Из Тени (Dragon Age)

Глава 15. Деловая беседа

Мальчик нёсся по коридору, расставив руки в сторону, видимо, чтобы подражать птицам, чьему свободному полёту завидовал. Птицы же свободны в передвижении — могут в любой момент взмыть в небо и улететь в любую сторону света… ну, по крайней мере, так он думал и поэтому завидовал. Такой ещё детской, невинной завистью. Для его совсем юного возраста этот коридор, как клетка для дикой птицы (причём про клетку подмечено весьма точно: здесь на окнах были решётки), но с самого детства мальчик был вынужден довольствоваться только им.

Аналогия про клетку и птицу всплывает вновь, если сказать, что небольшое крыло усадьбы — это всё, что мальчик видел в своей жизни. Немногочисленные здешние комнаты он выучил наизусть: знал каждый угол, в котором можно было соорудить из ближайшей мебели своё маленькое укрытие, знал, на какой карниз некрепко крепятся шторы, чтобы их в очередной раз сорвать, обмотаться ими и, взяв метлу, перед зеркалом изображать из себя всемогущего архонта Дариния — героя его любимых книжек. Часто за этими самыми шторами ребёнок прятался, чтобы заворожённо посмотреть на мир, от которого его отделяют решётки. И пусть ему запрещали даже близко подходить к окнам (по какой-то причине хозяин не хотел, чтобы ребёнка увидели посторонние с улицы), но мальчик никогда не мог сдержаться, особенно, когда слышал детские голоса. Это были эльфинята, дети рабов хозяина, которые в редкие минуты отдыха позволяли себе порезвиться и поиграть. Разумеется, жизнь раба — это не то, к чему следует стремиться, а уж для свободного человека становление рабом — несмываемое клеймо позора. Но мальчик всё равно позволял себе мечтать оказаться среди остроухих: они хотя бы все вместе, а он тут совсем один.

Всё детство в его окружение входило только двое: эльфийка, которую он всегда называл няней (как-то иначе было строго-настрого запрещено), и старый, весьма умный и начитанный эльф-библиотекарь; именно он заботился о них и единственный мог покидать крыло. Всех же остальных: снующих в вечных трудах раттусов и семью господина, порой прогуливающуюся по саду, — он видел только через окно.

В порывах своего невинного любопытства мальчик, разумеется, не раз и не два задавал опекунам вопрос, почему он вынужден сидеть взаперти. Да только взрослые не знали и сами. Старик часто думал, откуда взялся этот ребёнок и зачем его так тщательно прячут, если хозяин в те редкие разы, когда появлялся в крыле, обращался с ним не лучше, чем с любым бесправным слугой, однако привычки спрашивать у него не было, и он, как и все его сородичи, беспрекословно выполнял приказ. Так же точно приказу следовала эльфийка. И старик никогда не дождётся ответа, почему именно она стала воспитательницей для маленького подопечного. Магистр заставил молчать.

В связи с отсутствием разнообразия в досуге в тесных четырёх стенах книги очень быстро стали для мальчика способом коротать дни в одиночестве. Библиотекарь обучил непостижимому, для рабов, умению читать сначала няню, благодаря чему маленькому подопечному читали с самого раннего детства, можно сказать, с младенчества. Когда же ребёнок подрос, обучил старик и его.

С взрослением мальчика пришёл и первый приказ от хозяина: приступить к настоящему обучению. Эльф, почёсывая седую голову, не понимал, зачем ребёнка-раба душить науками, которые изучают только господские дети, но опять-таки спрашивать он был не приучен. Старик заменить настоящих учителей не мог, и мальчик будет отставать от своих высокородных сверстников, но он уже знает больше, чем большинство рабов магистра.

Приходила к библиотекарю мысль, что растёт продолжатель его дела: эльф уже стар, немощен, а бесконечно преданный смотритель за личной библиотекой хозяину всегда нужен. Да только быстро он отказался от подобного варианта, поскольку ныне состояние библиотеки господина волнует в последнюю очередь. Уже несколько лет с тех пор, как выяснилось, что и второй его сын имеет позорно маленький магический талант, магистр занят раздумьями, как семье не потерять всё своё влияние и место в Магистериуме, и с головой ушёл в свои страшные, как говорят слухи, эксперименты.

Сегодняшнее многочасовое изнурительное (для непоседливого ребёнка-то особенно) обучение подошло к концу. Мальчик хоть и был весьма прилежным учеником (за неимением другого досуга), но и ему свойственно по-детски проказничать, а ещё чем больше были его успехи, тем чётче в ребёнке просыпалось чрезмерное самомнение. Понимание того, что он уже знает больше, чем одногодки-рабы, побуждало его с меньшим азартом относиться к учёбе. Поэтому сейчас учитель и был вынужден лицезреть на последнем листе пергамента не записи с конца лекции, а собственный портрет с заячьими, а не эльфийскими ушами.

Радуясь этой маленькой шалости и вспоминая свои сегодняшние успехи, за которые его даже похвалили, мальчик нёсся в свою комнату, чтобы о всём рассказать и порадовать любимую нянюшку.

Однажды старый эльф непроизвольно обмолвился, что помнил её самой настоящей красавицей, с чьей красотой мог соперничать только, пожалуй, её очень сильный врождённый магический дар. Была бы она человеком, её бы назвали одарённой, а так её считали дефектной: рабам ни к чему иметь магический дар, который, как утверждал Синод, является прямым благословением Древних Богов. Но мальчику было сложно поверить словам старика, поскольку никогда он не видел няню такой. В его глазах она всегда была слабой, болезненной эльфийкой: её хилое тельце словно иссушено и лишено всех жизненных сил какой-то страшной хворью, а естественная природа её магических способностей обезображена до такой степени, что любое использование даже самых мирных заклинаний (из школы созидания, к примеру) могло закончиться катастрофой. Однажды, когда мальчик даже в четырёх стенах умудрился разбить себе коленку, девушка поспешила помочь своему подопечному, залечить содранную кожу, но простенькое заклинание лечения обернулось огненным взрывом, и они оба получили сильные ожоги. С каждым годом состояние его няни только больше ухудшалось: ныне она оказалась полностью прикована к кровати, не имея сил подняться. Теперь подросший подопечный вместе со стариком был вынужден заботиться о ней. Впрочем, он был искренним в своей заботе, во всём помогал. Разговаривал с ней, читал книги, не забывал рассказать всё интересное и удивительное, что услышал на уроке, а иногда позволял себе мечтать, что когда-нибудь они вместе обязательно погуляют в саду, вид на который ему открывался из окна. Эльфийка не смела ограничивать его в мечтах, лишь нежно улыбалась и трепала брюнетистого мальчонку по волосам, гордясь его успехами. Возможно, она сама бы постаралась помечтать о том, что бы ребёнка ждало лучшее будущее, да только что рабыня знает о мечтах?

Вся чудесность сегодняшнего дня рухнула, когда ребёнок забежал в комнату и уже на пороге наткнулся на чужой силуэт. Улыбка слетела с губ, а он нерешительно замер, испугавшись. Образ господина страшен. Гордый высокий силуэт сливался вместе с ровной аристократичной осанкой в каменный непоколебимый монолит. Его высокомерный властный взгляд никогда не опустится посмотреть на недостойных, а уж если опустится, то «жертве» придётся столкнуться с чёрными, будто дьявольскими, глазами. В его глазах хладная Бездна — редко какой противник захочет ворошить её. Об извращённости магистров энтропии в Империи ходят легенды.

Даже опустив глаза в пол, мальчик всё равно почувствовал тяжёлый взгляд господина на себе. В такой момент как никогда сильно чувствуешь себя вещью, чужой собственностью. Да что уж там! Один его взмах руки — и от тебя останется только пепел. Мальчик самолично видел это из окна. Однажды хозяин избавился от эльфа-садовника, который в тот день слишком громко стриг кусты и мешал господскому отдыху. Разумеется, такой Силе хочется подражать и к ней стремиться самому. Но очень быстро забываешь о восхищении, когда понимаешь, что раз — и прямо сейчас ты можешь исчезнуть, как тот эльф, будто тебя никогда и не существовало.

Только чуть позже мальчик с ужасом осознал, что у ног хозяина лежала дорогая ему эльфийка.

Появление постороннего не разгневало магистра. Окинув мальца взглядом лишь на крайнем пороге заинтересованности, он, однако, лениво подал команду двум своим телохранителям, стоящим неподалёку. Не успел ребёнок и сообразить, как к нему подошли солдаты, и первый крепко схватил мальчика за плечо, из-за чего металлические пластины от лат до крови вонзились в его кожу, а второй — за волосы, чтобы он смотрел туда, куда было нужно хозяину, и не смел отвести взгляд.

Следующие несколько минут стали для ребёнка самыми худшими за его недолгую жизнь. С ужасом со слезами на глазах мальчик был вынужден смотреть, как мучают его няню, как безжалостно её избивают. Эльфочка была воспитана рабыней — не смела сопротивляться, и была слишком слаба из-за болезни — не могла молить хозяина о милости, и она лишь лежала на полу, скуля от боли и от новых ударов. Третий солдат, получив приказ, совсем не жалел сил на свои удары. Разочаровывать господина, жалея какую-то и без того уже полуживую вещь, он не собирался.

Маг не следил за тем, что там делает его телохранитель, он спокойно отошёл к ближайшему окну и, сложив руки за спиной, посматривал на собственный сад, который его интересовал, очевидно, больше, чем две очередные его вещи в руках солдат. Однако нынешнее нанесение вреда одной из рабынь было чем-то показательным, потому что иногда мужчина всё-таки оборачивался и, хмуря брови, смотрел на ребёнка. Пусть он пока ещё маленький, о магической инициации и разговора быть не может, но ведь должна же сейчас из-за такого эмоционального кошмара, который он переживал, над ним колыхнуться Тень. Благодаря чему у магистра был небольшой, но всё-таки шанс приблизительно определить будущий магический потенциал ребёнка, и есть ли он вообще у него. Но… ничего не было. Мальчик не выполнял известные только одному магистру требования, из-за чего каждый раз сомниари вновь разозлено оборачивался к окну, ловя себя на мысли, что он зря тратит время.

Смысл физического истязания подошёл к концу, когда, потеряв голову от боли, эльфийка никак не реагировала на дальнейшие побои: её стон и плач были почти безмолвны, а сама она уже почти потеряла сознание, а то — и жизнь. Но хозяину этого мало. Он загорелся идеей получить желаемое от мальчика именно сегодня, и поэтому будет пытаться даже до последнего издыхания рабыни. С этой целью он приказал солдату отойти в сторону, а сам покрепче обхватил свой посох. Посредник был не нужен: маг знал способы и похуже физических увечий.

Когда на всю комнату раздался визг эльфийки, которую захватил приступ страшнейшей магической агонии, закричал и мальчик не в силах больше смотреть на мучения няни, начал, игнорируя собственную боль, рваться на помощь. Разумеется, у него ничего не получилось. Что ребёнок может противопоставить двум взрослым людям? Ничего. Его только опустили на колени, чтобы ему было тяжелее сопротивляться, и покрепче ухватили за волосы, чтобы он продолжал смотреть.

