Из Тени (Dragon Age)

Глава 43. Забавный вкус у этой воды

Эльфы, как и тевинтерцы, любили строить нефункционально большие помещения с высокими потолками. Храм Митал не был исключением и соответствовал зодчеству элвен даже в тех помещениях, которые никогда не посетит постороннее лицо — лишь редкий жрец. Благодаря такой архитектурной особенности и завесным огням в качестве источника света везде, как и в главном зале, держался полумрак. Темнота помогала немногочисленным Часовым все ещё держать оборону, до сих пор оказывая сопротивление вторженцам. Но сейчас она помогла и черной птице пролетать под потолком незамеченной.

Покинув главный зал, больше Безумец к нему мысленно не возвращался. Он не знал, сработало ли его заклинание до конца, как на него отреагировали древние эльфы, сработала ли метка, как надо, на его спонтанный приказ или опять проявила своеволие, и как его задумка в общем аукнулась для союзников. Чтобы всё это узнать, нужно туда вернуться, но это позволить он себе никак не мог, поэтому забивать подобными мыслями голову неразумно. Лучше подумать о его приближении к цели, которая стала только желаннее, стоило узнать, что за вычурным название Источника скрываются знания. Собственно, эта правда и стала для него решающим толчком к началу уже активных действий в гонке за древней магией.

В отличие от главного зала, который ещё оставался нетронут (по крайней мере пока магистр там был), отдалённые помещения уже пострадали от рук чужаков. Пройдя через крипты, венатори срезали немалый путь и сразу оказались там, куда Часовые за тысячи лет не пропустили ни одного постороннего, неплохо уже здесь закрепившись. Маг пролетал над непрекращающимися сражениями и отмечал, что враг уже сменил тактику: не пробивается вперёд, буквально по головам собственных падших солдат, а разбился на отряды и патрулирует комнаты. Наверняка они уже достигли Источника, и теперь ждали прибытия своего идола. Если многие красные храмовники просто были мычащим смертельным орудием, то вот сохранившие разум солдаты в перерывах между стычками с защитниками уже занялись вандализмом и разграблением храма.

Чередуя негодование от столь варварского отношения к древности и любопытство, Безумец также отметил, что чем он становится ближе к командиру Венатори, тем меньше ему на пути попадаются храмовники и тем больше — маги и тевинтерские солдаты. Кальперния, очевидно, не доверяя храмовникам Самсона — её соратнику и сопернику одновременно — оставляла его подчинённых как можно дальше и всё больше окружала себя верными только ей людьми, многие из которых были выкупленные и освобождённые ею рабы. За это Безумец не скупился на похвалу своей ученицы, считая, что у девушки есть все шансы направить в правильное русло свои задатки революционера. Осталось только успеть её вытащить из-под влияния ходячего куска лириума и скверны.

Откуда магистр знал, что он приближается к своей цели? И сам точно не мог сказать. Может, потому что Источник — это краеугольная часть этого места и все дороги святилища ведут к нему. А может, к Источнику как выдающемуся продукту древних искусства и магии сновидца подсознательно тянуло. Ну или он просто предрекал, что впереди находится нечто поразительное даже для его богатого как древнетевинтерского магистра опыта.

Однажды давно не функционирующие по задумке древнего архитектора помещения храма остались позади, когда Безумец, найдя уцелевший оконный проём, выбрался наружу. Для эльфийского зодчества весьма несвойственна такая закрытость наземных частей строений, что делает этот храм ещё больше похожим на защищённый бастион, чья религиозная роль была второстепенна. Это объясняет, почему над святилищем Митал — или её способный последователь — создала столь сильный барьер, что даже спустя тысячелетия, повреждённый, он до сих пор способен не допустить вторжения с неба. Простые граждане Элвенана едва ли бы посмели совершить нападение на священное место богини и не были для неё опасностью, от которой надо защищаться барьером и создавать целый орден Часовых, фанатично преданных лишь одной цели — защите Источника. И все эти меры точно были предприняты против её главных и единственных конкурентов — эванурисов, других эльфийских богов. И меры оказались эффективны, раз этих самых богов сколько веков как след простыл, а Источник всё ещё функционирует.

После пусть и недолгого пребывания в полумраке коридоров солнечный свет всё равно оказался в радость. Из-за отсутствия высоких деревьев можно ощутить всю его теплоту, напоминающую мужчине о тропическом Тевинтере, что очень необычно для юга, как правило, более холодного. А яркий свет позволял лучше изучить природные красоты и невероятный рельеф местности. Смотришь на непроходимые возвышенности, поросшие густой растительностью, на воду, что в поразительном обилии здесь протекала, на храм, что удивительно органично «вписался» в горный массив, и диву даёшься, насколько же титанические работы по изменению ландшафта были произведены тысячелетия назад эльфами.

Кроме того, выбравшись из святилища, магистр получил ещё большее преимущество. Нападения сверху можно не опасаться: древний барьер не даёт попасть в этот горный массив извне даже такой огромной твари как дракону. А те, кто остался внизу, его не достанут, не найдут и не догонят: ведь там, где маг в теле птицы может свободно лететь напрямик, остальным придётся пробираться через путанные помещения, которые заполонили венатори. Так что даже если Часовые или Инквизиция не поубивали друг друга, а уже направились за ним вдогонку, то они сильно припозднятся и опоздают. Ведь он уже впереди видит сердце храма, место нахождения vir'abelasan, а также внутренний двор у его подножья, на котором, ожидаемо, хозяйничают маги венатори, в частности его ученица.

Венатори хоть и пробились ценой множества потерей к искомому артефакту, но победителями пока не выглядели, потому что сам Источник находится на возвышенности, в нескольких десятках метрах над ними, а поблизости ни одной лестницы не наблюдается. Из-за задумчивости и раздражённости постороннего, который прибыл для них неожиданно с неба, заметили в самый последний момент, когда маг уже черной дымкой опустился на землю.

При появлении магистр сразу оказался в центре внимания, но даже из-за численного превосходства противника сам мужчина не был обеспокоен их готовностью к бою. Во-первых, из всего обилия последователей Венатори сюда дошли не самые способные маги, которые ему неровня совершенно: поражённые храмовники и маги посильнее — возможно, маги альтуса или даже магистры — остались позади, охранять подступы и грабить храм, а в своё сопровождение командир набирала не по таланту, а по преданности. Во-вторых, командир всех этих людей не посмеет отдать приказ о нападении.

— Безумец? — а вот мужчина слышит знакомый голос, позволяет себе улыбнуться, искренне рад, что всё же получилось добраться до упрямой по происхождению девчонки раньше остальных. Столь талантливой магессе ещё рано погибать: пригодится и для мира, и для него.

Кальперния быстро выделилась из толпы магов застывших на месте в недоумении, ожидая команд, не менее удивлённо посмотрела на магистра, а когда окончательно признала в нём дорогого человека, поспешила приблизиться, даже не смущаясь, перейти на бег.

Безумец внешний вид девушки не оценил: выглядела она, словно сбежала с рандеву, а не пришла на полноценную войну. Длинные волосы снова были убраны в сложную причёску, красивую, но требующую наименьших телодвижений, чтобы не развалиться. Яркий, выделяющийся макияж не потерпит ни прикосновений к лицу, ни каплей пота даже от бега, а что уж там говорить об активном участии в боевых действиях. А верхняя часть одежды скорее напоминала платье, чем форменный плащ Венатори, без рукавов и, конечно же, без хоть каких-то функциональных металлических вставок. Даже без капюшона, чтобы можно было хоть как-то слиться со своими подчинёнными. Да она в любом бою будет для лучников самой явной и заметной целью!

