиданно за спиной она услышала приближающиеся шаги. Это оказался её агент. Прибежавший запыхавшийся посыльный — юноша-маг, один из самых способных, вёртких и доверенных (хотя и в ограниченном количестве вопросов, учитывая, что она о нём знает) её агентов — тут же сообщил ей новость от магов, которые вторжение постороннего не обнаружили, но всё равно заметили какие-то волнения в потревоженной защите, и тут же решили поставить об этом в известность. Но даже это удивило Лелиану. Солас однозначно дал понять, что при особом упорстве эти заклинания способен обойти даже он, что уж говорить об обученном древнетевинтерском магистре, поэтому она не понимала, почему начерченные руны, что оплетали Скайхолд, обнаружили хоть что-то. С этим вопросом она глянула на гостя. Однако ворон снова решил побыть безучастным, никак не реагируя как на внимание со стороны женщины, так и на стоящего напротив агента, двойного агента, который ему периодически рассказывает о новостях в Инквизиции и в мире.

Тогда Канцлер догадалась, что сомниари сделал это специально.

Дав отбой своему агенту, который тут же убежал, Лелиана, наконец, зашла в нужную комнату. Данное гостевое помещение было больше обычных и состояло из двух: спальни и рабочего кабинета или места отдыха (в зависимости от того, как гость распорядится столом и удобными креслами). У входа в спальную зону стояло два солдата — они были фактически личной гвардией Совета, поскольку специально подготовлены и приняли клятву о неразглашении. Только таких солдат Лелиана могла поставить защищать покой больного командира, чтобы как можно дольше сохранять в тайне его состояние. Но сейчас даже столь доверенные лица были лишними, поэтому Канцлер приказала им покинуть комнату, и этому приказу стражники безоговорочно подчинились.

Когда входная дверь закрылась и они остались в комнате одни, ворон наконец-то слетел с плеча сестры, приземлился поодаль на пол, где его уже окутала чёрная дымка, вернув магу его родное тело.

Наблюдая за очередным превращением, Лелиана отметила, что точно никогда не привыкнет к этому. Да, она осознавала весь потенциал данной магии и даже была совсем не против заполучить в своё распоряжение парочку шпионов с такими возможностями. Однако бард понимала, почему когда-то магия оборотня была Кругами признана чуть ли не разновидностью магии крови — столь же опасной, грязной и запрещённой — и на данный момент практика её использования в основном осталась только в диких племенах, проживающих в Диких Землях. И это, по её мнению, даже к лучшему. Иначе бы как сопорати защищаться от магов, которые могут скрываться в телах любого животного?

— Безумец, зачем вы позволили магам себя обнаружить? Я уверена, что вы сделали это специально, — прежде чем перейти к делу, Лелиана почти злобно вцепилась в худой силуэт магистра, теперь стоящего перед ней. Она предположила, что таким образом хромой маг решил злоупотребить уязвимость в их защите, и это стало бы для неё личным оскорблением.

— Я всего лишь хотел сообщить вам, Лелиана, о своём прибытии, иначе бы вы могли посчитать моё неожиданное появление нападением, — ответил Безумец.

В лёгкой улыбке и глазах мужчины отразилась безвинность, тем самым говоря, что он просто хотел проявить вежливость без каких-то великих злых умыслов. Но на самом деле умысел был: магистр рассчитывал показать, что якобы заклинания магов Инквизиции он обойти не может, а, значит, дать себе в дальнейшем преимущество. На этот раз он не учёл, что Солас тоже сновидец и его оценку наверняка спросили, когда эти заклинания впервые призвали.

Канцлер какой-то такой мотив магистра и предполагала, поэтому оправданиям мужчины она не сильно-то поверила, но всё же продолжать допрос не стала: так просто вывести его на чистую воду не получится.

— Вы предоставите запрошенные мной сведения? — сменив тему, спросил Безумец.

— Только после того, как вы в полном объёме завершите свои обязательства нашего договора, — строго ответила Лелиана.

Мужчина такому ответу не был рад.

— Даже не сообщите о статусе проведённых вами поисков?

— Не сообщу.

— Какие у меня могут быть гарантии, что вы не откажете мне выдать данные сведения, когда получите запрашиваемую помощь?

— Аналогично, какие у меня есть гарантии, что вы не сбежите, получив нужные вам сведения? — Левая Рука даже бровью не повела от выказанного магом недоверия и ответила тем же.

Безумец нехотя был вынужден согласиться на названные условия и не решился продолжить спор. Так просто Канцлера невозможно заставить передумать.

— В таком случае ведите, — покорно произнёс магистр, давая понять, что больше вопросов у него нет.

Женщина кивнула и направилась к двери, ведущую в спальную зону, мужчина похромал за ней.

В спальню Лелиана вошла очень тихим, почти крадущимся шагом, но не потому что боялась разбудить своего больного соратника, а просто из-за привычки. Едва ли сейчас командира, пребывавшего вновь в сонном бреду, что-то вообще способно разбудить. Даже звуки, издаваемые магом при ходьбе: постукивания тростью по каменному полу и шелест полов плаща — не способны. Хотя то, что Каллен сейчас спал, барда порадовало отдельно: не знала пока она, стоит ли говорить остальным советникам, что она пригласила в Скайхолд магистра, а потом также спокойно намеревается его отпустить восвояси вновь.

На разговор не по теме или оценочные суждения Безумец времени не тратил. Он хоть и не целитель, но к своей нынешней работе отнёсся с тем же тактом, беспристрастно. Его личное впечатление о храмовнике никак не пересекалось с эпикризом (то есть суждением о состоянии больного), который он должен дать. Сначала оценил издалека, потом подошёл к спящему, отодвинул одеяло, но не чтобы позлорадствовать над беспомощностью командира, а чтобы увидеть на его теле нездоровые изменения, дефекты или мутации, что бы было признаком необратимой степени поражения лириумом. К счастью для его соратников, маг ничего такого не нашёл. Командир из-за уже продолжительного нахождения в постели здоровым не выглядел: бледный, с синяками вокруг глаз. Однако и за общее состояние его пока не было причин переживать: совсем истощённым или уж тем более мертвецом он не выглядел. Тренированное, выносливое тело ещё справлялось с последствиями нахождения в неестественном состоянии. Безумец не мог не отметить выдержку командира, учитывая, на какой, по незнанию, болезненный отказ от лириума он пошёл. Вероятно, не был бы Каллен таким упёртым трудоголиком и обстоятельства были бы более располагающие к душевному покою, то он бы даже и не слёг.

— Кажется, я вас обманул… — хитро произнёс вдруг Безумец и глянул на женщину. Эти слова, слишком уж неоднозначные, тут же заставили Канцлера насторожиться. Мужчина этого и добивался, однако меру он знал, поэтому слишком долго дразнить не стал. — Обманул, когда говорил о необратимом поражении. Ваш командир очень хорошо держится даже сейчас.

Канцлер понимала, чего магистр добивался, и ей не понравилось быть объектом для насмешек. Однако лёгкая улыбка, промелькнувшая на лице мужчины, призывающая скорее к миру, чем желающая её оскорбить, убедила барда смириться с его выходкой. Когда же Лелиана догадалась, что это была его месть за её попытку дразнить, проведя его через библиотеку Скайхолда, она оценила его старания и сама позволила себе не значащую ничего плохого или лживого улыбку.

Но взаимопонимание их двоих продлилось недолго, вплоть до момента, когда Безумец приступил к более точной оценке состояния Каллена, ради чего он, собственно, и настаивал на личном визите. Буквально за миг, за который мужчина успел только положить руку на ножны кинжала и предпринять попытку его достать, Канцлер успела преодолеть расстояние, разделяющие их, достать свой кинжал и его остриё наставить на малефикара, аккурат в сантиметре от его горла, оправдав своё звание профессионального убийцы. Магистр хоть руку с ножен не убрал, однако испугался искренне и даже замер.

— Не вынуждайте меня, Безумец, — взгляд серых глаз оказался острее острия любого кинжала, а строгий голос резанул нависшую тишину звонче, чем лезвие любого меча.

— Я не давал повода во мне сомневаться, — маг хоть и мог сохранить магистерскую сдержанность, однако на этот раз голос его заметно дрожал.

— Вы решили использовать магию крови.

— Безусловно. Как иначе я могу оценить качество и состояние крови вашего храмовника?

— Я не давала вам на то разрешения!

— Я думал: это само собой разумеющееся, Лелиана, когда вы просите помощи у мага крови, потерявшего способность к использованию магии созидания.

