Из Тени (Dragon Age)

Глава 42. Враг не пройдет!

Плестись в хвосте штурма имело свои преимущества: венатори были вынуждены принять на себя весь гнев защитников храма, в каждой стычке теряя нескольких своих бойцов, зато отряду Инквизиции оставалось спокойно продвигаться вперёд, лишь перешагивая через тела убитых и добивая раненных. Венатори точно пребывали в отчаянной решительности, раз не позволяли себе сделать остановку, чтобы позаботиться хотя бы о тех соратниках, которые, будучи раненными, сохраняли сознание.

— Знаете, эти эльфы начинают меня пугать, — проворчал Варрик, что вроде бы они пришли в какую-то святая святых древнего народа, а на деле оказались на бойне.

— Маги вторглись на их священную землю, — ответила Морриган, уделяя внимание архитектуре храма больше, чем тем, кто валялся под ногами.

— Мы тоже, так к сведению.

Пол и стены, на которых оставались тела и кровь, соответственно, свидетельствовали не только о стычках, произошедших только что, но и о неоднократности этих сражений. Темные пятна от давным-давно высохшей крови встречались повсеместно и точно были следами, оставшимися от прошлых вторженцев.

Но больше этих следов Морриган однажды заинтересовала статуя очередного волка, вальяжно расположившегося в отдалении на каменном постаменте, но словно внимательно наблюдающего за последователями, шедшими за милостью Митал. Вслед за ней и остальные обратили внимание на изваяние.

— Вот интересно: что он тут забыл? — хмыкнула ведьма, правильно заметив, что в месте, посвящённом Митал, они подозрительно много натыкались на статуи совсем другого бога.

— По-твоему, здесь ему не место? — спросил Дориан. Ввиду своих малых знаний по эльфийской истории он не решался бы вступать в дискуссии трёх главных экспертов по эльфам, однако с интересом изучал и слушал их суждения.

— Это Фен’Харел. Ужасный Волк. По легендам долийцев он обманом изгнал эльфийских богов и запер их в Загробном мире до конца времён. Поставить его статую в величайшем святилище Митал — всё равно, что в церкви нарисовать голую Андрасте.

— Есть прецедент, — усмехнулся Варрик, припомнив скандал из-за одного скульптора, решившего изобразить Андрасте обнажённой, спящей на ложе. Нагой образ Пророчицы бурлил в умах любого зрителя, и не только умах, поэтому быстро нашлись жрицы, которые потребовали прикрыть самые откровенные части её тела.

— В некоторых церквях стоят статуи Маферата, предавшего Андрасте, для иллюстрации Песни, — заметила Кассандра.

— Да, возможно, и здесь что-то похожее: напоминание о бдительности для живущих. Или это часть испытания для пришедших: попытка их запугать.

— При всех ваших «знаниях», леди Морриган, вы не можете отказаться от соблазна выдать легенду за историю. Мудрые не смешивают одно с другим, — проворчал Солас.

На самом деле то, что знаток Тени встрянет, было лишь вопросом времени: все в Инквизиции уже привыкли, что встречи этих двоих всегда заканчивались спорами с тех пор, как Морриган была прислана Селиной в Скайхолд на правах посла Орлея.

— Скажите, пожалуйста, и какой же глубинный смысл за этим видит наш эксперт по эльфам? — язвительно обратилась Морриган к оппоненту.

— Ничего такого, что было бы понятно из самой статуи, — однако сновидец, вроде только распираемый от негодования, спор не продолжил, а отмахнулся.

— Действительно ли Митал была богиней? Даже Древние Боги, которые вели людей больше тысячи лет, оказались всего лишь драконами. Теперь они только восстают, превращаются в архидемонов и гибнут, — спросил у ведьмы Дориан, заодно покосился на своего древнего сородича, ожидая от него порицание за такое пренебрежительное описание главных фигур всей истории Древнего Тевинтера. Но Безумец безучастно к их обсуждению просто шёл следом и в собственных изысканиях рассматривал статуи.

— Что есть бог, как не существо с непомерным могуществом? — в отличие от молодого тевинтерца, который, радея за свою страну, отчасти относился к предательству Древних богов как к оскорблению, Морриган безучастно размышляла, считая это лишь нравоучительной сказкой о том, что титул бога ещё не гарантирует божественную доброту и бескорыстность существа. — Возможно, Митал была могущественной эльфийкой, правительницей среди себе подобных, как и другие эльфийские боги. История часто водит сказителей за нос.

— Вы так небрежно отзываетесь о ней, хотя, по вашим же словам, мало знаете? — снова проворчал Солас.

— Я не отзываюсь небрежно, я сомневаюсь в её божественности. Необязательно быть богом, чтобы стать важной персоной, — в ответ ему шикнула ведьма. — По правде говоря, я даже не уверена, что Митал — одна персона. Описания… так неоднозначны.

— В чём заключается эта неоднозначность? — на этот раз спросила Лелиана. Хоть леди Канцлер предпочитала следить за окружением и держаться своего молчаливого образа, в том числе обоюдно не имея желания общаться с бывшей соперницей, но сейчас, увлечённая беседой, ей не терпелось услышать подробности.

— В большинстве легенд Митал исправляет несправедливости с материнской добротой. «Вознеси свой голос к Митал, вершительнице правосудия, защитнице солнца и земли». А другие рисуют её мрачной и мстительной: обратись к Митал, и она сокрушит твоих врагов, заставив их мучиться.

— Небось опять долийские выдумки? — на фоне загадочности, с которой Морриган рассуждала о не менее загадочной личности, скепсис в словах эльфа получился даже комичный.

— Ты знаешь об этом больше? Я вся во внимании.

— Древние источники гласят, что Митал была и тем, и тем, но и ничем по-отдельности. И защитницей, и матерью, и мстительницей, — Солас произнёс это с гордостью и даже важно приосанился, однако потом сам опомнился и предпочёл больше не наговаривать лишнего. — Подробнее говорить не буду. Не то это место, чтобы вспоминать старые истории.

— Как бы там ни было, все предания сходятся в одном: она была изгнана в Загробный мир вместе с остальными, — Морриган оставила последнее слово за собой.

Разумеется, такое поведение отшельника, когда он в возмущениях силился поставить под сомнения всё, сказанное магессой, а на деле решался лишь на кроткие замечания, делало его в глазах остальных менее компетентным в вопросах эльфийской истории. И хотя чем менее серьёзно его воспринимают, тем Волку же и лучше, однако распространение долийских постыдных заблуждений на этот раз его сильнее обычного задело.

— Она была лучшей из эванурисов, — как следствие, тихо произнёс бог обмана.

Эти слова никому не предназначались. И отряд, который успел отдалиться, пока Солас простоял на месте в терзаниях, его не услышал. Но один человек всё же услышал: Безумец, который не мог придерживаться темпа ходьбы остальных, поэтому плёлся в качестве отстающего позади всех. Но так произошло, не потому что странно затихший союзник был забыт, а потому что эльф его ушей не опасался.

— Быть лучшим среди худших несложно.

Пусть магистр слышал не всю беседу союзников, но на слова Соласа ответил, потому что не считал озвученное «достижение» Митал достойным восхищения.

Разумеется, очередное принижение образа друга, вероломно убитого своими же, Волку не понравилось, однако к противоположному мнению сновидца он отнёсся куда терпимей.

— Я наблюдал деяния эванурисов. И могу сравнить.

— Чтобы быть лучше падкого на лесть Фалон’Дина, достаточно не развязывать захватнические войны каждый раз, когда ощущаешь нехватку в последователях, тешащих твоё самолюбие. И подобное можно сказать про весь эльфийский пантеон, — Безумец ссылался на рассказанное самим Соласом во время их встреч в Тени. — Поэтому быть лучшим среди них, буквально олицетворения пороков, дошедших до крайности, — сомнительное достижение. А если оценивать по деяниям, то Фен’Харел намного больше достоен этого титула: его действия избавили мир от эванурисов, тогда как Митал, если судить по твоим словам, за тысячелетия пришла лишь к тому, что бы в редких случаях становиться голосом совести своих соперников и мужа в частности.

— «Избавление» стоило Элвенану падением всей культуры, — скептично напомнил Солас, впрочем, сам же наступил на свою больную мозоль.