Воспитывался бы мальчик рабом, и он бы слово не посмел сказать, когда его поставили в такое унизительное положение, и подумать плохо о господине не посмел бы. Но нет, в нём всё-таки преобладало мышление свободного человека, и поэтому на пороге отчаяния к нему пришла небывалая раньше мысль непокорности: пойти наперекор самому магистру. Нужно было спасти няню, остановить магистра любой ценой!

Когда мальчик глянул на спину хозяина, он впервые не испытал страх. Он почувствовал злость из-за того, что этот человек запер его здесь, лишил возможности видеть мир, а теперь истязает ту, кто был с ним все эти годы.

Мальчик дёрнулся, когда внутри вскипела сила. Не дали. Остановили. Но это только сильнее его обозлило. Мальчик дёрнулся вновь, когда его охватили неизвестные, новые ощущения, страшные и одновременно прекрасные из-за практически необъятных возможностей. Не дали. Остановили вновь. Но это было бессмысленно, поскольку мальчик нёс уже не физическую опасность. Тогда он ещё не знал, но он почувствовал Тень. И именно через неё ребёнок неожиданно по-новому увидел мир. И в этом новом восприятии даже магистр не выглядел уже недосягаемым дядькой, а вполне себе реальной целью. Мальчик чувствовал, что хочет его остановить и, что важнее, может это сделать!

И мальчонка поддался.

В дальнейшем произошло то, что повергло всех в шок. Неожиданный, казалось бы, взявшийся из ниоткуда магический всплеск, пугающий своей силой и своей нестабильностью, прямиком из Тени, пробивая Завесу и все защиты мага, ударил по магистру, оглушил того, заставил схватиться за голову, и он бы даже упал, если бы на помощь не пришёл третий телохранитель.

Захватившая юный разум сила ушла вместе с всплеском — и мальчик уже не мог ни вспомнить, ни понять, что произошло и почему хозяин так неожиданно пошатнулся. Впрочем, сейчас он разбираться и не собирался. От такой ошеломительной атаки оказались шокированы даже телохранители, они ослабили свой стальной хват — и мальчонка, недолго думая, тут же выбрался на волю и подбежал к эльфийке, о которой, конечно же, все забыли.

Магические способности просыпаются в позднем детстве, у некоторых — и в поздние подростковые годы. От эмоций будущего мага зависит, в каком виде явит себя его самое первое в жизни заклинание: ярость и страх с большой вероятностью породят огонь, который подожжёт либо обидчика, либо что-то из окружения, а искреннее желание помочь порой может породить и простенькое заклинание из школы созидания. Намного реже (эти случаи можно назвать исключением, нежели правилом) ребёнок может удивить взрослых заклинанием магии духа или энтропии, поскольку первое требует хорошего понимания структуры Тени, а второе контроля всех магических сил. А при, так сказать, инициации ни о каком контроле и понимании и речи быть не может.

Однако сегодня будущий маг нарушил оба неписаных ожидания, которых ему следовало оправдать в будущем. Неоспоримо то, что произошло именно пробуждение его магических сил — с сегодняшнего дня можно было заняться его воспитанием в качестве мага. Однако нельзя упускать факт, что слишком рано в нём проснулся дар. Он даже младше того возраста, в котором будущего мага уже назовут одарённым. Таких случаев единицы, а детей называют не просто «одарёнными» — им пророчат многообещающее будущее: чуть ли ни прямой путь к креслу архонта или даже в Жрецы Звёздного Синода.

И как будто бы этого было мало, второе «нарушение» вышло ещё невозможнее первого.

Даже если учитывать, что в собственном доме магистр поддерживает гораздо меньше защит для своего разума и рассудка, всё равно нельзя недооценивать неосознанную атаку мальца. Стерев с лица кровь, которая потекла из носа, когда его охватила сильнейшая головная боль, и наконец сумев разобраться в произошедшем, мужчина квалифицировал магию мальчика как заклинание энтропии, и это шокировало даже его. Если для мастеров энтропии создание такого заклинания (особенно если воспользоваться силой пленённого духа) — дело несложное, то всё равно существуют маги, не самые одарённые, которым и жизни, потраченной на обучение, не хватит, чтобы подняться до уровня такой магии. Зато сегодня мальчик сумел оскорбить первых и полностью низвести все старания вторых. За его спиной не было ни знаний, ни годов практики, ни порабощённых для собственного усиления духов — был лишь полностью неосознанный эмоциональный порыв, который породил настолько сильный магический всплеск, который все защиты магистра, опытнейшего сомниари, пробил и не заметил. «Невозможно!» — воскликнул бы маг, сообщи ему о таком случае какой-нибудь коллега из Магистериума. Однако сегодня кому, как не ему, пострадавшему от пробуждения магических сил в ребёнке, знать о правдивости случившегося.

Этот случай уникальный, а, значит, мальчик не просто какой-то там одарённый или любимец Богов. Нет. Всё не так банально. Да он самый настоящий катализатор невозможного!

Этот вывод иных бы заставил напугаться, поскольку неизвестность всегда пугает, а этот ребёнок и есть самая настоящая неизвестность. Невозможно даже предположить, кто из него вырастет. А уж какие проблемы будут у Империи, если он станет одержимым на самом пике своих магических сил, потому что мог погибнуть целый город, пока защитники пытаются его уничтожить. Однако такие мысли ничуть не отпугнули магистра, наоборот, впервые за несколько лет он улыбнулся, точнее даже страшно оскалился — настолько он был рад успеху.

Сам же ребёнок в данный момент был абсолютно не заинтересован разбираться в случившемся с ним. Поддаваясь наивной детской радости из-за того, что его и его няню всё-таки оставили в покое, он сидел около обессиленной эльфийки и не сошедшими от пережитого ужаса слезами обнимал её. Конечно же, малыш жалел её, ведь она часть его и без того маленького мира. Пусть иначе, чем няня, он не имел права её называть, но эльфийка заменила ему мать, необходимую каждому ребёнку. Впрочем, искренняя в своей привязанности была и девушка. Преодолевая боль от побоев, ухудшившую и без того плохое болезненное самочувствие, служанка обнимала своего подопечного, нежно гладила по голове, ласково нашёптывала слова, которые помогали его успокоить. Так она делала всегда, когда разбуженный плохим сном ребёнок бежал к ней за поддержкой.

Как бы им хотелось, что бы и сегодня всё было лишь плохим сном, происками демонов…

Спустя несколько минут, когда хозяин вспомнил о них и подошёл, мирный миг оборвался навсегда. Отпустив эльфийку, ребёнок поднялся и встал перед магистром. Очевидно, хозяина он боялся, трясся от того, что вынужден стоять прямо перед ним, но вместе с тем малец оставался непоколебим в своём желании защитить няню, закрыть её своим невпечатляющим тельцем. Она же ни в чём не виновата. Виноват он. Он совершил немыслимое, запрещённое: посмел напасть на господина (хотя и сам не понял, как это произошло). А, значит, он должен понести наказание, а не она.

Магистра мальчик видел очень редко; лишь иногда маг заглядывал в свою библиотеку, запретную даже для членов его семьи. Ещё реже мужчина обращал внимание на запертого в крыле ребёнка. Но мальчик всегда мечтал, что бы этот очередной раз был последним. Хозяина он небеспричинно боялся, ведь каждый раз его чёрные бездонные глаза несли лишь неизвестность, каждый раз, угрожающей скалой нависая над ребёнком, мужчина строго смотрел на него. Он буквально говорил: «Я ожидаю от тебя, сопляка, выполнения моих требований, и тебе лучше не изводить моё терпение». Но проблема как раз в том, что тевинтерец никогда не считал нужным сказать прямо, что же это за «требования» такие. Непонимание, что от него хотят, и, следовательно, неимение даже шанса оправдать эти возложенные ожидания и привели к страху мальчика перед встречами с хозяином и тем самым взглядом, и поэтому, когда встреча происходила, он лишь напугано опускал голову в пол.

Сегодня же, не думая бежать от наказания, мальчик ожидал наткнуться на тот же взгляд или, что более вероятно, на гнев. Но впервые он не угадал. Сегодня глаза магистра, посматривающие на ребёнка, горели восторгом, радостью и даже своеобразной гордостью. Малец не понял как, но всё-таки сумел даже перевыполнить требования, которыми столько времени на него давили. Теперь его буквально повысили в правах: пусть на него так и смотрели свысока, но уже не как на бесправную вещь, собственность, а как на человека, свободного человека. Но это было даже и к худшему: уже сейчас магистр создавал обширный набор планов на мальчика. Кажется, он по месяцам обдумывал всю его дальнейшую жизнь.

И первый шаг к этим планам заключался в том, что юного сновидца, наконец-то, можно вывести из тесной клетки.

Подчиняясь приказу хозяина, прибежавший на крики старый эльф взял ребёнка за руку и повёл его прочь из крыла. Мальчик был не согласен с решением взрослых, не хотел уходить, вновь постарался освободить руку, однако к данному моменту он был слишком уж изнеможён последствиями от первого в своей жизни заклинания — даже старик смог его удержать.

«На свойства», — этот приказ, который дал господин своим телохранителям, малец услышал перед самым выходом из комнаты, из-за чего тут же побледнел от безысходности. Ему уже говорили, что «свойствами» люди называют кровь рабов с магическими способностями, которая особо ценится для ритуалов. Так же он знал, если в сторону какого-то раба сказано это слово, значит, его навсегда забирают.

Малыш понял. Няню он больше не увидит.

Когда двое стремительно продвигались по коридору, тишину нарушали лишь тихие всхлипывания ребёнка, от пережитого его буквально знобило. Старый эльф всегда беспрекословно выполнял приказы хозяина. Вот и сегодня он должен был его выполнить, невзирая на состояние своего подопечного. Однако доброе сердце старика вскоре не выдержало напущенного равнодушия, поэтому, отойдя подальше от злосчастной комнаты, он остановился и повернулся к маленькому магу. Мальчик воспользовался остановкой и глянул на учителя своими ещё совсем наивными яркими глазами в поисках ответа на вопрос: почему так произошло? Это же он совершил нападение, ранил хозяина, значит, это его должны были наказать, высечь или убить, а не няню. Она была ни в чём не виновата.

Хотел бы библиотекарь ответить, да только не привык он обсуждать с кем-то планы хозяина. Впрочем, анализируя действия господина, так резко разрушившие мирный ритм жизни, который в запертой части усадьбы держался все эти годы, умный эльф стал находить ответы на давние свои вопросы в частности, что это за мальчик и почему растившая его с младенчества служанка больше была не нужна.

Но отвечать на вопросы и делиться какими-то предположениями с и без того пережившим слишком сильное потрясение мальцом старик не стал. Он лишь опустился на колени и обнял мальчика, чтобы успокоить, а заодно пояснить, что незачем тому сокрушаться по смерти няни. Эльфийка была всего лишь одной из сотни других рабов человека, а по рабам у свободных людей скорбеть не принято. И лучше сейчас подумать о своём ближайшем будущем, о трудностях, которые его ждут, и подготовиться к ним… хотя бы морально. Его обучением отныне займутся основательно, заставят наверстать упущенные за годы заточения знания, догнать сверстников, а то и перегнать их.

Сын магистра обязан оправдать ещё столько ожиданий.

