Из Тени (Dragon Age)

Глава 49. Эпилог

Когда Корифей пал перед героями Тедаса и не возродился, подобно Думату после первого убийства во время Первого Мора, тогда Инквизиция могла сообщить уверено: она выполнила своё предназначение. Уцелевшие после последней битвы, бежавшие и скрывшиеся в мире венатори ещё представляли какое-то время угрозу, но ненадолго. Их и так осталось немного из-за последних беспощадных приказов лидера, отправляющего своих людей буквально на смерть, а после исчезновения полумистической фигуры, первого порождения тьмы, они окончательно потеряли единство. Так что добить их для Инквизиции не составило никакого труда, и с того момента войну точно можно считать завершённой.

Но, как известно, когда заканчивается война — начинается политика.

Не успели завершиться празднования в мире по случаю победы над древним злом, а уже был поднят вопрос о дальнейшем существовании Инквизиции. Неподконтрольная никому организация, чьё влияние над всем Тедасом превосходило даже Орлей или Церковь, ни одному правителю была не нужна.

Ферелден первым вспомнил, что замок Скайхолд находится на его территории, и начал посылать требования о расформировании или уходе ордена с его земель, грозя обвинить в аннексии со всеми вытекающими из этого последствиями. Орлей оказался тут как тут с предложением орден переформировать и сделать его вассалом Церкви. Едва ли Селину волновала нравственная сторона, и на самом деле она желала, чтобы воспрявшая вновь Церковь со столь влиятельным миротворческим корпусом под крылом усилила её страну, как и было с давних пор, потому что Великий Собор находится в Вал Руайо, и туда стекается все мощи ведущей религии Тедаса.

Долго думать Инквизиции не дали бы… впрочем она и не медлила. Когда прошлые дела были закончены, все подготовления выполнены, Совет во всеуслышание заявил о роспуске Инквизиции.

Вопреки поползшим слухам, советники в этом вопросе были единогласны. Каждый из них знал, зачем создавалась Инквизиция, каждый вложил в победу свои силы и душу, поэтому никому не хотелось, чтобы их творение продолжило существование, начало отходить от своих первоначальных задач, пока окончательно не стало им противоречить. Как было с Первой Инквизицией, распавшейся на Орден Храмовников и Искателей Истины, которые со временем забыли свои первоначальные цели, что стало одним из факторов начала кровопролитной гражданской войны между магами и храмовниками. Все были рады, что их творение не постигнет та же судьба.

Сегодняшним ясным днём Инквизиция собралась полным составом в последний раз, чтобы вспомнить всю их борьбу и тех, кто отдал свою жизнь за их общую победу.

В долине, на холме, был сооружён большой погребальный костёр как память о павших. Он будет сожжён, его зола предана земле, а на его месте возведут памятник борьбы и героизма Мира против скверного Зла. В вопросе памятника Ферелден уже не был так категоричен, и эта долина в качестве памятного места (не в вечной же мерзлоте Морозных гор закапывать память о павших) была предложена именно им. Король давал понять, что хоть политика и заставляет его относиться к Инквизиции как к врагу, но её заслуг он не забыл и даже прислал на сегодняшнюю церемонию своих представителей.

Когда все приглашённые и просто желающие почтить память их борьбы и жертвенности собрались, мероприятие началось.

Раздался монотонный, но пронзительный голос жрицы, зачитывающей панихиду для погибших и молитвы Создателю, покровителю Инквизиции, для благополучия живых.

В один момент из толпы выделилась Тайный Канцлер и подошла к костру. В её руках лежал большой свиток со списком имён всех погибших за время их борьбы с первым порождением тьмы. Он был с честью опущен на доски погребального костра.

Жрица была искренне вовлечена в своё служение, но Лелиана не могла проникнуться её словами и лишь с ухмылкой отметила, что это пламенная речь будет ещё долгой. Возвышенные речи не смогли бы направить мысли женщины в светлое русло — и она была погружена в свои личные терзания. Однажды они заставили её отстегнуть от пояса памятный кинжал вместе с ножнами и взять его в руки.

Не так давно один… человек сказал, что этот кинжал стал для неё костылём. Как бы противоречива ни была личность автора этих слов и её отношение к нему, Лелиана не могла не признать его правоту. Она хранит при себе личную вещь героя, погибшего больше десяти лет назад, зачем? Это не вернёт ей погибшего возлюбленного, но позволяло цепляться за воспоминания, за иллюзию, в которой он жив и всегда рядом. Такой самообман был полезен в первое время после его гибели, когда молодая сестра чуть не потеряла себя от горя, но теперь эта попытка так рьяно цепляться за прошлое лишь стопорит. Кинжал действительно стал для неё лишним костылём. Хватаясь за него в момент сомнений, она проявляет слабость, даёт для врагов дополнительный способ давления на себя. Но сейчас путь, на который бесстрашная сестра Соловей вступает, не простит ей слабость.

Не желая оттягивать неизбежное и давать себе возможность передумать, Лелиана отдала костру сокровенную вещь, а затем спешно отошла назад.

Кинжал был полностью функционален и дорог. Оружие, которым Герой Ферелдена убил архидемона, на долгие века стал бы желанным объектом для торгов, аукционов и иный беспристрастных финансовых операций, а для очередного своего владельца — предметом для гордости, статуса. Лелиана не желал ему такого исхода. Это оружие создано на заказ, предназначалось для верной службы одному хозяину и вместе с ним должно было уйти в забвение, а не быть втянутым во всевозможные махинации. Вот бард и решилась поступить правильно, как ей казалось, — отправить оружие за своим хозяином.

В конце концов Лелиана отвела взгляд от причин слишком сильных воспоминаний и сомнений и глянула на тех, с кем прошла тернистый путь к их общей победе. Ещё одной.

Несмотря на печальность момента, где они, по ощущениям, стояли на рубеже целой эпохи, Канцлер не ощущала тоску, а наоборот, воодушевлённо думала, что для всех них самое интересное только начинается.

Благодаря поддержке Каллен, их грозный командор, излечился от лириумной зависимости, а вместе с ней окончательно ушёл и яд ненависти к магам, который пагубно прожигал его сердце после пережитого ужаса, что творился в Башне Круге в разгар Мора, и чуть не довёл его до плачевного исхода. Впервые за столько лет бывший храмовник снова мог быть счастлив. Сегодня он стоял рядом с рыжеволосой магессой-целительницей, её обнимал. Очередной конец света свёл вместе двух людей, которые стали поддержкой и опорой друг для друга, и теперь это закреплено официально: он сделал ей предложение, а она счастливо дала согласие. Вскоре они покинут Скайхолд и вернутся в Ферелден. Сначала направятся в гости к его семье, которая с радостью примет невестку, а затем начнут работать над созданием приюта для храмовников, который будет помогать им излечиваться от зависимости по древнетевинтерским методикам и который станет достойным последним пристанищем для тех, чьё поражение лириумом было необратимым. Лелиана готова была поддержать все их начинания: это меньшее, что может сделать Церковь для своих верных солдат.

Только брат одарённой магессы был отстранён от этой задумки, потому что он решил остаться служить Канцлеру. Такой шустрый юнец, показавший себя весьма способным и преданным (он до последнего служил своему спасителю) соглядатаем, понадобится Лелиане и в Вал Руайо.

Жозефина, непревзойдённый посол, вернётся в Антиву, к родным. Как шутил Варрик, для неё роль дипломата Инквизиции была тренировкой для бескровного переворота на родине. И пусть в действительности правители Антивы пока могут спать спокойно, но род Монтилье точно ждёт переворот, возрождение всех их прошлых торговых отношений — Лелиана в этом не сомневалась. И, конечно, подруги знали, что в час нужды они обязательно придут друг другу на помощь.