— Это уже стоит отнести к вопросу о дальновидности и сознательности Фен’Харела, что, однако, в любом случае не отменяет его вклад в развитие Тедаса и становление человеческой культуры.

Безумец продолжил следовать за отрядом. Вопреки, возможно, сложившему впечатлению, его слова не были насмешкой. Мужчина дал понять, что не считает свершённое Ужасным Волком какой-то ужасающей катастрофой, концом света, ведь мир не прекратил существование и развитие. Конечно, конкретному элвен не будет легче от осознания, что гибель его народа открывает путь к главенствованию другой расы, однако в масштабах мира произошёл просто очередной виток по спирали истории. А потом случился ещё виток, когда нагрянул Первый Мор и рухнула великая империя людей. Вот действия Корифея куда больше похожи на конец света, ведь если живых поглотит яд скверны и обрушится Завеса, породив в обоих мирах: дремлющем и недремлющем — страшные катаклизмы, то неизвестно: от Тедаса вообще хоть что-то знакомое останется.

Солас уловил мысль хромого мага, и кислая мина появилась на его лице от несогласия с этим мнением, особенно касаемого Митал, однако не был мужчина зол или оскорблён услышанным: с точкой зрения магистра он был несогласен, но принимал её.

Наконец-то весьма скупой на архитектурные изыски коридор закончился, и отряд вышел на большую площадь, которая была важна для желающих удостоиться внимания богини. Эта площадь была последним открытым местом — дальше за большой узорчатой дверью, запертой на магический замок, начиналось уже само крытое святилище. В середине двора находилась облагороженная каменная стела с местом для подношения и молитв.

— Это эльфийский? Здесь что-то говорится про этот «источник скорби»? — спросила Кассандра, когда они подошли к двум каменным вертикальным плитам, чтобы прочесть высеченные на них надписи.

Все хотели знать ответ на этот вопрос, чтобы хотя бы понимать, за что им придётся сражаться. Одно дело, когда Источником будет небольшой артефакт, вроде шара в руках Корифея, и совсем другое, когда это что-то возвышено магическое, как древние эльфы любят.

Морриган сначала изучила надписи, призадумалась, потом украдкой глянула на других знатоков эльфийского и лишь затем ответила.

— «Atish'all vir'abelasan». Это означает «ступи на путь Источника скорби». Ещё что-то насчёт знаний. Почтение к чистоте… Shivan, shivannan… Всё, больше ничего не понимаю. Но Источник описан как нечто хорошее и имел большое значение для эльфов. Возможно, его защита была главной задачей для здешних жрецов, а быть посредниками между последователями и богиней — второстепенно.

— И сейчас стражи продолжают защищать не храм, а Источник, — дополнила Лелиана и глянула на других знатоков эльфийской истории, которые могли дополнить или усомниться в честности слов ведьмы.

Солас никак не дал понять, что ему хочется дополнить озвученное, а Безумец и вовсе молча обошёл стелу по кругу и отдалился, не воспользовавшись шансом поумничать. Все странную молчаливость магистра списали на последствия попытки Старшего его подчинить, сильно его задевшей в том числе морально.

— Ещё одна причина нам бы с ними договориться, — озвучил Варрик мнение всего отряда.

Тем временем, изучив стелу, Морриган направилась к двери, которая ведёт во внутреннюю часть святилища.

— Но зачем бы сюда ни приходили эльфы, для начала они должны были проявить почтение к Митал. С помощью молитв, приношений или ещё чего бы то ни было. И если верить легендам, подобные ритуалы могли длиться десятилетия.

— Ритуал, чтобы умилостивить эльфийских богов? Пусть они умерли, пусть их нет, но мне это не нравится, — проворчала Кассандра, думая, что им придётся пройти по стопам древних просителей.

— Но вы же не желаете повернуть назад из-за этого пустяка? — усмехнулась Морриган, прям-таки довольствуясь своим превосходством над теми, кто не столь комфортно себя ощущал среди древней истории. — К счастью для нас, пока в этом нет необходимости: венатори решили быть непочтительными и сломали оберег.

Морриган подошла к двери, положила на её створку руку. Оберег был испорчен, поэтому ей даже усилий не пришлось никаких прикладывать, и голубое свечение, которое образовалось и должно было дать понять, что дальше они не пройдут, тут же пыхнуло и дымкой растворилось.

— К чему тогда был этот разговор? — хмыкнула Кассандра, радостная от без проблем открывшегося прохода дальше, но ничуть не впечатлённая устроенной ведьмой сценой.

— Предупреждение. Храмовые обереги сильны, а этот двор точно был не единственным испытанием для просителей — впереди мы, вероятно, наткнёмся на то, что даже венатори не сломают, — ответила магесса и была в своих прогнозах более чем близка к правде.

Оставив позади внутренний дворик, отряд направился вглубь храма. Наконец-то мёртвая тишина уступила звукам боя, и они предпочли ускориться. Такая невпечатляющая скорость продвижения врага связана с поразительной настойчивостью Часовых, пытающихся остановить вторженцев.

Но и венатори не сдавались — когда раздался взрыв, участники Инквизиции невольно перешли на бег.

Враждебных магов долго искать не пришлось: стоило только преодолеть очередной тёмный и бедный на красоту участок храма и оказаться в новом огромном помещении, так тут же неподалёку от входа был обнаружен провал в полу, образованный умышленным подрывом, который они и услышали. Основная сила врагов уже спустилась в проделанный ими проход, наверху же остались те, кому было приказано задержать преследователей.

Новое завязавшееся противостояние двух непримиримых сторон конфликта столь же быстро закончилось. Оставшиеся солдаты и ими командующие маги были уже достаточно вымотанные постоянными нападениями храмовой стражи, и по количеству их оказалось недостаточно, чтобы куда значимее потрепать силы Инквизиции, которая до сих пор не испытывала трудностей с продвижением по святилищу.

Ожидаемо, что после победы в очередном сражении им, воодушевлённым близостью главенствования Венатори, необходимо кинуться вдогонку в открывшийся подземный проход. Однако у самого спуска им путь преграждает Морриган.

— Нам не следует идти за ними. Пойдя в обход, венатори нарушили традиции этого места.

— О чём ты говоришь? Мы почти их догнали! — недоумевала Кассандра.

— На этот раз вынужден согласиться с ведьмой, — сказал Солас, когда подошёл к краю обрыва и с помощью виспа, пущенного в тёмный лаз, принялся его осматривать. — Венатори пробили вход в крипту, в которой погребены служители храма и его защитники. Одно из самых запретных мест, даже для большинства жрецов. Войдя туда, мы навсегда потеряем возможность договориться со стражей.

— Нам нужно попытаться пройти путём просителей, о котором было написано на стеле.

— И сколько эти «попытки» займут времени?! Наши солдаты снаружи гибнут за нас. Чем дольше провозимся, тем больше людей потеряем.

— С таким подходом, с лёгкостью отказываясь от потенциального союза, зачем вообще было спасать тех эльфов на мосту? Нужно было их оставить — на двух врагов было бы легче теперь пробиваться с боем к Источнику. Хотя мы даже всё ещё не знаем, что это, — сложив руки на груди, хмыкнула Морриган.

Пентагаст не хотела менять свою убеждённость в том, что спешка сейчас важнее исполнения всех этих замшелых традиций в сомнительных попытках умилостивить странных эльфов, однако опрометчиво действовать не стала, а обратилась к Лелиане, чей голос как советницы равен её.

— Учитывая характер убийств… — окинула взглядом Канцлер помещение и тела изрезанных и расстрелянных венатори, — эльфы яро защищаются и пользуются при нападении своим преимуществом, зная все ходы в храме. Однако нас они до сих пор не пытались устранить, значит, пока считают меньшей угрозой. Предположу: за нами ведётся наблюдение, нас оценивают, чтобы решить, можно ли с нами заговорить. Их мало — сражаться сразу с двумя противниками для них будет поражением. Как и для нас, в худшем случае. Попытка удержать их интерес к нам не повредит.

— «Не повредит»? — зацепилась за весьма хладнокровное выражение Кассандра, учитывая, что разговор идёт о вреде для их солдат.

— Не больше, чем если мы спустимся вниз и окажемся расстреляны из темноты, как венатори.

Искательница недовольно цокнула, всё же борясь с привычкой ломиться напролом, но в конце концов решила встать на сторону соратницы. Если они спустятся в катакомбы и ввяжутся в истощающие сражения ещё и с Часовыми, или вовсе погибнут, то их людям точно лучше от этого не будет.