Впрочем, самой ученице хромой маг всё это высказывать не стал. Они провели много времени вместе, чтобы он точно мог сказать, что девушка сохранила в себе многие рабские привычки, в том числе скромность, но практичность в одежде и внешнем виде, если только обстоятельства не требуют от неё иного. Мужчина более, чем уверен, что так вырядиться её заставил Корифей. Возможно, по обрывкам старой памяти он решил, что его амбициозное вложение не может выглядеть замарашкой, а должно в полном великолепии предстать перед своим же возвышением, как когда-то жрецы Синода богато разряженными решили предстать перед богами. И конечно, что весь потенциал девушки уходит на подобную косметическую бессмыслицу, да ещё и небезопасную, хромой маг не оценил и не поленился лишний раз обругать сородича, потерявшего связь с действительностью.

Всех это измышлений сновидца Кальперния не знала, но зато хмурость его лица увидела отчётливо. Она в том числе сказалась на то, что девушка остановилась в нескольких шагах от мага, а её безудержная радость обернулась испугом, недоверием и неуверенностью. В столь сложной ситуации магесса, очевидно, была очень рада встретить того, кому доверяла, но потом она задумалась, как Безумец в такой глуши вообще мог оказаться? Об этой операции она ему не сообщала, значит, пришёл он вместе с Инквизицией и является полноправным их врагом. Вот девушка и стояла растерянная: идол так близко к цели и её возвышению, которое, как он говорит, поможет ему наконец-то войти в Тень — она не может сейчас отступить, однако, если её предположения оправдаются, значит, ей следует отдать приказ об устранении хромой угрозы. Но девушка понимала, что… не сможет.

— Ты пришёл сюда за Источником? Я… я не могу тебя к нему подпустить. Старший скоро будет здесь, — Кальперния понимала, что горделивого наставника, если он что-то задумал, так просто не спровадишь, но она решила хотя бы попытаться, чем допускать худшее.

— В таком случае у тебя осталось не так много времени, чтобы это место покинуть, если ты способна на большее, чем рабское безволие.

— Тебе есть, что мне сказать и чего я не знаю? — подавив всколыхнувшееся возмущение, магесса спросила по-деловому, потому что не стала сразу искать в словах мужчины оскорбления, а решила для начала понять откуда растут ноги у столь смелых изречений. Ведь её наставник слов на ветер не бросает.

И Безумец не бросал, а тут же достал из внутреннего кармана аккуратно скрученный свиток и протянул его девушке. Он был горд своей находкой — это заметила и она.

— Что это? — спросила Кальперния, когда неуверенно подошла и взяла рукопись с пока ещё неизвестным ей содержимым.

— На свитке описано восстановленное магистром Эрастенесом заклинание, над которым он работал последние месяцы по приказу Сетия.

— Эрастенес? Он жив? — удивилась женщина, потому что, по словам разведчиков, её бывший хозяин давно уже издох во время своих очередных ненормированных исследований, что вполне ожидаемо в его-то возрасте.

— Оставался таковым на момент нашей с ним встречи в храме Думата. Отчасти. Он стал первым, на ком испытали его же творение.

При упоминании храма Кальперния насторожилась. Храм Думата для неё всегда был белым пятном деятельности её организации: сколько бы раз она ни просила Старшего позволить ей войти туда, он всегда был неумолим в своём отказе. А раз наставник смог туда попасть, то на этом свитке действительно может оказаться то, чего она не знает. Поэтому теперь без задней мысли магесса его открыла.

Первые секунды скепсиса, сомнений быстро переходили в панику, недоумение, непринятие, но и невозможность отрицать. Раз пробежав взглядом по тексту, она из раза в раз его перечитывала, вникала в каждое слово, в такие тяжёлые суть и правду.

Один раз хромой маг удостоился её злого взгляда: девушка хотела себя убедить, что всё это обман, что свиток подделан хромым критиканом, не согласным с действиями своего сородича, чтобы она сошла с верного пути, уподобилась его кощунственному безразличию к судьбе своей страны. Но больше подобного не повторилось, поскольку Кальперния понимала, что глупо так агрессивно пытаться уйти от правды, переваливать всю вину на того, кто если и виноват, то только в том, что открыл ей глаза. Как бы Безумец подделал написанное? Она знает, как он пишет: у него излишне щепетильный в своей ровности почерк, тогда как свиток полнился небрежными закорючками, которые всегда писал полоумный Эрастенес.

Вскоре уже слова, в которые так хотелось вчитаться и одновременно отвергнуть, стали неимоверно злить. А что их читать? Будто, если она прожжёт взглядом дыру в свитке, истина от этого изменится! Истина о том, что её хозяин, бывший, по приказу месяцами разрабатывал заклинание для её пленения, порабощения, обращения в сломленную куклу, безжизненную вещь. По приказу того, кого она считала своим идолом…

В её руке вспыхнул огонь. Тевинтерская бумага, из которой свиток был сделан, согласно своим свойствам моментально испепелилась. Поражённая предательством магесса поникла, не поднимая головы.

— Отступаем.

Этот приказ был столь кроток и неожидан, что маги, в боевой готовности наблюдавшие за собеседниками, лишь в недоумении переглянулись между собой.

— Я сказала: отступаем! — не увидев исполнения своего приказа, Кальперния его повторила, на этот раз намного жёстче, привычнее для них. Хотя по голосу, почти сорвавшемуся на визг, заметно, что эта грозность ей давалась из последних сил.

Вот такой приказ венатори — теперь уже, видимо, бывшие — поняли и, позволив себе секунду сомнений, всё же снялись со своих позиций и дружно начали продвигаться к выходу, через который они на этот двор и попали. Безумец какое-то время следил за «переселением народов», вновь положительно оценивая успехи девушки в обучении. Она смогла настолько успешно организовать своих приближённых, что среди них не нашлось никого, кто бы воспротивился, когда встал выбор: служить и дальше Старшему или подчиниться приказу командира, очевидно, идущего наперекор этому служению. Была парочка молодых магов, которая, видно, заметалась в сомнениях, но даже они вскоре решили последовать за абсолютным большинством, повинуясь авторитету командира.

Когда на площадке они остались вдвоём, магистр снова глянул на магессу. Она молчала до сих пор, не поднимала головы. По её сжатым в кулак до побеления костяшек пальцам можно судить о борьбе в голове девушки. Боролись желание поддаться слезам от отчаяния и бессмысленности своей жизни, в которой она так и осталась рабыней, стремление не рушить тот самый авторитет, утереть нос и не сметь даже показать уязвимость и просто злость, пробивающая до дрожи, требующая доказать, что она и без этих покровительств старых магистров и ложных богов способна продолжить борьбу за Тевинтер.

Наверное, к импульсивной ярости и свелись бы все её терзания, если бы последний свидетель её слабости не подошёл и не дал знать о своей поддержке, положив на её плечо руку. Смущённая таким вторжением в свои мысли девушка подняла голову и наткнулась на взгляд белых глаз. Такой же спокойный и понимающий, каким и был в ночь побега с кунарийского корабля. Она опять хочет поступить опрометчиво, а он опять хочет её предостеречь от поспешных действий, готовый выслушать. И тогда её ярость растаяла, обернулась жгучим чувством вины перед тем, кто несмотря ни на что всё ещё оставался рядом.

Магесса потянулась к нему, так притягательно стоящему рядом, крепко его обняла. Ей хотелось ощутить поддержку, близость с мужчиной, кто всё ещё остался с ней, единственный. За этим её руки ещё крепче вжались в его плечи, фактически острые кости, а голова упиралась в столь же острый подбородок. И это не было неудобством — наоборот, всё ощущалось таким знакомым и уже даже родным, особенно когда он сам обнял в ответ, тем самым разрешая эту всю фамильярную вольность.

— Прости меня. Ты был прав. Всегда прав. А я чуть не сдала тебя ему, — озвучила девушка то, что её сильнее всего задевало: вина. — Прости, пожалуйста.