Под конец выяснения их недопонимания голос сновидца вернул былую ровность и даже приобрёл некоторую наглость. Этим разговором он пытался оправдаться и вновь достигнуть взаимопонимания, но точно маг тянул время, чтобы укрепить над собой защиту или создать атакующие заклинание, готовое в любой момент сорваться с посоха, чтоб поразить опасность. Но, к счастью, эти меры не понадобились.

У Лелианы не было причин искать любой, хоть мизерный, повод, чтоб наброситься на него с кинжалами, поэтому она послушала его. В общем-то магистр прав. Чего она ещё должна была ожидать от малефикара? Напоследок она вновь глянула в его белые нездоровые глаза, сощурилась, задержалась на их изучении, чтобы обнаружить мелькнувшую ложь, но не найдя таковой, к счастью и для себя тоже, назвала происходящее недоразумением, поэтому, наконец, убрала кинжал с горла магистра.

— В следующий раз вам следует предупредить заранее, — произнесла Канцлер, убирая оружие в ножны.

Оказавшись вновь в безопасности, Безумец невольно захотел прокашляться или потереть шею, будто бы проверить, что она точно цела. Лелиана это заметила и призналась, что опять поступила слишком резко — незачем гостя было так пугать.

Хотя… пусть будет профилактикой против самоуверенности магистра.

— Учту, — кивнул Безумец, убедившись, что под строгим надзором, но ему позволили продолжать то, что он задумал.

— Вместе с тем попрошу вас проявить аккуратность. Те же следы, которые вы оставили на собственных руках, нежелательны, — настояла Лелиана. Не хотелось бы ей потом серу Резерфорду объяснять, откуда у него на венах порез, словно у малефикара. Заодно её голос очень отчётливо смягчился, чтобы успокоить гостя.

— Нет причин для беспокойства: мне понадобится всего лишь небольшое количество крови, — уловив новое настроение собеседницы, носитель метки и сам ответил мирно.

Однозначно, теперь их небольшое недоразумение разрешилось.

Лелиана внимательно наблюдала, как мужчина присаживается на стул возле кровати, обхватывает руку больного и взятым кинжалом делает лёгкий надрез вдоль вен на запястье. Каллен вздрогнул, дёрнулся, вновь что-то тихо и тревожно произнёс, но нельзя однозначно назвать причиной этому действия мага. Возможно, у храмовника начался очередной приступ бреда. Безумцу же слабые подёргивания командира не помешали, и он, зажав большим пальцем созданный порез, утонул в собственных ощущениях.

Рек крови и плескавшейся во все стороны энергии не было, однако следующие десять минут — так точно — Канцлер была вынуждена провести в томном ожидании под не самую уютную сцену. Сновидец на этот раз глаз не закрывал, однако его сознание было за гранью реальности и собственного тела, поэтому взгляд его получился слишком пустым, ещё более лишённым жизни. Тем временем кровь храмовника не стекала, не пачкала белоснежные простыни, а превращалась в потоки кровавой энергии, исчезала в руках мага, сливаясь с его собственной энергией. Но Безумец точно изучал не только кровь, потому что женщина заметила, как его посох несколько раз окутывала некая магия грязно-фиолетового цвета — он проводил комплексный осмотр командира с помощью энтропии.

И Лелиану всё это не беспричинно беспокоило, потому что она, не-маг, практически ничего не понимала, что творит сновидец: нужна ли ему помощь или, наоборот, его пора остановить. Если бы Каллену вдруг стало хуже, то она бы точно не выдержала и вновь выхватила оружие, спеша прервать кощунство малефикара.

К счастью, такого её решительного вмешательства не понадобилось. По истечению тех десяти долгих минут тишины и неизвестности, Соловей увидела, как дрогнули зрачки мужчины, он моргнул, а через миг его взгляд стал уже сознательным. Тут же магистр поспешил оценить обстановку, чтобы убедиться, что за это время он ничего важного не пропустил и в комнате помимо него стояла только Канцлер. Вскоре потоки кровавой энергии, тянувшиеся из раны, начали терять свою аморфность, густеть, пока вновь не стали кровью, привычного вида и агрегатного состояния. Однако стоило паре капель коснуться кожи малефикара, как он тут же с отчётливой брезгливостью одёрнул свою руку.

— Ужасно отравленная кровь, — буркнул Безумец, объясняя неусыпному Канцлеру причину такой своей реакции.

— Кровь Каллена отличается от того, с чем вы работали? — поинтересовалась Лелиана.

— Во многом. Магов с таким качеством крови не бывает, поскольку из-за гораздо более сильного восприятия к лириуму необратимое и смертельное поражение произойдёт намного раньше. Храмовники из-за не-магического происхождения и принятие лириума в небольших дозах способны держаться куда более продолжительное время. Но и для них это не проходит бесследно. Из-за медленного протекания процессов поражения я бы сказал, что их кровь буквально гниёт, — любезно объяснил Безумец.

— Чем опасно такое «гниение»?

— Даже у сопорати стойкость к лириуму конечна. Предположу, что кровь будет дольше накапливать лириум, но в один момент, когда его окажется слишком много, мутации начнут происходить стремительно и необратимо, поэтому, как вы говорили, храмовники с какого-то непредсказуемого момента слишком быстро начинают угасать. Так же раз, находясь в крови, лириум пропитывает всё тело, то же поражение может наступить ещё раньше, если заставить лириум действовать активнее. Что Корифей и сделал: начал давать храмовникам красный лириум — более агрессивный и активный минерал, который, имея подспорье в виде уже отравленной крови, смог поразить своих жертв незамедлительно, без какого-либо шанса на противление со стороны последних, — говоря это, Безумец не мог не усмехнуться от мысли, что как же жители их мира любят вводить в себя невесть что. В его время это делали сами маги, употребляли лириум в погоне за призрачным могуществом, некоторые даже глотали драконью кровь, в настоящем — есть аж целых два ордена, у участников которых кровь поражена какой-то гадостью, их же и убивающей.

Самой Лелиане было не до веселья. С одной стороны, она точно решила поспособствовать Каллену в его задумке организовать помощь бывшим храмовникам. С другой, слова магистра окончательно укрепили её убеждённость, что Церкви пора бы пересмотреть отношение к солдатам, верой и правдой ей служащим. В частности это надо сделать следующей Верховной Жрице — кого бы там ни выбрали.

Тем временем Безумец поднялся со стула и тем самым дал понять, что завершил свой осмотр и был готов поделиться результатом. Канцлер точно хотела подметить, мол, надо было ли ради этих десяти минут осмотра проделывать весь этот путь, однако промолчала, поскольку желание наконец-то узнать результат было всё же сильнее, чем едва уместное ехидство.

— Названные мной при прошлой нашей встрече причины ухудшения состояния вашего храмовника не изменились. Доведение своего организма до подобного истощённого — как физически, так и морально — состояния и привело к бреду, с которым он слёг. А отсутствие правильной лечебной помощи и поддержки породило подобие лихорадки. Думаю, прийти в себя он сможет и сам, однако в этом случае из-за неправильного лечения — а точнее его отсутствия — предполагаю зарождение осложнений или обострение ранее существующих проблем со здоровьем. Но, как я знаю, вы заинтересованы в наискорейшем восстановлении дееспособности вашего командира, а значит, стороннее вмешательство необходимо. Моё в том числе, — последние слова мужчина даже подчеркнул голосом, чтобы на этот раз ему не угрожали.

— В пределах разумного, Безумец, — строго, но при этом доверительно произнесла Лелиана, давая добро на это «стороннее вмешательство».

Магистр кивнул.

— Бред и кошмары слишком сильно его истощают, не дают начать восстановление. С помощью магии энтропии я воздействую на его разум, чтобы погрузить в глубокий сон, в котором сновидения невозможны. Психического противления при его нынешнем состоянии он оказать не может, и значит, воздействие будет протекать мягко и ни в коем случае не насильно. Подобный приём используется при создании заклинания «Усыпление» и производных от него, поэтому в случае необходимости или сомнений вы всегда сможете найти в книгах более подробное описание происходящих процессов.

Лелиана не могла не задаться вопросом: он так подробен, потому что хочет избежать обвинений в умышленном вреде Каллену, или просто не упускает возможности в очередной раз — как выразился Хоук — «поумничать»? Впрочем, одно другому не мешает, и пусть он умничает, сколько ему угодно, хоть целое пособие ей сейчас надиктует: это в разы лучше, чем если бы маг начал бы делать всё молча, оставив её в неведении.

— Заклинание будет требовать вашего постоянного присутствия для поддержания и контроля.

— Именно поэтому я попрошу вас предоставить мне из хранилища Инквизиции амулет со схожим, как я описал, воздействием. Я скорректирую его работу согласно настоящей необходимости.