— Ну и что эти эльфы от нас хотят? — с тем же скептичным отношением к древним ритуалам Кассандра, однако, обратилась к Морриган.

Победив в споре, магесса довольно усмехнулась, а затем направилась в главную часть помещения, как раз напротив запечатанной двери, оберег которой оказался венатори уже не зубам.

Место, в котором они оказались, не являлось одним помещением: это была двухэтажная зона, поделённая на несколько комнат. Зачем каждая конкретная комната предназначалась, они уже не узнают, потому что для, как выяснилось, обитаемого святилища эта его часть была страшно разрушена. Крытой эта зона уже была лишь отчасти, потому что потолок вместе с крышей в большинстве мест обрушился, и сюда свободно проникали природные силы. Стены и пол покрылись мхом, среди разломанных плит вольготно себя чувствует трава, даже деревья выросли, где обильней всего через дыры в потолке сюда проникает солнечный свет. Из-за влажности настенное искусство пришло в упадок: фрески облупились, а мозаики рассыпались. Хотя нельзя сказать, что помещение оказалось заброшенно на тысячи лет: кто-то сюда всё-таки заходил в поисках уединения или способа выразить свои эмоции. Об этом говорили рисунки на стенах, сделанные много позже эпохи Элвенана, когда в храме уже не осталось способных наказать за «вандализм». Так рисунки были на тех стенах, декоративные плиты которых обвалились, явив голый камень, значит, неизвестные художники приходили сюда и после того, как часть храма начала разрушаться.

Что говорили рисунки? Точно ничего радостного: были зарисовки сражений эльфов друг с другом, переживания и страдания, изображённые метафорично, и иные мрачные мотивы, понять которые невозможно или из-за потери знаний о каких-то особенностях культуры элвен, или из-за плохой сохранности рисунка.

Из-за этого нюанса, на который особенно обратил внимание магистр, святилище всё больше стало напоминать братскую могилу, а не что-то до сих пор обитаемое.

— Сюда приходили в поисках справедливости. Но войти внутрь святилища смог бы не каждый. Для начала в преддверии необходимо выказать почтение богини, которую пришёл молить о помощи. Затем, оказавшись здесь, требовалось продемонстрировать свою решительность. Митал справедлива, но только к тем, кто докажет, что готов на всё ради желаемой мести и действительно заслуживает быть отомщённым.

— А кто это не сможет? — задался вопросом Дориан.

— О них легенды умалчивают, — практически оскалом улыбнулась Морриган, позабавившись от того, что богиня, которая по некоторым легендам относится к своим последователям с материнской добротой, на поверку оказывается беспощадна к делающим хоть что-то не по её правилам. — Никаких сомнений: здесь просители шли путём своих богов.

— Здесь они присягали богам, — вновь встрял знаток Тени. — Я это видел. В Тени. Только благочестивым разрешалось ступать на эти земли, и только в состоянии священной отрешённости.

— Ну или, может, всё так, как считает эксперт по эльфам, — хмыкнула магесса, не проникнувшись опять пришедшим из ниоткуда озарением у её оппонента, но спорить не стала, поскольку и в её словах были лишь предположения.

— То есть вы предлагаете что-то доказывать богине, которой нет?! — вспылила Кассандра от всех этих не особо-то относящихся к делу разговоров, подумала, что умники ничего не знают и только впустую тратят время.

— Не ей, а храму. А если быть наиболее точным: магии, создавшей оберег, — заговорил Безумец, который нагулялся молчаливой тенью вдоль «наскальных» рисунков и теперь стоял напротив запертой двери, её изучая. — Оберег способен сам принять решение, следя за желающими войти. Но нет в нём сознания, потому что я не ощущаю присутствие духов, которых в других случаях подчиняли и заставляли выполнять нужную работу. Значит, он действует по какому-то ограниченному своду правил, ищет в умах паствы конкретные проявления, которые считались признаком искреннего раболепия и верности Митал. Но так было изначально — сейчас время ослабило не только силу оберега, но и его способность к анализу. Поэтому его можно обмануть: путём демонстрирования напрямую именно того, что он ожидает, мы вынудим его досрочно принять решение, что проверка по всем правилам была пройдена и нас можно впустить.

— И это не будет нарушением традиций? — справедливо усомнилась Лелиана, ведь на словах предлагаемое мужчиной действо такой же обман, как и обход венатори защиты запретным путём.

— Это просчёт архитекторов храма, что они возложили роль мерила лишь на ограниченную в своих суждениях магию. Оберег не будет ни сломан, ни искажён. Он сам решит нас пропустить — как и было задумано.

— Стражи с тобой, возможно, не согласятся, — заметил Солас, предполагая, что хоть магию-то они и обманут, но вот Часовые не будут в восторге, что их тут за дураков держат. — Однако это лучший способ наиболее быстро и правильно пройти испытание. Точно лучше осквернения древних могил.

— Что нам для этого нужно? — увидев, что их план сдвинулся, спросила Кассандра уже куда более терпимей к магам-умникам.

— То, что и хотят от просителей: решительности в мести и справедливости. А также совсем малого: понимания, как донести это до древней магии, — усмехнулась Морриган. Она хоть их план и не саботировала, но откровенно с насмешкой относилась к излишне оптимистичным словам мага, который, как ей казалось, рассуждал не по своим способностям.

Магистр на её выпад не обратил внимание, а уж тем более не собирался доказывать свои большие, как сновидца, способности.

— Действительно, эта магия за гранью наших понимания и возможностей: она связана с Тенью напрямую, как когда-то и сами эльфы. Однако на подобное способны духи, — предложил хромой маг, теперь встав рядом с отрядом.

— Духов поблизости в достатке. Можно найти подходящего, — подтвердил возможность Дориан, который по владению энтропией был даже ещё ближе к некромантии, чем Безумец.

— Именно так. И всё же это крайняя мера. По возможности стоит использовать духа, к вам уже лояльного, чтобы избежать избыточных эманаций от насильного подчинения.

— Вы говорите про Коула? — спросила Лелиана. Магистр ей кивнул в ответ.

Из всех присутствующих особо нахмурился Варрик, которому не понравилось, что о пареньке сомниари говорил, как о каком-то бездушном инструменте. Конечно, для всех магов энтропии духи — это лишь инструмент. Но, одно дело, говорить о бестелесных существах за Завесой, а, другое, о вполне живом человеке.

— Коул был в лагере. Я могу его позвать. Но высока вероятность, что защитные чары святилища его не пропустят, — опершись на посох, Солас с интересом следил за развитием идеи единомышленника. На фоне деструктивных примитивных решений венатори, такие хитрые манипуляции были очень любопытны.

Услышанная проблема Безумца не остановила и не расстроила, а заставила задуматься. И уже через несколько секунд у мужчины было решение.

— Сможет ли Сострадание пройти, если здесь будет создан прямой проход в Тень?

— Ты хочешь открыть разрыв? — удивлённым оказался даже эльф, конечно же, ахнули остальные.

— В худшем случае. Однако я предполагаю получить лишь небольшой ослабленный участок Завесы с дальнейшим его восстановлением.

— И ты когда-нибудь подобное проводил? — засомневалась Кассандра.

— Нет…

— Ну конечно, — фыркнула она, не став дослушивать.

— Но в ходе многократного и умышленного закрытия разрывов я исследовал этот процесс, — впрочем, Безумец продолжил, даже не обращая внимания, что его нетактично перебили. — И, используя эти знания, я хочу истощить Якорь, вернуть энергию, которую он на данный момент скопил, обратно в Тень. Теоретически, подобное воздействие и приведёт к точечному повреждению Завесы.

Разумеется, от человека, который обычно блещет рассудительностью и уже подтверждёнными выводами, эксперименты на ходу не оценил никто. Но маг не зря числился лишь союзником Инквизиции и мог себе позволить поступать вопреки мнению советников. Собственную идею он посчитал единственно оптимальной, поэтому не боялся и риска. В его понимании уж лучше получить разрыв, чем по руинам зала пытаться угадать, что за оды годами напевали здесь древние эльфы, чтобы, наконец, богиня снизошла к ним с милостью. Возможно, Солас придерживался той же позиции, или его просто завлекла идея единомышленника — и он, будучи единственным, чью помощь Безумец запросил, дал согласие, не дожидаясь вердикта Совета.