Кассандра, бесстрашный командир отрядов, направляемых в самую гущу событий, не спешила возвращаться на родину. Пусть она настолько дальняя родственница короля Неварры, что любой, кто попробует озвучить этот длинный титул, сломает язык, однако это всегда доставляло ей слишком много дворянских проблем. Женщина, пробыв Правой рукой Верховных Жриц Беатрикс и Джустинии, решила остаться на посту члена Священного совета, когда следующая Белая Жрица сядет на Солнечный трон. Правая и Левая «руки» вновь пойдут вместе к улучшению Церкви и всего мира. Они не всегда будут согласны с мнением друг друга, но это и есть благо, потому что только в спорах рождается истина. Также Кассандра хоть и отказалась от возрождения ордена Искателей, истреблённых Корифеем, считая, что они, как и храмовники, уже давно предали свою изначальную суть, но имела ещё столько планов по приручению магов к миру и наоборот. И вместе с Чародейкой Фионой, всё ещё негласным лидером большинства южных магов, продолжат их реализовывать.

Приближённые Совета также удостоились чести стоять неподалёку. После завершения мероприятия они тоже разбредутся по своим делам. Один неугомонный весельчак и прохвост отправится в Киркволл примерять на себя новый титул — наместник. Пусть в последнее время издёвки по этому поводу зачастили, да и сам гном не переставал шуточно жаловаться от своей незавидной судьбы, однако все прекрасно понимали, что Варрик очень серьёзно относился к назначению и действительно готов направить свалившуюся на него власть на благо города. В том числе он собирался наконец-то решить вопрос с Себастьяном Ваэлем, чья капризная месть не стала благом ни для Киркволла, ни для Старкхевена. Также пусть об этом никто официально не огласит, а два матёрых шпиона ничего не обсуждали, но мастер Тетрас догадывался, что в локальный конфликт двух городов-государств вмешается Лелиана, как минимум запретит принцу называть его порывы «праведными», сильно обесценив его рвения в глазах общественности. Не нужны только-только восстанавливающемуся от Корифея миру новые бессмысленные конфликты. Есть проблемы и поважнее, чем месть призрачному виновнику начавшегося кризиса Кругов… тем более когда уже ни кризиса, ни Кругов не осталось.

Единственный, кого нельзя было найти среди знакомых лиц, был Дориан, потому что он, чтобы ничего не упустить, решил как можно раньше направиться обратно в Тевинтер, который больше всех потрясло поражение Корифея. За время, проведённое на юге, будущий магистр вдохновился деяниями Инквизиции и решил, что единственный способ изменить родину — начать делать это самому. И маг последовал за своей идеей, стал активным участником движения против рабства в Империи. Им же была основана фракция люцерны, состоящая из таких же молодых магистров, желающих реформировать тевинтерское общество. Многие имперцы сочтут эту борьбу безнадёжной, Лелиана тоже не была уверена, что молодым магам с горящими головами под силу растрясти консервативный Тевинтер. С другой стороны, каких-то десять лет назад также говорили о Кругах, храмовниках и Церкви — а вон оно как всё повернулось в итоге! Так что даже если сами люцерны не добьются больших успехов, будет хорошо, если они своей борьбой хотя бы породят сомнения в северном обществе. И может быть, однажды взаимодействие Белой Жрицы и Черного Жреца перейдёт (о, немыслимо!) в конструктивный диалог, а не только во взаимную желчь, лившуюся веками.

Не всё так плачевно у люцернов, как может показаться, потому что из-за врождённых сил и таланта к магии Дориана коллегам в Сенате придётся с ним считаться. А через несколько лет его род ещё больше укрепит свой статус альтуса, носителя могущества древнего сновидца-прародителя. Ведь в Тевинтер младший Павус вернулся не один, а с магессой, назвавшейся южанкой, с которой уже успел обручиться. Галвард хоть и был рад возвращению блудного сына, но его выбор, разумеется, не одобрил. Тем более невестка полностью поддерживала Дориана в его реформаторских начинаниях, а для магистра с традиционными взглядами на жизнь всё это казалось просто глупым, но опасным баловством. Но за время своих путешествий на юге молодой тевинтерец набрался ещё и решительности — он смело и уверенно отвечал отказом на все упрёки, поэтому «образумить» отец его так и не смог. А когда Галвард узнал, что магесса уже была на тот момент беременна, то окончательно смирился в ожидании позора. Однако не дождался. В дальнейшем выяснилось, что столь недопустимый для консервативной аристократии брак с простолюдинкой, одновременно, ещё больше возвысил авторитет дома Павус. Появившийся на свет маленький маг уже с ранних лет проявит небывалый для ровесников потенциал, все признаки настоящего сновидца. И это решало для Дориана множество проблем, когда магистром стал уже он. На любые разоблачающие сплетни о его неправильной ориентации, упрёки в юношеском бунтарском настрое и несоответствии традициям, маг мог только усмехаться, поправляя усы. «Неправильным» альтусам Создатель точно не дарует наследника, которому Круг предрекает титул самого сильного мага современности. Так что у злых языков, удавившихся от зависти и злобы, так и не получилось низвести основателя люцерном и его род, и фракция продолжит ещё долго мозолить перед глазами коррумпированной знати Тевинтера.

На этом фоне планы Железного Быка были куда как скромнее — он собрался и дальше путешествовать наёмником по миру со своим верным, разношёрстным по составу отрядом, искать на свои рога новых приключений.

Эти мысли позволили Соловью улыбнуться. Жертвы тех, с кем они пришли сегодня проститься, не были напрасны: мир восстановлен, и жизнь продолжается. И тогда Лелиана решила достаться из подсумка маленький сложенный клочок бумаги и раскрыть его.

В отличие от большого списка, здесь было написано только одно имя. Имя человека, который будет забыт для истории. Только единицы знали, кто это и каков его настоящий вклад в воцарение мира.

Немалый вклад.

— Он достоин быть наравне с героями Инквизиции?

Эльф подошёл и прочёл причину столько глубоких размышлений Соловья, что она даже не заметила его приближение. Солас был одним из немногих, кто знал правду о носители этого имени, и в его вопросе была нотка хитрости. Спрашивал он не для себя — Канцлер это понимала. Сам он уже давно дал ответ на этот вопрос — сейчас ему хочется знать, на каком мнении о его друге остановились Совет и Лелиана в частности.

В отличие от него, ей на этот вопрос ответить будет уже не так просто. Волк это знал, не зря сейчас усмехался.

Так достоин ли?

Этот… этот человек был очень неоднозначен. По мнению современного отношения к магам-малефикарам, его надлежало казнить. По мнению пострадавшего от Моров Тедаса, он достоин лишь презрения и забвения. Он был циничен, жесток, немало эгоистичен, не отказывал себе во лжи ради достижения собственных целей. Лелиане это было известно лучше, чем кому-либо. Сердце её и поныне болело от ненависти к тому, кто так просто обманул, и только мысль, что изменник так скоро поплатился, неописуемо согревала.

Но такой подход… неправилен при объективной оценке.

Мужчина был честен хотя бы с собой, был умён и благоразумен — всегда знал, какую опасность несёт, не позволял себе слабость, легкомыслие. И он не достоин ненависти, как Корифей, как абсолютное Зло. Инвалидом он был не нужен их жестокому миру, и маг научился отвечать ему тем же безразличием, но когда спасение мира потребовало его жертвы, он всё-таки на неё пошёл.

И пусть представление о благе для мира у них различаются, но в час нужды маг шёл ради него до конца.

«Герои не должны быть идеальны», — так он однажды сказал и был прав. Герои идеальны только в истории, сглаженной сотнями пересказов и интерпретаций.

Какая разница, каким он был человеком, если в критический момент он поступил так, как правильно?

Пусть мужчин сам не считал себя героем и мир никогда не узнает, что он сделал для его спасения, но тем не менее он героем стал. Пытаться это забыть, извратить, значит, предать всю суть сегодняшнего мероприятия.

Значит, он достоин быть сегодня почтён. Наравне с героями Инквизиции.

И Лелиана сделала несколько стремительных шагов вперёд, успела до того, как костёр охватит пламя, и аккуратно положила между досок листок бумаги. Невзрачный и незаметный, каким и будет хромой маг для истории. Но важный, как его деяния и влияние на мир.

Вскоре костёр зажгли, и долина погрузилась в безмолвие, нарушаемое лишь голосом жрицы, которая зачитывала имена погибших. В столь сакральный момент все обратились к своим воспоминаниям. У каждого найдётся, о чём вспомнить за время, пока эта война шла. И о ком. Помянуть их добрым словом.