— Но амулеты намного слабее прямых заклинаний, — показала Сестра Соловей некоторую осведомлённость в магических науках. — Не лучше, если вы обучите одного из наших магов?

— Лучше, вы правы. Но магия энтропии требует более ответственного отношения к себе: одна ошибка способна привести к непредсказуемым неблагоприятным исходам. Я не могу быть уверенным в компетентности исполнителя — кого бы вы ни предоставили, — и если его ошибка каким-либо образом навредит вашему храмовнику, то, в первую очередь, я стану тому виновником. Амулеты же куда стабильней и в данном случае более предпочтительны. Тем более его состоянию ничего не угрожает, поэтому нет нужды прибегать к усиленному эффекту, отличному от того, который дают амулеты. Главное сейчас стимулировать его организм к борьбе и восстановлению, а в дальнейшем усыпители даже не понадобятся.

Левой руке оставалось только покачать головой от упрямства тевинтерца. Она же сколько раз ему говорила, что не будет перекладывать на него ответственность в случае неудачи в лечении Каллена, но он всё равно продолжает ожидать подвох и подходить к помощи слишком настороженно. Пришлось ей согласиться удовлетворить его требование.

Теперь, закончив с обсуждением его помощи как мага, Безумец перешёл к следующему пункту.

— Так же необходимо прекратить это отважное, но бессмысленного самоистязания. Как я и говорил, в моё время никогда не пренебрегали помощью и надзором целителей на протяжении всех этапов лечения от лириумной зависимости.

— Я с вами полностью согласна, Безумец. Но мы не знаем, что именно нужно делать целителям.

— Ничего сверх того, что они делают всегда. Нужны целительные заклинания, чтобы залечить травмы, полученные после столь долгого истязания собственного тела. А также потребуются укрепляющие зелья в качестве одного из способов — о других позже — дать телу необходимой энергии и стимул к восстановлению. Но какие именно и их применимость на конкретно командире мне бы хотелось уже обсудить непосредственно с магом-целителем. Предрекая ваш вопрос — на этот раз, да, потребуется участие мага, поскольку ни эликсиры, ни амулеты не могут оказывать адаптивное, согласно изменчивому состоянию больного, лечение. И школа созидания прощает магам ошибки.

— У вас будут рекомендации по выбору мага для такой работы? — спросила Лелиана, почти уже уверенно предполагая, что опять не обойдётся без его личных предпочтений.

— Более того. Мне бы хотелось, чтобы этим делом занялся названный мной маг.

«Кто бы сомневался», — усмехнулась Соловей.

— Я отдаю предпочтение одарённой молодой магессе из ферелденского Круга, которая должна находиться под присмотром Чародейки Фионы, если последняя сдержала своё слово.

Безумец говорил о целительнице, которую он спас во Внутренних землях Ферелдена год — кто бы мог подумать — назад, когда только-только сбежал из-под надзора двух Рук Церкви. Эта девочка, как говорил её брат — тот самый шустрый агент Канцлера — была отправлена в Скайхолд для обучения и использования своего дара на помощь людям Инквизиции. А дар у неё — один из редчайших, именно поэтому сновидец решил, что она лучше всех подойдёт для сопровождения ускоренного курса лечения командора.

— И вы уверены, что она сейчас в Скайхолде? — как Безумцу не надоела его монотонная речь, так и Лелиане — задавать ему вопросы.

— Уверен. Я чувствую близость её ауры.

— Почему она?

— Во-первых, мне знакома эта девушка и её силы, а значит, мне легче будет её скоординировать. Во-вторых, особенность её дара принесёт сейчас дополнительную пользу: её заклинания окажут лечебное воздействие здесь, в реальности, а духи, что постоянно её окружают, сами собой отгородят вашего командора от вредоносного воздействия Тени.

На этот раз Лелиана не спешила уверить магистра, что и это его требование будет исполнено. Впрочем, как и не спешила дать ему отказ. Глянув на собеседницу, Безумец увидел сомнения на её лице, как и при их последней встрече в Киркволле: у Канцлера точно было, что сказать, но она сомневалась, стоит ли говорить любые подробности, связанные с участниками Инквизицией, постороннему магу.

— У вас имеются некоторые замечания касательно выбранного мной целителя? — требовательно спросил Безумец.

— Так и есть, — созналась Соловей.

— Леди Лелиана, если ваш командир злоупотребляет своим положением — что ожидаемо для храмовника — в адрес этой девочки, запугивает её, то вы обязаны известить меня об этом незамедлительно! При таком даре важно отношение целителя к больному. Тень не обмануть, и духи, её окружающие, сделают всё, что угодно, вплоть до убийства, лишь бы избавить магессу от источника негативных эмоций и страха.

Безумец молчание Лелианы объяснил желанием утаить произвол церковных псов, поэтому даже разозлился и что от него это хотят скрыть, и что теперь ему придётся думать о замене. Опять очередной храмовник свои руки при себе удержать не может — да и не только руки, — а ему теперь работы прибавилось!

— Я бы не сказала, что здесь это имеет место быть… — несколько расплывчато произнесла Лелиана из-за тех же сомнений. Но в конце концов она всё же решилась продолжить. — Если командир просит о встрече, на которой хочет передать целителю красивый цветок в горшке, но при этом до встречи эту официальную благодарность за спасение жизней его солдатам — а на деле личный подарок — еле донёс из-за смущения и взволнованности, можно ли это назвать «злоупотреблением»? — ответила Соловей и даже улыбнулась, вспомнив эту презабавную ситуацию.

Не так давно Каллен попросил людей Канцлера привести комнатное растение в горшке. Он боялся либо предстать перед коллегами бездельником, отвлекающим агентов от важной работы какой-то ерундой, либо появления сплетен, что командир Инквизиции чем-то не тем занимается, как раз-таки злоупотребляет своим положением (а такие сплетни навредят даже не ему, а той, ради которой он и старался). Иначе Лелиана не могла объяснить, почему мужчина не конкретизировал свою просьбу или сразу не обратился к ней за советом и помощью. Так или иначе, но этой осторожностью он чуть сам свою же хорошую задумку не испортил: агенты восприняли его просьбу буквально и притащили бы первый попавшийся цветок, который бы погиб ещё на полпути до Скайхолда, потому что не пригоден к жизни при низких температурах. Но Тайный Канцлер не была бы таковой, если бы сразу же не прознала о самой просьбе и поводе и не решила всё взять под свой контроль. В итоге Лелиана обратилась к Жозефине, которая с удовольствием согласилась поучаствовать в столь важной для их соратника задумке и тут же написала знакомым флористам, и организовала перевоз столь ценного груза. Когда Каллен получил свой заказ, то, вероятно, догадался о непосредственном участии Канцлера, правильно понял намёк, что Совет не требует от него нечеловеческой самоотдачи и что сейчас не нужно думать только об их войне, однако это вдохновляющая поддержка мало чем могла помочь на последнем этапе — вручении подарка. Сэр Резерфорд слишком мягок в делах и общении, которые выходят за рамки его профессиональных обязанностей, и бывший храмовник ещё не раз сомневался, когда пригласил девушку на встречу. Девушку, с которой он познакомился в лазарете, когда, как хороший командир, заглянул туда проведать своих раненых подчинённых. В дальнейшем его визиты стали продолжаться всё дольше, затягиваться непринуждёнными беседами с молодой, спешащей оказать помощь своим подопечным лекаркой. А позже и вежливые приветствия при случайных встречах этих двоих во внутреннем дворе замка обернулись взглядами, наполненными радостью и смущением. Но только та самая встреча на стене вечернего Скайхолда, впервые за пределами лазарета, хоть сколько-то подтолкнула их отношения к дальнейшему развитию.

Соловей предпочитает знать буквально всё, что происходит в замке, и это событие она не смогла пропустить, решив проследить за соратником. Правда, окончания встречи она, конечно, не дожидалась: не могла себе позволить быть настолько дотошным надзирателей, но увиденное и так её порадовало искренне, хотя и не переставала забавлять неуверенность этих двоих, загнавших себя в рамки слишком многих сомнений о правильности, уместности и даже банальном приличии.

Командир сделал, несомненно, важный шаг к той, которая становилась спасением от ужасов как дней минувших, так и настоящих, которая была олицетворением его освобождения от ошибочной ненависти к магам и добрая улыбка которой позволила ему вспомнить, какого это беззаботно улыбаться самому. Но когда казалось, что всё начинается налаживаться не только в делах Инквизиции, а и в личной жизни, состояние Каллена резко ухудшилось из-за так и непобеждённой лириумной зависимости.