Кальпернии было больно вспоминать, сколько раз она уговаривала своего наставника помочь Венатори, своему сородичу, называла его глупым из-за отказов, считала его критику деяний их организации лишь оскорблением, а оказалось, что он во всём был прав. Корифей ради своих целей идёт на обман, разрушения. Ослеплённая речами своего идола девчонка даже не задумывалась, как далеко это может зайти. Он обещал Флорианне отдать правление Орлеем, хотя Орлей это первая страна, которая по их планам должна была пасть, погрузив юг в хаос. Тогда кто может гарантировать, что он не поступит также с Тевинтером: сейчас говорит о его возрождении, обещает вернуть к истокам величия, а потом предаст и погрузит в хаос и его, и весь мир, потому что это окажется необходимым для путешествия в Черный город? Для этой цели он с лёгкостью обрекает на долгие муки своего самого преданного последователя, её. Кто гарантирует, что за этим же его сородич, о спасении которого ото лжи нового мира он столько говорил, также не окажется лишь расходным материалом?

Безумец об этом догадывался, поэтому никогда не симпатизировал деяниям Корифея и не переставал ей об этом говорить. А она не слушала… И почему она только решила, что лучше знает своего идола, чем его сородич, современник и бывший учитель?

— Твоя преданность ему логична, и не могло быть иное, когда Сетий стал и буквально, и фигурально твоим спасителем, — мотнул головой магистр, не считая, что преданность девчонки подлежит осуждению и вообще упоминанию сейчас как причины для вины. Старший стал первым, кто обратил внимание на потенциал всеми отвергнутой девочки-рабыни, спас и начал его раскрывать (хотя так и не закончил — пустил на самотёк), поэтому, конечно же, она слепо пошла за ним. По-другому бы и быть просто не могло. — Твоя же действительная ошибка заключается в слепой благодарности за спасение. Магистрам нельзя верить безоговорочно, ты об этом знала, но всё равно предпочла не замечать, а оправдывать подозрения в неискренности Сетия.

На этих словах Кальперния немного отстранилась, чтобы заглянуть в глаза мужчины.

— Тебе… тоже? — на лице девушки читался страх услышать, что и для этого человека она не больше, чем incaensor, свойства для кровавого ритуала. Это не может быть правдой, ведь он столько для неё сделал… Но ведь и Старший многое сделал, как ей казалось…

Если бы эти навязчивые мысли оказались правдой, то это бы точно стало для неё непреодолимым поражением.

— Само собой, — словно и не видя этого испуга, беспечно улыбнулся магистр. — Этот мир слишком скуден на магические таланты. После гибели киркволлского сновидца будет прискорбно утратить ещё и твоё дарование. А твоя ярая преданности убеждениям о необходимости изменений для Тевинтера ещё может оказаться плодотворной, тем более после избавления от разрушительного влияния Сетия, — в своём ответе Безумец был искренен, но до конца ли?

Вот теперь в такт задору мужчины улыбнулась и Кальперния, а все её опасения сменились немым укором за плохие мысли о том, кто для неё действительно сделал слишком много хорошего. И она не была против такого «использования», ведь иной платы за обучение магистр с неё никогда не брал. А слова мага о продолжении борьбы с коррумпированным Магистериумом и вовсе её вдохновили.

— «Перестраивать надо с фундамента, а не с крыши», — девушка вспомнила давние слова мужчины на намерения Венатори избавиться от Магистериума.

Тогда Кальперния только фыркнула, не хотела слушать, но спустя время она поняла, что он прав. Смести в кровавом восстании одних магов, и к власти придут другие жадные до правления маги, а может хуже — власть получат сопорати, и тогда вновь начнутся процессы, какие были на юге, со всеми этими церквями, храмовниками и кругами. И тогда Тевинтер точно не выстоит против рогатой угрозы. Поэтому надо начинать с основ — с фундамента общества, с сознания народа. Пока есть рабство, пока большая часть населения не имеет доступа ни к образованию, ни к раскрытию своего, в том числе магического, потенциала, пока привилегии получают по родовитости, а не по заслугам, кто бы ни стоял у власти, ничего не изменится. А для создания предпосылок к таким изменениям, требуется нечто большее, чем разовая кровавая революция — как минимум терпение, осторожность и длительная правильная подготовка, чем Старший себя никогда не обременял, уповая на искорёженную, зато нечеловеческую силу своих подчинённых.

— Я вернусь в Тевинтер. Найду тех, кто там остался из наших. Думаю, некоторые меня выслушают, поймут, что Корифей нам лжёт. Потом… — девушка оказалась столь воодушевлена и погружена в открывшиеся перспективы, будучи свободной от хотелок Старшего, что тут же в спешке решила поделиться с наставником своими планами, однако была остановлена.

— Тс-с, — ласково, будто останавливая раззадорившегося ребёнка, шикнул сновидец, для большей эффективности его рука коснулась лица девушки, а большой палец лёг на её губы, не давая говорить. — Ты вновь идёшь к повторению своих ошибок, спешишь. Сейчас ты обязана покинуть этот храм невредимой, и лишь затем всё обдумать. На действия у тебя ещё будет время, и сейчас оно точно неподходящее.

Мужчина склонился так близко, что она чувствовала его дыхание, когда он говорил. А говорил он тягуче, с хрипотцой, то ли специально, то ли случайно получившейся из-за того, что он снизил голос. Получилось притягательно, завораживающе и так необычно, что зачарованная магесса, сглотнув, нашла в себе силы только кивнуть, соглашаясь со словами учителя.

Ожидаемо, в дальнейшем последняя граница должна быть преодолена, подобная близость — логично завершиться. Девушка с участившимся дыханием этого ждала. Однако вдруг магистр, наоборот, с незаметной ухмылкой, точно играючи, отстранился, встал по своему обычаю ровно, а его рука вновь легла на её плечо. Теперь маг строго смотрел на неё сверху вниз (во всех смыслах), убеждаясь, что согласие магессы было искренним и она действительно не испортит все его старания очередной своей спешкой.

И раз так, то он её отпустил, а их профилактический разговор можно считать успешно завершённым.

Теперь Безумец глянул на возвышенность впереди, на которой от их взора скрылось сердце этого места, желанное для многих. Кальперния пока не спешила уходить, а проследив за взглядом мужчины, догадалась о его мыслях.

— Ты хочешь остаться и добраться до Источника? — спросила девушка, но ответа она не ждала, потому что и сама понимала: конечно же, человек, потративший большую часть жизни на бесконечный поиск, не упустит такую возможность. — Пожалуйста, будь осторожен. Старший говорил, что с Источником совладать сможет не каждый, — тогда магесса решила хотя бы озвучить предостережение.

— Ожидаемо, раз он решил использовать тебя как самого сильного в этом поколении мага, не-сновидца.

Магистресса может наблюдать, что её слова только ещё больше придали ему уверенности, ведь если Корифей считал, что девчонке-магу хватит сил совладать с древней магией, то древнетевинтерскому сновидцу с особой связью с Тенью — хватит и подавно.

— Не знаю, веришь ли ты или нет, но местный эльф нам пригрозил, что испивший из Источника навсегда станет слугой Митал, — повторила попытку Кальперния, заодно указав куда-то в сторону.

Безумец оглянулся и увидел в водоёме, питаемом ближайшим водопадом, очередного мёртвого Часового. Судя по отсутствию кровавых потёков, его сначала пытали, а затем утопили, или сразу пытали утоплением, да перестарались. Мужчина не считал, что это предостережение зависит от его веры, и вполне счёл его правдой. Очень закономерно, что могущественная эльфийка защитила и саму собственность от посягательств, однако даже это оказалось недостаточно, чтобы поколебать его желание.

Кальперния это заметила и окончательно смирилась, что упрямого древнего тевинтерца ей не переубедить.

— Хорошо, мы дадим тебе больше времени: мы задержим Корифея.