И только эльф слишком уж выделялся из толпы пожурённых. У него не было мыслей о скорби — только ворох идей и планов на скорое будущее. И они горели в его глазах даже неприлично ярче погребального костра.

— Солас, мы ещё встретимся?

Лелиана заметила этот нехороший огонь для простого отшельника, догадывалась о грандиозности планов. Не зря по тону суть её вопроса была другой: «Ты ведь ещё доставишь мне проблем, не правда ли?» Только доказательств у неё не было — лишь предчувствие, которое ни разу её не подводило. Даже при встрече с магистром… как бы она ни была уверена в обратном.

— Несомненно. И совсем скоро, госпожа Виктория.

Когда веку дракона предрекали катастрофы, вряд ли кто-то даже приблизительно мог представить, насколько безумной выйдет эта эпоха. А ведь прошло ещё только полвека. За Мором последовала гражданская война, затем следом случился Прорыв Завесы. И даже когда Корифей пал в Бездну, как и его кукловоды, сгнившие от собственной ненависти, у Тедаса не было времени на отдых, потому что столько проблем ещё не было решено.

Вновь обострился вопрос с магами, когда была распущена Инквизиция, которая, по мнению некоторых, их сдерживала. Вопреки поползшим страшилкам, маги тотчас не расползлись бесцельно по миру, становясь одержимыми, а организованно собрались в новый орден — Коллегию Чародеев — во главе с бывшей Великой Чародейкой Фионой. Амбиции Коллегии были весьма трезвые: она требовала полной свободы в магических делах, но при этом не уходила от ответственности за защиту мира от одержимых, демонов и прочих магических опасностей. Правда, прошло ещё слишком мало времени, чтобы орден мог себя показать, доказать, что имеет право на существование, и пока для большинства населения была понятна старая концепция — когда маги вообще изымались храмовниками из их мирской жизни. Этим воспользовалась некая магесса Вивьен из Круга Магов Монтсиммара — следующая Великая Чародейка, — которая восстановила Круги. Её действия нашли отклик среди знати, которая особенно не любит перемен, и начались противостояния с магами Коллегией.

Но Коллегию поддерживали не только её участники. Например, из самых видных фигур мировой политики можно сразу вспомнить Алистера, короля Ферелдена. Он был одним из первых, кто воспользовался поговоркой: «не можешь победить — возглавь». Вопреки возмущениям Кругов Магов, король изъял у них Кинлох Холд и отдал его под университет Коллегии Чародеев, но с условием, что новое учреждение обязано вести борьбу с одержимыми и иными магическими бедами и обучать всех молодых магов страны. Только после прохождения обучения маг мог официально осуществлять магическую деятельность за пределами Башни бывшего Круга, тем более вступать на королевскую службу. Так Ферелден уменьшал угрозу появления отступников-самоучек и при этом получал военное и политическое преимущество из-за полного использования магического потенциала своего народа на зло своему извечному сопернику — Орлею. Были, разумеется, противники подобных реформ, ворчали некоторые церковные жрицы, но пока Верховная Жрица не начнёт осуждать подобную политику Ферелдена, все их ворчания — это лишь кудахтанье в курятнике. А Виктория и не спешила осуждать — с её же согласия была сформирована Коллегия. Учитывая реформаторский настрой Белой Жрицы, когда она, например, позволила служить в Церкви и получать духовный сан представителям всех рас, да не только женщинам, но и мужчинам, то, с большей вероятностью, она такую инициативу даже поддержит.

А все те правители, которые пристально наблюдают за королём Ферелдена, но при этом только крутят у виска, пока не смогли похвастаться лучшими результатами. Маги не спешили возвращаться в тюрьмы, вновь вверять свои судьбы и жизни каким-то чуждым от магии и науки людям, а новый Круг пока не мог похвастаться успехом в созыве нового ордена верных карателей на поводке, чтобы начать сгонять магов насильно. Особенно без идеологической поддержки Церкви. Основная сила сторонников консервативных взглядов — политическая. Конечно, власть имущие могут ещё долго ждать, пока Круги Магов с Вивьен во главе не наиграются в политику, но проблему устройства магов в обществе (или очередное изымание их) нужно было решать ещё вчера. И на этом фоне Коллегия не выглядела столь смехотворна — она хотя бы уже может предложить какие-то реальные результаты.

Второй невозможностью вернуться к старой парадигме стало падение авторитета Серых Стражей и разногласие внутри их рядов. Все прекрасно понимали заслуги этого ордена, не забывали их, но при этом также не забывали, что дарованное им своеволие привело к тому, что они помогали Корифею, мировому злу. Пошли на безумные эксперименты с магией крови над собственными соратниками, стоило порождению тьмы их легонько припугнуть Зовом и подослать говорливого тевинтерского магистра. А Тедас, как показали Долы, не терпит тех, кто отворачивается в час нужды от мира, а то и вовсе помогает врагу всего живого. И в этом случае ни у кого не было универсального решения. Повторять опыт Ферелдена и его регента во время Мора, чуть не ставший печальным, не хотел никто, и все понимали, что Стражи ещё понадобятся для спасения мира в дальнейшем. Но и оставлять им былую свободу тоже станет плачевно — народ встревожен слухами о таком, фактически, предательстве мира и своих догм. Авторитет ордена подорван даже среди простого люда. А само главенствование Стражей никак не способствовало разрешению этого кризиса.

Когда из Андерфелса вернулся Логэйн, он был очень зол. В своём путешествии ветеран Пятого Мора только лишний раз убедился, что Первый Страж занят политикой, а не делами ордена, даже сейчас, когда их отношения с внешним миром небывало обострились. Бывший регент собрал сподвижников, обосновался в крепости Адамант и оборвал связь с командованием в Вейсхаупте. Многие были удивлены, но ещё больше южных Стражей, в том числе командоры, его поддержало. Ходят слухи, что с того момента орден втянут в затяжную междоусобицу, и чем она закончится, предсказать не мог никто. Однако это не помешало мятежникам выйти в мир, начать оказывать всевозможную помощь жителям Тедаса, чтобы делами, а не воспеванием прошлых заслуг восстановить своё доброе имя мороборцев.

Гости из прошлого, как однажды выяснилось, на Корифее тоже не закончились. Ужасный Волк какое-то время ещё скрывал своё наличие в мире и свои планы. Он собирал преданных ему эльфов. Среди них были и элвен, вроде выживших стражей Святилища Митал, которые в момент истощения Источника и гибели их командира потеряли смысл своего существования, поэтому бесцельно разбрелись по округе. Так бы они и сгинули в глуши Арбор, не приученные ни к чему — только к слепой службе идее, но их вовремя нашёл Фен’Харел и правильными словами уговорил последовать за собой. Столь способные воины ему особенно пригодились на первом этапе его пути к спасению Народа.

Этот первый этап случился довольно-таки скоро и прогремел на весь Тедас. В одну ночь вспыхнули все порты Сегерона, отрезав остров от большой земли. Тевинтер и Пар Воллен, которые не прекращали вести сражения за столь лакомую территорию, не получили вовремя новостей от своих осведомителей, оказались дезориентированы. И только спустя несколько дней отправленные на разведку корабли доложили, что по Сегерону беспощадной карательной волной прошла новая внезапно объявившаяся сила.

Эльфы при захвате острова не повели себя кровожадно, устраивая показательные казни, резню — убивали быстро. Но всех. Ни для кого не могли сделать исключение. И каждый форпост или полыхал огнём, порождённым магией, или замертво падал от столь же магического удушья. Их главное преимущество — во внезапности. Брали бы они пленников или устраивали переговоры, то упустили бы время, и вновь высадившиеся карательные отряды людей и кунари, их бы или уничтожили, или загнали в леса, как и местных партизан, и стали бы они всего лишь ещё одной стороной продолжительной битвы за остров.

Тут впервые происхождение зачинщика устроенной чистки и пригодилось: когда прогремела новость о том, что остров захвачен не много не мало эльфийским богом, многих это поразило. Что Тевинтер, что Пар Воллен какое-то время колебались в смятении, в сомнениях, даже в страхе перед возможным величием названной личности, медлили, но когда эмоции были отброшены и была предпринята попытка выбить остроухого нахала с острова, то они уже опоздали: их новоприбывшие отряды увидели, что вторженцы крепко закрепились на Сегероне. Разумеется, не обошлось без таинственной эльфийской могущественной магии, которая помогала новым хозяевам острова несмотря на их малочисленность всегда знать, когда и где вторглись на береговую линию новые каратели.