«Знаешь, со слов «магистр решил посетить таверну на отшибе» обычно начинаются только анекдоты», — слова, сказанные Кальпернией при их встрече, очень даже вовремя вспомнились мужчине, заставили усмехнуться, поскольку в таверну, в которой он решил отобедать перед уходом из Денерима, точно не заглянет ни одно высокородное лицо. Это заведение всего лишь замызганная портовая забегаловка, где получившие выходной матросы или местные рабочие могли спустить всё заработанное. Даже хозяин больше был занят размышлениями, как побольше бы разбавить напитки и как скрыть запах уже подпорченных продуктов, чем задумываться о чистоте помещения и комфорте для посетителей. Впрочем, надо отдать ему должное, он не скупился на вышибалу-громилу, который хоть налёт и не остановит, зато с лёгкостью выкинет за дверь любых инициаторов конфликта на почве алкогольного опьянения. Очевидно, хозяину было дешевле платить охраннику, чем закупать новую мебель, когда очередная перепалка переходит в мордобой. И таким образом в не самом приятном и на вид, и на запах месте хотя бы было спокойно.

Такие заведения нередко пользуются спросом у тёмных личностей, которые любят проворачивать свои нечистые на руку дела и сделки среди галдежа пьянчуг, поэтому на сомнительных личностей, скрывающихся под тёмными одеждами и капюшонами, принято даже не смотреть хотя бы для своего собственного благополучия. По этой причине на забредшего сюда мага не обращали внимания. А когда тот попросил всего лишь стакан горячей воды, но заплатил намного больше стоимости этого скромного заказа, и хозяин заведения стал понимающе отводить взгляд в сторону.

С удовольствием Безумец никогда не появился бы здесь и в подобных ему местах, но выбора, как он считал, у него не было. Вернувшись сегодня после всех дел в таверну, в которой он и снимал комнату, пока жил в городе, мужчина обнаружил, что вещи в его вещмешке были сложены не так, как он их оставлял. Он привык запоминать такие мелочи, поэтому был уверен, что королевские ищейки ночью проделали колоссальную работу и всё-таки отыскали место, где он остановился, и в поисках компромата порылись в его вещах. Не зря хозяин гостиницы, который очень даже дружелюбно относился к мирному, вежливому, платёжеспособному и общительному постояльцу, сегодня напугано на него косился. Пусть мужчина не относил себя к параноикам, но оставшиеся часы в городе он не решился провести здесь. Раз королевские ищейки узнали, где он живёт, то мог прознать и кто-то ещё. Так что, собрав свои вещи, Безумец решил поплутать по лабиринтоподобным улочкам Денерима, а потом зайти в первое попавшееся на глаза заведение, в которое никогда бы не зашёл магистр.

Несмотря на то, что он не настолько непривередлив, чтобы без брезгливости смотреть на интерьер и посетителей портовой таверны, сейчас у мага получалось не замечать окружение. Заварив в стакане, который и заказал, купленные на рынке сушёные травы (хотя, судя по вкусу, это даже не чай, а просто срезанные откуда-то все подряд трава и цветы) и завтракая свежей выпечкой, приобретённой там же, мужчина был полностью погружён в свои мысли, заодно и образ тёмной молчаливой личности поддерживал.

Его мысли начинались о том, что уж слишком странный моряк ему сегодня попался. Этот рабочий торгового судна запомнился Безумцу ещё тогда, когда он несколько дней назад вороном пролетал над портом. Тогда с высоты птичьего полёта он увидел матроса, который в час отдыха сидел и читал книгу. Это удивительно, учитывая, что единицы его ремесла обучены грамоте. И сегодня, бредя по порту, магистр наткнулся на этого матроса, который снова сидел за книгой. Да только он не читал. Мужчина заметил, что матрос, как и добрая половина его команды, смотрел точно на него, хотя неумело и пытались изображать занятость. И это Безумцу очень не понравилось. Не так много людей знают его, не многим людям он пока что перешёл дорогу (фактически только двум организациям), поэтому его нервировала неизвестность того, кто же послал этих якобы матросов. Инквизиция и Венатори так раньше никогда не действовали. Какая-то третья сторона?

А заканчивались мысли мужчины банальным вопросом: куда ему дальше податься? Правильнее будет идти по следам Серых Стражей в Башню Бдения, как говорят, это их база в Ферелдене. Но Безумец отчего-то не хотел торопиться. Возможно, боялся обнаружить там ловушку, а, может, ему попросту хотелось разбавить гнетущие пейзажи варварского государства природными красотами и прогуляться по тракту, а не мчаться к цели напрямик…

Если что и можно было сказать о нём наверняка, так это точно то, что хромой маг не обделён удачей. Не раз и не два за его жизнь что-то шло ему на руку благодаря ней. Однако и у удачи есть обратная сторона, поскольку всегда могло «повезти» нарваться на неприятности. Сегодня с мужчиной это и произошло. Иначе то, что воротилы портового района решили вломиться в таверну именно в этот день и этот час, чем «удачей» и не назовёшь.

Из-за стоящего гула (у здешних посетителей не было даже понимания, что, говоря в полную силу голоса, они могут кому-то мешать) группа бандитской наружности зашла в таверну без лишнего шума. Громила-охранник их пропустил, потому что, понятное дело, не ему в одиночку тягаться с бандой. Да, впрочем, и сам бы хозяин не хотел, чтобы наёмник на них нападал, поскольку вина за смерть кого-то ляжет именно на него, тем более за смерть своих бандиты мстят с особой кровожадностью.

Неизвестно точно, что происходило у стойки хозяина таверны и зачем все эти люди с мечами наперевес сюда вообще заявились. Может быть, после очередной смертельной стычки двух банд теперь именно они начали, так сказать, крышевать этот район порта и поэтому пришли за платой. А, может быть, это обычные воры, которые решили легко подзаработать на запугивании трактирщика, зная прекрасно, что он, сам замешанный в контрабанде, никогда не обратится к страже в поисках справедливости. Но неважно, потому что итог-то один: хозяин отдаст им монеты.

В связи с тем, что вооружённый отряд пришёл сюда не для ограбления посетителей, на них они даже не смотрели. Да кого тут грабить? Моряков что ли, которые и так наскребли лишь на помои в этой таверне? Однако вместе с полученными монетами всех этих людей опьянил вкус лёгкого безнаказанного заработка, и когда им стоило покинуть заведение, они от наглости вновь осмотрели зал в поисках способа стрясти монеты хоть ещё с кого-то. И, разумеется, их взор довольно-таки быстро пал на хромого мага.

Несмотря на то, что в этом заведении, как уже говорилось, прятавшихся под тёмными одеждами личностей было принято не замечать и не беспокоить, нынешние нарушители спокойствия решили этому негласному правилу не подчиняться. Они рассудили весьма логично: телосложением и видом незнакомец не был похож на какого-нибудь наёмного убийцу, ожидающего своего заказчика, а отсутствие на первый взгляд дорогих вещей и сильная худоба не делали его и тем самым заказчиком — поэтому его приняли за беглеца. Лежащий рядом вещевой мешок, который, казалось, содержал всё его имущество (и это правда), этому выводу поспособствовал. Конечно же, беглеца, скрывающегося от кого-то, вымогатели посчитали очень лёгкой добычей. К сожалению для них же, они не поняли, что незнакомец, несмотря на свой невпечатляющий вид, на бедняка не очень-то похож: во-первых, они не обратили внимания, что его осанка, как бы он ни старался сутулиться, аристократично ровная, во-вторых, не увидели мантию из дорогой ткани, скрытую под дешёвым плащом, в-третьих, не постарались изучить хотя бы вскользь его трость, которая на самом деле стоила больше чем, наверное, весь порт Денерима.

Для Безумца не стало сюрпризом то, что он привлёк внимание личностей бандитской наружности. Когда краем глаза он заметил, что к нему направился их главарь, маг хоть виду и не подал, но всё равно поспешил обхватить лямки мешка, чтобы не вырвали, а также — трость, приготовившись к атаке. Разумеется, мужчина был бы рад закончить дело мирно, простым разговором. Но что-то подсказывало, что эти люди не искушены дипломатией и понимают только язык силы. А уж откупаться от них личными вещами он, конечно же, не собирался. Раз им хватило смелости запугивать самого настоящего тевинтерского магистра, значит, они дураки, а дураков надо учить.

— Эй, пугало, ты откуда здесь такой нарисовался? — подал голос главарь шайки, когда оказался у столика.

Такое обращение, лишённое даже простых правил приличия, сходу отбило у мужчины желание вести какие-либо переговоры, и он, скривившись, промолчал, видимо, хотел как можно дольше потянуть момент покоя и до последнего не обращать на бандитскую морду внимания.

Ожидаемо, главарю, как и самой банде, такая реакция своей будущей, как они думали, жертвы пришлась не по вкусу. Сейчас они чувствовали себя королями ситуации и, конечно же, любое неподчинение не терпели.

— Эй, ты, оглох что ли?! — воскликнул один из членов банды, которому тоже не понравилось, что на них, королей, даже не смотрят. Но и этот человек получил в ответ тишину. Хромой маг только показательно отпил из кружки чай, смотря куда угодно, но только не на тех, кто его окружил. — Э, крысиный выродок! — взревел всё тот же оскорблённый грабитель и, даже обогнав своего главаря, подскочил к «беглецу» и рывков скинул с того капюшон.

На миг аппетит толпы был умерен: увидев белизну лица того, кто скрывался под капюшоном, и его нездоровые глаза, воры даже опешили. Не то, что бы это поубивало их пылкое желание обчистить, так уж вышло, невезучего беглеца, но они не могли не отметить, что уж слишком неправильно этот человек выглядел.

— Да он чумной какой-то. Фу! — встрепенулся тот самый воин, который подходил к магу, и теперь в порыве брезгливости стал вытирать руку о свой сопрелый кожаный нагрудник. Хотя какой из него воин? Так — любитель. Даже меч не научился на поясе правильно крепить.

«Фу?!», — больше Безумец бездействовать не мог и возмущённо вскинул голову. Он, магистр, тот, кто даже при жизни в этом диком крае варваров старается следить за собой и никогда не упускает возможности воспользоваться стирочными и помывочными услугами, когда таковы предоставляет постоялый двор, в котором он решил остановиться. А какой-то там портовый воротила, который воду видит, наверное, лишь тогда, когда с пристани очередного должника топит, будет говорить ему «фу»?!

Как удачно, что возмущённый взгляд белых глаз пал именно на главу банды. Бородатый вояка сразу понял, что жертва им попалась характерная и дальнейшие словесные аргументы без надобности, поэтому без долгих прелюдий он достал другой аргумент — меч. Весьма весомый, по его мнению, аргумент, учитывая, что у сидящего перед ним мужчины кроме невпечатляющего размера кинжала ничего другого и не было. От такого «весомого аргумента» на колени с мольбами падали даже надменные торговцы-толстосумы, что уж там говорить о каком-то задохлике.

Вслед за своим капитаном руку на ножны положила и остальная банда, как бы говоря, что они совсем не шутят и для его собственного здоровья лучше не рыпаться. Безумец-то не рыпался. Зато никто не обратил внимания на его руку, лежащую на трости, которую с каждой секундой всё заметнее обволакивала грязно-фиолетовая дымка заклинания школы энтропии. Не на того напали, как говорится. Он, может быть, и задохлик, но опасный задохлик.