Именно эту ситуацию описала Канцлер своим расплывчатым ответом. Безумец сначала не понял задора женщины, возмущённо глянул на неё, желая упрекнуть, что сейчас не время для шуток. Однако вскоре сновидец догадался, о каких отношениях между целительницей и храмовником ему намекают. И это уже не противоречило его планам, а даже, наоборот, шло на пользу, о чём он поспешил тут же сообщить.

Больше Левой руке нечего было скрывать, поэтому она вновь дала согласие.

— И последнее, — сновидец продолжил перечислять необходимое, — предоставьте мне письменные принадлежности. Я напишу рецепты зелий, которые фундаментальны при лечении от лириумной зависимости. Также несколько общих рекомендаций, в том числе по рациону и распорядку дня, которые особенно пригодятся на последнем, восстановительном этапе лечения.

— Вы знаете эти рецепты наизусть? — то ли удивилась, то ли усомнилась женщина, помня, что маг себя к лекарям не относит.

— Разумеется. Применение данных зелий разнообразно. Например, настойка, необходимая вашему храмовнику, потому что она способна ускорить вывод лириума из крови, в том числе рекомендуется к применению магам в случае передозировки лириумными зельями разной степени тяжести. Было бы весьма недальновидно не запомнить рецепт того, что однажды может спасти тебе жизнь.

Получив ответ и согласившись с итоговым планом лечения, Канцлер не стала медлить ни секунду, а вернулась в первую комнату, чтобы приказать солдатам, стоящим с той стороны входной двери, прислать агента, который уже и побежит исполнять её распоряжения. Безумец тем временем вновь подошёл к Каллену и призвал названное им ранее заклинание энтропии. Завладеть разумом столь ослабшего человека, даже не мага, на том достаточном уровне, чтобы погрузить в сон, у сновидца проблем не составило. Надо было только проявлять осторожность из-за непредсказуемой реакции лириума в крови храмовника на стороннюю магию.

Как итог, когда Лелиана перечислила поручения прибежавшему агенту и вернулась, то обнаружила интересную картину. Впервые за эти дни командор, пребывавший в нескончаемом беспокойном сне, затих. Лицо, отражавшее боль: телесную из-за выжигающего действия зависимости и моральную из-за кошмаров, — стало расслабленным, а постоянные подёргивания и невольные рваные движения прекратились. Казалось, что мужчина спит совсем обычным сном. Рядом же стоял сновидец и со знанием дела и профессионализма завершал свои манипуляции.

Но Безумец на этот раз не полностью ушёл в проделываемую работу, а даже позволил себе отвлечься, посмотреть на следящую за ним женщину. Однажды некие пришедшие мысли даже позабавили его.

— При одном лишь намёке на использование магии крови вы тут же стали мне угрожать, зато сейчас столь спокойно наблюдаете за моими действиями и не пытаетесь помешать, — озвучил эти мысли носитель метки.

— Я не могла быть уверена, что с помощью магии крови вы не задумаете совершить что-то опасное.

— А магию энтропии вы за опасную не считаете?

— А должна? — спросила Лелиана, ожидая лучше получить ответ от самого мужчины.

— Как посмотреть. Одна из причин непринятия магии крови заключается в том, что способы её использования ограничены лишь фантазией мага. Однако энтропия также позволяет многое. От более грубого воздействия на само тело жертвы, ослабления, до более тонкой манипуляции с сознанием вплоть до полного подчинения. И это не считая другие её формы. Например, схожее со школой духа использование жителей Тени для своих нужд, только более грубое, основанное на их убийстве. Или некромантия — фактически отдельная школа, которая варьируется от обычного вылавливания духов и подселения их во всевозможные неживые объекты, до грязной возни с останками, мумификации.

— К чему вы это говорите мне? Хотите, чтобы я к любой магии относилась столь же настороженно, как и к магии крови?

— Я только подмечаю непонятные мне полумеры сопорати этого мира, — пожал плечами Безумец, показывая, что нынешняя его болтовня не настроена на сложные дискуссии. — А насчёт опасности всей магии — нож тоже опасен, чей один удар способен лишить жизни любого.

— Не сравнивайте.

— Отчего же? Нож тоже доступен любому и может использоваться по-разному: кухаркой для нарезания пищи, а шпиону для убийств. Но это совсем не значит, что кухарка не сможет кого-то лишить жизни, а шпион будет убивать всех и всегда. Так что почему в вашем мире всё ещё используют ножи, а не создали для их складирования «Круги»?

Нынешние его слова не могли быть частью дискуссии, потому что сам Безумец не думал о чём-то тут спорить. Сказанное его только веселило, и ответ ему не требовался. Он сам прекрасно знал ответ на свой вопрос: почему? Потому что двуличие и лицемерие неотделимо от их мира.

Канцлер заметила этот задор, правильно поняла, что насмешливый вопрос был риторическим, поэтому и не стала отвечать. Да и о чём тут говорить? Он прожил в мире, где веками обществом правили маги, а она — где правил страх перед магами. Сколько бы они ни старались быть лояльны друг к другу, но отпечаток эпохи на сознании невозможно искоренить окончательно. А спор, вышедший за порог обычных слов и переросший во что-то уже более опасное, не имеет смысла, поэтому даже лучше его и не начинать.

Тем более магистр к тому времени как раз закончил. Теперь его посредственного участия в лечении не требовалось, а оставалось дождаться того, что он запросил. И для этого ожидания Безумец вышел из спальни. Пусть спящего они не разбудят, как бы громко ни разговаривали, но находиться беспричинно в комнате больного это тоже не очень прилично и неуважительно к самому больному. Канцлер подумала также и проследовала за хромым магом.

— Вы говорили, что «чувствуете» целителя. Значит, сновидцы способны найти любого мага? — решила Лелиана разбавить их ожидание интересующим её вопросом.

— Не только мага. При определённых условиях и сопорати, — Безумец был и не против поговорить, что-то объяснить той, в которой он видел тягу к знаниям, чем бы она ни была обусловлена.

— Что это за условия?

Безумец выдержал паузу, размышляя, как ответить на вопрос. Он и обычным магам нового мира не сможет до конца объяснить, как сновидцы воспринимают Тень, а сейчас перед ним вообще сопорати. В итоге он решил это сделать на примере.

— Представьте рыночную площадь, посреди которой стоит сновидец. Он не может видеть, а только слышать тех, кто его окружает. Маги говорят, сильные или имеющие некоторую особую связь с Тенью маги кричат, сопорати шепчут, а гномы молчат. И от количества этих голосов зависит уровень шума. Среди сильного шума он узнает только тех, кто кричит. Если шум меньше, то он может отличить друг от друга говорящих. Если поблизости будет тихо, он сможет услышать и тех, кто шепчет. Но вот немых он не услышит никогда, сколь бы тихим ни стало окружение.

Сравнение у мужчины получилось очень доходчивым, Лелиана его поняла и даже постаралась представить описанное. Любая неестественность, пришедшая от представленного, её только больше увлекала.

— Разве вас не пугает, что вы можете опираться только на условный слух?

— Пугает и дезориентирует, — согласился магистр, поскольку для людей главным органом чувств является зрение, а Тень его лишает. Но лишает не по своей воле, а просто потому что в Тени, которую не затронул смысл реального мира, нет ничего относительного и ограниченного. Как можно увидеть бесконечную огромность всего и бесконечную малость ничто? — Но маг должен адаптироваться к этому и принять иную, отличную от строгой и осмысленной реальности, природу Тени.

— А если какой-то маг не сможет этого принять?

— Тень не допустит его развития. Но это и к лучшему. Незачем магу, который, подобно гному, нежелающему взглянуть на мир за пределами пещер, неоткрыт для всего нового и неизвестного, позволять использовать то, чью чужеродность он отказывается принять. Я думаю, что основная причина, почему маги Круга не проходили Истязание, и заключается в страхе перед неизвестностью, собственными силами «не-нормальной», по мнению сопорати, природы. Демоны — это лишь следствие, а не наоборот, как пытается в этом убедить церковь.

— Подобный страх может уберечь мага от необдуманных и трагических поступков.

— Страх легчайший, но иллюзорный и шаткий способ контроля. Маг, в котором воспитаны самосознание, ответственность и чувство справедливости, способен и сам контролировать свои действия. Он не пойдёт на злоупотребление своими силами не из-за страха перед наказанием, а из-за ощущения себя единым с обществом, которое ему доверяет, а значит, ему постыдно и страшно предать это доверие.

— Вы утопист, — усмехнулась Лелиана.

— Нет ничего плохого, чтобы стремиться к идеалу. Уж точно лучше, чем веками держать магов за скот, а потом невинно удивляться, почему «скот» взбунтовался.

— Или держать веками за скот всю эльфийскую расу, — поддела Лелиана выходца из рабовладельческой Империи.