В дальнейшем противостояние за Сегерон не прекратилось, а переросло в другую форму. Оскорблённые тевинтерцы и косситы не прекращали попыток отбить остров, развернули настоящую морскую блокаду со своих сторон, но своего так и не добились. И уж тем более их блокада смехотворна для народа, который владеет сетью элювианов-порталов.

Остальной мир не столь сильно задело воцарение нового правителя немаленьких территорий, потому что хоть Сегерон размером почти с Ривейн, но он оставался просто далёким островом на севере, ненужный никому, кроме непримиримых врагов трёхсотлетней войны. Всех больше волновала личность нового владельца острова. Пока он захватил только один остров, но не значит ли это, что он продолжит свои завоевания и дальше? Если появился один эльфийский бог, то, значит, скоро объявятся и другие? Именно эти вопросы, в первую очередь, мучали власть имущих, заставляли пристальнее, чем обычно, следить за войной на севере. Правда, пока только следить. Волк один раз всех потряс своей наглостью, но больше подобного не предпринимал, поэтому главным врагом для Тедаса не стал, а многие его и вовсе считают самозванцем.

Хотя это ещё надо постараться, чтобы начать выглядеть опаснее кунари. И рогатые варвары (конечно, по мнению цивилизованных центров Тедаса) с севера остаются главной проблемой, ведь это ни маги, ни Серые Стражи и ни эванурис были пойманы на том, что собирались разом устранить всех правителей стран, погрузить континент в хаос и его захватить, воздвигнув повсеместно тиранию Кун.

Вскрытая Инквизицией правда о готовившемся теракте невиданного масштаба в своё время всколыхнула мир. Слова триумвирата не сильно-то сгладили ситуацию. С момента своего появления в Тедасе кунари никогда не упускают возможности превознести свой Кун, сказать, что пока все остальные существуют бесцельными слепцами, их общество функционирует как единый слаженный организм, где каждый делает только то, что должен, что полезно для общества. И этот «организм» даже не скрывает, что спит и видит, как бы любое инакомыслие истребить. И на этом фоне все оправдания триумвирата, что они не знали, чем занимается Виддасала, один из командиров Бен-Хазрат, и план «Дыхание дракона» — исключительно её личная инициатива, смешны. Будь то правда, то это можно считать самым настоящим признанием в том, что Кун не способен искоренить инакомыслие даже в собственных рядах и при их заявленном равенстве на реализацию возможностей кто-то всё-таки оказывается равнее. Но очевидно, в подобном они сознаваться не будут, и их слова — просто спешная попытка отвести от себя гнев всего континента.

И гнева на самом деле не последовало: паника не поднималась, никто на уровне страны не призывал начать истреблять всех представителей рогатой расы, даже отрёкшихся от Кун васготов, и многие могли подумать, что про инцидент все забыли. Но, разумеется, правители, которым и суждено было взлететь на воздух вместе со своими дворцами, не забыли. Ещё тогда поднимался вопрос о сборе представителей всех стран и об обсуждении дальнейших действий против неугомонного Пар Воллена, и после победы над Старшим к нему надлежало вернуться.

Мероприятие, о котором столь долго помышляли, не могло быть так же просто, как полёт идей, в реализации. Неизвестны Тедасу случаи съезда буквально всех правителей стран в одно место, на одни переговоры — это что-то небывалое и немыслимое. Неудивительно, что каждый, когда вставал вопрос о его потенциальном прибытии на подобное мероприятие, справедливо сомневался, а часто попросту не желал быть участником сомнительной встречи. Уже и угроза кунари обесценивалась, которые сидят на далёком севере, и до центрального Тедаса им, казалось бы, не добраться — не было желания ввязывать в войну, которая после Священного похода их не волновала. Но после этого отрицания, благо, ко всем приходит понимание истинного положения дел о том, что привычное бездействие уже не поможет. Пар Воллену даже сейчас хватает наглости готовить ошарашивающие террористические акты в условно нейтральных к нему странах, а что они предпримут, если займут территории Тевинтера, страшно даже представить. Из-за своего бездействия сейчас повторить судьбу Дол или остаться наедине с кунари, когда те начнут свой новый завоевательный поход, не хотело ни одно государство.

Это, а также настойчивость Верховной Жрицы, которая взяла на себя организацию небывалого события, убедило всех явиться. Даже Тевинтер прислал согласие. Хотя в этой стране Белая жрица не имеет ни власти, ни авторитета, а согласно слухам, Верховный Жрец Уриан и вовсе воспротивился участию архонта в богопротивной задумке главы «неправильной» Церкви, но, как видно, Радониса больше волновала политическая, чем религиозная сторона приглашения.

Как Джустиния выбрала для переговоров с магами и храмовниками наиболее нейтральный, близко к святому символу адрастианства храм, так же поступила и Виктория. Правда, на территории Храма Священного Праха уже никто никогда не будет собираться, потому что там и поныне всё окольцовано красным лириумом, но зато есть Скайхолд. После ухода Инквизиции замок опустел. Озвучивались предложения его разрушить, потому что столь монументальная крепость в неправильных руках может представлять угрозу для безопасности страны, однако Верховная Жрица спасла древнее строение от официального вандализма и взяла под свой контроль, назвав это место священным. Даже Ферелден, на чьей территории замок находится, не нашёл смелости этому воспротивиться. Крепость, где спаслась, укрепилась и победила Инквизиция, не может быть не священной — это очевидно для всех. И вот ей снова нашлось применение.

На время переговоров Скайхолд вновь заполонили жители, а все подступы и сторожевые посты заняла гвардия Верховной Жрицы, которая должна была не только организовать место жительства и встречи для такого количества власть имущих, но и наиболее его обезопасить. Впрочем, для Виктории это было не так уж и сложно — окрестности Скайхолда, в котором она прожила несколько лет, женщина изучила досконально.

И вот древняя эльфийская крепость снова стала свидетелем судьбоносных событий, когда прибывшие со своей свитой все правители стран сегодня сели за стол переговоров.

Но даже столь небывалое событие не обошлось без ещё более удивительных сюрпризов. Виктория была осведомлена, а вот остальные неслабо так удивились, когда среди переговорщиков, большинство из которых — люди, появляется и эльф. Тот самый, назвавшийся древним богом.

Ужасный Волк подобно хозяину этого места вошёл в зал переговоров. В необычных, для нынешних времён, доспехах с перекинутой через плечо волчьей шкурой он сразу приковал к себе взгляды. Взгляды были разные: от недоумения и испуга до злости и пренебрежения, но элвен, идя с высоко поднятой головой и убрав руки за спину, показывал полную уверенность, комфорт от нахождения под перекрёстной атакой десяток глаз и полное пренебрежение к чужому мнению, а особенно — непринятию его на этой встрече. Старый интриган прекрасно умел держать себя в подобном обществе, лучше, чем кто-либо из присутствующих, — и это было видно, чувствовалось. Поэтому если кто и хотел воскликнуть, что сидеть за одним столом с остроухим самозванцем он не собирается, то так и не нашёл смелости. Сегодняшнее появление эльфа также означало, что он не просто захватил остров, но берет над ним управление, как над государством, а значит, как новоиспечённый правитель имел право здесь присутствовать.

Да и никто бы без острого повода не хотел ругаться с Викторией. О том, какими средствами Верховная Жрица безжалостно расправляется со вспыхивающими периодически то тут, то там мятежами из-за её смелых реформ Церкви, в народе уже ходят страшилки.

Так что не без казусов, но переговоры были начаты.

Прежде, чем выдвигать какие-то предложения и решения, все присутствующие должны в равной степени быть осведомлены о ситуации на севере. Так что пока предстоит говорить только архонту Радонису, рассказывать, что его стране известно о деятельности кунари.