То, что пусть несправедливое, но привычное ограбление человека, который, как думалось, не может за себя постоять, переросло во что-то большее и опасное, поняли и пьяные разумы других посетителей. Заведение затихло в ожидании; хозяин даже поспешил спрятаться под низ своей стойки.

В зависимости от обстоятельств и того, насколько незнакомец был недооценён, дальнейшие события могли развиваться по нескольким сценариям… это в теории. А в реальности всё пошло совсем по неожиданному пути, а именно вмешался посторонний.

— Оставьте его в покое.

Уши главаря только и успели расслышать пугающе строгий женский голос, как вдруг его горло уже почувствовало опасную близость холодного кинжала ассасина. От страха перед неизвестной фигурой, которая появилась из ниоткуда, мужчина тут же растерял всю свою смелость и замер статуей. Остальная же шайка даже попятилась от неожиданности. Пусть они-то могли прекрасно видеть, что угрожала их командиру именно женщина, одетая в кожаные доспехи, а на голове её был капюшон, однако и они пребывали в состоянии шока, поскольку неизвестная действительно появилась, по ощущениям, из ниоткуда, прошлась буквально призраком: никто не видел ни как она вошла в здание, ни как оказалась так рядом к ним, что одного рывка хватило, чтобы добраться до главаря.

Кажется, прошло секунд десять, прежде чем хоть кто-то додумался что-то предпринять.

— Ты кто такая, су… — обнажая меч, возмущённый таким оскорблением, крикнул воин и бросился на шпиона, за ним кинулся ещё один «смельчак». Добежать они, конечно, добежали. Да только свою пламенную матерную речь они не успели закончить.

Когда кинжал исчез с его шеи, бородач поспешил обернуться, и встретить опасность лицом, и противостоять ей. Однако не успел. Стоило обернуться, и он снова почувствовал знакомый холодок на шее от острия кинжала. Женщина вновь стояла в смертельной близости от него.

Что, спросите вы, случилось с теми двумя «смельчаками»? Так вот же они — катаются на полу в полуобморочном состоянии от боли. Буквально неуловимыми глазу движениями незнакомка выбила мечи из рук, а их самих несколькими профессиональными направленными ударами вывела из противостояния, уложив на пол. Ущерба нанёс небольшой кастет, что был прикреплён к её перчатке для большей эффективности и фатальности ближнего боя. И этот секундный бой действительно вышел эффективным… скорее даже эффектным.

С приоткрытыми ртами от удивления смотря на то, как с виду хоть и жилистая, но всё-таки хрупкая женщина смогла с такой лёгкостью нейтрализовать двух бугаёв, остальные участники шайки предпочли продолжать стоять в стороне. Желание защитить свой пах от удара металлическим кастетом было, очевидно, сильнее, чем спасать своего главаря.

И без сопливых понятно, что перед ними профессионал уровня убийц из Воронов… А вдруг она им и является?

В тот же момент командир наткнулся на взгляд ледяных голубых глаз, мелькнувших из-под капюшона. В этом взгляде было страшные хладнокровие, безжалостность и полное отсутствие страха.

— Убирайтесь. Живо, — Лелиана произнесла это, как приказ, страшный и беспощадный, не терпящий неподчинения. Очевидно, роль Левой руки Жрицы научила её быть устрашающей.

Наплевав на то, что их больше и что они испугались какой-то там женщины, несостоявшиеся искатели лёгкой наживы поспешили выполнить приказ убийцы и в спешке покинуть заведение, чуть не забыв прихватить двух своих недееспособных.

Конечно же, произошедшее, тем более на глазах посторонних, они посчитают верхушкой позора, захотят отомстить… но это будет позже, когда они очухаются от увиденного и всё обдумают. А пока они лишь неслись к выходу, сверкая грязными подошвами сапог.

Остальные свидетели на исход произошедшей стычки отреагировали весьма спокойно. Все лишь в очередной раз убедились, что правило, которое крайне настойчиво советует не мешать всяким сомнительным личностям, придумано не зря.

Когда нарушители спокойствия покинули зал, а остальные предпочли как и раньше их в упор не замечать, две тёмные личности оказались в некоторой неуверенности от встречи. Пусть Лелиана следила за мужчиной ещё с гостиницы, зная, что он вернётся за своими вещами, однако видеть его нелепый силуэт вдали не то же самое, что стоять так близко к нему. Не секрет, что она побаивалась его хотя бы от понимания, насколько древнее существо перед ней. Предвзятости добавляли вечные бурчания Кассандры, которая очень хотела считать, что он не человек — монстр, даже похуже Старшего, поскольку Корифей весьма предсказуем в своём безумии, а вот что ждать от этой твари-малефикара в личине хромого, не знал никто.

Но в последний момент женщина всё-таки умело останавливает все разгоравшиеся сомнения. Она искала его, чтобы пока просто поговорить. Просто поговорить.

Убедившись, что магистр к ней невраждебен и не собирается атаковать, не дав сказать слова, Сестра Соловей присела напротив и скинула капюшон. Пусть она привыкла быть в спасительной тени своего капюшона, но сегодня снять его хотя бы будет честно, поскольку мужчина свой пока что тоже не накидывал на голову.

— Не могу не выразить вам, Лелиана, свою благодарность за оказанную помощь. Но, к сожалению, нашу встречу приятной не назову.

На этом человеке из-за его происхождения весит слишком много ярлыков, из-за которых забываешь, что он в первую очередь потомственный аристократ, поэтому учтивость, с которой он решил начать их разговор, даже удивила Канцлера.

Однозначно, она слишком много наслушалась бурчаний Кассандры и Каллена.

Лелиана несколько помедлила с ответом. Однозначно, этот разговор, когда оба собеседника могут как спокойно уйти, так и перебить друг друга, будет тяжёлым. Как она боялась непредсказуемости от древнетевинтерсного магистра (она же всё-таки не храмовник), так и он не считал, что владеет ситуацией: его рука всё так же крепко держала посох, а глаза внимательно следили за руками женщины, чтобы не упустить момент, когда она схватится за кинжалы. Буквально несколько минут назад Безумец сам убедился, что все те сплетни о превосходных навыках профессионального убийцы Канцлера Инквизиции ничуть не приврали, поскольку даже он не заметил, как она оказалась в здании и подошла к ним.

— Разделяю ваше мнение, Безумец. Ваше происхождение заставляет считать вас тяжёлым собеседником. Да ещё и опасным.

— Забавно слышать это от вас, той, которая вся обвешана смертельным оружием. Я насчитал как минимум четыре кинжала: два на поясе, два в сапогах… А нет, пять: ещё один припрятан в рукаве. И это, не считая связки метательных ножей и склянки с какой-то жидкостью на поясе. Предположу, что яд…

Лелиана нахмурилась: ей не нравилось, когда она вроде бы вездесущая тень Верховной Жрицы становилась предметом обсуждения. Безумец это понял, поэтому удержал в себе желание продолжить озвучивать, что обнаружил его пусть не такой профессиональный, но уже с возрастом намётанный глаз.

— Это мой привычный арсенал, это не значит, что он будет применён в нынешней… ситуации, — ответила Лелиана, а сама подумала, что ей всё-таки свойственна паранойя. Пусть Канцлер должна быть готова к любым развитиям событий и любому противостоянию, но такое количество кинжалов действительно излишне. Мужчина ведь ещё не всё нашёл: один ножичек она прятала в ступне своего сапога, и парочку — под обмундированием.

— Зачем вы здесь? — зацепился Безумец за её намёк о его поимке и поэтому тут же обозлился. — Ваши храмовничьи псы не способны без поводыря и мага поймать?!

Редко что могло по-настоящему вывести магистра из образа учёного-тихони, из-за чего Безумец в гневе выглядел особенно страшно.

Теперь Лелиана убедилась окончательно в правильности предположения её и Соласа о том, что насильственный захват этого мага без применения ритуала Усмирения чреват непредсказуемыми последствиями. Раз он настолько резко отреагировал от одного лишь упоминания своего статуса беглеца, то, что он устроит, если его схватить и запереть в темнице Скайхолда, страшно даже представить.

— Никаких храмовников не будет. Сейчас я не преследую цели по вашей поимке, — Лелиана хоть и постаралась успокоить его подозрения, но после пары фраз забросила эту идею, понимая, что ни её словам, ни каким-либо клятвам он не поверит. И это ожидаемо: на его месте она бы тоже ни за что бы не поверила. — До вашего вчерашнего выныривания из неизвестности, я даже не догадывалась, что вы здесь. И теперь не могу упустить возможность и с вами не поговорить. За это время у нас накопились вопросы, а в прошлую нашу встречу вы показали себя весьма сносным собеседником.

— «Сносным»? Хм, а как же ваши слова, что наш «следующий разговор пройдёт уже в пыточной комнате»?

Тон Безумца смягчился. Пусть опасность собеседницы ему не нравилась, но, очевидно, против самого разговора он не был. Для Лелианы это был самый лучший исход, поскольку, если человек способен выслушать своего оппонента, значит, с ним ещё хоть как-то можно договориться. Вместе с тем женщина, хмыкнув, не могла не заметить, что магистр ещё и злопамятный… По крайней мере, как-то иначе она не смогла объяснить то, что он способен точно цитировать слова других людей, в которых была угроза.

— Не искажайте истину. Я вам пообещала эту меру только в том случае, если вы соврёте и переданный вами свиток будет подделкой, — Канцлер откинулась на спинку стула и с превосходством хмыкнула, как бы говоря, что она тоже не забывает разговоры и, разумеется, собственные угрозы. — А ныне, хотя это меня и удивляет, я могу с уверенностью сказать, что данные, хранившиеся в свитке, правдивы и оказали нам огромную помощь.

— Но Инквизиция не помнит хороших дел, — без особых обид заметил маг, но всё равно вспомнил, какие слова кидала в его сторону Кассандра, хотя именно он волком вывел её и её отряд к своим, не дав погибнуть среди ночной метели в Морозных Горах.

— Это не совсем так. Именно благодаря прошлому вашему поступку, я и решила, что из нынешней встречи может получиться разговор.

Желая подчеркнуть, что она ожидает от встречи именно беседу, а не допрос с пристрастием, женщина подозвала подавальщицу, чтобы сделать заказ и хоть чем-то заполнить пустоту её половинки стола.

— Не хотелось бы мне, что бы ваши потом обвинили меня в удачной попытке вас отравить, поэтому что-либо заказывать в этом заведении я крайне не советую, — осудил Безумец её решение, с брезгливостью окинув взглядом то, что находится в тарелках и кружках у других посетителей.

— И что же вы предлагаете?

— Закажите стакан горячей воды — остальным же я вас обеспечу, — с этими словами мужчина полез в свой мешок, откуда вскоре вытащил два свёртка: один с травами для чая, а второй с аналогичной сладкой выпечкой, которую сейчас ел сам.

— И сколько же мне это будет стоить? — отказывать ему Лелиана причин не видела. Яда у него не было, в этом она убедилась, когда после королевских ищеек сама пробралась в его комнату в гостинице и порылась в вещмешке. А сегодня целый день она не спускала с него взгляд и прекрасно видела, что покупки были им совершены у легальных торговцев на рынке.