— Я не утверждаю, что система Тевинтера идеальна. Ваш мир доказывает, что государства с другими системами тоже вполне жизнеспособны.

— Но вас же устраивало положение рабов в Империи. Если бы вы не столкнулись со свободными эльфами лично, то даже бы и не подумали, что у них может быть столько же свободы, как и у людей.

— Устраивало. Как и вас устраивало положение магов и скотское отношение к ним, пока вы не столкнулись с бунтом, который не смогли подавить влиянием. Маги оказались на свободе, и вам пришлось к этому привыкать. Все мы не заботимся о чужих проблемах, пока не столкнёмся с ними лицом к лицу, — беззлобно вернул Безумец Канцлеру её же слова. У него не было причин злиться, потому что он был уверен, что Соловей, разумная женщина, его поймёт.

И Лелиана действительно его поняла, согласилась с правотой магистра. Даже несколько лет назад, когда волнения магов в Киркволле только набирали оборот, она прибыла в город, лишь чтобы сподвигнуть Владычицу Церкви Эльтину покинуть город, а не разобраться в проблеме. Она вернулась в Великий Собор в Вал Руайо ни с чем, не дала Верховной Жрице Джустинии никаких рекомендаций, лишь поспешила успокоить. Так бард считала, что спасает Киркволл от нового Священного Похода — самого страшного, что тогда, казалось, могло произойти. И тем самым своим бездействием она буквально разрешила Мередит использовать Право Уничтожение, если та потеряет контроль над Казематами. Тогда для Лелианы это было абсолютно естественно и правильно: она даже и подумать не могла, чтобы пойти магам на уступки, выслушать их. И только лишь когда мир столкнулся с взбунтовавшими и освободившимися магами и вышедшими из-под контроля храмовниками, женщина осознала, что в силах Церкви было вообще не допустить этой страшной гражданской войны, поглотившей весь юг Тедаса, что маги могут жить свободными.

Оттого сейчас Лелиана подумала, что пора бы Церкви учиться на своих ошибках, а следующей Верховной Жрице начать твёрдо и решительно разбирать скопившиеся за века закостенелого правления проблемы, а не ждать своей участи, как малодушная Эльтина или Джустиния, смелая добрая женщина, но слишком осторожная на действительно серьёзные реформы.

В дальнейшем их разговор не продолжился, потому что ожидание подошло к концу.

На звук открывающейся двери Безумец оглянулся, ожидая увидеть агента Канцлера, однако на пороге стояла запыхавшаяся из-за спешки девушка. Её румяное лицо так мило сливалось с её рыжими непослушными кудрями на голове, которые она даже не успела спрятать под косынкой.

— Это вы…

Мужчина оказался первым, кого молодая магесса увидела. Даже по прошествии года она узнала его, спасителя, своего идеала сильного и свободного мага — это было видно по глазам девчонки, отразившим необъятную радость. Радость эта была столь сильной, что лекарка, недолго думая, тут же бросилась к магистру и крепко его обняла, как и на вечернем празднике в Редклифе, когда он подарил ей первый в её жизни танец.

Как и тогда, Безумец растерялся, даже пошатнулся от неожиданности, но совсем не ругался, а вскоре и сам обнял юную лекарку в ответ, прижался к огненно-рыжим волосам… таким знакомым.

Как он мог убедиться, Фиона сдержала своё слово перед магистром, спасшим её магов от участи стать рабами Старшего, и взяла на свой контроль обучение этой одарённой девчонки. Спустя год Безумец мог увидеть, что её силы окрепли, она стала способна на более сильные лечебные заклинания, отчасти научилась осознано принимать поддержку духов, что и поныне столпились вокруг неё, найдя в помощи ей свою добродетель. Мужчина почувствовал, как от девушки исходит тепло её же собственной магии, и он искренне порадовался, что за прошедший с их последней встречи год мир не осквернил это дарование, а позволил, наоборот, пустить её особенности на благое дело — бескорыстное целительство. Для самой магессы это, конечно, плохо, поскольку, кажется, она так и не научилась использовать даже самые простые стихийные заклинания, значит, и защищаться — тоже.

— Как тебе здесь живётся, милая? Не обижают? — проявил небывалую, для себя, заботу магистр.

— Нет, что вы. Мне здесь нравится. К нам все очень добры. Даже храмовники, — счастливо пропела девчушка и вспомнила только добрых больных, о которых ей приходилось заботиться, в том числе некоторых добродушных неунывающих солдат, которые в благодарность за лечение тащили ей цветы, сорванные в саду Скайхолда. Даже жалобы садоводов и строгая выволочка от командира за подобное вредительство не останавливали служивых, восхищавшихся целительницей за человеческое отношение и заботу к ним, казалось бы, обычным солдафонам. А о тех, кто готов был даже выбраться из своей койки и ползком покинуть лазарет, лишь бы не подпустить к себе целителя-мага, она старалась забыть, поскольку недовольные и злые будут всегда.

Безумец лишь снисходительно улыбнулся. Нет, нынешняя жизнь магов в его понимании также далеко не эталон свободы. Даже целители, казалось бы, борцы со смертью за чужие жизни, были вынуждены лишь стыдливо отворачиваться и стараться не замечать невежества. Попробовала бы какая-нибудь шавка в его время гавкнуть на мага — этот «гавк» стал бы для неё последним. Так что девушка может радоваться лишь из своих наивности и незнания, с детства повидав лишь произвол храмовников.

Ну и пусть… не каждому же в их жестоком мире становиться убийцей.

Эта встреча оказалась столь приятна, что момент, когда они вынуждены были прервать объятие, показался пыткой. Но это необходимо было сделать — это понимали и он, и даже она. Он никогда не будет добрым дядюшкой, искренне озабоченный проблемами и переживаниями девчонки. И она видела в нём хорошего человека, спасителя, кумира, но никак не друга или родственную душу, с кем можно непринуждённо поболтать о насущном, рассказать все новости за последний год или поинтересоваться его делами и приключениями. Поэтому когда она отошла, то не стала заваливать старшего мага не прошеными вопросами. Магесса, всё ещё радостно улыбаясь, лишь осмотрела мужчину, убедилась, что с последней их встречи он здоровее выглядеть не стал, но ещё более болезненнее — тоже, и тактично промолчала. Хотелось ей выразить лишь сожаление, что её брат не знает, что мужчина вернулся.

Да только… вернулся разве? Девушка обратила внимание, что встретились они не во дворе Скайхолда, а в какой-то пустой комнате, без свидетелей, будто магистр и не хотел, чтобы о его появлении знали… Именно это первым насторожило магессу, когда всепоглощающая радость отпустила её. Потом она заметила изменения в мужчине: он стал каким-то чужим, пугающим, недосягаемым. Когда они его встретили во Внутренних Землях, он представился беглецом, несколько чудным и отстранённым от мира, зато сейчас стоит гордо, прямо, а взгляд белых глаз слишком уж строгий, пронзительный. Если бы впечатление о нём при первой встрече не завладело её юношеским умом, она бы его точно испугалась.

Хотя в комнате сейчас была та, которая пугала юную магичку куда больше. О сновидце девушка знала только хорошее, зато вот об опасности сенешаля слышала из первых уст.

Тайный Канцлер смогла даже в этой небольшой комнате стать тенью и оказалась зашедшей молодой магессой даже незамеченной. Лишь когда Безумец глянул в сторону барда, а девушка проследила за его взглядом и обернулась, она обнаружила, что они были здесь не одни. При виде Соловья лекарка вздрогнула, испугалась и тут же поникла. Наверняка её страшило ни что-то конкретное в молчаливом силуэте Соловья, а общее представление, которое сложилось из сплетен и слухов жителей Скайхолда о Тайном Канцлере. И, конечно же, после таких слухов никому бы не хотелось остаться наедине со страшной, таинственной женщиной. Сестра Соловей никогда не должна быть в центре внимания: она шпион, незримо наблюдает, следит и всё контролирует. А значит, если она решила с кем-то поговорить, то это, ой как, не к добру.

Неизвестно, сколько сил потребовалось магессе, чтобы совладать с накатившей на неё паникой и произнести хоть сколько-то членораздельное приветствие. В ответ она получила лишь скупой кивок… хотя, может быть, это просто шелохнулся капюшон женщины от мимолётного движения, а сама она так и осталась стоять статуей. На самом деле Лелиана не пыталась нарочно напугать конкретно эту девчонку — она всегда придерживалась такого поведения в присутствии подчинённых.

— Проследуй за мной, — Безумец, спасая целителя от мыслей, слишком уж отвлекающих от задания, которое он собирался ей дать, взял её за руку и ласково приказал.