Чтобы их не отвлекали осуждающие за своеволие взгляды, сновидцы отошли в сторону. От знатока Тени требовалось не только позвать духа, но и проследить за течением эксперимента, и он, встав напротив второго мага и обхватив посох, кивнул в знак своей готовности. Магистр тем временем проследил, чтобы остальные оставались в роли молчаливых и безучастных зрителей, и только затем закрыл глаза. Вопреки своей дотошности, мужчина так и не разработал конкретного перечня действий для управления (лучше будет сказать — направления) меткой. Опыт в храме Думата показал, что жестикуляция рукой никак не влияет на результат, как и поддержка зрительного контакта с планируемым объектом воздействия — по большей части это лишь для удобства заклинателя. Поэтому сейчас сомниари решил просто отстраниться от мира и лучше сконцентрироваться на своих ощущениях, чем сверлить взглядом какое-то место в пространстве и попусту надеяться, что метка именно там захочет повредить Завесу.

Всё началось, как обычно: борьбой и болью — будто бы две магические сущности и не делили на протяжении уже двух лет одно смертное тело. Якорь выказывал недовольство от контакта с чужой магией, а маг всё больше терял контроль над рукой. В один момент он даже инстинктивно перехватил её правой, потому что не простая заторможенность моторики, а настоящее онемение вплоть до плеча стало восприниматься организмом панически. Впрочем, уход от реальности мужчине сейчас и помог: какая разница, что там происходит с рукой, если всё равно борьба шла на ином от реального уровне? Магистр собственной магической сущностью, осмысленной магией, которой орудует с рождения, неуклонно продолжал провоцировать Якорь на отправку обратно в Тень энергии, им в обилии собранной из-за слишком уж благоприятной среды для нестабильной аномалии.

Каждая попытка изучить метку становилась целым приключением, непохожим на предыдущие. И конечно, это не могло не раздражать любителя науки и строгих законов, которые описывают все аспекты жизни. Но где нет чётких правил, на помощь приходит опыт. А опыта магистр уже набрался. Сейчас он был настойчив, даже резок в своих командах, теперь уже буквально заставлял Якорь работать по его правилам, а не «просил», как раньше. Да, это больно, да, это опасно, но так и должно быть. Ведь это он разумное существо, маг, а Якорь это магия, хоть и своенравный, но всего лишь инструмент.

Как итог очередная борьба, бесконечная в его сознании и почти мгновенная для реальности, закончилась, когда из Якоря с характерным треском и воем вырвалось несколько молниевых жгутов зелёного цвета, ударило в случайное место в воздухе и исчезло. Когда магистр открыл глаза, то увидел, что его задумка разрушений не принесла — в областях удара заметен только бледный ореол, что вполне обыденное явление в местах истощения Завесы. Никаких очертаний трещины в пространстве не было, значит, действия мага действительно не породили новый разрыв.

Когда Безумец опустил взгляд с неба, то наткнулся на вполне задумчивого Соласа, который согласился участвовать в авантюре в том числе из-за любопытства, и полностью его удовлетворил. Да, метка снова проявила своеволие: мужчина не собирался, чтобы возвращение энергии в Тень вообще как-то визуально проявилось, тем более в виде опасных жгутов концентрированной магии, однако в то же время Якорь и подчинился, потому что не навредил никому из присутствующих, чего, в первую очередь, маг и добивался. Пусть Якорь для него никогда не станет послушным посохом-катализатором, как когда-то мужчина амбициозно мечтал, однако хоть какие-то правила по работе с ним маг методом проб и ошибок выработал и сможет провернуть ещё что-то незаурядное (незаурядное на фоне раскурочивания взрывом целого здания, конечно). И кажется, довольный магистр решил не откладывать эту возможность в дальний ящик.

— Как типично для человека растрачивать в пустую такую силу, даже не изучив её, — беспринципно в тишину, которая наступила после завершения эксперимента, ворвался злобный, без доли былого ёрничества голос Морриган. Магесса и без того изнывала от вопросов к хромому магу, так ещё и выяснилось, что он несправедливо завладел каким-то воистину удивительным артефактом, способным управлять магией Тени, и не раскрывает его потенциал, а просто спрятал под повязкой.

— Я не наблюдал твоих научных публикаций, ведьма, и иных деяний, направленных на продвижение наук и сохранение магических знаний. Всё, что ты знаешь, исчезнет вместе с тобой, — от той, которая, как и он, собирала знания из жадного собственничества, мужчина не желал слышать лицемерных упрёков.

— Что-то я и про твои научные звания не наслышана. Даже орлейскому университету оказались твои байки без надобности.

— Значит, плохо изучила этот вопрос, — небывало надменно заявил сновидец, точно задетый тем, что какая-то южная дикарка смеет принижать его деяния как постоянного участника научного сообщества Империи Тевинтер… И пусть этого сообщества, как и той самой Империи уже давно не существует.

Перебранка сошла на нет, потому что всем было важнее узнать: вышел ли из задумки сновидцев толк, а не только красочное представление. Скорое появление среди отряда мальчика в широкополой шляпе стало само по себе ответом.

— Столько боли. Она стирает стены, — раздался отстранённый голос духа, находившегося сущностью где-то за пределами реальности. — Всему больно.

Совершив не совсем привычное для себя путешествие, Коул сразу оказался окружён воспоминаниями, которые сохранили древние стены. Дух столь впечатлился, что Соласу пришлось его отгородить от окружения, чтобы мальчик отряд хотя бы заметил. Только после этого ему можно было объяснить ситуацию и попросить о помощи. И, что ожидаемо, Сострадание бескорыстно согласился.

— Храм примет только ещё нереализованную месть? — спросила Лелиана, когда встал вопрос о выборе добровольца.

— По смыслу ритуала — да. Но думаю, в нашем случае сгодятся и старые воспоминания. Главное, чтобы они наиболее соответствовали требованиям Митал о смелости, справедливости и самоотдаче, — предположил Дориан.

Раз уж пошла речь о мести, Лелиана, не сомневаясь, хотела предложить свою кандидатуру. Уж у Канцлера решительности и беспристрастности в достатке, как и поводов мстить… достаточно вспомнить хотя бы историю со своей наставницей.

— Чтобы всё получилось наверняка, это должен быть маг, умеющий работать с духами, — заметив эту отверженность Соловья, огорчила Морриган.

Отряд, первым делом, посмотрел на Соласа как главного знатока Тени и духов.

— Это нарушение ритуала святилища. Я не рискну. И даже не просите, — главный кандидат тут же категорически отказался без всяких «но».

Следом отказался Дориан, ссылаясь на отсутствие в его жизни подходящих ситуаций, да и вовсе будучи магом-некромантом он привык работать с духами лишь как с материалом. Морриган умышленно выразила схожую позицию. И тогда методом исключения выбор пал на хромого мага, который, вопреки ожиданиям, выразил готовность без препирательств.

— Вы уверены? — выказала сомнение, но и не без беспокойства Лелиана, поскольку после не так уж и давно произошедшей битвы с демоном магистр опять решается вскрыть старые раны.

— Его же идея, — подначила магесса, жадно желая посмотреть, какие чудеса ещё покажет болтливый маг. А чудеса она точно увидит, поскольку не знала о его сновидческом происхождении.

Теперь уже Лелиана не оценила издевательского тона соперницы.

— Может, вы, леди Морриган, ошиблись, и не только магу под силу сделать что нужно?

— Лелиана, ваша попытка посеять зерно сомнения бессмысленна. Я уже дал согласие, — вмешался Безумец, поставив тем самым окончательную точку в своём решении.

Тратить драгоценное время на сомнительный спор, когда доброволец нашёлся сам, никто не видел смысла. Оставив тевинтерца наедине со своей задумкой, отряд предпочёл послушать наставления Соласа о важности дистанции и отойти в сторону, чтобы не помешать их авантюре.

— Опять рискуете. Мало вам одного раза? — только Лелиана, привыкшая стоять на своём, всё ещё была недовольна активностью сновидца и не упустила возможность ему об этом сообщить.

— Я должен отказаться и позволить рисковать вам? Ещё больше. Потому что работать с оберегом вам будет куда сложнее, чем мне как сомниари, — спокойно произнёс Безумец.