— Нисколько. Пусть оплатой будет гарантия, что вы тоже умеете вести беседы, не хватаясь за ножи.

Когда стакан оказался на столе, Лелиана воспользовалась угощением. Его поступок нельзя было назвать щедростью или чем-то удивительным. Наоборот, в её понимании, всё логично и даже правильно. Магистру будет намного спокойнее, если её руки будут лежать хоть на чём-то, главное, не на ножнах кинжалов.

Следующую пару минут они просидели в тишине, будто старались привыкнуть друг к другу, удостовериться, что будет действительно просто разговор без попыток атаковать… хоть, разумеется, в этом нельзя быть уверенным наверняка.

— Так какие претензии у Канцлера накопились ко мне? Хотите припомнить мне гибель вашего агента? — хоть Безумец и заговорил весьма непринуждённо, но Лелиана ловила на себе его взгляд. Видимо, магистр пытался определить, есть ли у неё желание мстить за своего подчинённого.

— В первую очередь хотелось бы, разумеется, услышать ваше мнение по катастрофе в эльфинаже, но если у вас есть, что сказать о моём пропавшем агенте, то я вас слушаю.

— Я намерен окончательно поставить точку в этом вопросе. Во время перехода по тракту я не скрывался, позволял незримому наблюдателю следить за собой. Но это совсем не значит, что я буду терпеть ту наглость, которую себе позволил ваш человек. Поэтому если вы заимели желание мстить, то для начала разберитесь в своих кадрах и не посылайте на слежку излишне самоуверенных.

— Он совершил ошибку? — слова Безумца Соловья, впрочем, не удивили: она и так это предполагала.

— Именно. Воодушевился тем, что я за долгое время так и не смог его обнаружить, и решил показаться. С его ужасными актёрскими способностями его уверенность в том, что я его не замечу, а, если и замечу, буду терпеть, — просто оскорбительна, — в своём ответе маг аккуратно умолчал о том, что следопыта заставила выйти из тени не собственная самоуверенность, а неожиданная встреча его цели с девчонкой из венатори.

Теперь Лелиана была уверена точно, что он видел её агента, потому что как раз актёрскими способностями этот человек и не мог никогда похвастаться. Но заданию это никак не должно было мешать. Агенту нужно было следить за своей целью незаметно. Но если он, как сказал Безумец, решил пойти в самоволку, то сейчас не Канцлеру его оплакивать. Их работа всегда несла огромные риски, любой пробел в навыках мог окончиться плачевно. Что и случилось на этот раз. Переоценил ли он свои силы или недооценил внимательность своей цели — уже неважно. Он совершил роковую ошибку, за что и поплатился.

— Для мести нет причин. Вы сделали то, что должны были при вашем-то положении. Но скажите хоть, где его тело?

— На дне озера Каленхад, около берегового остова моста. Если, конечно, его ещё не обглодали рыбы.

Хотела Лелиана удивиться, как такой задохлик смог одолеть всё-таки тренированного агента, но вовремя напомнила себе о ещё пока непривычной, для сопорати, истине о том, что физическая подготовка магов совсем не показатель их способностей и опасности.

На этом тема, связанная с пропавшим агентом, была закрыта. Какого-то осадка от произошедшего Лелиана не чувствовала. Во-первых, профессия уже давно научила её хладно воспринимать гибель своих подчинённых. А, во-вторых, женщина была честна перед собой и считала себя ничем не лучше любых других убийц. Верховная Жрица с помощью «левой руки» незримо следила за обстановкой в Тедасе уж точно не дипломатическими методами.

— Теперь вы расскажете о денеримском разрыве?

— Всем, что я знаю об этом катаклизме, я уже поделился сегодня с местными правителями, — несколько нахмурился Безумец. Очевидно, вновь возвращаться к уже закрытой теме и рисковать быть пойманным на лжи, ему не очень-то хотелось.

— У меня нет свободного доступа к секретам Ферелдена. Я советник ордена, который они рано или поздно обвинят в аннексии их территории.

— Но вы же с королём, насколько я слышал, были напарниками под командованием Героя Ферелдена, — пусть Безумец в общем-то понимал принципы политики и прекрасно знал, почему Канцлер не могла просто «подойти и спросить», но в очередной раз он не мог не воспользоваться шансом пустить собеседника по пути ложного оценивания его умственных способностей и всесторонней осведомлённости.

— Прошло десять лет, да и неважны сейчас наши с ним отношения в прошлом. Это же политика, — объяснила Канцлер. — Тем более не были эти отношения даже приятельскими, особенно после того, как он трусливо спрятался за спинами королевских гвардейцев и бросил даже своего друга в его последней битве, — еле слышно буркнула Лелиана.

Эта фраза не прошла мимо магистра. События, произошедшие на Собрании Земель, каждый объяснит по-своему. К примеру, мужчина сторонился мнения, что Алистер, объявляя о своём уходе из Стражей и называя Айдана Кусланда — своего друга и пример для подражания — предателем, в тот момент был движим юношеской вспыльчивостью и обидой. Зато Лелиана считала, что бастард предал их, когда бросил отряд в итоговом сражении. Возможно, эта трактовка зародилась в молодой девушке уже после Мора, когда она, потеряв голову от горя, начала считать, что в том числе и из-за ухода Алистера погиб её возлюбленный. И хотя спустя годы боль утихла, а навязчивое желание искать повсюду виновных подавлено, но обида, очевидно, никуда не ушла и теперь с возрастом переросла в некую неприязнь к нынешнему королю Ферелдена.

— И есть причины полагать, что в угоду своей свободы правителям вы рассказали не всё… — тем временем завершила Сестра Соловей свою мысль, оставив заметный намёк.

— У вас есть доказательства, чтобы предъявлять мне обвинения?! — снова нахмурился мужчина, разумеется, поняв намёк.

— Доказательств нет. Но вы не можете со мной не согласиться, что всё выглядит очень подозрительно. Этот разрыв стал, к счастью, первым, который открылся в самом городе. Так же в этом же городе находились и вы. Тем более за несколько часов до трагедии с жителями эльфинажа у вас случился… конфликт, — от изучения шрама на губе мужчины Лелиана даже не сразу смогла оторваться. Помог недовольный взгляд самого мага. Очевидно, ему не нравилось такое внимание к напоминанию о воистину позорных, для магистра, событиях.

Не догадывалась бы Соловей, что собеседник не обделён тевинтерской гордостью, то обязательно бы не сдержалась и посмеялась над ситуацией. Магистра избил эльф. Просто немыслимо! Поэтому-то у мага и был просто важнейший мотив для мести. И выжечь весь эльфинаж — это, очевидно, не самое страшное, что мог бы придумать разум древнего тевинтерца.

Да только называть дело раскрытым Лелиане как раз и мешали те самые доказательства, точнее их полное отсутствие.

— Сейчас всё озвученное вами не больше, чем ваши выдумки и обычное совпадение. Поэтому оставьте это при себе и не позорьтесь, раз не оперируете доказательствами!

— Для человека, который отстаивает свою невиновность, вы слишком резко реагируете, — поддела его Канцлер.

— Моя реакция естественна для человека, который уже пострадал от бездоказательных обвинений. Поэтому вновь что-то выслушивать по этому делу у меня нет никакого желания, — однако её уловка не сработала, Безумец молниеносно нашёл ответ.

Больше давить на собеседника Лелиана не стала. Очевидно же, мужчина не из пугливых, запугивать бездоказательными обвинениями его было бесполезно: её блеф он прекрасно видит. И поэтому Канцлер решила закончить допрос. Ей нужны любые сведения и догадки о произошедшем, а, значит, портить отношение с их источником не стоило. Когда и Безумец увидел, что поиски виноватых подошли к концу, он нехотя, но всё-таки выполнил её просьбу. Рассказал всё то же, что с утра говорил ферелденским правителям.

— Если разрыв в Денериме был почти что случайностью из-за плачевного состояния Завесы над городом… — теперь Канцлер подводила итоги услышанного.

— Не «случайность»! А весьма закономерный результат магической безответственности вашего мира, — поправил её мужчина, которому, очевидно, не нравилось мнение о том, что в магии может быть «случайность». Магия — это наука, а не набор интуитивных действий.

— Хорошо, пусть так, — погружённая в тяжесть своих раздумий бард сейчас не поспешила оспаривать высказывание собеседника. — Зарождение разрыва можно спровоцировать искусственно?

— Считаете, венатори начнут опыты в этом направлении?

— Именно. Наверняка Старший не упустит возможность. Один разрыв в нужном городе, в нужном месте способен пошатнуть целое государство.

Безумец разделял сомнения Канцлера, и такой исход ему самому не нравился. Усиление радикального ордена ему не шло на пользу.

— К счастью для нас, думаю, это будет очень затруднительно сделать. Во-первых, в теории, Завеса над большинством других городов не в таком критическом состоянии, как в Денериме, пострадавшем от Мора. Во-вторых, нужны или сомниари, или маги, обвешанные дорогущими амулетами. Ну, а в-третьих, если два первых пункта не остановили, то понадобится колоссальное количество энергии. Лириума придётся употребить до состояния сильнейшей передозировки. В моё время подобная передозировка очень часто заканчивалась смертью или разнообразными мутациями, которые в дальнейшем передавались и детям.

Все трудности создания разрыва маг узнал на собственной шкуре. Результат-то тогда его порадовал, но, очевидно, в успешности его эксперимента главную роль сыграл Якорь. И магистр бы не спешил повторить этот опыт: даже здесь, с такой критически нестабильной Завесой, и Якорем Безумец был вынужден почти целый следующий день пролежать в постели от ужасного истощения и потом ещё несколько дней восстанавливаться, потому что, в отличие от его мира, лириумные зелья, которые бы ему могли помочь, в городе не продавались легально. Так что он уже примерно понимал, что ждёт того, кто осмелится повторить его опыт в другом городе, а поэтому с полной уверенностью убеждал Лелиану, что ничего у венатори-то не выйдет. Даже Сфера, если учитывать, что до сих пор они не додумались реализовать этот план, Сетию не поможет.

Лелиана внимательно слушала мужчину, а когда тот закончил очередную свою монотонную длинную речь, не стала что-то ставить под сомнения. Всё-таки в вопросах магии слова этого человека намного авторитетнее кого-либо, тем более уж её.

— Надеюсь, вы не ошиблись, — кивнула Соловей в благодарность, а заодно и вздохнула, поскольку ей как человеку, далёкому от магии, хотелось бы, чтобы её роль в этом конфликте двух орденов сводилась к минимуму. — Но почему вы, если могли, не закрыли разрыв раньше? Стольких жертв бы удалось избежать.

Ответ на вопрос Лелиана уже знала, поскольку не магу Тевинтера, а уж тем более Древнего, переживать из-за эльфинажа, но вместе с тем женщина понимала, что причина здесь не только в его изощрённом желании наслаждаться местью за унижение. Было и ещё что-то. И Безумец догадался, что именно от него хотят.

— Не мог не воспользоваться таким шансом и, пока город был в панике, пробрался во дворец, — врать сейчас смысла он не видел. — Очень хотелось посетить королевский архив: думалось мне, что там найдётся информация о Море поподробнее.