— Нет! — предыдущие слова никак не могли вытянуть магистра из витания в грёзах, зато сейчас он тут же повернулся к ученице и дал категоричный отказ. — Ты вместе со своими людьми уйдёшь из храма без боя.

— Это ещё почему? То есть ты не хочешь, чтобы я рисковала, а сам, значит, можешь? — возмутилась девушка, тоже упрямый тевинтерец.

— Да, потому что я твой наставник, и мне решать, что для тебя лучше.

В вопросах субординации Безумец оказался поразительно строг, даже вновь важно приосанился и вторую руку убрал за спину, чтобы показать, что он тут магистр, а она лишь несмышлёная ученица.

— Но…

— Это был приказ, и твоё дело — его выполнять!

Против этой строгости, сказанной повышенным тоном, не терпящим неповиновения, Кальпернии уже нечего было ответить. Теперь ей и на авторитет Старшего не сослаться — Безумец остался единственным её наставником и, действительно, в праве решать такие вопросы за неё.

Магесса хмыкнула, сложила руки на груди, насупилась и тихо пробурчала что-то про «старческие прихоти». Тем самым приказу она подчинялась, но выражала его полное непринятие. От вида точно обиженного ребёнка сведённые к переносице чёрные брови мужчины расправились, а он сам усмехнулся, отметив, что рано девчонка себя в революционеры записала: учиться ей ещё и учиться.

Отвлёкся сновидец, когда заметил на руке оставшийся след от краски для губ и поспешил его стереть. А стоило покончить с раздражающим его чистоплотную натуру разводом, то он глянул на девушку с уже знакомой хмуростью.

— Ты, решив отвлекать Старшего, слишком легкомысленно обрекаешь своих верных людей на смерть. В твоей борьбе — если на неё решишься — они все тебе ещё пригодятся. Поэтому твоя обида — лишь каприз, а уйти отсюда с минимальными потерями среди своих людей — не просто моя «старческая прихоть», — от отсылки на её слова Кальперния стыдливо раскраснелась, коря себя за излишнюю несдержанность в выражениях; к счастью, маг не обиделся, а ведь мог, — а разумный ход для командира.

Безумец не просто свёл всё к поучительным словам, но и снял плащ, а затем накинул его на девушку, чем очень её удивил.

— Ты мне его отдаёшь? Зачем?

— Это сделает тебя незаметнее в темных помещениях храма. А также ты наконец-то перестанешь быть главной целью для вражеских лучников, — объяснил Безумец, давая понять, что ему действительно не жалко поделиться своей вещью в угоду её безопасности.

Тронутая такой заботой магистресса улыбнулась и надела плащ, спрятавшись под капюшоном.

— Также у тебя появилась обязанность: найти меня и вернуть мою вещь обратно перед своим поспешным отплытием на север.

— Думаешь, я бы посмела отправиться в Тевинтер, не предупредив тебя и не попрощавшись?

— Зная импульсивность своей ученицы, я бы не удивился, — вот теперь в словах магистра не было злости, лишь шуточный укор, да и сам он улыбнулся.

Вот это окончательно разбавило гнетущее настроение, когда злой учитель был пострашнее разъярённого дракона. Поэтому девушка решила не упускать возможность и сделать то, до чего он решил не доводить в прошлый раз: закинув руки на его плечи, магесса потянулась и расцеловала его, желая выказать всю свою благодарность. Впрочем, спешила она зря, и далеко стоящие свидетели не стали причиной, чтобы её оттолкнуть: а даже, наоборот, он ответил, ласково притянул к себе, удерживая её рукой за талию, точнее… ниже талии.

— Значит, встретимся в Башне Круга.

— Уверена, что я прибуду именно туда?

— Не смеши: ты никогда себе не изменяешь.

Себе — нет.

Разгадывать ещё один секрет: как активировать скрытые лестницы для подъёма на возвышенность, магу-оборотню не было нужды. Птичьего тела достаточно, чтобы вмиг оказаться в блаженной недосягаемости до всех обделённых такой, однозначно, полезной способностью.

Сердце святилища Митал, месторасположение Источника, было обставлено — поразительно для элвен — минималистично и функционально. На выложенной мелкой плиткой площадке не было ни одних лишних мраморной конструкции, декора или статуи, а только огромные золотые зеркала-элювианы, которые, судя по размерам, выводили в самые потаённые уголки элвенанской империи, а то и в искусственные миры, между реальностью и Тенью, вроде легендарного Перекрёстка, и, собственно, сам Источник.

Наконец-то Безумец смог узнать, что собой представляет Источник Скорби: это небольшой искусственный водоём, и был несколько удивлён такой необычной формой. По описаниям, что он собрал за сегодня, мужчина решил, что так называемый Источник — это и есть полумистический somnoborium, сфера сосредоточия. Подобные сферы древние элвен, с безграничной жизнью, но с ограниченной памятью, использовали в качестве носителя информации. Информацию всевозможного характера: от знаний, до конкретных заклинаний. Столь поразительный артефакт, который давал своему хозяину буквально возможность владеть неограниченным числом знаний, игнорируя физиологические ограничения своего тела, всегда был редкостью, создавался в единичных экземплярах. Им владели самые сильные эльфийские маги, затем древние магистры привезли их в качестве трофеев из руин великой цивилизации, но к восьмому веку по тевинтерскому летоисчислению хромой маг уже не припомнит ни одного рабочего экземпляра. А в век Дракона, как и бывает с этим безумным столетием, Корифей смог разыскать такую сферу, принадлежавшую ни много ни мало эльфийскому богу, которая и «нашептала» ему про все эти скрытые святилища и древние заклинания. Сегодня Безумец видит перед собой ещё одну.

Стоя на краю резервуара, но не спеша пока касаться содержимого, мужчина глянул на своё отражение в, на первый взгляд, обычной воде и усмехнулся. Размышляя об Источнике с практичной стороны, без всякого этого религиозного наития, с которым говорил Абелас, магистр отметил, насколько же Митал оказалась дальновидна и хитра. В отличие от противников, которые как зеницу ока оберегали свои сферы — немаловажный фактор их могущества — она создала не просто неиссякаемое хранилище знаний, а придала ему способность к самостоятельному пополнению. И чтобы всё функционировало без её постоянного надзора, она укрепила его статус идеологически. На стеле во дворе храма была надпись про «halam'shivanas» — «сладостную жертву долга». Оно означает потерю индивидуальности ради цели и долга. Именно индивидуальность, себя, жрецы и теряли, когда в конце жизни приходили сюда, чтобы слиться с массивом знаний и отдать ему свой накопленный жизненный опыт, тем самым Источник пополняя. И шли они на такую жертву преисполненные гордостью, без сомнений и страха, как и положено идеологически подкованным.

Безумец назвал такой ход гениальным в своей простоте и эффективности. Свидетельства чужого мастерства по работе с сознанием масс, который раскинулся перед ним, вызвал восхищение, но также… смятение.

Магистр стоял на самом краю и не решался пока сделать даже шаг. Мёртвая гладь искусственного водоёма, однако, не была безжизненной: Источник ощущался… голодным. Он казался способным поглотить в свои, на первый взгляд, неглубокие пучины любого, даже хромого сновидца, если тот будет неосторожен. Не зря в названии древнейшего артефакта используется слово «скорбь»: весь этот массив знаний от начала и до конца построен на смерти истинно верующих.

Знали бы долийцы, что их всеми почитаемая Мать оказалась очень бережливой: даже мёртвым подчинённым нашла применение, не дала просто уйти на покой. И после этого ещё Тевинтер считают более кровожадным. Там хотя бы на ресурсы отправляли рабов, представителей чужой (по их идеологии — низшей) расы, тогда как эванурисы — своих соплеменников, верных и беззащитных последователей. Безумец не мог это не отметить и снова ухмыльнулся. И главное, вся жертвенность по итогу оказалась бессмысленной, потому что Источник тысячелетия просуществовал без надобности, а теперь достанется шемлену. Впрочем, это плохо для эльфов, а вот у мужчины от подобного аж дух захватывало. Он всю жизнь потратил на поиски знаний в эльфийских развалинах, а сейчас эти знания, в неизмеримом количестве, лежали перед ним, буквально на ладони. Ну как тут устоять и удержать в себе юношеский восторг?