Пусть своему упрямству Соловей найдёт объективные причины, однако она не могла отрицать, что и без эмоций тут не обходилось. Абсолютные жертвенность и эмпатия никогда не были в их характерах, поэтому эти попытки проявить беспокойство, заботу могли казаться неестественными даже им обоим. Однако подобные уступки были ожидаемы для людей, которые нашли в тёплых отношениях друг к другу отдушину, комфорт и не желали так скоро этого лишаться, в том числе подсознательно. И если она проявляет назойливую обеспокоенность, пытается огородить его от рисков из страха потерять такого человека, то нужно быть готовой столкнуться со схожей навязчивостью. Как он будет себя ощущать, если трусливо отойдёт в сторону, когда мог сделать всё быстрее и правильнее, чем она? Очевидно, отвратительно, если их чувства друг к другу хотя бы частично схожи.

Безумец был спокоен, потому что пришёл к этой простой истине и не сомневался в том, что к ней придёт и она. Так и произошло. Вскоре раздражительность исчезла с лица по-обычному мрачного Канцлера, и лишь лёгкий кивок отсылал к принятию его позиции в их разногласии, а потом она как ни в чём не бывало отошла к остальным зрителям.

Не обращая внимания на подготовку к сомнительной, но и единственной задумке, Коул призраком прошмыгнул мимо всех и встал около двери. Помощь сновидцев духу не понадобилась: он и сам знал, что нужно делать. И как в доказательство вскоре мальчика в темных одеждах окутало то же голубое свечение оберега, которое покрывало дверь — невооружённым глазом можно было увидеть, что Сострадание приобщился к магии, её правилам, поэтому стоило магистру приблизиться, так «посредник» тут же обернулся и глянул на него. Из-под широких полов шляпы и длинной нечёсаной чёлки был виден тот же яркий свет в глазах.

«Ты желаешь войти, но не каждый достоин увидеть Митал.»

Призрачные слова разнеслись по округе. Вроде их говорил мальчик — его губы шевелились, вроде звучали они из ниоткуда — были слишком глухими, глубокими, словно произнесены из водной пучины, а вроде прозвучали в Тени и были доступны только одному магу.

— Я достоин быть выслушан богиней. И ты это видишь, — в ответном изречении Безумца не было ни капли страха от странного поведения мальчика, говорил он уверенно, даже нагло, с напором, зная, как опасно терять контроль при работе с магией, тем более такой древней.

«Вижу.»

Растянуто произнёс дух, а потом загадочно смолк, погружаясь в образы, которые ему через Тень насылал сновидец.

«Твоя боль реальна — ты заслужил быть здесь.»

Был получен первый положительный вердикт.

«Но ты медлил. Трусливо не решался! Прошли годы прежде, чем убийцы понесли наказание!»

Следующий вердикт, очевидно, был отрицательным, так как гневным грохотом раздался в помещении. Хромой маг этого не заметил, потому что сам был одной ногой в Тени, а вот зрители весьма ощутили дрожь, будто едва уцелевший плиточный пол вот-вот разверзнется под ними.

— Промедление было умышленным. Моё легкомыслие стало ошибкой однажды, повторилось бы и впредь. Чтобы вершить справедливость, урок необходимо было выучить, пороки искоренить и подготовиться. На это я и потратил время, и, как ты видишь, не зря, — самого мужчину гневное осуждение не заставило колебаться, и он отвечал с той же уверенностью.

«Не зря…»

На убедительные слова магистра в свою защиту дух положительно кинул.

«Действительно, ты ждал и учился, опасался поспешности. Но когда был готов, действовал решительно, неумолимо против тех, кто остался безнаказанным. Твоё промедление было оправданным и предусмотрительным.»

По этим словам все подумали, что оберег получилось переубедить, и он больше не будет сотрясать округу.

«За прошедшее время некоторые из виновников обрели семьи. Ты их видел. Но не тронул!»

«Они разрушили семью, были загублены две жизни, а третья — навсегда изуродована. Но за это они заплатили лишь своими жизнями, что неравноценно! Несправедливо!»

Однако снова раздался грохот. Кажется, ещё сильнее предыдущего. Все подумали, что если сновидец сейчас позволит себе сомнение или хотя бы на секунду помедлит, то от него древняя магия только яркую вспышку и оставит.

— Убийство их жён и детей было бы равноценно — правда. Однако это не было бы справедливостью, поскольку их семьи не были даже косвенными виновниками. Месть не является оправданием для убийства невиновных. Поплатились только те, кто повинен. С моей стороны это было рациональное, беспристрастное и оправданное решение. Все иное сделало бы меня им подобным и не смеющим даже просить об Её милости.

Наступившая после этих слов тишина создала впечатление, что уверенность магистра в ответах была одновременно и слишком вызывающе наглой, учитывая, что он должен был изобразить из себя отрешённого просителя, способного лишь раболепствовать, стоя на коленях. Однако сновидцы могли быть спокойны наверняка, потому что не только знали, но и ощущали, что такой напор, не оставляющий даже сомнений в решительности «просителя», как раз и требовался.

«Возмездие настигло только убийц, отвергших законы Творцов. Ты не злоупотребил правом вершить правосудие, дарованное Матерью. Поступил благоразумно. Твоя семья была отомщена справедливо.»

Вопреки ожиданиям при зачитывании очередного вердикта голос Коула не сорвался на рёв, а наоборот, становился всё более привычным, настоящим, а свечение оберега постепенно тускнело.

«Тебе позволено быть услышанным.»

На этих словах голубой свет спал с духа, и он снова стал почти незаметным. Не из-за тёмных одеяний, а из-за способности быстро забываться и теряться из виду жителей реального мира. Тем временем дверь за его спиной начала плавно, почти торжественно, открываться, что уже наверняка ознаменовало успех магистра.

— Это было… — от увиденного оказалась впечатлена даже Кассандра, поэтому не смогла подобрать правильное слово.

— Просто? — усмехнулась Канцлер, пытаясь подсказать.

Правая рука кивнула, соглашаясь, что именно этого определения и не хватало. И говоря «просто», она не преуменьшала заслуг сновидца, а скорее, наоборот, удивлялась, что с ритуалом, который для эльфов, по слухам, мог длиться годами, маг разобрался так быстро.

— Так бывает, когда за дело берётся образованный и компетентный маг, — слишком горделиво произнёс Безумец, оставаясь стоять на том же месте, чтобы отряд, наохавшись, прошёл вперёд и он вновь мог безопасно плестись замыкающим.

Ожидаемо такой ответ Искательнице не понравился, но на этот раз она решила проигнорировать тевинтерский снобизм, потому что хромой маг, в отличие от других присутствующих здесь умников, взял и сделал то, о чём так умно разглагольствовал. Женщине даже хотелось его похвалить, но довольно быстро она себя осадила, предчувствуя, что этот маг сегодня ещё успеет выкинуть то, за что она его и не переваривает.

Одновременно, слова магистра были броском камня в огород ведьмы-самоучки. Морриган это поняла, но лишь закатала глаза и на этот раз тоже спорить не стала, поскольку сама убедилась, что учёнишка был не настолько пуст на слова, как может показаться при его-то невпечатляющем внешнем виде.

Больше не тратя время на того, кто вроде и заслуживает похвалы за помощь, но одновременно делает всё, чтобы его возненавидели ещё больше, отряд с Пентагаст во главе решил вступить в открывшийся проход, куда не проникли даже венатори.

— Это действительно было просто? — Лелиане не было дело до всех этих наигранных попыток вывести из себя оппонентов, и она, сложив руки на груди и строго посматривая на мага, хотела знать, не заимел ли он навязчивое желание стать одержимым от вскрытия только-только залеченных после Кошмара старых ран.

— Слова демонов направлены на слом морального состояния мага, что сделает его уязвимым. Оберег той же цели не ставит: он лишь хотел получить от меня доказательство, что всё свершённое не было случайностью, стечением обстоятельств или юношеской истерией, поэтому задавал весьма ожидаемые вопросы, на которые я сам себе уже давно дал ответ, — не скупился Безумец на объяснение, чтобы успокоить дотошного Канцлера и пояснить, почему он сейчас, когда его вроде бы поставили в то же уязвимое положение, как делал Кошмар, да ещё и прилюдно, оставался уравновешен.