До многих доходили сведения, что Пар Воллен после закрытия Бреши потерял на время интерес к югу и начал постепенно наращивать военную помощь недалеко от Тевинтера. Были предположения, что в скором времени перемирие закончится и война между странами возобновится. Также были слухи, что кунари готовят крупное вторжение в Вентус, и Империя имеет все шансы потерять свой портовый город, но после появления в войне новой фигуры в лице Фен’Харела их планы могли измениться. Так и случилось. Аришок разделил собираемые силы: часть оставил у вод Тевинтера, а вот часть направил в сторону Сегерона, посчитав, что эльф-самозванец куда более лёгкая добыча и это его шанс наконец-то завладеть островом, что даст кунари огромное преимущество в войне, ведь в непосредственный близости от его берегов столица Империи — Минратос. Тевинтер не мог этого допустить, поэтому впервые договорился с новым хозяином острова и выдвинул свои корабли к Сегерону, не чтобы напасть, а чтобы остановить кунари. Но разумеется, что Радонис, что Фен’Харел прекрасно понимали: их «договорённость» — просто формальность. И пока эльфы острова будут отвлечены боями с дредноутами, тевинтерские корабли вполне не прочь воспользоваться возможностью и причалить к берегу, чтобы вернуть контроль над спорной территорией.

Волк это предусмотрел.

— У узурпатора Сегерона имеется в подчинении чёрный дракон — он потопил большую часть кунарийской флотилии, кто не успел отступить, — однажды произнёс очень довольный Радонис, потому что знал, какой эффект произведут его слова.

В час, когда часть кунарийского флота подошла к берегу Сегерона, на них обрушился магический огонь огромного чёрного дракона, спустившегося с небес. Кунари знали особые технологии судостроения и способы обработки древесины, что делало их дредноуты более устойчивыми к атакам тевинтерских магов. Устойчивость, разумеется, не абсолютная, но обычно к тому времени, когда доски на палубе начинали воспламеняться, корабль врага уже шёл ко дну. Но даже столь расчётливые косситы не могли предусмотреть защиту от воздушных атак — это стало главной причиной их столь крупного за долгое время поражения. Впрочем, их беспомощность понятна — их миром, в принципе, ранее небо никогда не рассматривалось, как способ нанесения удара во время сражения. Этим Фен’Харел и воспользовался.

Дракон вальяжно летал в небе, высоко над флотом противника, разумно не собирался спускаться к воде, поэтому ни стрелами, ни копьями его не достать, а вот его пламя, изрыгаемое из пасти, прекрасно разило стройные ряды дредноутов. Да и пламя необычное: оставляло после себя не только огонь, но и дымку подлой энтропийной магии. Немало рогатых вторженцев падали на колени от бессилия вместе с ведром воды в руках, которым должны были тушить огонь, постепенно охватывающий их плавучий частично огнестойкий, но всё ещё хворост, а стрелки от неожиданного головокружения и слабости часто промахивались, отправляя копья в воду, но иногда дрогнувшей рукой — и в друг друга.

Те, кто смог выбраться из области поражения драконьим пламенем и предпринять попытку добраться до острова, были атакованы защитными эльфийскими чарами, а самых настырных добили стражи уже на берегу.

Сначала общими усилиями дракона и новых хозяев Сегерона великий кунарийский флот превратился в одну сплошную стену пламени, столь огромную, будто бы вспыхнул сам океан, а затем огонь добрался до трюмов со взрывоопасным гаатлоком, и огромные дредноуты стали друг за другом с оглушающим грохотом разлетаться в щепки. Поэтому в этом побоище смогли спастись только те кунари, которые вопреки рогатой гордыне, приняли решение отступить.

Отпор, который дал Фен’Харел в тот день очередным мстителям, превратив поле битвы в огненный ад, впечатлил всех. Даже тевинтерские корабли, наблюдая за сражением издалека и ожидая удобного момента для нападения, приняли решение также отступить, правильно посчитав, что если уж дредноуты не выстояли против драконьего огня, то парусным кораблям в этом бою точно делать нечего.

Это сражение оставило у участников столько впечатлений, что с тех пор посягательства на Сегерон и со стороны Тевинтера, и со стороны Пар Воллена поутихли, и на какое-то время «узурпатора» оставили в покое, на что Ужасный Волк и рассчитывал изначально.

Тем, кто в той баталии не участвовал, остаётся довольствоваться поражающими воображение слухами. На одном из них Радонис сегодня особенно заострил внимание: на участии дракона, верного древнему остроухому.

Пусть в день закрытия Бреши тоже присутствовал дракон, но, поскольку Совет в подробности не вдавался, в мир утекли только слухи от непосредственных участников. Там был один враждебный дракон, потом появился второй, который непонятно, кому подчинялся: вроде сражался с красным, а вроде потом напал на Инквизицию. Но это удивляло не сильно, потому что там был Корифей — главный источник всего ненормального за последние три года, пока шла война. А вот сейчас все с опаской покосились на эльфа. В отличие от тех смутных слухов, его дракон реален: тевинтерцы его видели. И боевой единицей он был столь же реальной: его появление обеспечило новому хозяину острова безоговорочную победу. А для истории военного дела Тедаса подобное нонсенс, поэтому небывалые для всех возможности древнего бога по приручению драконов ещё больше пугали.

Солас тем временем недобро покосился на архонта. Радонис столь спокойно об этом говорил, потому что ему известно немало о названном драконе и всём, что с ним связано, гораздо больше, чем хотелось бы эльфу. Впрочем, сам выпад тевинтерца Волка ничуть не покоробил. Архонт проявляет себя как очень изобретательный, в плане подхода к методам, политик. Он не стал отправлять бесконечно на убой своих людей, лишь бы вернуть Сегерон любой ценой. Если только на словах при выступлении перед Сенатом. Несмотря на тевинтерскую гордыню, которая была уязвлена такой выходкой представителя рабской расы, он всё равно видел и преимущество в новом положении вещей: кунари теперь будут вынуждены разрываться между двумя врагами, а владыка тем временем мог перебросить те силы, которые раньше вели нескончаемое сражение на острове, на восток, для укрепления позиции вокруг Вентуса, чтобы точно не допустить потери важнейшего портового города Тевинтера.

Некоторые магистры предрекают, что эльфийский бог сначала заберёт у них всех рабов, обучит их своей таинственной магии, а потом придёт мстить Империи, но архонт в это не верил. Фен’Харел, захватив остров, погрузил его в полную изоляцию от внешнего мира и до сих пор не проявлял к рабам никакого интереса в хоть сколько-то заметных для страны масштабах. Более того — два представителя непримиримых народов несколько раз тайно встречались для обсуждения совместных действий против общей рогатой угрозы.

Но при всём при этом оба интригана прекрасно понимали, что они навсегда останутся врагами. Столь зрелищная победа Волка над кунари в первом же сражении только доказывала, что он тоже серьёзный соперник, но точно не заставит Тевинтер отказаться от своих посягательств. Империя никогда не простит захват его исторических земель и поэтому продолжит высылать карательные отряды, а Фен’Харел продолжит безжалостно с ними расправляться, не допуская на свою территорию ни одного человека.

Это будет длиться до тех пор, пока как минимум в сознании тедасцев не уляжется представление об островном государстве эльфов. А для этого должно пройти не одно десятилетие.

— Это не мой дракон. Я только заручился помощью духа — это был он, — Солас озвучил это как-то, что должно было всех успокоить, но получилось наоборот, потому что помощь духа, способного оборачиваться в дракона и приходить на помощь в реальности, это столь же шокирующая вещь, как и драконица-питомец.

— Что это за дух? — озвучила общий вопрос Верховная Жрица.

— Коллекционер. Древний дух мудрости. Активно занимается накоплением знаний и может вступать в контакт с реальностью, если его заинтересовать, — говоря это Солас не мог не усмехнуться над самим собой, потому что в его словах не было ни капли лжи. И всё, сказанное им, полностью соответствовало описанию упомянутого существа. Слишком щедро для бога обмана.

Пока большинство пребывало в недоумении, Фен’Харел поймал на себе внимательный взгляд Виктории. Жрица буквально требовала от него задержаться после окончания сегодняшней встречи и рассказать про этого духа подробно.