Но Безумец не был легкомысленным и опасность понимал. Слова Абеласа о том, что шемлен едва ли способен постичь эти знания, были сказаны неспроста — мужчина чувствовал силу этой магии, её мощь, и точно мог сказать, что для того, кто впустит её в своё смертное тело, дороги назад не будет и он уже никогда не будет прежним. Но разве это причина для хромого магистра, который и так уже понимает неизбежность собственной смерти? Сдастся ли его тело скверне, или Якорю, или Источнику — какая разница? Главное все эти знания достанутся ему и только ему. К чему он и стремился. Всю свою безумную жизнь.

Не пугали мага и предупреждения о созданной защите от посягательств, о легенде, что испивший из Источника станет слугой Митал. Магистр не уповал на веру о правдивости этой «легенды», считая, что, объективно, такая защита должна существовать, но он не верил именно в религиозность этого подчинения. Нет у них в мире ничего возвышенного, выходящего за рамки понимания смертных — есть только Тень и её магия. Древние Боги — это не достижимые сущности, а вполне реальные драконы, которых можно убить обычным оружием. Создатель — это не вездесущий, безмолвный бог, а просто фантазия, следствие нужды тедасцев в поддержании в своей душе веры, придании жизни и смерти духовного, а не только биологического смысла. Ну а эльфийские боги — это просто остроухие маги, с чрезмерно раздутым эго и властолюбием. Поэтому нет никакого «служения» Митал — есть просто магия подчинения, прародительница школы энтропии, которой богиня решила защитить свою собственность. И магия это осмысленная, реальная — она не является чистой магией Тени. Ну и разве она может остановить мага, который владеет Якорем и который уже нарушил неписанные законы мира: выжил тринадцать веков в Тени и смог вернуться?

В итоге сновидец ещё больше подстегнул себя подобными измышлениями и, ни о чём не сожалея, хотел наконец вступить в неприкосновенный водоём.

— Она может подарить тебе покой, и ты об этом знаешь.

Слова, неожиданно нарушившие его блаженное одиночество, даже заставили мага растеряться: он был удивлён тем, что его смогли так быстро догнать, ведь по расчётам он давал себе больше времени. Однако секундное волнение сошло, когда мужчина догадался, чей это был голос: существа, что ещё быстрее птицы может блуждать по пространству. Повременив со своим «возвышением», Безумец глянул в сторону и увидел знакомого мальчика в широкополой шляпе.

— Коул, не лезь, — вопреки своему нежеланию злиться на существо такой дотошной природы, эти слова мужчины всё равно вышли грубыми, потому что невозможно не злиться, когда так глупо и комично отрывают от столь судьбоносного момента.

— Я хочу понять, — но мальчик, ожидаемо, эту грозность не заметил, продолжая смотреть на сновидца в упор, не моргая. Духа в гляделки точно не переиграть. — Ты вступаешь по пути скорби и не оглядываешься назад.

— Как я и делал всю жизнь.

— Ту жизнь, когда считал, что незачем оглядываться. Никто не ждал позади. В этом ты нашёл своё спасение. Но сейчас совсем не так как раньше: изменился мир, изменился и ты. Но отторгаешь это и вступаешь в неизвестность. Как умеешь, как привык.

Мужчина постарался одёрнуться, сбросить наитие, призрачные слова, что проникали куда глубже слов обычных, реальных. Но дух не сдавался.

— Но это не выход. Теперь не единственный выход.

— И как, по-твоему, было бы лучше?

— Остановись. Оглянись. Впервые за множество лет.

Помимо настойчивости слова Коула были пропитаны почти детской простотой, лёгкостью. Будто отойти от старых установок действительно проще, чем хочется магу …

— Поиск недосягаемого не имел смысл — оставлял лишь ту же пустоту неисправленной ошибки. А смысл оказался иным: он ясен и близок, он ал, как и тот огонь, утерянный навсегда. Помнишь холодный расчёт — но поражаешься, что распустился цветок. Боишься упустить вновь.

На этот раз Безумец не ответил, значит, здоровые сомнения были в нём и раньше, а слова духа сейчас их только поднимали наверх, всё выше, на обозрение.

— Левая рука — цветок у церкви, вспоминает свет в своей тьме. Снова помнит, как поёт соловей.

Молчание одного позволило второму обезоруживающе закончить свою путаную речь.

— Достойна ли Скорбь такой платы?

Вопрос, что раздался призрачным эхом, заставил Безумца безмолвствовать, глянуть в сторону Источника, только его белые глаза устремились куда-то за пределы реальности. Сострадание точно попал в скопление сомнений. Впереди лежала пугающая неизвестность однозначная лишь в том, что ничего уже не будет прежде. Не умрёт сразу — так начнёт быстро угасать, потому что едва ли смертное слабое тело справится с очередной «фаршировкой» древней магией. Не сойдёт с ума — так ещё сильнее отойдёт от реальности. Не подчинится Митал — так опять будет вынужден бороться со своевольной магией.

И вроде бы все эти знания стоят того. Пусть это не исполнит его неосуществимую цель: стать самым сильным магом, но зато как никогда к ней приблизит. И такой решение для него очевидно большую часть жизни. Но Коул прав: оно не единственное. Изменились мир, обстоятельства, окружение, в чём-то изменился он сам и мог измениться ещё больше.

Что даст ему Источник? Ну знания. Которые он всё равно не использует — вскоре сгинет вместе с ними. И без них сгинет, но не так быстро. Зато останется больше времени на что-то по-настоящему важное, значимое для него самого, что имеет смысл, а не только путь в никуда и ни за чем. Раз уж столько чудных знакомств подарил ему этот безумный век, показал, что сердце старого мага не окаменело окончательно, то почему бы не вернуться в своё прошлое, не вспомнить, что в жизни есть не только бесконечная попытка исправить ошибку? Знания не несут утешения, а лишь неусыпно тянут в Бездну, ведь, чем больше ты знаешь, тем больше захочешь знать ещё.

Так может… Источник оставить?

И пусть дальше Инквизиция сама разбирается…

В паутину мыслей, в которой маг всё больше запутывался, как трепыхавшаяся муха, ворвался посторонний шум, топот десяток ног. Безумец не успел обернуться, как на площадку вбежали посторонние и начали его окружать.

— Стой, шемлен! Не смей даже касаться Vir'abelasan!

Часовые. Ну, конечно… Успели догнать, пока он тут предавался терзаниям.

В отчаянной ярости Безумец зыркнул на Коула, всё ещё стоящего рядом, виня того в неудаче, в том, что духовные замашки так невовремя и пагубно отвлекли его. От этого взгляда мальчик по-настоящему напугался и невольно сделал пару шагов назад. И не зря. Если бы этот Сострадание не был так привязан к реальности, волна гнева, пришедшая от мага энтропии, его бы испепелила. Впрочем, этим бы всё и закончилось, если бы маг продолжил так неистово «фонить».

Но раньше Безумец закрыл глаза и тяжело вздохнул, сбрасывая с себя паническую агрессию. Мальчик не виноват. Он просто дух и, повинуясь своему предназначению, пришёл, чтобы, как ему кажется, помочь. Виноват он сам, потому что проявил слабость, нарушил собственный постулат. Маг не может позволить себе сомнения, иначе быстро станет добычей для демонов. Ну или архаичных раттусов.

Неважно. Всё, что говорил Коул, уже неважно. Важен только Источник — венец его извечного поиска. Да, это не единственный путь. Могут быть и другие. Пути, где его жизнь хотя бы ненадолго вновь стала… жизнью, о которой он и забыл. Но ему уже поздно что-то менять. Да и надо ли?