Сенешаль приняла такой ответ, кивнула и вновь последовала за отрядом. Хотя то, что её вопрос был не просто формальностью строгого наблюдателя, на этот раз капюшон не помешал заметить: с лица женщины пропала обеспокоенность, а на губах даже мелькнула непозволительная, но искренняя улыбка. Единственный увидев это и залюбовавшись, Безумец не заметил, как остался один… почти один.

— То, что должно было тебя лишь обезопасить, подарило забытое, казалось, навсегда потерянное чувство. Но ты его отторгаешь, хотя знаешь, сколь оно искренне и важно для вас обоих.

Отвлёк магистра голос Коул, опять подкравшегося незаметным духом. Мужчина понимал, куда своими заковыристыми фразами пытается влезть дух, но лишь снисходительно посмотрел на него, ничуть не злясь на создание, в чьей природе упрямо искать помощь людям, даже в таких запущенных, как у сновидца, случаях.

— Ты видел, чем закончилась попытка другого Сострадания помочь. Коул, тебе стоит избегать подобных мне магов, если не хочешь окончить свой путь также, — с искренним наставлением в очередной раз попытался Безумец отвадить от себя духа, думая, что если напомнить об ужасной судьбе Кошмара и моменте его кончины — это разбудит в бескорыстном существе хотя бы толику чувства самосохранения. Что логично.

— Он страдал, но ты помог ему, как он и хотел, и был тебе за это благодарен. Если со мной произойдёт подобное, то ты мне поможешь тоже.

После такого ответа оставалось хромому магу лишь покачать головой и продолжить путь, заодно вздохнуть от напоминания, что «логично» работает только на существ реального, логичного мира, а Коула, как видно, вся эта история с Кошмаром ничуть не напугала, а, наоборот, воодушевила и показала, что даже если он допустит ошибку, позволит порокам этого мира исказить его природу и обратить в демона, то найдётся сновидец, который сможет его убить, то есть спасти от существования в осквернённом виде.

— Это… не то, что я ожидала, — неуверенно произнесла Морриган, пока рассматривала зал, в который отряд попал.

В ответ неподалёку раздалось новое бурчание древнего тевинтерца: ему показалось удивление своей конкурентки глупым. Куда бы ещё, если не в центральный зал попал бы проситель, который доказал право пройти и встретиться с Митал или как минимум её жрецами? И этот зал был весьма типичен, не особо отличался от таких же в Тевинтере или Орлее: огромная площадь, высокий потолок, на нижнем ярусе по стенам расположены двери, ведущие в другие части святилища, для более эффективного использования пространства был сооружён второй этаж, который опирался на колоны, идущие вдоль стен, а на противоположной от входа стене возвышался красочный балкон, на котором высокопоставленное лицо и встречало просителей, расположившихся у подножья.

Впрочем, скепсис мужчины не был замечен, потому что несмотря на архитектурную предсказуемость зала всех поразило его состояние. За это время они уже привыкли к мрачному упадку, в которое пришло святилище, даже будучи ещё обитаемым, зато зал выглядел так, будто его практически и не коснулось время. Свод, представляющий собой жёсткие ребра, нервюры, всё ещё переливался темным изумрудом, хотя и не тем блеском, что был когда-то. Стены несли архитектурную красоту и изящество эльфийского зодчества, а мозаики и фрески передавали заложенный в их образы смысл. Из мраморного пола не проросла ни одна травинка, поэтому буйство растительности, нарушившее красоту, которое они видели ранее, кажется вообще кощунственным недосмотром. Ну и следы сражений не повредили композицию: не было пятен засохшей крови, следов оружия на стенах или трещин от ударов. Если что-то облупилось, померкло или упало, то исключительно по естественным причинам, времени.

Едва ли в этот зал ступала нога хоть одного шемлена, смертного.

От увиденной картины все заимели сильное желание обернуться, чтобы удостовериться, что они действительно всего лишь через коридор прошли, а не через элювиан, поэтому оказались совсем в другом месте, а то и — времени. И всё же было в зале то, что сильнее всего выдавало течение времени, — рисунки на стенах. Они, очевидно, были созданы гораздо позднее самого храма, потому что были похожи на те, которые можно увидеть в прошлом зале, наносились по иной технологии и имели совсем иные мотивы: более угрюмые. Вон над балконом, где золотая мозаика раньше подчёркивала недостижимость представшего перед просителями элвен, сейчас была огромная картина сражения, скачущих на галлах эльфов в смертоубийственной битве друг с другом. Видно, что для последних обитателей храма мысли и воспоминания о почти неизвестной ныне гражданской войне в эпоху падения Элвенана были куда важнее обязанностей сохранять первозданный облик храма и его залов.

— Нас окружают, — предупредила Лелиана, не поверив обманчивой тишине зала.

Канцлер держала лук наготове, но за стрелой не тянулась, не желая провоцировать хозяев святилища. Хотели бы они напасть, сделали бы это сразу. А то, что Часовые не просто где-то прятались в тени колонн, а были поблизости, она не сомневалась, поскольку заметила необычные искажения в воздухе — словно кто-то невидимкой обступал их со всех сторон.

Даже освещение зала играло на руку защитникам: солнце сюда уже не проникало, а завесный огонь хоть и не требовал топлива и поддержки, но освещал не столь ярко, чтобы вторженцы могли чувствовать себя в безопасности.

И как правильно заметила Левая рука, сейчас защитники уже не просто наблюдали, а поэтому не долго сохраняли молчание. Стоило отряду оказаться в центре зала, а постоянно отстающему к ним присоединиться, как ворота за их спинами закрылись, а Часовые прекратили скрываться под древним иллюзорным заклинанием и вскоре показались из чёрной дымки. Выглядели защитники в дивных доспехах воинственно, каждый из них наставлял на чужаков остриё стрелы, подготовленной к выстрелу. Среди них стояли те два эльфа, которых Инквизиция спасла на мосту; их можно было узнать по покорёженным в нескольких местах от удара о землю доспехам. Их присутствие позволило ещё больше надеяться, что всё это было лишь формальным приветствием и таинственные стражи решились вступить в переговоры с чужаками.

Когда первый контакт прошёл удачно и никто ни на кого не набросился, решил появиться инициатор этих переговоров. На том самом балконе, на который много тысяч лет назад выходила сама Митал, появился ещё один Часовой и смерил чужаков каким-то нечитаемым взглядом. Его доспехи никак не отличались от остальных — не предстань он над головой отряда, и не догадаешься, что именно он был предводителем местных партизанов. Хотя с высоты своего положения мужчина не думал запугивать, а скорее просто отдавал дань уважения традициям, встретил «просителей», как подобает. Для Инквизиции это даже было к лучше, поскольку спрятавшихся под капюшоном и в тени солдат сложно разглядеть, а вот их лидера капюшон не скрывал и помогал увидеть его заклеймённое валласлином Митал лицо.

— Моё имя Абелас. Я предводитель «Часовых», слуг Митал, на которых возложена обязанность защищать священную землю. Мы покидаем утенеру, когда Храму угрожает опасность, но с каждым пробуждением нас всё меньше.

Когда элвен заговорил, его речь получилась очень странной: и возвышенно путанной, и по-мёртвому отстранённой. Более искушённые эльфийскими изречениями не обратили внимание на это, а сразу увидели проявление вежливости, непосредственной искренности (он не таился и представился) и пояснение, почему однозначные в своих методах стражи решились на переговоры: как и предполагалось, их было слишком мало, чтобы сражаться одновременно против двух противников.

— Значит, вы продолжаете традиции предков? — не удержалась от вопроса Морриган, желая раз и навсегда выяснить, действительно ли это прямые потомки древних элвен.

— Мы несли службу с тех пор, как Храм был воздвигнут.

— Но это значит, что вам несколько тысяч лет!

Абелас ничего не ответил, поскольку для него собственное долголетие было само собой разумеющимся фактом, можно сказать даже неважным. Когда в отряде поднялся ропот от пришедшего наконец осознания, насколько древние существа перед ними, Часовой на всю эту суету шемленов лишь посмотрел со старческим снисхождением.

Магистр же тем временем мог погордиться собственной правотой и правильной догадкой, что в странной «сохранности» всего этого чудного обмундирования и архаичных признаков самих эльфов не обошлось без утенеры, поскольку только сон может спасти от деструктивного воздействия течения времени, в том числе на рассудок. Хотя, смотря на элвена, сложно сказать, что это «воздействие» его обошло стороной, потому что он выглядел как одна сплошная архаика.