— Если этот дух древний, почему он проявил свой интерес к нашему миру только сейчас? — спросил король Алистер, проявив свои знания храмовника о том, что Мудрость это очень редкие, сильные, но почти неконтактные с жителями недремлющего мира духи — им больше нравится сидеть в глубине Тени и набираться этой самой мудрости из неё.

— Брешь создала многое, что раньше казалось невозможным. Особая связь духа мудрости с реальностью — не исключение, — сказал Волк как о само собой разумеющемся.

Хотя бы сейчас все с элвен безоговорочно согласились. То, что Брешь — ужасная катастрофа, от которой избавила мир героическая Инквизиция, — могла оставить после себя далеко идущие последствия, не стал бы никто спорить. Заодно Фен’Харел заметил в глазах некоторых соперников вспыхнувший интерес к контактному духу и справедливо усмехнулся — рано или поздно слух о его существовании должен будет уйти в массы.

На этом заседание продолжилось в штатном режиме.

Пока имея недостаток в силах и ресурсах, Волк сполна компенсировал это эффектом, который производил. Оглашать о захвате Сегерона — так сразу с нюансом, что это было сделано самым настоящим бессмертным богом. Явиться на встречу с людьми-правителями — так во всём своём былом величии. Впервые полноценно утвердить свою силу и серьёзные намерения на остров в сражении против кунари — так с помощью огромного черного дракона. Учитывая, что остров размером с целую страну всё ещё в его власти, на встрече Фен’Харел вольготно раскинулся в кресле и ощущал непомерное удовольствие от участия в большой политике, а другие в его сторону и смотреться-то лишний раз боятся, всё у бога обмана идёт по задуманному.

Также благоприятнее многих на собрании себя ощущал Радонис. Архонт прекрасно понимал, к какому бы решению ни пришли на этом заседании, оно приведёт к усилению Тевинтера, потому что ему больше не придётся в одиночку бросать все свои силы против рогатой угрозы. Это знали и остальные, не зря не хотели приходить на встречу, а сейчас смотрят на мага так, будто он лично на их глазах зажарил нескольких детей и съел. Но нет у них выбора: если Империя падёт, то кунари желанно закрепятся на континенте и тогда от них не спрячется ни одна самая южная страна. Новый Священный поход против кунари неизбежен, раньше или позже. И агрессивный Пар Воллен сделал всё, что бы это случилось как можно раньше.

Поэтому со спорами, негодованиями, пылкими отказами, выдвигаемыми условиями, где каждый хочет извлечь максимальную выгоду из нового назревающего мирового конфликта именно для себя, но переговоры будут продолжаться. Не за один день, а может, — и неделю, но властители этого мира будут вынуждены прийти к соглашению.

Первый день для небывалой для Тедаса задумки Верховной Жрицы прошёл весьма недурно, учитывая сколько колоритных фигур мировой политики собралось на одном пяточке земли. Но разумеется, к согласию они никакому не пришли — до него ещё далеко. И пока все власть имущие удалились на отдых, обдумывание услышанного и обсуждения дальнейших действий со своими советниками. Только Фен’Харел решил потратить это время более полезно. Пусть Виктория настоятельно рекомендовала никому не покидать Скайхолд до окончания мероприятия, чтобы потом не нести ответственность за чью-то гибель, однако у Волка, как исконного хозяина замка, разумеется, есть и иные способы это место незаметно покинуть.

Так что довольно-таки скоро, после окончания первого дня важных переговоров, Солас уже был на озере Каленхад, где в ближайшей деревне воспользовался услугами паромщика и отправился на остров Башни Круга. Можно было, конечно, там оказаться и быстрее, но эльф пребывал в уж слишком хорошем настроении, чтобы просто не полюбоваться на вид озера, открывающийся из лодки.

Что бы ни произошло на первом дне съезда, элвен был им полностью доволен. Людям ещё непривычно собираться вместе и обсуждать вопросы, которые касаются не только их конкретной страны и соседних, а всего Тедаса. А вот он прекрасно знает, какого это — делить власть над миром с восьмью такими же властолюбцами. Его ничуть не злило, что первый день не принёс ни каких реальных результатов, как не принесут второй и третий — эти переговоры будут длиться ещё долго, муторно, тяжко. И даже наверняка универсальное решение не найдётся. Никто не бросит свои амбиции, ресурсы, проблемы ради стремительного сбора нового Священного похода и разового удара по провоцирующему своими замашками Пар Воллену. Конечно, нет. Триумвират ещё сделает свой ответный ход, и проблема с кунари затянется не на один год. Это же старая (не)добрая политика. Но Волка это устраивало, было столь знакомо. Осталось, что бы его с почестями пригласили на бал и там постарались убить, и тогда точно: дом милый дом. И это лишь вопрос времени: ведь эльфийский бог эффектно продемонстрировал, что хоть он и новичок на политической карте современного Тедаса, но уже представляет силу, с которой остальным придётся считаться.

Но самое главное для него во всей этой ситуации то, что чем дольше Тедас будет вести разборки с кунари, тем больше у старого элвен времени, чтобы сделать Сегерон настоящим домом для своего Народа.

Оказавшись на острове, у подножья Кинлох Холда, Волк осмотрелся и обратил внимание на деревце. Венадаль. Посаженный совсем недавно, он уже своей красотой демонстрировал, что его хозяин не ошибся и выбрал для него лучшее место для посадки. Венадаль прижился, освоился и когда-нибудь станет вторым символом этого места, а по мнению элвен, затмит красотой и раскидистой кроной скучную белокаменную башню. Сейчас вокруг него суетилась эльфийка, автор метода сохранения саженцев растений элвен, благодаря которому это дерево дождалось дня, когда будет посажено в благоприятную для себя среду, и будет цвести ещё столетия в отличие от родителя, засыхающего в эльфинаже.

Нерия Сурана, бывший маг Круга, оставалась жить в эльфинаже и не планировала его покидать. Когда Башню заняла Коллегия Чародеев и начала активно возрождать научную роль этого места, к девушке пришло письмо с приглашением туда вернуться. Разумеется, были огромные сомнения в заявлениях о том, что это уже не Круг, но она всё-таки согласилась. И когда Нерия вернулась туда, откуда когда-то ещё подростком в ужасе сбегала, то она действительно обнаружила не новую тюрьму, а общество подобных ей магов, ей полностью свободное от страшного надзора со стороны. Более того, вопреки ожиданиям, её работы по прошествии лет не просто не стали топливом для костра забравшихся на остров мародёров, а были сохранены и получили подробный, дотошный отзыв и похвальбу от мага-мэтра, личность которого до конца неизвестна никому, но чей авторитет безоговорочно признавался Коллегией. Поэтому в университет она вернулась уже почтенным научным деятелем. А вскоре её нашёл Фен’Харел.

Однажды обернувшись и заметив статного эльфа, ныне правителя их Народа, за ней наблюдавшего, увлечённая магесса тут же растерялась, чуть не выронила садовые инструменты и спешно приветственно поклонилась. Солас только улыбнулся, давая понять, что ничуть не оскорблён «неподходящим» видом капавшейся в земле садовницы, кивнул в ответ на приветствие, а затем, чтобы не смущать, продолжил своей путь.

Сурана завершает здесь свои дела, последний осмотр венадаля, а затем отправится на Сегерон, куда Фен’Харел её пригласил, потому что её работы очень пригодятся при засаживании на острове растений, выведенных Элвенаном.

Магистры зря опасаются, что их рабов бог-«самозванец» будет кораблями вывозить на остров, потому что Солас не собирался созывать на свою территорию всех подряд, по крайней мере пока. Его план по созданию дома для своего Народа предполагал сделать из острова изолят, куда не будут допускаться люди, но при этом и эльфы не должны без особой причины его покидать. Ему не нужны обиженные на мир эльфы, мстительные долийцы, которые желают сделать из острова плацдарм для дальнейшей войны с Тедасом. Фен’Харелу не нужна эта война. Пока люди — самая многочисленная раса мира, эльфы носят в себе безволие, взращённое в них эванурисами, а влияние Моров, которые научили континент стремительно объединяться против очередных захватчиков, не выродилось, любая война или акт агрессии закончится лишь поражением очередного государственного образования эльфов.