С помощью такой тактильной коммуникации — взятие за руку — магистр напомнил девушке, что на самом деле она не осталась один на один со страшным Канцлером и что здесь был человек, которого она считала хорошим, и, значит, он не позволит ей навредить. Сработало. Лекарка отвлеклась, вновь глянула на мага, приходя как раз к этой мысли, поэтому вскоре уже доверительно кивнула. И когда сновидец вновь направился во вторую комнату, девушка покорно посеменила за ним.

Впрочем, недолго пришлось волноваться о лицах, которые её окружают, поскольку стоило ей увидеть того, кому требовалась помощь целителя, как беспокойство за него захватило магессу полностью. Буквально оцепенев, девушка смотрела на знакомого ей командира. Она не поверила в покой, в который загнала спящего энтропийная магия, поскольку либо сама, либо духи почувствовали, что Каллен был страшно истощён и болен. Значит, вот почему в один день командор исчез: не уехал на секретное задание, а заболел, и серьёзно. А ей ведь даже не сказали…

Целитель должен быть приучен помогать пациентам — как бы плохо они ни выглядели, — и также стойко переживать нередко случавшиеся их смерти. Но сейчас по лицу девушки побежали слёзы, как бы подтверждая, что она видела перед собой не просто командира, о котором знала лишь то, что он сильно муштрует своих солдат, а дорогого сердцу человека, которого так страшно было потерять.

Безумец поймал на себе взгляд Канцлера, которая усмехнулась, мол, я же говорила. И правда, мужчина до конца не верил сказанному женщиной, подозревал какую-то недосказанность. Но сейчас окончательно убедился, что между храмовником и магом существуют романтические отношения. И самое главное: эти отношения были обоюдными, значит, задумка сновидца сбудется в лучшем её виде.

— Тебе поступали жалобы от сэра Резерфорда после того, как он предпринял попытку отказаться от лириума?

Девушку из оцепенения вывел голос мужчины. Магесса тут же поспешила взять себя в руки, утереть слёзы и уже более здраво оценить происходящее.

— Н-нет, он почти не говорил об этом. Лишь один раз рассказал… про кошмары, — хоть говорила она неуверенно и её голос ужасно дрожал, но девушка всё равно старалась держаться делового тона, будто боясь предстать перед взрослыми непрофессиональным целителем. Особенно перед Канцлером, которая опять стояла в тени и ужасно нервировала своим молчанием.

— Ты дала ему какие-либо рекомендации?

— Хотела… Но сэр Резерфорд отказался сам, — ответила магесса, но потом невольно краем глаза заметила силуэт Соловья. — Я не знаю, почему он не согласился. Правда, — точно для женщины произнесла она, боясь обвинения в бездействии, когда командиру требовалась помощь. Но об этом думала она зря: никто всерьёз не собирался её обвинять в том, что от неё даже не зависело.

Безумец, наоборот, фыркнул и осудил гордость командора. Вероятно, храмовник храбрился, чтобы не разрушать свой гордый сильный образ в глазах понравившейся девушки, не выглядеть слабым. Безумец его понимал прекрасно: всё же любой магистр не мог позволить себе быть слабым, однако попытки Каллена разобраться во всём самостоятельно привели лишь к тому, что они сейчас имеют. И за это сновидец не мог не осуждать. Если бы он пожаловался на своё состояние ей сразу, то девчонка, проведя осмотр, точно бы обнаружила начавшееся истощение его организма и оказала своевременную помощь. И сегодняшнего этого вот сбора бы даже не понадобилось.

— И целителей не хватит, если каждый ваш офицер будет столь беспечно относиться к собственному здоровью, — с укором обратился Безумец к Лелиане.

— Я с ним поговорю, — скупо ответила она, но ничуть не соврала, и Каллена после пробуждения точно будет ждать профилактическая беседа, и чтобы во всём слушал целителя, и чтобы в дальнейшем не занимался чрезмерным молодечеством.

Мужчина же снова обратился к девушке.

— Теперь из-за осложнений, чтобы командир вернулся в строй, нужно провести полноценный курс его лечения. Я хочу попросить об этом тебя. Если ты согласишься, то я расскажу и покажу, что необходимо сделать. Но и подойти к лечению ты должна будешь со всей ответственностью — халатность недопустима, — с одной стороны, Безумец ласково предлагал и даже не приказывал, а с другой, сразу запугивал важностью, чтобы она выполнила задание безукоризненно.

Хотя оба присутствующих интригана понимали, что какие бы ни были условия, юная влюблённая магесса не сможет отказаться.

— Я согласна, — ни секунды не сомневаясь, произнесла лекарка и впервые за сегодняшний разговор проявила твёрдую уверенность. — Я сделаю всё, чтобы помочь Каллену… сэру Резерфорду.

Магесса хоть и сумела быстро скрыть свою оговорку, но всё равно страшно раскраснелась в тон своих рыжих кудрей. Это говорило о том, что официально вечно занятой командир так и не успел объявить о наличии хоть сколько-то серьёзных отношений с магессой. А сделать это должен был именно он как более высокое по статусу в иерархии Инквизиции лицо. Вот и пришлось девушке сейчас пытаться стыдливо прикрыть свою симпатию, чтобы не выглядеть фамильярно. Но обмануть присутствующих она бы всё равно не смогла, поскольку влюблённый взгляд, который она неосознанно бросала на мужчину, сложно не заметить.

Но взрослые и не были против, а даже наоборот, поскольку оба понимали эффективность и безопасность лечения, когда за него берётся искренне и бескорыстно заинтересованный в выздоровлении командира.

В дальнейшем прошло точно около часа — настолько дотошно Безумец подошёл к разъяснениям для магессы. Всё ещё затянулось и по причине того, что мужчине приходилось буквально объясняться на пальцах: он не мог говорить с девушкой на высоком уровне обо всех этих потоках, аурах и прочих прелестях сновидческого восприятия и сам магией созидания не владел от слова совсем. Заодно вскоре после того, как они начали спешное обучение, агенты Канцлера доставили и запрошенный амулет, так что мужчина, пока объяснял целителю её работу, был занят и своей: зачаровывал изделие на воздействие, схожее с использованным им заклинанием, которое смогло отправить храмовника в спокойный сон, без изматывающих сновидений.

Этот час для них прошёл очень насыщено, зато продуктивно, и всё запланированное было исполнено. Магистр смог объяснить обычному магу, что требуется для помощи не только конкретному пациенту, а и другим смельчакам, решившим отказаться от употребления лириума. Теперь молодая целительница знала способы лечения лириумной зависимости, которые использовали сновидцы древнего Тевинтера.

После под надзором сновидца девушка применила свои новые знания на храмовнике. Применила безукоризненно, и магистр улыбкой подтвердил её успех. Теперь Безумец, убедившись, что в его непосредственном участии больше нет нужды, мог храмовника и покинуть, тем более в первой комнате на столе его уже ждали письменные принадлежности.

— Сестра Лелиана, пожалуйста, позвольте мне ещё побыть здесь, — так как на данный момент её работа завершена, молодой магессе надлежало также покинуть помещение и вернуться к своим прямым обязанностям, однако девушка всё же нашла смелость попросить напрямую у Канцлера о просьбе побыть подольше с дорогим для неё человеком.

Но не успела Соловей дать ответ.

— Разумеется, тебе это позволено. И чем чаще ты сможешь бывать здесь, тем лучше. Нам важно постоянно следить за состоянием командира, — неожиданно даже для советника Безумец встрял и удовлетворил просьбу девушки, из-за чего та вся буквально просияла от радости и благодарности перед магом.

Выйдя из спальни, Безумец спокойно поплёлся к столу, чтобы написать обещанные рецепты и тем самым окончательно исполнить свою часть их с Канцлером договора. Лелиана же, искренне возмущённая вмешательством сновидца в субординацию ордена, с которым он до сих пор не намерен сотрудничать напрямую, без посредника, прошла за мужчиной следом и даже слишком громко для себя закрыла дверь.

— Господин Безумец, вы ошибаетесь, считая, что вправе решать и говорить за советника Инквизиции! Каллен не объявлял об их отношениях официально — пока это лишь мои наблюдения, а значит, просьбу мага надлежало отклонить.

Грозный взгляд, с которым она посмотрела на сновидца, самого сновидца не напугал, потому что он был полностью уверен в своей правоте. Безумец под гневом женщины успел и за столом расположиться, и перо смочить в чернильнице, и начать писать, и только потом он удосужился дать комментарий.

— Леди Лелиана, ваше стремление к официальности, в первую очередь, и виновато в том, что Каллен Резерфорд оказался в столь плачевном состоянии, что вам пришлось даже искать помощь извне.

Была бы сейчас на её месте Кассандра, она бы точно ещё пуще вспылила от спокойного, надменного голоса магистра, который всем своим безмятежным видом показывал, что считает себя абсолютно правым.