— Он собирался сторожить вечно. Назвал себя «Скорбь».

Неожиданные слова Коула, как всегда далёкие от актуального обсуждения, побудили в эльфе хоть что-то живое… любопытство?

— Вы пришли с одним из нас и меткой… нам знакомой, — если первое упоминание Абеласа было весьма двузначным, то вот под вторым, всем было понятно, он имеет в виду человека, стоящего в тёмном плаще позади, — как и все, которые были до вас, чтобы испить из Vir'abelasan.

— Источник Скорби, — шепнула Морриган для тех, кто эти эльфийские изречения не запоминал.

В словах Часового была очевидная попытка по-хорошему спровадить вторую часть вторженцев. Вместе с тем, можно заметить, насколько неоднозначен он был к сегодняшним чужакам, возможно, впервые за тысячи лет был удивлён таким составом: и сородич-элвен, почему-то затесавшийся среди шемлен, и странный как магией, так и владением артефакта его народа человек, и дух, блуждающий по реальности в образе мальчика.

— Источник нужен не нам, а Корифею. Это он привёл в лес своих солдат, чтобы вторгнуться в храм. Мы хотим его остановить, пока он не преуспел, — сказала Кассандра, как командир отряда.

Судя по нахмурившемуся Абеласу, иная правда, ещё более непохожая на то, к чему он привык, ему не понравилась.

— Вашим словам не может быть веры: вы нарушили традиции святилища и обманом заслужили проход сюда.

От слов эльфа среди отряда поднялся очередной ропот: сложно определиться, ругали ли они сновидца, который специально их подставил, или ругали упёртого остроухого, который зарос мхом, как и его обожаемые традиции.

— Традиции не были нарушены: храмовой оберег сам принял решение меня допустить в чертоги святилища, — неожиданно для всех, тем более для союзников, заговорил магистр, который большую часть времени, пока они пробыли в храме, провёл в отстранённости и молчаливом изучении. А теперь этот человек, особо сильно ссутулившись и хромая, вышел вперёд всех, разом оказавшись в центре внимания. Хотя даже отсюда голову он особо не задирал для установления с собеседником зрительного контакта, будто не признавая главенство Часового в этом разговоре.

— Но ты воздействовал на них, маг, что сказалось на решении.

Абелас говорил задумчиво, рассматривая человека, не побоявшегося отстоять свою точку зрения, потому что поныне не определился, как к нему относиться. Видно же, что человек слабый, хромой, уязвимый, однако его возможности до сих пор не поддаются однозначному определению.

— Данная фальсификация была необходима, чтобы ускорить процесс принятия решения. Я не мог последовать древним традициям ввиду специфичных обстоятельств, которые не были предусмотрены создателями храмового оберега, — говоря об обстоятельствах, Безумец имел в виду свою смертную природу и ведущиеся сейчас сражения с ложным богом. — Но я постарался проявить к святилищу наибольшее уважение, в отличие от венатори, которые прорвались в запретные залы.

Стоило упомянуть последователей Старшего, так Абелас тут же нахмурился, даже ещё враждебнее чем, когда говорил об обмане Инквизиции. Это позволило всем убедиться, что если бы они в спешке спустились в крипты, то это бы полностью пресекло возможность для переговоров с Часовыми.

— Корифей — осквернённый магистр из Древнего Тевинтера, который разрушил вашу империю. В ваших интересах нам помочь, — произнесла Морриган и сама сделала несколько шагов вперёд, поравнявшись со сновидцем. Невооружённым глазом можно было заметить спешку в словах женщины.

— Цивилизацию элвен разрушили внутренние конфликты, кровавая гражданская война, шемлен. Люди лишь прошлись по уже разорённым землям, — пусть это не относилось к делу, но лидер Часовых, видимо, хотел, чтобы хоть кто-то из смертных узнал правду и больше не озвучивал глупость.

— Как… — только и смог охнуть Дориан, прекрасно зная легенду о могуществе древнетевинтерских магистров, которые смогли даже покорить бессмертных эльфов. Эта легенда во все времена была для Тевинтера поводом для гордости, и дополнительным поводом для ненависти — для остального мира. Поэтому и удивляло, насколько она оказалась преувеличена.

Под впечатлением младший Павус даже глянул на своего сородича, ожидая, что уж тот ещё лучше наслышан о великой победе тевинтерцев, поэтому не примет такое разоблачение. Однако Безумец, наоборот, был спокоен, даже доволен, потому что всегда сторонился подобной теории и наконец услышал подтверждение своей правоты. Ему не понаслышке известно, насколько цивилизация эльфов превосходила цивилизацию людей даже на пике её развития, поэтому всегда ставил под сомнения, что великие предки одолели «тех самых» бессмертных элвен. В один момент мужчина даже замечтался о том, что этого бы эльфа да ему в прошлое, чтобы с его слов написать разоблачающую книгу и из-за её скандальности прослыть самым главным экспертом по эльфам современности. Но быстро магистр себя осадил, подумав, что нынешнее обстоятельства самые благоприятные для такой правды, потому что в родном мире его бы не поняли, обвинили в дискредитации величия Тевинтера и его героев.

— Какой силой обладает Источник и что нам грозит, если Корифей получит к нему доступ? — задала Канцлер очень практичный вопрос, пока их переговоры окончательно не превратились в балаган, потому что каждому хочется завалить эльфа вопросами, а тот за тысячелетия разучился владеть вниманием толпы в нужном русле. Если вообще умел, ведь его дело защищать, а не разговаривать с чужаками.

— Vir'abelasan — это не «сила», — скривился Абелас от необходимости изъясняться по-шемленски прямолинейно и какими-то совсем общими терминами. — Источник хранит в себе бесценные знания каждого жреца, которые приходили к нему в конце жизни.

Члены отряда переглянулись, когда осознали, что всё это время они воюют не просто за абстрактную силу, а за ещё более абстрактные знания.

— Зачем ему эти знания? — хмыкнула Кассандра, явно не считая, что эта древняя «библиотека» стоит той крови, которая пролилась за последние дни в Арборское пустоши.

— Видимо, Корифей считает, что знания эльфов помогут ему войти в Тень, — пожала плечами Морриган, плохо скрывая свой интерес.

— Ты знала что собой представляет Источник, — с неожиданным и совсем неуместным обвинением обратился Безумец к магесса. — Прочла об этом на стеле во дворе.

— Значит, прочёл и ты, хромой, — заметила Искательница, как и все, не понимая нехарактерной активности магистра. Очевидно, если он понял, что магесса что-то недоговорила, то, значит, он это тоже прочёл, утаил и виноват не меньше.

— От меня не требовалось озвучить прочитанное, — оправдался мужчина. — А вот ведьма нарочито сокрыла истину.

На вдруг всплывшее обвинение магесса не знала, что и сказать. По лицу мага невозможно определить, чего он добивался: выглядел возмущённым и жаждущим скандала искренне.

— Чего ты добиваешь? — сложив руки на груди, словно желая инстинктивно защититься, повернулась Морриган к надоевшему магу, который после нынешнего выпада вообще стал невыносим.

— Я желаю услышать твои мотивы. И связаны ли они с твоей спешкой?

— Я спешу, может, потому что у нас за спиной бессмертное порождение тьмы — до этого ты не додумался?!

— Раньше его присутствие тебя не заботило. Было лишь фактором, а не причиной.

Как бы этот спор был не к месту, однако слова магистра уже достигли каждого, поэтому перетянули основное внимание с Часового на ведьму, и продолжительное молчание будет работать не ей на пользу. Оглядевшись по сторонам и поняв, что уже так просто с темы не свернёшь, женщине пришлось продолжить играть по правилам сновидца.

— Ну да, я скрыла, — рассержено вскинула Морриган руками. — Не хотела, чтобы подобные тебе добрались до него первыми. Ты не лучше Корифея — растратишь весь его потенциал.

— Это признание, что ты единолично хочешь владеть Источником?

— Не надо за меня говорить, убогий! — пригрозила магесса, точно из последних сил терпя соперника, который всё рушит. — Помнится, ты и сам сказал, что Источник может понадобиться для убийства Корифея, и был готов хладнокровно расправиться с местными стражами.