Стремление его считают неправильным, безумным, бессмысленным от начала и до конца, но, иронично, именно оно провело его через века и пространство и направило сюда, к кладезю древних знаний. А послушай мужчина духов, где бы сейчас был? Канул бы в лету тысячу лет назад, как и вся его Империя.

Магистр одержим поиском больше двадцати лет, буквально большую часть своей жизни. Зачем? Уж явно не затем, чтобы сейчас так скоро сдаться, просто потому что попал под воздействие одного смышлёного духа.

«Сила — в отсутствии. Отсутствии слабости и пределов. Отсутствии осторожности и жалости. Пустота — всегда внутри.»

Прекрасные слова. Древние тевинтерцы, однозначно, знали толк в красочных афоризмах.

— Отойди в сторону, шемлен, и будешь пощажён!

Лгут. Они не оставят в живых его, особо опасного своей силой и намерениями противника, тем более гордых стражей опозорившего. Почему тогда ждут и не стреляют? Видимо, опасаются, что кровь, а то и сам подбитый сновидец окажется в водоёме, его осквернив. Что тогда случится?

Безумец ухмыльнулся, аккуратно, чтобы не спровоцировать, обхватил рукоять кинжала, неизменно покоящегося на поясе.

Ответа он не знал, но самое время проверить. Раньше размышления о том, каков эффект бы дала кровь настоящих бессмертных элвен в качестве свойств, были весьма часты в научном кругу Тевинтера. Было множество споров, научных работ на эту тему. Что ж, кто бы знал, что именно ему выпадет честь наконец-то поставить точку в этом интересном вопросе.

Кинжал лишь легонько был приподнят в ножнах, и тут же древнетевинтерский магистр сжимает рукой его лезвие, без сомнений раня ладонь.

«Враг!»

Тьма накинулась на него, оторвала от реальности, от мира, от жизни. Сон ли это был, или иллюзия, или глубины подсознания — неизвестно, но очень уж напомнило ему о своём тысячелетнем погружении в Тень. Отличие только было в том, что маг не остался один — он был окружён другими узниками, нескончаемыми голосами. Они не говорили и не кричали, но шептали, бесконечно, непрерывно, враждебно. Разобрать их слова, вычленить нужные ему фразы пока не представлялось возможным.

— Я требую ответы на свои вопросы!

Он был груб, резок, непочтителен. Его голос был подхвачен тьмой, а самоуверенные слова разнеслись между недовольного гомона. Сами вопросы так и не прозвучали, но в этом и не было необходимости, потому что все их уже знали. Ведь они стали частью него.

«Требовать ты не посмеешь!»

Ярость шёпота налетала на него штормом, наплёскивалась цунами, подминала лавиной.

Они отторгали его, пытались изгнать из этого ничто. Но когда нечто нереальное не смогло избавиться от единственного здесь представителя реальности, оно решило его поглотить. Сделать не хозяином, владельцем, а просто частью себя, всего лишь одним из тысячи таких же обезличенных голосов.

«Убийца!»

Но маг не поддался бушующим вокруг него эмоциям и гневу, начал подавлять эти проявления — теперь сил на это у него было предостаточно. Очевидно, магия крови, к которой он обратился сегодня за помощью, пришлась Источнику не по нраву. Дополнительно голоса рассвирепели и от воспоминаний мага, пропитанных тевинтерским отношением к представителям эльфийской расе. Однако самого магистра их несогласие мало волновало. Если его предположение верно, то этот Источник — лишь somnoborium, инструмент для хранения знаний. Ключевое слово «инструмент». Значит это вещь, которой на правах собственности орудуют, а не слушают или потакают ей.

И хотя Источник сейчас не согласен с таким исходом после тысячелетий бездействия, противился, но и магистр не думал бы передавать инициативу.

«Тебе не скрыться от Её гнева!»

«Не уйти безнаказанным за свою наглость!»

Будь сновидец в реальности, он бы усмехнулся. Эти угрозы смешны, учитывая, что хозяйке, оказывается, не очень-то и нужно своё имущество: она не появилась и не защитила храм и последних своих подданных от Корифея, как и не защитила сейчас Источник от посягательств второго магистра.

А если Митал, действительно, сгинула вместе с другими эванурисами, то и подавно «сфера сосредоточия» ей теперь без надобности.

Мужчина не боялся и не трепетал перед угрозами, которые нашёптывали ему голоса из враждебной тьмы. Совсем скоро он станет частью неё, бездна знаний перед ним распахнётся, и он будет её постигать, чего и жаждал.

Осталось только освоиться и приручить магию, не желающую покоряться смертному человеку и вскоре исчезнуть вместе с ним. И у него бы точно получилось это сделать быстрее, если бы не реальность, которая вечно отвлекает от великих свершений…

— Малефикар, ублюдок, ты что тут устроил?!

Чужие голоса ворвались в творившееся таинство. Они были гораздо понятнее, осознаннее шёпотов из тьмы, но и слишком уж чужеродными. Как бы Источник ни пытался отторгать нового хозяина, как бы магу ни было сложно пока контролировать всё то множество голосов, обрушившееся на него лавиной, всё равно это уже было частью его сущности. И чем он больше пытался его постичь, чем больше погружался в себя же. Тогда как чужие слова, наоборот, прозвучали слишком резко, бестактно и чуждо, что мужчину тут же вырвало в реальность с характерной головной болью, будто бы от недосыпа.

Слегка приоткрыв глаза и сощурившись, магистр кое-как смог понять реальность не только телом, но и сознанием, и ответил на вопрос: кто же посмел его прервать на самом интересном месте?

Инквизиция. Конечно же. Быстро они сумели пробиться сюда… Или сколько уже времени он сидит в полудрёме на ступеньках, которые раньше вели к водоёму, а теперь — к пустому резервуару? Магистр не мог сказать, точно потеряв ход времени.

Вскоре отряд Инквизиции в полном составе оказался на площадке. Они были крайне уставшие, запыхавшиеся, помятые боями. Очевидно, дальнейший путь, после поступка «союзничка», для них был уже не так прост. Но хотя бы, как мужчина мог оценить на первый взгляд, значимых потерь среди них не было, и они хоть и крайне недовольные, но добрались в полном составе.

От собственных практичных рассуждений, когда от него ждут как минимум извинений, Безумец хмыкнул, прикрыл глаза, чтобы собраться с мыслями и с силами, не обращая внимания на шум в ушах, и начал пытаться встать. Всё равно сейчас продолжить возиться с Источником ему не позволят.

Перед вбежавшим в центр святилища отрядом предстала далеко не самая священная картина. Неприкосновенность мраморной плитки ныне была нарушена лежащими телами последних защитников храма и их кровью, которая уже перестала течь, образовала лужи и со временем засохнет, став навечно свидетельством сотворённого здесь кощунства.

Отряд разделился на два лагеря. Одни ругались от увиденного, на малефикара, на его кровавую выходку, на собственную беспомощность, ведь магу и всыпать заслужено не получится, потому что этот человек важен и для них, и для спасения мира, чем, как видно, он с радостью пользуется. А вот другие не были столь громогласны и лишь пожали плечами. Пущенные на магию крови стражи могли впечатлить и их, просто они считали такой исход самым ожидаемым. Зачем ругаться, будто бы они не знали, как тевинтерский магистр поступит с перегородившими ему путь к желанной цели?