Волку были нужны не озлобленные мстители, а маги, творцы, созидатели, чьим умом и руками будет возрождаться культура элвен и превращаться во что-то своё, уникальное, независимое от континента. Конечно, простые эльфы, работники, воины, земледельцы тоже необходимы, но каждый из них пройдёт через агентов Ужасного Волка прежде, чем будет пущен на остров. А толпами, кого попало, вывозить сородичей с континента Фен’Харел не собирался. Не хватало, что бы опять чьи-то гордыня, злоба и амбиции низвели Народ до ничтожного существования.

И пока его агенты занимались работой с желающими попасть на Сегерон, Волк искал особо приметные таланты. Для его задачи, например, очень хорошо подходил ферелденский университет Коллегии Чародеев благодаря новому указу короля, из-за которого все маги должны быть взяты на учёт и пройти здесь обучение, чтобы быть полноценными жителями страны, а не объектом вечных подозрений. Вот Фен’Харел и пытался наладить с Коллегией сотрудничество, оказать очень нужную ей помощь в борьбе против возродившихся Кругов взамен на доступ в её университеты, в частности ферелденский. По этому вопросу сегодня глава учреждения и пригласил его на встречу.

Волк свободно, без вопросов от стражей-магов, зашёл в Башню и почти сразу поймал на себе любопытные, но робкие взгляды юнцов в одежде единого кроя, суетящихся неподалёку от общих комнат. Пока учеников здесь было совсем немного, разительно меньше времён Кругов, потому что не все ещё верили в слухи про «точно-не-Круг», но и это — несравнительное оживление с тем, что здесь творилось последние несколько лет, когда Башня только чудом — и благодаря энтропии одного упрямого мага — устояла под натиском мародёров. Довольно-таки быстро в вестибюле появился маг постарше, уведомлённый о прибытии гостя, также поклонился и вызвался проводить до комнаты, в которой встреча произойдёт, но Волк решил несколько припоздниться и сначала изъявил желание спуститься в подвальное помещение, где стоит и тщательно оберегается элювиан, ведущий в место, не в последнюю очередь благодаря которому Кинлох Холд так быстро начал полностью функционировать, как образовательное учреждение.

Ступив в элювиан, Солас оказался в разрушенной библиотеке Элвенана, Vir Dirthara. Когда-то он сказал, что былой вид этому месту не вернуть, и был прав, потому что Завеса изменила правила мира и Тени. Однажды библиотека, чьё пространство уже было сильно искажено, должна была окончательно раствориться в дремлющем мире. Но недавно здесь поселился дух и начал всё исправлять.

Когда-то полностью поломанное место уже сейчас имело знакомую структуру, реальную. Как и на потаённом Перекрёстке Волка, здесь до видимого горизонта простирается небо, лучи солнца — без самого солнца — отовсюду создают яркое дневное освещение, а «земля» представлена в виде множества парящих островов, соединённых временными деревянными мостами. Солас подозревал, что это не конец преобразований: и однажды библиотека станет ещё реальней, похожей на главный Перекрёсток, где нет островов, нарушающих гравитацию, а есть плоская земля, плато, до видимого горизонта.

Элювиан, из которого Фен’Харел вышел, парил на небольшом островке и был не один: поблизости было ещё несколько «точек» входа в библиотеку, и их количество периодически увеличивается. Даже Волк не знал всех, кому было позволено ступить в Vir Dirthara, потому что Коллекционер, за редким исключением, не позволяет переходить между элювианами: гость может выйти только там, откуда пришёл. Такие меры безопасности эльфа устраивали: он не опасался, что посторонний получит доступ к зеркалу, ведущему на тайные пути его Перекрёстка и сейчас также парящее где-то неподалёку. Но островки с выходами — это не главное.

Куда важнее большие участки земли, на которых можно было оказаться, пройдя по мостикам. Островов было очень много и на каждом из них стояли рядами шкафы с книгами. Никто не усомнится, что здесь находится библиотека, причём гигантская. Волк не знал, зачем дух материализует знания, которыми завладел, когда впитал в себя как минимум два эльфийских somnoborium. Было это практическим соображением, чтобы заманивать сюда тех, кто может ему принести новые знания, или отголоском былых представлений человека о том, что главный носитель знаний — книга, или эстетическим порывом? Трудно сказать: в голову духу не залезешь. Но Солас в любом случае восхищался: острова с книжными шкафами раскинуты до горизонта — их не счесть, и формирование новых продолжается в реальном времени, а новые книги усердно пишутся.

И ведь сам Коллекционер прекрасно здесь ориентируется, знает, где находится каждая книга, каждый гость — это говорит о его сильной связи с Vir Dirthara, может быть, даже неотделимой. Привнесение чужих идей сделало библиотеку централизованным местом сосредоточения знаний, куда можно попасть из любого уголка мира. Жалкий аналог её изначальных функций — да, но зато так творение Элвенана получилось сохранить, поэтому Солас каждый раз с большим удовольствием возвращался в мир, который впервые за тысячелетия по-настоящему ожил.

Осматриваясь по сторонам в поисках нововведений, которых слишком неугомонный для Мудрости дух успел привнести с их последней встречи, элвен оказался на острове с горами бумаги, которые пойдут на создание новых книг, и принялся ожидать. Но недолго: с другом Коллекционер был как всегда пунктуален. Облик из мира реального духу в общем-то и не нужен — это только помешает ему быть во всех концах карманного мирка одновременно, но он им всё равно пользовался для более удобного взаимодействия с гостями. Солас только успел заметить неподалёку сгущение магии в воздухе, а вот уже к нему навстречу вышел, опираясь на трость, знакомый хромой маг в чёрном плаще и добродушно приветствовал. Почему именно этот болезненный облик выбирает дух, если может быть вообще кем угодно, Волк опять не знал. Или это последнее самое яркое воспоминание о себе, или дух воспроизводит воспоминания ныне живущих, а они запомнили магистра именно таким. Но неизвестность вновь не раздражала. Конечно же, вопросы будут, учитывая уникальное происхождение существа.

Соласу известно, что духи, чьё стремление за идеей сильно, могут возродиться после смерти. А что будет с человеком, попавшим в Тень, чья непокорная душа также полнилась идеями поиска и накопления знаний? Как видно, получится дух мудрости. Только он не ушёл в глубины Тени, а очень даже близко подошёл к реальности, обосновался в карманном пространстве, разрушенной эльфийской библиотеке, и продолжает накапливать здесь знания.

Этот дух из-за своего происхождения ещё воспринимает себя личностью магистра, чьи воспоминания перенял. Как и сокровенные желания, которые заставляют его раз за разом обращать внимание на теперь чужеродный для него недремлющий мир. Например, человек желал вернуть древнетевинтерское уважение к магии и образованию на родине, поэтому Мудрость сам нашёл через Тень архонта Радониса и с ним многое обсудил. Эльф, к своему сожалению, не знал содержания этих встреч, но догадывался, что архонт разделил мнение предка о магии как главной силе Тевинтера и принял его предложение. Уж слишком говорящим вышло совпадение, что как только в Кругах Тевинтера появились элювианы, ведущие во владения духа, то сразу попытки архонта отвоевать с таким позором потерянный остров Сегерон превратились в вялую формальность, только чтобы не ворошить Сенат. С тех пор, когда на собрании в очередной раз поднимался вопрос о переброске всего тевинтерского флота на остров, чтобы его отвоевать, и о аннулировании проектов магистра Вирена по финансированию Кругов, архонт вставал, указывал нерадивым магистрам на восток, где собирается угроза поопаснее: целые флотилии рогатых дикарей, превзойти которые Тевинтер можно только магией. Ну а ежели какой магистр хочет, то может самостоятельно профинансировать кампанию по освобождению Сегерона от древнего бессмертного эльфийского бога. Как правило, после этих слов все несогласные замолкают.

Подобно университетам Тевинтера, с Коллегией Чародеев дух постепенно также вступает в контакт, что очень укрепляло её силу и влияние, потому что у неё будет доступ к знаниям, которых никогда не получат возрождённые южные Круги Магов. Происхождение духа играло в этом противостоянии первостепенную роль: Круги, как бы они ни пытались привлечь его внимание, были полностью бойкотированы. Мудрость на уровне естества отторгал тех, кто помышлял о сгоне магов в очередную тюрьму.