— Не «сказал» — предположил. И лишь тогда, когда ещё не знал, что vir'abelasan — это не просто артефакт огромной силы, а часть древнего религиозного таинства, — Безумец с поразительным спокойствием говорил вещи, которые почти вывели оппонентку из себя.

— И что это меняет?! Мы всё ещё не знаем, как убить Корифея, и нам всё ещё нужен этот Источник, — теперь магесса глянула на остальной отряд, чтобы Совет подтвердил её намерения.

— Морриган права. Если Старший искал в Источники способ войти в Тень, то мы не можем упускать шанс узнать секрет его бессмертия, — кивнула Лелиана, от лица Совета подтверждая, что Инквизиция уже не может уйти отсюда с пустыми руками.

— Вы не сможете воспользоваться Vir'abelasan. Мы защищаем его от осквернения по приказу Митал и не допустим, чтобы знания всех умерших Её служителей коснулся шемлен, который не способен их даже постичь, — вот уже встрял Абелас, которому, однако, ввиду возраста и медленному течению эльфийской жизни было очень тяжело уследить за быстро меняющийся сутью разговора.

— Ой, как будто у вас есть выбор. Избавитесь от нас — придёт Корифей, который будет умирать и возвращаться, пока вас всех не перебьёт, — эти слова слишком грубые для общения с древним эльфом, требующем большей осторожности, однако они были следствием того, что хромой маг вывел ведьму Диких земель из себя.

Ожидаемо, Абеласу такие слова, как и описываемая ситуация не понравились, но он признавал, что положение действительно безнадёжное. И он нашёл единственный выход, но отличный от озвученного.

— Значит, Источник Скорби должен быть уничтожен, — произнёс Часовой. Пусть он пока не спешил бежать и разрушать то, что тысячелетия защищал, однако говорил, не колеблясь.

— Не смей! Будут потеряны бесценные знания! — выкрикнула шокированная таким решением Морриган, надеясь старого элвена образумить.

— Это не тебе решать, ведьма. Если Часовые считают, что это единственный способ уберечь Источник от Корифея, значит, пусть будет так, — опять удивительно равнодушно говорил Безумец о перспективе навсегда потерять такое бесценное сокровище как знания древней цивилизации.

Пусть эти два мага и не ладили, но они оба уважали знания и желали ими владеть, а не уничтожать, поэтому Морриган подумал, что хотя бы раз магистр встанет на её сторону и поможет присмирить намерения этого покрывшегося мхом стража. Оттого совершенно другое мнение мужчины прозвучало так неожиданно и неправильно и заставило магессу запаниковать и предпринять отчаянную попытку спасти наследие от дураков.

— Нет! — крикнула Морриган и в тот же миг, в чёрной дымке обратившись в ворона, устремилась к эльфу, точнее к двери за его спиной, которая должна через длинные коридоры и залы вывести её к Источнику. Точнее хотела устремиться.

В тот же момент вторая черная дымка на месте тевинтерца, который заранее мог понять намерения оппонентки, явила всем большого волка. Зверь рыча тут же промчался вперёд и с прыжка сомкнул клыкастую пасть на птице, которая только-только начала набирать высоту. Приземлившись на лапы и не давая ворону отойти от шока, он продолжил какое-то время его трепать, мотая головой так, что аж перья разлетались в разные стороны, и только потом напоследок швырнул «добычу» на пол. От удара животное тело распалось и на полу уже лежала магесса, не способная встать. Серьёзных травм у неё не было, следы от укусов обернулись кровоточащими ранами, но бездействовала и продолжала лежать, тяжело дыша, она не из-за них, а из-за того же шока и быстроты всего произошедшего.

— Чтобы избежать поспешных действий и закончить переговоры хоть с каким-то полезным итогом, советую для начала усилить надзор за главным нарушителем порядка, — вот уже магистр вернул себе привычный облик и как ни в чём не бывало невозмутимо поправлял одежду.

Мужчина обратился к лидеру Часовых, также удивлённому слишком быстро сменяемыми обстоятельствами. Очевидно, что когда он увидел вновь порядочного и уважительного в поведении мага и поплатившуюся за собственную наглость ведьму, элвен поверил первому и кивнул.

Так что когда Морриган начала подниматься, залечивая на ходу рану на ноге, чтобы нормально ходить, и понося тевинтерца на чём свет стоит, некоторые солдаты, перестав выборочно целиться, наставили луки на неё. В один момент все насторожились в ожидании возможных ответных действий от опозоренной магессы.

И кажется, на несколько секунд о Безумце вообще забыли…

Вмиг на присутствующих в зале накатила неожиданная волна усталости, головокружительной слабости. Не только держать оружие, вдруг ставшее неподъёмным, было сложно, а даже устоять на ногах: тело само тянулось к полу. Было очевидно, что это искусственное внушение сильного мага энтропии, поэтому побороть его не составило большого труда: элвен оказались либо от природы, либо от тренировок не особо восприимчивые к такой магии, а у Инквизиции были усиленный храмовник и парочка своих сильных магов. Оттого совершённая атака начала казаться вообще нелепой, бессмысленной. И конечно, к магистру у всех появились вопросы, как к тому самому мастеру энтропии и который единственный от воздействия заклинания даже не колыхнулся.

Когда его окликнули, а вместо ответа получили то же безмолвие, уже закрались нехорошие подозрения. Взыгравшее предчувствие Искательницы заставило её раньше всех подойти к магу, чтобы одёрнуть. Да только стоило ей коснуться знакомого тёмного силуэта, как тут же он и растворился зелёным светов в пространстве. Все оказались шокированы увиденным, ведь вроде только-только перед ним стоял настоящий человек, и вдруг это оказывается лишь иллюзия.

— Сбежал он, — злобно цокнула Морриган, в последний момент заметив черный силуэт птицы, который успел прошмыгнуть в дверь за спиной древнего эльфа. Погнаться следом она не нашла в себе сил: совершённая из-за поспешности ошибка всё ещё раздавалась болью от незалеченных ран.

Несмотря на то, что заклинание энтропии дезориентировало всех на считанные секунды, магистру этого хватило, чтобы, используя Якорь, соорудить какое-то подобие эльфийских иллюзий, с помощью магии Тени зафиксировать свой единовременный образ в пространстве, создав что-то вроде отвлекающего дубликата, пока реальный он, обернувшись вороном, прошмыгнул в проход.

Когда к этому ответу пришли все, а не только ведьма, поднялась неразбериха. Часовые по-настоящему были сбиты с толку таким развитием событий, поэтому не знали, что и делать: бежать догонять ворона, либо разобраться сначала с его союзничками. Отряд с Кассандрой во главе тоже не мог решиться: остаться и готовиться защищаться или постараться добраться до Источника, пока одна тевинтерская рожа не наделала дел. Собственно, Правая рука и поносила «рожу», ссылаясь на свою изначальную проницательность о том, что магистр что-то да выкинет сегодня.

— Бессмертных стражей обошёл хромой инвалид, — из разносившихся ругательств особенно выделилась насмешка Лелианы. Сама она не видела смысла спешить: магистр чёрной птицей всяко быстрее, чем они, проберётся через залы, в которых и поныне не утихают сражения Часовых с венатори. Но зато она специально провоцировала эльфов, чтобы те, оскорбившись, забыли об Инквизиции и постарались хромого мага, их опозорившего, догнать — и у них это может получиться, так как знание потаённых ходов храма даёт им преимущество. Таким образом женщина решила отомстить сновидцу за то, что он их подставил, своим обманом выставил Инквизицию в не лучшем свете перед местными да и вовсе сделал невозможным дальнейшие переговоры.

Но эта месть была скорее дружеская, и Канцлер, в отличие от своей соратницы, ничуть на тевинтерца не злилась — даже, наоборот, как шпион со знанием дела оценила его изворотливость.

Магистр воспользовался своей излюбленной тактикой: используя свои недостатки, наиболее расположил к себе других, убедил в собственной немощности и недееспособности, весьма агрессивными обвинениями перетянул на Морриган всё внимание, заставил эльфов не сомневаться, что из них двоих она — большая угроза. Да что уж там: даже Соловей в один момент готова была поверить, что мужчина действительно пожертвует своими планами на Источник и встанет на сторону эльфов, лишь бы насолить своей ненавистной сопернице. Но нет: он себе не изменит…