— И зачем вам эта информация? Хотите полюбоваться тем, что со своими дружками натворили? — Лелиана хотела позлорадствовать, но её голос сорвался, и в итоге получились обвинение и самая настоящая злость.

Женщину можно понять. Она ветеран Пятого Мора, прошла через все его ужасы, в заброшенных гномьих тейгах видела такое, что и любому здравомыслящему в кошмарных снах не приснится, и в битве за Тедас потеряла возлюбленного. Раньше хотелось проклинать Архидемонов и Древних Богов, но до них не добраться: они сущности нереальной силы. Зато сейчас перед ней сидит весьма себе реальный, осязаемый грешный Жрец, один из тех, кто и повинен во всех моровых бедствиях Тедаса.

Безумец так и подумал и поэтому благоразумно решил не обращать внимания на кинутые обвинения. Заодно он пребывал в приятном восторге от способности собеседницы держать себя в руках, которая от таких мыслей уже давно должна была наброситься с неистовым желанием задушить его голыми руками, но нет — до сих пор продолжает придерживаться всех хороших манер.

— Я ищу информацию, потому что хочу понять природу скверны. Очевидно, именно она дала Сетию необъяснимую живучесть. Надеюсь, не я один заметил, что уже как минимум дважды он должен был быть мёртв: после взрыва Конклава и схода лавины на Убежище.

— Не один. Тем более как минимум уже трижды. Хоук однажды убил его, но, как мы видим, он ошибся.

Безумец нахмурился. Собственная правота ему, разумеется, льстила, но вывод, с которым они оба согласны, ему не нравился. Бороться с бессмертным существом это, знаете ли, весьма себе проигрышное дело.

— А вы, — обратилась Лелиана к мужчине и посмотрела на него повнимательнее, — не замечали за собой таких… способностей?

— Для этого придётся умирать, а я что-то к этому совсем не стремлюсь, — нервно усмехнулся Безумец, стараясь скрыть за улыбкой собственный страх. Зарастать осквернённым лириумом ему совсем не хотелось.

Лелиана сразу поняла, что скрывается за его улыбкой, заодно увидела, как задрожали его руки, но это открытие её порадовало, поскольку порождения тьмы не знают страха, а если мужчина его испытывает, значит, он пока остаётся именно человеком, как бы там Кассандра о нём не отзывалась.

Тема для мага была поднята не самая приятная, поэтому тот решил вернуться к чему-нибудь более хорошему, нежели скверна.

— Хотелось бы предупредить Инквизицию о том, что я дал повод правителям Ферелдена вступить с вами в конфликт. На вопрос о способе закрыть разрыв я назвал это, — указал он на метку, — всего лишь одним из множества одноразовых артефактов, которыми вы владеете. Думаю, они будут немного недовольны.

— И когда вы только успеваете? — театрально вздохнула Соловей от новости о новых проблемах, свалившихся на плечи её подруги Жози.

— Пришлось. Не хочу быть рычагом давления в руках политиков. Тем более, думаю, выдача правды вам самим будет некстати, если учитывать, что всю информацию обо мне и о Якоре вы строжайше прячете, и в мир не добираются даже слухи.

С этим Лелиана была вынуждена согласиться и даже мысленно похвалить мага за его сообразительность: незачем миру знать для его же собственного спокойствия, что где-то без надзора шастает второй древний магистр вместе с опаснейшей аномалией на руке, которая уже однажды потрясла Тедас, взорвав Храм Священного Праха.

— Но вы же понимаете, что мы будем всё отрицать и обвиним именно вас во лжи?

— Разумеется. Подобное и было в моих планах. Точнее я посчитал, что преследование со стороны Ферелдена это лучший исход, который я бы мог получить за счёт своей лжи на допросе. Всю правду они не знают, значит, не бросят много сил на мои поиски на провинциальные территории, а появляться в варварской столице вновь у меня самого желания нет, — увлёкся объяснениями Безумец, даже забыв, что он так-то старался не показывать уровень своей сообразительности. А после мужчина хитро усмехнулся. — Так же я могу помочь вам сгладить конфликт с местными правителями, указав на изъян в их безопасности, информацией о котором, я уверен, Канцлер сможет прекрасно манипулировать.

Лелиана заинтересовалась. В этом вопросе у неё уже есть к нему доверие, как минимум в прошлый раз он ни в чём не обманул.

— Один из поваров, который работает на королевской кухне, — шпион. Наиболее вероятно, шпион венатори.

— И как вы это узнали?

— Во-первых, часто ли повара появляются ночью на абсолютно пустой кухне, если, конечно, не хотят тайно пробраться через неё в другие помещения дворца? Во-вторых, какой повар, увидев постороннего на кухне, первым делом будет смотреть на его руку, а потом удивлённо таращиться уже на него самого? А в-третьих, что сильный маг школы духа, способный создавать вокруг себя купол тишины, забыл в королевском дворце?

Описанные магом факты сразу же убедили Лелиану, что его подозрения небеспочвенны. И, разумеется, она сразу ухватилась за эту информацию. Мало того, что у неё теперь будет не только кинжал, но и козырь в рукаве, и при встрече с Алистером она намеревалась им воспользоваться и попугать вездесущностью инквизиторской разведки, так ещё этот так далеко забравшийся шпион наверняка не последний человек в венатори, раз знает, кто такой Безумец.

Снова женщина была вынуждена признать, что полученные сведения окупают все те проблемы, что им в очередной раз создал беглец. И заодно это доказывает, что беспокойства Совета не оправдались, и хромой маг продолжает сторониться Инквизиции и думать не хочет принимать сторону Старшего.

— А что вы сами делали на кухне ночью? Насколько я помню, королевский архив находится в другой стороне здания.

— Честно признаюсь, воровал сладости, — невинно улыбнулся Безумец, как довольный от своей шалости мальчонка.

— Серьёзно? — сказанное мужчиной оказалось настолько неожиданным, что даже Лелиана не смогла сдержать в себе удивление. Да она бы быстрее поверила, что он удумал отравить правителей, чем вот это.

— Абсолютно. Когда же ещё у меня получится попробовать антиванский виноград и орлейские пирожные, — непринуждённо пожал плечами маг, будто бы и не понимал, что так удивило собеседницу.

Лелиана позволила себе улыбку от мысли, что передай она кому-нибудь слова мужчины, ей никто не поверит. Ну не этого ни Совет, ни весь Тедас ждут от великого и ужасного древнего тевинтерского магистра. Но она ему верила, хотя бы потому что сегодня ночью сама же и обнаружила в его вещмешке тряпичный свёрток с печеньями.

Когда все основные её вопросы озвучены, Лелиана не могла не спросить напоследок.

— И что вы решили предпринять в дальнейшем?

Сейчас уже бежать от этого вопроса Безумец не видел смысла. Он и так наболтал лишнего, когда рассказал о своём интересе к Мору. Так что любой, кто не обделён разумом, догадается, что следующим местом, которое он обязательно захочет посетить, будет Башня Бдения как главный оплот Серых Стражей в Ферелдене.

— Продолжу изучать ваши скопившиеся знания о скверне, — магистр глупой Канцлера точно не назовёт, поэтому он не стал врать и просто озвучил очевидное им обоим.

Покинув таверну, Лелиана испытывала некое противоречие в чувствах. С одной стороны, разговор превзошёл скептические ожидания, поскольку он хотя бы… состоялся, но, с другой, она ожидала получить от разговора более однозначные впечатления, а не тот сумбур, который был в её голове сейчас. Ей же нужно решить, что делать в дальнейшем: или продолжить выслеживать его самостоятельно, ненавязчиво напрашиваться на встречу, или махнуть рукой и стравить на него специально созданный отряд.

Или, быть может, повернуть назад и собственноручно скрутить мага и избавиться от дальнейших проблем?

Наверняка Кассандра одобрила бы именно последний план, не упустила бы возможность. Но вот Лелиана сомневалась. Благодаря сегодняшнему разговору она поняла, насколько магистр напуган, насколько предвзятого о них мнения. И вариант поимки опять стопорился на ритуале Усмирения. А сам этот ритуал — сомнительная мера. В первую очередь он был задуман как добровольная мера, а не карательная, а во вторую — не время Инквизиции, которая поддержала магов, ввязываться в скандал и слухи о том, что она усмиряет своих же. А в качестве третьей причины можно рассмотреть её собственное нежелание видеть этого мага усмирённым.

С самой первой встречи мужчина впечатлил её своим нестандартным мышлением и страстью к книгам, а сегодня позабавил совсем невинной любовью к сладостям. И, вероятно, это впечатление о нём и стало причиной её разочарования в разговоре. Для мага, что удивительно, его можно назвать приятным собеседником, но ныне они были ограничены официозом и недоверием друг к другу, поэтому и получилось… что получилось.

За этими размышлениями женщина почти инстинктивно преодолела путь от таверны к ближайшей подворотне. И хотя Канцлеру было нетрудно передвигаться по дороге, в толпе, буквально растворившись тенью, но она всё-таки предпочла идти по переулкам. Так будет и быстрее, и безопаснее, и привычнее. Сестра Соловей же ещё планировала напроситься на встречу к правителям Ферелдена. Пусть участие и её, и Алистера на верхах мировой политики помешает им встретить друг друга как бывших соратников, но благодаря её хромому информатору теперь им точно есть что обсудить.

— Э, помедленнее, девка!

Этот оклик посреди забывшего цивилизацию переулка даже удивил Канцлера. Далеко не каждому хватало смелости останавливать идущую по узким улочкам женщину, обвешанную кинжалами, словно антиванский убийца. Но бежать Лелиана бы и не подумала. Остановившись, она решила взглянуть на этих смелых глупцов (или всё-таки недоумков?). Ждать долго не пришлось: её окружили с особой резвостью. И когда она приметила знакомые лица, а перед ней возник огромный силуэт их командира, у шеи которого меньше часа назад так близко был её острозаточенный клинок, Лелиана уже не удивлялась. Наоборот, было даже очень ожидаемо, что головорезы, опозоренные перед теми, кого они обычно грабят, придут за местью.

Когда пошли угрозы, похабные шуточки и смех от их якобы победы, Лелиана продолжала спокойно стоять. Банда, в которой только их командир, наверное, и является профессиональным военным, угрожает ей, барду, ветерану Мора, Канцлеру. Эта ситуация казалась настолько абсурдной, что уже даже не смешно.

Молчание их жертвы, конечно же, не нравилось никому, не придавало азарта, не давало чувства превосходства, поэтому было принято решение перейти от словесных угроз к уже реальным действиям. Как минимум были нетерпеливы те двое, которые и пострадали от кастетов барда, и именно они вскоре вышли из толпы и, схватив руки женщины, хотели их связать. Пусть они так и не признали, что это противник им не по зубам, а не они были неподготовленными, но всё-таки задетая гордость позволила задуматься о том, что бы хоть в чём-то обездвижить вёрткую жертву.