— Объяснитесь! — но мужчине повезло, что сейчас перед ним стояла более сдержанная на эмоции Канцлер, которая позволила магу объясниться и доказать, что вся его самоуверенность не пустой звук.

— Дар этой девушки очень необычен. Её аура и ремесло привлекли большое количество духов, которые часто видят свою добродетель в помощи целителям. В основном это Сострадание и Вера, но я почувствовал и присутствие Надежды — а это одни из самых доброжелательных и сильных духов Тени. Они являются более безопасны для магов, потому что могут намного дольше сопротивляться порокам реального мира и не становиться демонами, но при этом они и редкие, потому что почти не интересуются нашим миром, — делился магистр знаниями, полученными от Соласа. — Духи не делают её сильным магом, а, наоборот, даже ограничивают, помогая только при использовании созидательной магии. Но их воздействие не останавливается только на ней самой. В моё время такие маги очень ценились, в том числе из-за редкости. Известен факт, что лечебное воздействие энергетики духов пассивно распространяется не только на самого мага, а и на тех, к кому он испытывает сильные положительные чувства. Многие магистры (и магистрессы тоже) готовы были отдать всё, что угодно, за приобретение раба с таким даром: его постоянное присутствие поблизости становилось гарантом более здоровой и долгой жизни.

— Магистры подчиняли таких рабов магией крови?

— Вы удивитесь, но нет. Тень нельзя обмануть, и духи понимали неестественность вызванных чувств у своего подопечного. Поэтому разумные хозяева стремились добиться к себе искренней любви — как наиболее сильного и привязывающего чувства. Это было сделать несложно, учитывая, что к загнанному рабу очень быстро можно найти подход.

— И магистров не оскорбляло, что они вынуждены «искать подход» и заботиться о рабе? — усмехнулась Лелиана, которую позабавила описываемая ситуация.

— Когда на кону стоит возможность продлить свою жизнь, многие готовы забыть и про принципы, и про гордыню, — усмехнулся и сам Безумец, вспомнив известные ему случаи, когда великие имперцы старались хвататься за свою жизнь любой ценой, на фоне большинства из которых такой способ использовать целительный дар магов кажется просто невинным эгоизмом. — Так что вашему храмовнику повезло: он, сам того не зная, получил то, за что магистры древнего Тевинтера могли развязывать войны. Поэтому я не вижу причин этим не воспользоваться, и не позволять девушке оставаться рядом с тем, чьё наискорейшее выздоровление вам необходимо, — наконец, хромой маг ответил на возмущения Канцлера.

Получив ответ, Лелиане нехотя пришлось признать правоту мужчины. «Нехотя», потому что ей не хотелось уподобляться магистрам древнего Тевинтера, но она была вынуждена признать, что так, действительно, будет и лучше, быстрее. Если Каллену столь крупно — как выразился сновидец — повезло, то почему бы этим не воспользоваться?

— Когда у вас появились подозрения о какой-либо связи между ними, вы разозлились, — вдруг вспомнила Левая рука один из прошлых их разговоров, который теперь навёл её на новую мысль: — Вы подумали, что Каллен «злоупотребил положением», чтобы добиться от девушки как раз того, чего раньше добивались магистры?

— Чего и следовало ожидать от храмовника, увидевшего в ней удобного мага. Его счастья, что мои предположения не подтвердились.

На этот раз Лелиана не особо обратила внимания на очевидную угрозу от мага, потому что её уже возмутило очередное принижение её доблестного соратника из-за причастности к неугодному ему ордену. Даже за причастность в прошлом, ведь Каллен давно уже ушёл из храмовников. Соловей, особенно теперь, когда и пороки ордена вскрылись, могла согласиться со многими упрёками в их адрес и обвинениями об их прегрешениях. Однако приписывать ко всему этому соратника она не могла. Каллен стал злоупотреблять чувствами молодой девушки для своих корыстных целей? Что за бред?! Да если бы не помощь со стороны, он бы так и цветы не осмелился подарить! Это же их хорошенький Каллен, который может быть сколь угодно профессиональным военным, грозным командиром и умелым военачальником, но он всё равно смутится и запнётся, когда на собрании Совета Канцлер начнёт вслух рассуждать, как бы можно использовать письма, направленные ему от воздыхательниц, или когда искренне возмущённая Жозефина назовёт свою подругу «неисправимой хулиганкой» за то, что в том числе с её напутствия кружевное бельё леди посла оказалось на флагштоке во дворике.

— Не нужно ко всем храмовникам приписывать то плохое, что вам о них рассказали. За всю историю Круга тоже известно множество магов, совершивших преступления и подвергших их невинных коллег каре от тех, кто всего лишь добивается безопасности в мире. Изучите то, что произошло десять лет назад в ферелденском Круге именно по вине отдельных магов. Только вмешательство Героя Ферелдена спасло Круг от применения Права Уничтожения. Впрочем, вы, Безумец, и сами далеки от невиновности, и даже, в отличие от Каллена, вполне себе спокойно злоупотребили чувствами той девушки.

— Как преступления одних оправдывают преступления других? — спокойно спросил Безумец. Он не думал отрицать преступные деяния магов, даже свои собственные, однако не считал, что это должно его заставить молчать о тирании храмовников, которые веками пользовались бесправностью магов и издевались над ними всевозможными способами, в том числе с помощью насилия. — И вы сами, Лелиана, далеки от идеала церковной невинной сестры.

Дальнейший их спор также не имел ни смысла, ни исхода. Как бессмысленно пытаться говорить о том, что происходило в Кругах: сколько магов пострадало от произвола храмовников, и сколько храмовников отдали свои жизни, защищая мирных жителей, в том числе самих магов, от очередного одержимого или безумного мага крови. Так и бессмысленно спорить, кто и о чём имеет право говорить, поскольку они в одинаковой степени греховны.

Вот они и не стали продолжать.

Совсем скоро Безумец закончил писать и, поднявшись из-за стола, подошёл с исписанными листками к смирно его дожидающемуся Канцлеру.

— Я написал обещанные рецепты, способ их приготовления, а также — применения. Это позволит использовать данные настойки не только в конкретном случае, но и в похожих, — доложил мужчина, протягивая барду листки.

Лелиана тут же принялась их изучать, не зная, чему удивляться больше: красоте почерка, или столь подробным до мелочей, как его речь, описаниям.

— Вы же понимаете, что рецепты будут оценены нашими аптекарями, а зелья проверены? — осведомилась женщина, скорее в качестве формальности или шутки, а не действительно старалась напугать магистра надзором.

— Разумеется, поэтому в конце я привёл перечень книг, на которые я и ссылаюсь в своих рекомендациях, — указал сновидец на нужные строчки, когда Лелиана пролистала до конца. — Я настоятельно рекомендую найти хотя бы часть из них. Оригинал, перевод или выписка по разделам — неважно, всё будет ценно, поскольку именно в них собраны все достижения учёных Тевинтера в изучении лириумной зависимости и методики лечения, гораздо более подробные, чем бы я мог вам рассказать.

Лелиана даже не сомневалась, что она пошлёт своих агентов на поиски этих книг, поскольку теперь у них в руках оказался не только способ спасения командира, но и других храмовников, как о том и мечтал Каллен. Также эти методики могут принести пользу и магам. А ещё — Канцлер вдруг подумала — возможно, эти научные работы помогут и в борьбе с красным лириумом.

— Теперь вы готовы подтвердить, что мои обязательства нашего договора исполнены полностью?

Разумеется, когда мужчина нетерпеливо задал закономерный вопрос, у неё не было причин ответить ему отказом.

— Подтверждаю. У меня не осталось к вам вопросов, — кивнула бард, пока сворачивала в свиток листки, а потом завязывала имеющийся у неё лентой.

В тот момент, вновь глянув на магистра, Лелиана даже позволила себе подивиться, что из сегодняшней встречи, изначально безумной задумки, получился толк. Мужчина доказал свою лояльность и отстоял право ему доверять, исполнил всё с присущей ему дотошностью и щепетильностью. А значит, теперь осталось ей доказать свою лояльность. С этой целью женщина подошла к стоящему у стены шкафу, в котором лежало несколько книг для создания интерьера, и чтобы какому-нибудь расположившемуся здесь аристократу было, чем заняться.

Вопреки предположениям мужчины Канцлер не запрятала отчёт в каком-то другом месте Скайхолда, за которым нужно посылать очередного гонца, и не хранила при себе — листки оказались спрятаны как раз в одной из тех книг. Безумец не назвал бы это плохим местом, поскольку он точно бы не стал искать здесь, буквально на видном месте.