Но сейчас и те, и те, разбредаясь по округе и рассматривая последствия совершённого ритуала магии крови, к самому магистру всё равно не спешили подходить. Всё свершённое абсолютно бесполезной жестокостью нельзя назвать, потому что тевинтерец с помощью запретной магии не только избавился от препятствия его планам, но и использовал эльфийскую кровь как ресурс, чтобы усилить свою магию, увеличить свой шанс на выживание после поглощения столь огромного массива знаний. Учитывая, что он сидит перед ними живой, а элвен, предвещавшие, что Источник не по зубам ни одному из шемленов, мертвы, у него действительно всё получилось. Ну а в качестве ещё одного признака можно назвать голубое сияние, которое окутало всё тело хромого мага. Получилась крайне сюрреалистичная картина, когда из-под темной повязки выбиваются «волокна» зелёного цвета, сам он переливается голубоватым свечением, а где-то поблизости вьются потоками остатки кровавой магии — не зря даже самые смелые и разозлённые предпочли сверлить гневным взглядом мужчину лишь издалека.

Впрочем, громких осуждений было не избежать. Когда магистр смог подняться, снова встать прямо с опорой на трость, тогда можно было увидеть, что он вполне адекватно воспринимает реальность, а значит, можно ему высказать всё, что накопилось за этот марш-бросок, и подходить необязательно. Тем более мужчина сам провоцировал к этому тем, что на его мерцающем лице не было ни капли раскаяния, а наткнувшись на ненавидящий взгляд ведьмы, он и вовсе нагло зыркнул, не забыв отметить свою безоговорочную победу в их противостоянии длившемся с момента знакомства в Зимнем дворце.

Однако даже в такой момент нашёлся повод увести внимание от сновидца: во двор добрался и Корифей со своей уцелевшей свитой. Сначала приближение безумного куска лириума почувствовал Безумец, о чём тут же сообщил своим — всё-ещё — союзниками. А те его послушали, обернулись, и не зря: даже отсюда можно видеть, что Старший с каждой секундой, пока пребывал в потрясении и растерянности от безоговорочного поражения, всё больше приходил в неистовость. Очевидно, когда порождение тьмы сюда доберётся, оно будет рвать и метать.

От неожиданной встречи с бессмертным существом лицом к лицу отряд ошарашено попятился. Но долго отступать они бы не смогли, точнее — некуда. Так что Инквизиции, как бы ни хотелось этого избежать, пришлось бы принять бой. Кассандра уже взяла командование на себя, одним приказала готовиться, а вторым — обступить магистра и постараться подгадать момент, чтобы увести его как можно дальше. Сколь бы этот маг ни был ненавистен и невыносим, но будучи теперь владельцем и метки, и Источника, он ни в коем случае не должен попасть в лапы угрозе всего живого. А то судя по алой ярости в глазах Корифея, больше победы над Инквизицией он жаждал только добраться до своего сородича-предателя.

«Элювиан — обернись, чтобы увидеть.»

Несмотря на почти безвыходную ситуацию для половины отряда как минимум сегодня им не придётся умирать — а генеральное сражение с Корифеем переносится.

«Тебе известен ключ.»

Не участвуя в общем сборе, магистр послушал неожиданно прозвучавшие голоса и обернулся. Позади него действительно находился один из элювианов. Только если раньше он казался просто арочной зеркальной конструкцией, завсегда прекратившей выполнять роль портала, то сейчас мужчина буквально видел магические потоки, говорящие о том, что зеркало поныне исправно и просто заперто ключом. И вдруг, с той же неожиданностью, этот «ключ» образом всплыл в его голове, отпирая древний механизм. Застывшая стеклянная гладь зеркала пришла в движение, засветилась, издала характерный звук и вскоре стала подобно водной глади неспокойного водоёма, за которой уже виднелось другое место, совсем далёкое.

«Уходи!»

Мужчина озвучил новый вариант спасения Инквизиции.

«Скройся!»

Поднялась общая волна недоверия. Однако когда с одной стороны оказались неизвестность и приложивший к её созданию лживый малефикар, а с другой — бессмертный смертоносный враг и преданные ему обезображенные до неузнаваемости храмовники, каждый член отряда, даже самый скептично настроенный, сделал выбор не в сторону заведомо неравного боя и героической смерти.

«Не смей подпустить Яд!»

Слыша этот напуганный шёпот, который неприятно и невовремя тянул его обратно во тьму, Безумец всё же не мог не усмехнуться от того, что непокорный Источник решил даже поучаствовать в спасении своего нового хозяина, лишь бы не оказаться в лапах куда более поражённого скверной тевинтерца.

И упрашивать его дважды не нужно — хромой маг, обернувшись вороном, что есть силы устремился в элювиан. Как и остальных, неизвестность впереди магистра пугала не столь сильно, как ярость своего безумного сородича, которого Инквизиция и её сомнительный союзник опять оставили ни с чем.

Для части участников Инквизиции новая очередная борьба с планами Корифея закончилась столь же резко, как и началась. Пройдя через элювиан, они оказались на одном из Перекрёстков — искусственном месте между реальностью и Тень, в котором находилось несчётное множество других зеркал. Во времена Элвенана здесь бродили эльфы, способные за несколько шагов, совершённых от одной арки к другой, оказаться в разных уголках мира. Сейчас этот карманный мир заброшен, а большинство зеркал были заперты и неактивны. Неактивным стал и элювиан, через который они прошли, заперт магистром, чтобы не допустить преследования порождением тьмы. Теперь обратный, короткий путь до сердца святилища Митал им был закрыт, однако отряд не оказался заперт на Перекрёстке. Везение их точно сегодня преследовало. Один из всё ещё работающих элювианов принадлежал Морриган, который она, после назначения на должность посла Орлея, привезла с собой в Скайхолд. Через него они все и вернулись в штаб, вмиг оказавшись в безопасности.

Вскоре после возвращения всё ещё не отошедшие от столь стремительного путешествия Руки Церкви собрались в Ставке Командования. Требовалось многое обсудить, оценить обстановку и подготовить письмо и гонца, который будет срочно отправлен в Арборы, чтобы сообщить второй части Совета о своём чудесном спасении и в общем-то успешном завершении миссии.

Насчёт «успешности», конечно, был поднят самый настоящий спор, стоит только вспомнить всё произошедшее. Особенно впечатление портил хромой маг, который вроде и союзник, и оказывает им помощь, а вроде его выходки далеко не союзнические. Отдельной критики стоит одно только его самоуправство. Но в течение обсуждения Кассандра, как самый громкий и ярый противник безнаказанности малефикара, всё же начала сторониться более хладнокровной оценки своей соратницы, хотя и не думала начать оправдывать выходки магистра.

Аргументы о бессмысленной жестокости, об отсутствии необходимости в убийстве древних элвен, буквально реликтов, ничуть не тронули Соловья. Невзирая на слова о мировой опасности и ценности оберегаемого ими Источника стражи, повинуясь своим религиозным воззрениями, готовы были его уничтожить. И обязательно преуспели бы в этом, если бы вместо Безумца на их пути встал менее решительный и упрямый маг. Так что таких фанатиков, чуть всё не испортивших, Лелиана не видела причин жалеть. Если их кровь действительно помогла магистру правильно усвоить и распорядиться древними, опасными знаниями и если ими маг поделится с Инквизицией, то она будет готова закрыть глаза на столь бессердечное применение магии крови и склонит к этому остальной Совет.

Когда же речь зашла о том, что Источник мог достаться Морриган, то Сенешаль, не скрывая недоверия к бывшей сопернице, заверила, что нынешний исход был намного лучше. И на этот раз Кассандра согласилась с ней быстрее обычного. Мотивы Безумца были хоть и столь же безумные, как и он сам, но безопасные, прозрачные: он просто собирает знания в порыве одержимого накопительства. А что на уме у ведьмы, не знал никто. И Совет всегда относился к ней с подозрением. Хотя бы то, что она притащила с собой эльфийский элювиан, уже можно рассматривать как внутреннее нарушение. Раз через портал смогли пройти они, то кто даст гарантии, что ведьма не проведёт через него кого-нибудь постороннего?