Ещё сильнее желаний и былых идей была привязанность Коллекционера к тем, кого он знал ещё при жизни. Два сновидца продолжают поддерживать тесное сотрудничество. Также Волк замечал особенно трепетную слежку духа за знакомыми через Тень или через реальный мир, используя один из трёх своих сохранившихся животных тел. Будучи порождением Тени, ему, однако, совсем не чуждо проявление сугубо человеческих заботы, опеки, привязанности. Даже отцовская роль ему понятна, сильна родительская ответственность за то, что бы наследник не только появился на свет, но и получил правильное воспитание и обучение. Это особенно необходимо для выживаемости ребёнка, рождённого от самой сильной магессы современности и одного из самых сильных магов вообще.

Но одновременно с таким проявлением поистине человеческих качеств, недоступных обычным духам, которые могут мыслить только в рамках своих добродетелей, элвен подмечал и привычное равнодушие Мудрости к делам реального мира, которые не были близки или интересны магистру раньше. Коллекционер с любопытством посматривает на события в мире, потому что история — это тоже знания, которые можно предать перу, но почти в них не вмешивается. Политика и конфликты — не исключение. Солас подозревал, что Vir Dirthara никогда не станет людной, ведь чем больше дух соберёт знаний, тем сложнее его будет заинтересовать и тем меньше гостей он допустит в свою обитель. Также, как продолжение своего создателя, Коллекционер проявляет абсолютное собственничество к знаниям: он даёт возможность прочесть книги, обучиться по ним, воспользоваться знаниями оттуда, но никогда — забрать. Солас видел, как дух пару раз расправился с теми, кто его ослушался. Он не разбирался, поступили ли эти маги из злого умысла или просто забыли, что книги нельзя выносить из библиотеки, но при этом расправу совершил без злобы — вообще безэмоционально. Это не упрямая человеческая принципиальность, непреклонность или цинизм, а самые настоящие непосредственность и простота, присущие духам, в понимании которых всё просто: если избавиться от тех, кто нарушает, то некому будет нарушать.

Суть Коллекционера такова: кроме тех, к кому он питает привязанность человека, коим когда-то был, его внимание способны привлечь только может дать ему новые знания. С университетами Коллегии и Тевинтера так: он допускает её участников к библиотеке, а они взамен обязались отдавать ему результаты экспериментов и иные интеллектуальные труды студентов и старших магов.

Да чего уж далеко ходить: даже Ужасному Волку пришлось испытать на себе упрямство создания Тени. Эффектное появление дракона во время защиты Сегерона — теперь уже нового дома для его Народа — от эскадры оскорблённых кунари, которое перепугало всех на собрании владык Тедаса, стало следствием долгих уговоров. Дух отказывал другу в помощи не из умышленного злорадства, а потому что относился к просьбе с той самой непосредственностью. То есть Коллекционер искренне не мог помыслить, зачем ему делать что-то, никак не связанное с идеей его существования, и без чего его друг и так может прекрасно справиться своими силами. Солас добился помощи, лишь догадавшись предложить знания в ответ.

Столь противоречивое поведение Мудрости ярко иллюстрировало, насколько же неправильным из магии, высвободившейся при разрушении слабого тела, непокорной души и её идей вышло рождение теневого существа, который ещё и впитал в себя личность магистра, навечно оставшегося по эту сторону Завесы. Очевидно, Тень это так оставить не может и однажды окончательно поглотит всё проявление реальности, воспоминания, личность, и тогда от духа останется только идея, которая и стала его добродетелью. И это буквально может произойти в любой момент: хоть через секунду, хоть через неделю, хоть через пару лет. Но Волк не печалился: в Тени иное представление об «однажды», и оно равновероятно может наступить хоть через тысячи лет.

Какое бы противоречие Фен’Харел ни наблюдал, для себя эльф решил однозначно: его друг остаётся собой, их беседы всё также важны, а споры — плодотворны. В том числе и наблюдение за дальнейшим развитием такого выходящего за рамки правил мира существа (каковым и был сам хромой маг) было захватывающим. Коллекционер имеет небывалую для духов связь с реальностью, обосновался он вовсе в «междумирье» и чувствует себя прекрасно, поэтому даже всепоглощающая Тень не сможет так скоро и резко оторвать своё создание от того, чем он увлёкся и с искренним удовольствием занимался. Солас со смехом подумал, как бы ещё его другу, пережившему всех, ни пришлось вспоминать об их встречах с тёплой тоской. Шансов на то точно не меньше, тем более у тевинтерского сновидца, уже в четвёртый раз обманувшего смерть.

Ну а пока что-либо из этого не произошло, можно об этом и не думать: настоящее куда интереснее.

После дружеского приветствия Солас протянул книги, которые всё это время и нёс в руках. Эти книги были обещаны духу за помощь. Наблюдая за тем, с каким любопытством Коллекционер их принялся изучать, Фен’Харел в очередной раз отметил, сколько же своих знаний, которые раньше хранились в его Сфере Средоточия, ему приходится вытягивать из духа теперь для развития острова и культуры его Народа. Но это ничуть не злило — Волк лишь усмехнулся. Когда-то у него были и огромная сила, и мировое влияние, и пласты всевозможных знаний, а распорядиться ими он не сумел. Два раза вызвался спасти Народ, и два раза мир содрогался от последствий его ошибок, которые ценой своей жизни пришлось исправлять уже другому. Зато сейчас у него нет таких возможностей и соблазнов поступать неразумно. Оставшись почти без всего, чем древний элвен когда-то владел, он, удивительно, увидел небывалый простор, потому что ему нужно действовать взвешено, обдумано, не оступиться и не рваться напролом, а просчитывать свои ходы… как и положено богу обмана, которым его теперь помнил мир. Бессилие перед чей-то волей порождает борьбу, а вот всесилие — лишь ослепляет. Раз прошло уже несколько лет, его идея до сих пор не обернулась катастрофой и даже продолжает закономерное развитие, то он точно всё делает правильно.

Вскоре Коллекционер обнаруживает, что среди предоставленных книг была одна лишняя, не входящая в договор, берёт её в руки, с интересом изучает. Обложка книги исполнена минималистично: сама она тёмная, а на её лицевой стороне изображён лишь белый призрачный силуэт хромого человека, который для мира навсегда остался таким же незаметным призраком. О содержании и авторе дух догадался.

— Как видно, Варрик всё же выполнил задуманное. И сколько там выдумок? — беззлобно улыбнулся дух. Он понимал, что в этой книге никогда не может быть чистая правда — иначе мастера Тетраса мир не поймёт.

— Этим вопросом задаются многие с тех пор, как все советники отказались давать комментарии.

Коллекционер точно был удивлён честностью главных героев Прорыва Завесы. Конечно, своим молчанием бывший Совет ничего не подтверждал, однако любой задумается: если книга является полной отсебятиной, почему они об этом просто не могут объявить? Значит ли это, что там есть хотя бы доля правды? И эта «доля» озадачивала многих, собирая возле спорной книги всё большие дискуссии.

— В том числе Верховная Жрица придерживается нейтралитета? — с сомнением к услышанному «все советники» даже переспросил хозяин библиотеки, ведь Виктории по статусу не положено пропускать мимо церковной цензуры столь спорную книженцию.

Волк снова усмехнулся: им было замечено, что почти при каждой встрече дух в том или ином виде спрашивает о Жрице. Это он посчитал очередным проявлением человеческой, нерациональной, половины сущности духа: избегать общения с кем-то важным и при этом не переставать косвенно им интересоваться.

— В том числе и она, — кивнул эльф.

На этом их встреча закончилась: дух изъявил желание поскорее изучить труд эпатажного писателя, а эльф должен был вернуться к делам неспокойной реальности. Но прощались они ненадолго. Пока Тедас существует, полнится событиями, жизнью и суетой, двум друзьям всегда будет, что обсудить и о чём поспорить. Как и было с самой их первой встречи в Тени.

— Vitae benefarial, Fen'Harel.

— Dareth shiral, Faustus.