Когда магистр получил запрошенное им, он не мог не вцепиться жадным взглядом в написанное. На первых листах обнаружился перечень тех мест, где первостепенно требуется помощь по закрытию разрывов, а вот дальше шёл тот самый отчёт. И отчёт говорил об удаче в поисках: шпионы Соловья всё же смогли разузнать о том, что же Старший может скрывать от своего командира. И тем местом оказался заброшенный и забытый до последних событий храм Думата — один из главных центров религии старой империи на юге. Именно сюда Корифей не подпускал Кальпернию, объясняя это тем, что только верные Думату могут войти в храм, однако у Инквизиции есть доказательства, что именно в этот храм были направлены венатори, возможно, даже какой-то тевинтерский учёный-магистр. Так что Лелиана посчитала это вполне похожим на то, чего хотел узнать сновидец. И Безумец, читая отчёт, с ней согласился.

— Вы отправляли туда агентов?

— Пока нет. Предоставляю право первопроходца вам. Однако выражаю надежду, что вы сообщите мне, если найдёте что-то важное против венатори или самого Корифея.

Безумец кивнул, не имея причин скрывать от Инквизиции то, что могло бы помочь им в этой войне. И, разумеется, в этот храм он намеревался наведаться лично.

В дальнейшем у мужчины тоже не осталось вопросов, и он начал сворачивать листки в свиток, тем самым показывая, что принимает результат работы Канцлера. И этой работой маг был полностью доволен, считал равноценной оплатой за свою помощь. Не скажешь, что магистр был удивлён или восхищён, но только лишь потому, что изначально верил в силы этой женщины: если она проявит самоотдачу, то выжмет всё, что возможно, из поставленной ей задачи. И сегодняшний результат его лишний раз в этом убедил.

На этом их встречу — столь сомнительную и рискованную — можно назвать завершённой, поэтому настало время гостю Скайхолд покинуть.

— Вы позволите мне уйти? — отойдя к входной двери поближе, Безумец решил дополнительно осведомиться.

Спрашивал он не зря, потому что был соблазн его никуда не пустить, схватить и заставить оставаться в Скайхолде до тех пор, пока они не разберутся с Корифеем и не решатся, что Брешь можно закрыть безопасно. И раньше бы этот соблазн облегчить себе работу для Лелианы точно был бы силён. Однако сейчас он доказал, что ему можно доверять, что он настроен сотрудничать с Инквизицией и что это сотрудничество для них очень даже плодотворно. А вот пленение, наоборот, очень рискованно. Если у Лелианы и были сомнения, то продлились они столь недолго, что маг их даже не заметил, и для него, бард без раздумываний дала ответ, позволяющий ему сегодняшнюю встречу покинуть.

— Цокот копыт раздался тогда. Принёс беду, которую ты не ждал. Но это не значит, что всё повторится. Не нужно его бояться.

Неожиданно в разговор двух людей, можно сказать, уже конец их встречи вмешался чужой голос. Не успели они и осмотреться, как появился и хозяин голоса — мальчик в широкополой шляпе. Глаза неживого существа были скрыты под длинной чёлкой, но тем лучше для остальных, поскольку Коул, явившись на неизвестный ему ранее источник незабытых боли и горя, оказался поглощён этими эмоциями и стоял как вкопанный.

Безумец довольно-таки быстро распознал в нарушителе их беседы инородную природу, им заинтересовался, даже сделал несколько шагов навстречу, чтобы получше разглядеть парня.

— Откуда у Инквизиции взялось такое чудо? — с искренним восторгом воскликнул магистр. Хотя сам мальчик на него даже внимания не обратил, всё сильнее погружаясь в пучину чужих воспоминаний.

— Она улыбалась при виде тебя, потому что была тебе рада. Заботилась о тебе. Помнишь до сих пор. Но ведь искренне заботился и ты сам, старался исполнить её мечты, чтобы она была счастлива. Ты делал всё, что мог, и она считала также. Тебе не за что себя винить.

— Это Коул. Он сам пришёл к нам. Вы знаете, кто он? — пусть Совет уже получил ответ от умного эльфа, но Лелиана не упустила возможность услышать предположение от не менее умного тевинтерца.

Безумец задумался, изучая существо, как внешне, так и через Тень.

— Его тело реально, но разум чужой. Очень интересный случай — тело полностью принадлежит духу, но при этом продолжает полноценно функционировать, не разлагается. Наверное, мальчик ещё считает себя живым и может весьма активно взаимодействовать с реальным миром…

— Она единственная, кому нужен был ты. Не твоя сила, не твоя кровь, а ты сам, каким есть. Ты это ценил, хотел отблагодарить, защитить. Она знала об этом, ей не нужны были подтверждения. Ты ничего не упустил.

— Раз это дух, а не демон, то насильного подчинения не было. Предположительно, захват произошёл из-за того, что сознание мага оказалось на пороге смерти и уже не могло сопротивляться сознанию духа и уступило собственное всё ещё живое тело. Дух этот мог быть заранее добровольно подселённым или пришёл незадолго до смерти, чьё желание помочь оказалось столь сильно, что его буквально вырвало из Тени в тело мага…

— Она погибла по твоей вине. Но это не так. Ты не бросил, не сбежал. Ты сделал всё, что было в твоих силах.

— Судя по способу воздействия и стилю речи, перед нами дух сострадания, один из самых сильных, раз смог выжить в реальном мире…

— Поражение не означает слабость. Они были готовы, но ты — нет. Но это не слабость, совсем не она.

— Большего сказать не могу. Не встречал в книгах похожего хорошо задокументированного случая одержимости. Возможно, его появлению способствовала нестабильность Завесы из-за Бреши, а раньше просто не было условий к появлению таких существ. Ощущается он… неоднозначно. Предположу, что если его привязанность к нашему миру ослабнет, он сможет вернуться обратно в Тень, но если, наоборот, окрепнет, он ещё сильнее начнёт себя воспринимать человеком. Было бы интересно понаблюдать за ним.

— Вы считаете, что он может быть опасным? — решила спросить Канцлер, помня изначальные намерения некоторых других советников прогнать этого парня.

— Не опаснее любого другого мага. А учитывая его сильное желание помочь, которое позволило духу выжить в реальном мире, он, наоборот, очень полезен.

Лелиану порадовало, что конструктивных доводов в пользу особой опасности Коула так и не появилось, поскольку она сама хорошо относилась к мальчику, даже несмотря на порой устраиваемые им проделки, понятные только ему самому.

— Цокот копыт, грохот колёс. Потом была боль. Это слишком больно. Не нужно об этом помнить… Ой, что-то не так. Куда всё пропало? — под конец растерянно произнёс юноша и впервые за сегодня вынырнул обратно в реальность. Об этом дал понять и его взгляд, ставший вновь осознанным.

Сновидец решил, наконец, вмешаться и оградил свои воспоминания от дотошного духа. Но это не значит, что он злился на Коула. Совсем, наоборот. Как можно злиться на то, что является частью природы этих существ? Его лишь умилила невинность, с которой Сострадание лезет в пучину болезненных эмоций разумных, не задумываясь о собственной безопасности.

— Я хорошо знал одного духа сострадания. Он тоже до последнего хотел мне помочь, но в итоге погиб. Так что лучше не лезь к опасным для духов магам, не повторяй его ошибку.

Когда мальчик поднял голову и взглянул на него, Безумец решил с ним заговорить, искренне предупреждая. Заодно мужчина в Тени постарался донести до Коула образ того самого знакомого духа, о котором говорил, и вырисовать предположительную его судьбу. Как считал сновидец, упрямец, посчитавший своей добродетель помощь магу энтропии, чьё сознание оказалось слишком изуродовано болью, чувством вины и скорбью, погиб во время того самого судьбоносного для мира ритуала. Он пришёл туда следом за магистром, а в итоге оказался поглощён болью сотни умирающих в агонии рабов.

Такого предупреждения Коул мог как испугаться, так и, будучи не менее упрямой сущностью, проигнорировать. Но вдруг странный юноша вновь замер и оказался поглощён, только на этот раз не воспоминаниями сновидца, а тем, кого ему показали. Он что-то почувствовал, что-то нехорошее, что заставило его даже вздрогнуть, а в Тени от мальчика даже пошла рябь, показывая, что ему это «что-то» принесло дискомфорт. Безумец предполагал, что аура каждого духа уникальна, и по ней существа Тени могли друг друга узнать. Но как он мог «узнать» своего сородича, столь же дотошного маленького духа, искреннего в своём желании помочь, если последний должен был погибнуть тысячелетие назад, оставив после себя в Тени только эманацию в виде безвольного призрака?

— Сначала он помогал, забирал страх. Я не буду брать много. Не хочу как он…