Да только их «жертве» скованность рук ничуть не мешала. Стоило одному наклониться, чтобы намотать верёвку, как тут же он получает удар затылком в нос, тем временем второй, не успев опомниться, получает удар ногой. Этих молниеносных для зрителей и незамысловатых для неё действий хватило, чтобы освободить руки. Теперь Лелиане ничего не стоило обернуться и проделать всё то же, что и в таверне, и как итог эти двое снова оказались на земле, забыв даже, как материться. Очередная демонстрация своего превосходства и даже не в силе, а именно в мастерстве не смогла пронять твердолобых оскорблённых. Теперь они ещё пуще разозлились, собираясь напасть толпой, чтобы наверняка. Но это и значило, что Канцлер больше не будет давать им шанс на отступление. Метательные ножички у неё точно не для красоты висят.

Когда в небе раздались махи крыльями, никто не обратил на это внимание: подумаешь, какая-нибудь чайка пронеслась. Однако неожиданно на плечо главаря бандитской толпы сел ворон. Мужчина успел только инстинктивно обернуться, пытаясь понять, откуда появилась неожиданная тяжесть. А эта пернатая «тяжесть» исполнять роль попугая на плече капитана пиратов из сказок не стала и тут же клюнула человека и точно в глаз.

Командир взвыл от боли, схватился за лицо, потерялся от шока в окружении, а ворон, не дав панически махающему руками бандиту себя сбить, вспорхнул и перелетел на плечо Лелианы. Женщина, конечно же, догадалась, кто решил вмешаться, но прогонять его не стала, а решила подыграть. Канцлер властно вытянулась и хищным взглядом прошлась по каждому из присутствующих, почёсывая «бородку» из удлинённых перьев на горле ворона. Запугивание прошло успешно, все поняли, что один её приказ — и ручной ворон снова на кого-то набросится. Все быстро начали терять азарт. Сначала невозможные навыки боя, теперь ещё более невозможное управление птицей (да и сама птица казалась невозможной из-за своих размеров), а это уже, знаете ли, тревожный звоночек к чему-то демоническому.

Чтобы не разочаровывать грабителей в их ожиданиях, вскоре Лелиана выбрала самого юного из толпы и указала на него. Ворон послушно вытянулся, распахнул свои огромные чёрные крылья и, угрожающе приоткрыв острый окровавленный клюв, начал переминать лапами, как будто вот-вот взлетит и нападёт. И этого устрашения уже было предостаточно. «Избранный» обомлел от ужаса. Бешеная птица на него точно нападёт, а он ведь и сделать ничего не успеет. Да, он понимал, что толпой его банда с вороном справится, да только к тому моменту он уже повторит судьбу своего капитана, а то и обоих глаз лишится. Такая перспектива ему не нравилась совершенно, поэтому довольно-таки быстро его нервы сдали и он, даже обронив меч, бросился бежать.

Все остальные окаменели в нерешительности; образ женщины в их глазах становился всё страшнее. Оба «шутника» понимали, что ещё одно эффектного выступления будет достаточно, чтобы и остальные шакалы бросились вслед за первым.

И всё-таки разобраться без смертей не получилось. Командир отряда, очевидно, сегодня налетел на самый неудачный день в своей жизни, однако две неудачи за один час, благодаря одной из которых он лишился глаза, его ничему не научили. И когда боль притихла, заглушилась яростью, дезертир оттолкнул их снабженца, который пытался ему помочь отнятой у какого-то торговца настойкой из эльфийского корня, с криком: «Ведьма!» — и выхваченным мечом бросился на женщину.

Такой поступок главаря мог воодушевить свой отряд вернуть былой азарт. Да только не успели они воодушевиться, а Лелиана успела только достать второй кинжал, как вдруг ворон слетел с её плеча, опустился на землю, где его окутала чёрная дымка, неизвестно откуда взявшаяся, а через мгновение навстречу разъярённому человеку прыгнул не менее разъярённый волк. Нападающий даже не успел ничего понять, как вдруг сильные когтистые лапы сбили его с ног, повалили на землю, а пасть с острыми клыками стальным хватом сомкнулась на его горле.

Несмотря на то, что вышло всё не так, как двое хотели, когда устроили это представление, однако произошедшее сейчас стало лучшим из возможных толчков к срыву последней смелости банды. Разумеется, животных, которые могут менять тело, не бывает, а значит, это всё магия и перед ними магичка. Этого устрашения было больше чем достаточно. И когда они окончательно осознали, что их всё-таки бестолковый командир мёртв, все, крича что-то про ведьму и её ручного демона, бросились в ужасе бежать.

Наблюдая за оравой бегущих в панике лихих людей, Лелиана не могла не хихикнуть и подумала, что им ой как сильно повезло и если бы не вмешалось ещё одно лицо этого конфликта, никто бы из них не ушёл отсюда живым. А так погиб лишь только их главарь и то по собственной глупости. Вскоре, когда в переулке не осталось никого из несостоявшихся мстюнов, женщина обернулась и посмотрела на своего помощника, который уже успел принять человеческий облик и сам наслаждался последствиями от их зрелищного совместного запугивания.

— Не думала, что в вас спит благородный рыцарь, — усмехнулась Лелиана, в очередной раз окинув взглядом невпечатляющий силуэт хромого мага. Пусть магия оборотня была ей знакома, однако этот вид магии настолько редок в Тедасе, что удивляет даже учёных магов Круга, что уж там говорить про сопорати, поэтому ей ещё совсем непривычным казался факт о том, что это именно он минуту назад сидел на её плече весьма себе увесистым грузом.

— Это навряд ли. А вот хитрый маг, который не любит оставаться в долгу, — наверняка, — улыбнулся Безумец, поддержав тон разговора, который задала сестра Соловей.

На несколько секунд их вновь окружила тяжёлая тишина, поскольку они оба не знали, что делать дальше. С одной стороны, они уже попрощались, и их встреча на сегодня подошла к концу. А с другой, не все вопросы были ещё заданы, и раз выпал такой шанс, почему бы им и не воспользоваться. Именно о втором думала Канцлер, потому что это лучше всего соответствовало её планам по составлению более точной характеристики этого человека. Но, оказывалось, о втором варианте думала не только она.

— Раз уж нас вынудили так скоро прервать наше расставание, может, вы позволите отнять у вас время на ещё одну беседу, но в каком-нибудь более приятном месте, нежели этот порт.

— Не могу не спросить, с чего такие изменения? Насколько я помню всего лишь четверть часа назад вы были совсем не против поскорее закончить нашу встречу.

— После вашего ухода у меня появилось время осмотреть округу и убедиться, что вы не соврали, своих храмовников вы действительно не привели, а значит, нет больше повода относиться к нашей встрече столь категорично, — пояснил Безумец. Впрочем, это совсем не значило, что он говорит о доверии. — Да и почему бы не уделить хорошему собеседнику всё своё внимание? В конце концов очереди из других добровольцев не наблюдается, — усмехнулся носитель метки и для наглядности своих слов окинул взглядом опустевший тёмный переулок между ветхими лачугами.

Этих слов было достаточно. Лелиана тоже не стала упускать шанс. Мало ли как повернутся дальнейшие события, может, они ещё не скоро встретятся. И вместе с тем Канцлер мысленно сделала заметку в своей будущей характеристике о том, что этот мужчина не только не бежит от разговоров, а наоборот, стремится к ним. Возможно, ему очень хотелось поговорить с тем, рядом с которым не нужно скрывать своё происхождение и можно побыть хоть и отчасти, но всё-таки собой.

Лелиана не могла даже предположить, куда поведёт её хромой маг, учитывая, что он уже признался ей, что считает этот город обделённым красотой. Хотя, что для магистра является «красотой» она так и не поняла. Алтари для жертвоприношений своим богам? Место для забоя рабов на потеху толпе? Гостиницы, где подают вино самой большой выдержки? Купальни или бордели (порой это одно и то же)?..

Но бард не успела перебрать все стереотипы о магистрах Тевинтера, как они оказались в небольшом саде при церкви.

Великий и ужасный наслаждается природной красотой сада и любуется цветочками — никто в это просто не поверит. Да сама Лелиана не поверила, если бы об этом ей доложил агент, но сегодня она лично увидела лёгкую улыбку на губах магистра, когда они скрылись от серости города среди всего этого зелёного великолепия.

Понятие «красоты» у всех разное, и это нормально, что кто-то видит красоту в природе, а не драгоценностях… нормально для человека. А Лелиана удивляется, поэтому она сама себя ловит на мысли, что подсознательно продолжает его считать кем угодно, но только не человеком. Этот вывод убедил Канцлера поискать в своей голове предубеждения, которые сформировались от вечных бурчаний Кассандры, и выкинуть их пока не поздно, потому что в её деле важна непредвзятость оценки.

— Вы же понимаете, что этот сад — собственность церкви? Часто матери не терпят нахождения в таких местах посторонних, — с некоторым осуждением произнесла Лелиана, учитывая, что присутствие жреца чужой веры на священной земле можно с лёгкостью обозвать святотатством.

— Тогда жаль, что ваши религиозники не дают прихожанам понять, что их город мог быть чем-то большим, нежели кучей из глины и грязи, — равнодушно пожимает плечами Безумец, очевидно же, запреты чужой религии его не интересовали.

— Считаете, что лучше других знаете, как им жить? — хмуро произнесла Лелиана, посчитав, что в его словах промелькнул цинизм самого Корифея.

— Не цепляйтесь к словам, Лелиана. Я высказал лишь то, как, по моему мнению, было бы лучше. С тем же успехом, я могу раскритиковать любой город моего народа, даже Минратос. Для меня эталоном градостроительства будет… наверное, только Арлатан — столица древней эльфийской империи, потому что, как гласят легенды, там было много магии и живой природы.

Расценив, что её беспокойство было ложной тревогой и в этом маге не видно и крупицы от радикального революционера, Соловей не стала больше бросаться обвинениями.

Так за скромным разговором, если учитывать, что вопросы на злободневные темы не были затронуты, оба собеседника прошлись по саду, в котором затерялись не только они, а и их секреты. И только потом они устроились на деревянной лавке среди деревьев. Очевидно, мужчине нужно было передохнуть. Об этой необходимости Лелиане догадаться было несложно, хотя он, как гордый магистр, до последнего бы скрывал свою усталость.

— После того, что случилось, вы продолжаете быть верным своим богам? Корифей, к примеру, считает, что Думат его предал.

— По правде говоря, я никогда не был религиозен, так что его слова о предательстве меня не особо задевают.

— Странно это слышать от Верховного Жреца, — с подозрением прищурилась Лелиана, посчитав, что он решил ей приврать.

— Кого?! — мужчину очень сильно удивили её слова.

— Вы же «Безумец». Разве это не сокращение от «Безумца Хаоса» — титула Жреца Зазикеля?

Когда Дориан рассказал Совету о тонкостях религии Древнего Тевинтера, все тут же провели параллель между кличкой хромого мага и титулом. Всё было весьма очевидно, учитывая, что легенды гласят о семи магистрах, каждый из которых был членом Синода. Однако сейчас вместо того, чтобы подтвердить это «очевидное», Безумец заливисто засмеялся. По такой реакции Лелиана догадалась, что они опять поспешили с выводами касательно этого человека.

— Знаете, в моё время вы навряд ли бы отделались только розгами за то, что посмели спутать самого Великого Жреца с всего лишь каким-то там… мной, — спустя какое-то время мужчина объяснился, стирая с лица проступившие из-за искреннего смеха слёзы.

— Тогда какое у вас было место в вашей религии? — всё сильнее удивлялась Лелиана, ведь рушились их догадки касательно его личности.

— В религии — никакого. В первую очередь я исследователь наследия элвенанских времён, а Жрецы Синода держали меня при себе, потому что я оказывал им помощь в ритуалах и выполнял иные поручения магического характера. Не помню точно, но думаю, и для того самого ритуала они взяли меня исключительно для поддержки.

В тот момент Лелиана почувствовала, как эти слова сорвали с её плеч неподъёмный груз надуманных догадок об этом магистре. Сам факт того, что все они ошиблись и перед ними не жрец, а их обычный рядовой подчинённый, менял для неё многое. В Песни Света ведь говорится, что корыстны в своих желаниях узурпировать трон Создателя были лишь семь магистров, а значит, на этом человеке, может быть, даже нет вины, и он просто очередная жертва, как и весь мир, их самоуверенности. Может быть, и нет на нём вины из-за Пятого Мора, и не он виноват в том, что Герой Ферелдена погиб…

Да, предположение о том, что этот маг не жрец и вообще далеко не верующий человек, выдвигал ещё Солас. Эльф предположил, что будь Безумец, как и Корифей, искренне верующим, а уж тем более участником Синода, который имел власть даже над архонтом, он бы так же сошёл с ума, когда его выкинуло в совсем новый мир и без поддержки своего бога. Да только никто отступника не послушал: очевидным, казалось обратное предположение. И, видимо, зря.

— Тогда в чём секрет такого имени?

— К сожалению для вашего любопытства, в «секрете» нет ничего интересного. Эта кличка — исключительно желание моего наставника. Из собственных соображений он посчитал, что она подходит мне лучше всего. Не скажу, что мне это нравилось, но потом новое имя я начал воспринимать как нечто… символичное для меня самого, поэтому сохранил его и после смерти старика.

И снова Синод ошибся, поскольку они уже решили, что его желание скрывать имя под кличкой исключительно его личная придурь, а не что-то значимое или личное…

— И в чём же его символизм?

— Если вы хотите получить ответ, то нам придётся вернуться к разговору о кинжале, который вы так бережно храните, — схитрил Безумец.

И Канцлер прекрасно поняла завуалированную причину этой, казалось бы, неуместной смены темы. Как она бы не рассказала сейчас, что у неё на сердце, потому что не позволит образу бессердечного шпиона рухнуть, так и он не будет делиться личными, возможно, даже болезненными эпизодами своей жизни.

— Я поняла вас, Безумец. Считайте, что вопроса не было.

— Благодарю, — кивнул ей мужчина в ответ.

Оба на какое-то время замолчали. Вовремя, поскольку как раз мимо них по тропинке прошла послушница местной церкви и, конечно же, не могла на них не посмотреть. Судя по её взгляду, ей не понравилось, что такие сомнительные на вид личности забрались в церковный сад. Но пожилая женщина всё-таки решила смолчать и, лишь прошептав что-то вроде «Создатель вам судья», пошла своей дорогой.

Лелиана даже усмехнулась. Её посчитали преступницей, хотя её положение в церковной иерархии выше, чем у всех местных служительниц. Безумец же никак не отреагировал, даже не заметил прошедшую женщину. Всё-таки не она первая, не она последняя, кто будет на него недобро коситься.

— И всё-таки как так получилось, что вы оказались в Тени, если легенды гласят, что в Златой Город вошло только семь жрецов? — вновь поинтересовалась Соловей, только на этот раз её любопытство было подкреплено ещё и недоверием. Она будто боялась упустить момент, в котором выяснится, что до этого он ей просто врал. Профессиональная привычка.

— А много ли вы знаете участников того ритуала, которые его пережили и смогли поделиться с миром, как всё там было на самом-то деле? — усмехнулся Безумец в ответ на её неверие. — Думаю, таких людей не найдётся. Поэтому не вижу причин воспринимать ту легенду за единственную истину. Впрочем, на этот раз легенда не противоречит моим словам. Я всегда был тем самым маленьким человеком, чьё имя не сохранится даже в хрониках современников, что уж говорить о легендах, которым больше тысячи лет.

— А говорят, тевинтерским магистрам не знакома скромность. Называете себя «маленьким человеком», хотя любой вас причислит к одному из самых сильных магов современности.

Безумец улыбнулся: очевидно, такие слова тешили его тевинтерское самолюбие.

— Зато такая «скромность» помогла мне спокойно дожить до своих лет… К сожалению, так же спокойно дожить свой век уже не выйдет, — на последних словах мужчина усмехнулся, но слишком уж горькой вышла эта улыбка.

В дальнейшем Безумец предпочёл молчать, только лишь смотрел куда-то вперёд, выжигая взглядом в листве куста дыру, а тем временем его мысли были далеко от этого места, где-то в прошлом. Лелиана понимала, что скрывается за его равнодушием, да и о размышлениях догадывалась, но как-то пользоваться этим не стала. Всё-таки их встреча приобрела хоть сколько-то доверительный неформальный тон, поэтому и он не старался скрываться под маской хладного беспристрастия, и она уже пару раз позволила маске беспощадного Канцлера слететь.

— Вы скучаете по дому? — всё-таки задала свой немного ненужный, но важный для любопытства вопрос Лелиана. Очевидно, и поныне в её голове не укладывалось то, что рядом с ней сидит живая легенда, живой древний магистр и… просто человек, переживший свою эпоху. Видимо, этот девятый, безумный, век любит всё нереальное.

— Каждый раз, когда открываю глаза и вижу ваш безумный мир.

Всё-таки Варрик был прав: прежде чем мысленно накидывать на этого человека петлю за все его грехи, нужно было хотя бы раз поставить себя на его место. Совершенно один, в абсолютно чужом мире, живущем по неизвестным и диким для него правилам, в недосягаемой дали от дома (ни к нему, ни к прошлой привычной жизни он уже никогда не вернётся), вынужден жить в постоянном страхе перед преследователями. И пусть это его не оправдывает, но считать, что он хуже Корифея тоже неправильно. Безумец хотя бы, в отличие от него, не заимел наглость учить и переделывать мир под свои безумные представления «лучшего мира».

— В таком случае тем более не понимаю вашего, Безумец, упрямого стремления действовать в одиночку. Когда-нибудь и вы совершите ошибку, и венатори до вас доберутся.

— Если вы назовёте мне организацию, которая может меня защитить от безумных планов Сетия, я с удовольствием подумаю о вступлении в неё.

— Инквизиция, — совершенно серьёзно произнесла Лелиана, но ожидаемо услышала от собеседника только фырк. — Мы можем дать вам, как и остальным магам, укрытие и защиту.

— Да ну, ваша организация начала заниматься альтруизмом?

— Это не альтруизм, а взаимовыгодное сотрудничество. Буду честной, чтобы выполнить обещание перед миром, нам нужен Якорь на вашей руке, но вместе с этим в нынешней войне нам нужны и ваши способности, а так же любые знания, которыми вы захотите с нами поделиться. История о Древнем Тевинтере слишком изуродована, вы могли бы рассказать правду. А взамен, как я уже и говорила, вы получите защиту и нашу поддержку, — эти слова были тем, ради чего и была затеяна вся эта встреча, поэтому женщина пыталась говорить как можно более аккуратно, буквально подбирая каждое слово.

— «Без метки он бесполезен, можно будет и усмирить его», — так сказала ваша храмовница. Этого достаточно, чтобы понимать, что из себя представляет «сотрудничество» с Инквизицией. Даже оскорбительно, что вы, Лелиана, решили применить на меня свою примитивную ложь.

«Но это не ложь!», — был бы на месте Лелианы тот, кто позволяет себе излишнюю эмоциональность в разговоре, он бы точно это выкрикнул, пытаясь достучаться до твердолобого магистра. Но «рука» почившей Жрицы себе этого позволить не могла.

— Вы опираетесь на слова всего лишь одного человека, испытывающего в тот момент сильное эмоциональное потрясение. Совет же никогда не делал подобных заявлений. Зато сейчас я готова дать вам слово от лица всего Совета, что упомянутая Кассандрой мера никогда не будет применена к вам, как и к любому другому магу.

— Я знаком с устройством Тайной Канцелярии. Люди вашей профессии и родную мать предадут, если это принесёт выгоду для их задания. Поэтому ваши слова и обещания — самая бесполезная вещь из возможных. Так что оставьте их при себе и не заставляйте меня окончательно разочароваться в вашем профессионализме.

Лелиана поняла, что опять поторопилась. Раз она уже видела, как одно лишь упоминание о его безнадёжном положении беглеца, зажатого между молотом и наковальней, заставляет разозлиться вроде бы мирного в разговорах мага, то не стоило так, в открытую, поднимать злободневный вопрос. Но она это сделала, подумала, что получится нахрапом пробить защиту упрямого магистра, и как итог испортила его настроение для дальнейшего разговора.

— У вас есть ещё вопросы? — судя по резкости его голоса, Безумец с удовольствием бы встал и ушёл, но нарушать манеры он себе не позволил.

— Нет, думаю, на этом всё, — отрицательно покачала головой Лелиана. Состоявшаяся сегодня встреча и так превзошла все её ожидания, поэтому она не стала ещё дольше его задерживать.

— В таком случае предлагаю закончить, — логично подвёл их разговор к завершению Безумец и, не получив в ответ возражения, поднялся. — Очень жаль, что пришлось закончить не на самом лучшем тоне. Однако не могу не поблагодарить вас, Лелиана, за встречу и разговор. Приятно удивлён тем, что в Совете есть люди, способные не только запугивать бедных беглецов, — закончив своё вроде льстивое и официальное, но всё-таки шутливое прощание, Безумец с потрясающей для его случая грациозностью поклонился и, накинув капюшон на голову, поплёлся восвояси.

Спрятавшись под спасительной тенью своего капюшона, Канцлер какое-то время смотрела вслед уходящему мужчине, позволив себе усмехнуться. Теперь к характеристике добавится ещё и его аристократическая выправка, поскольку так поклониться с больными-то ногами это ещё постараться надо.

Кратко перебрав в голове всё случившееся за сегодня, Лелиана поднялась со скамьи и обратила внимание на небольшую статую, которая мелькнула между деревьев. Всё-таки Церковь на памятнике в Редклифе не остановилась и поставила её в честь Айдана ещё и в этом почти безлюдном саду. С поднятым щитом, застывший в вечном безмолвии воин, казалось, сегодня смотрел именно на рыжеволосого барда, и взгляд этот был хмурым. Лелиана помнила этот взгляд: младший Кусланд всегда смотрел так, когда окружающие делали не то, что он хочет. Был бы он жив, в Инквизиции бы появилась копия Кассандры, поскольку не любил Айдан отступников, а ещё сильнее — тевинтерских магистров, и сейчас бы уже точно рвал и метал, но старался бы всеми силами поймать и усмирить древнюю угрозу.

В очередной раз неосознанно положив руку на ножны кинжала возлюбленного, Лелиана покачала головой, чтобы успокоить собственную совесть, которая явилась каменным призраком перед её глазами. Ритуал Усмирения вне добровольного использования — ужасное оружие, он стирает личности мага. А тот, кого им прислал этот безумный век, слишком интересен и необычен в своём мышлении, чтобы таким образом его уничтожать…