В итоге обсуждение закончилось в более нейтральном тоне, чем началось. Первичные планы были оговорены, гонец отправлен, и отряду было разрешено отправиться на отдых. На уставшую голову всё равно не имеет смысла обсуждать что-то серьёзное. Единственная, кто не мог из привычки позволить себе отдых, была Лелиана. И она отправилась в свою запертую комнату не только, чтобы продолжить работу, скоординировать агентов, но и потому что получила важное сообщение от внимательного караульного.

Наведший суету, а потом ставший для них неожиданным, столь стремительным спасением маг прошёл вместе с ними через элювиан Морриган и оказался в Скайхолде. Времени он не терял и сразу же устремился прочь, а они были слишком взбудоражены путешествием, чтобы проследить — куда именно. И вот Канцлеру приходит сообщение о заблудшем вороне, который вместо воронятни, на крыше ротонды, залетел прямо в покои своей хозяйки. Караульный не поднимал из-за этого тревогу, решил, что птица ранена из-за её странного неровного полёта, который в любую секунду мог закончиться падением камнем на землю, и просто известил. Зато у Лелианы уже был повод поторопиться — она знала, что это не просто птица.

Тяжёлую гномскую дверь её небольшого личного закутка в воронятне женщина открывала очень медленно, тихо, таким же острожными, крадущимися были её шаги. Пусть предположения о личности незваного гостя у неё были, но бард всё равно пребывала в боевой готовности, будто бы ожидала худшего: появления не просто постороннего, а врага. Привычки шпиона неискоренимы.

Когда свет от факелов извне начал касаться скромного убранства маленькой комнатки, Лелиана заметила на полу перья. После знакомства во всей красе со способностью магистра к оборотничеству Сенешаль приказала закрыть прутьями единственное окно-бойницу в своих покоях, которое раньше исполняло роль входа и выхода для голубей, проживавших здесь. Как видно, малый шаг между прутьями не остановил нарушителя, и ворон, не жалея себя и теряя перья, всё же смог протиснуться внутрь.

Когда дверь была открыта так, что осветила всю комнату, тогда был найден и «владелец» перьев, вернувший свой родной облик. Хромой маг сидел в углу между кроватью и стеной, буквально туда забившись, и никак не среагировал на своё обнаружение. В тёмных одеждах он почти сливался с темнотой комнаты — было бы помещение попросторнее, его так быстро и не заметишь.

Убедившись в отсутствии опасности, Лелиана вошла в покои, зажгла свечу и закрыла дверь, скрывшись от чужого взора. Хотя женщина к гостям в своём уединённом месте, хранилище важных тайн её ремесла, относилась с паранойей, из-за чего сейчас при входе была готова выхватить кинжал, но при виде магистра она позволила себе улыбку. Подгоняемый упрямой независимостью и глупым страхом маг мог удумать после перехода в Скайхолд тут же рвануть за его пределы, чтобы улететь как можно дальше в Морозные горы. Учитывая, в каком состоянии они его встретили у бывшего резервуара с Источником, ничего бы у него не получилось, и он бы сгинул в сугробах среди гор, где они его даже не откопают. И Левая рука была рада, что Безумец всё-таки додумался затаиться на территории замка.

Но положительная оценка тем не менее не позволила сразу решиться на контакт со вторженцем. Потусторонний голубой ореол, окутавший его в храме, прошёл, и страха от близости уже не было, однако состояние мага всё ещё оставляло желать лучшего. Как в святилище, так и сейчас состояние мужчины едва можно назвать сознательным. В реальности осталось только тело. Он дрожал в приступе болезненного озноба, пытался сжаться всё сильнее, невзирая на то, что такое положение ног приносило ему боль, и не переставал точно в бреду что-то говорить, почти нечленораздельное. А окровавленная рука, только-только преставшие кровоточить порезанные раны на ладони, испачканный рукав мантии продолжали быть напоминанием об очередном применении магии крови, за которое каких-то пять лет назад его бы казнили на месте без разбирательств.

Это выглядело очень… нездорово. При виде мага, ведущего себя крайне неадекватно, Лелиана испытала жуть и трепет, которые до недавнего времени одолевали сопорати при встрече с магом вне Круга. Женщина была близка к тому, чтобы позвать храмовников. Не чтобы усмирить, конечно: это слишком крайняя мера, но чтобы довериться профессионалам. Уж они-то точно знают, что нужно делать с неадекватным магом, выглядящим словно на пороге одержимости.

Она бы так и поступила… если бы их отношения были хоть чуть прохладнее.

Канцлер вздохнула. Она верила ему и верила в то, что он бы сообщил, если бы начал представлять опасность, если бы существовал риск одержимости. И пока женщина решила разобраться со всем самостоятельно.

Лелиана опустилась на колени напротив гостя и, первым делом, собралась убрать опасную вещь: посох в руках бормочущего в бреду мага. Безумец в порыве своего приступа трость не обронил, а, наоборот, вцепился в неё так, словно в ней было главное спасение. Но это и опасно — мало ли как катализатор сработает на нестабильную магию хозяина. Держал он её даже слишком сильно, почти неестественно для такого слабого человека. Тем не менее барда ждал успех, и после непродолжительных перетягиваний она отнимает посох и отставляет его подальше. Лишившись ещё одной части реальности, маг вроде зашевелился, начал прижимать руки к груди, будто пытался закутаться от холода в плащ, которого сейчас при себе не имел, но её все равно не заметил.

Продолжая добиваться своего, Канцлер аккуратно подхватила голову мужчины, заставила её поднять, чтобы взглянуть на его лицо и в слегка приоткрытые глаза.

— Фауст, — специально проникновенно произнесла она, зная, что на своё родное имя мужчина реагирует куда более остро, чем на кличку.

И это сработало. Разум потревоженного уже во второй раз человека, наконец-то, вынырнул из темной пучины голосов. В пустых белых глазах мелькнуло сознание, чуть позже он смог открыть глаза.

При очередном, ещё более резком, выныривании в реальность мужчину напугало чужое присутствие и своё обнаружение. Не сразу к нему пришло осознание, что он сам решился не покидать Скайхолд, а забрался сюда, а нашла его всего лишь Канцлер.

— Лелиана, прошу, не сообщайте обо мне. Я уйду. Не создам проблем, — едва разобравшись в ситуации, произнёс магистр. Фразы его были тихими, обрывистыми, скомканными, видно, что в его голове едва держался порядок.

Левая рука очень хотела его отругать вновь. Ведь только он пришёл в себя, а в его словах уже было так много страха, как будто его схватили храмовники и уже приговорили к Усмирению. И Лелиане это казалось абсурдным — учитывая, на что он себя обрёк, храмовники это точно не главное из его проблем, а беспричинное недоверие и подавно начало раздражать. Тем более он говорит глупости: никуда он не уйдёт в таком-то состоянии, она ему не позволит, чтобы он действительно не сгинул среди гор.

Но до выговора так дело и не дошло, потому что женщина задалась вопросом: а так уж его недоверие беспричинно? Она ведь почти позвала этих самых храмовников и Кассандру в придачу, чтобы они избавили её от опасности, взрывоопасного гаатлока замедленного действия, не взирая на желания самого мага. И лишь в последний момент передумала.

— Фауст, я дам вам шанс разобраться с тем, что вы устроили, самостоятельно. Но только есть вы скажете, что с вами происходит, — строго произнесла Лелиана, возвращая почти вновь ушедшего сознанием во тьму мага.

— Источник. Отторгает. Не подчиняется. Хочет захватить контроль надо мной. Слышу взывание к хозяйке, надежду, что она мне отомстит.

— Я хочу быть уверена, что вы контролируете ситуацию.

— Контролирую. Только дайте время. Не призывайте храмовником. Не ослабляйте меня. Защищаться от двух угроз я не смогу, — а пока Безумец это говорил, его слова звучали всё менее чётко.

И как бы бард ни пыталась его растрясти, мага в конце концов неустанно склонило в сон, в мир собственного подсознания, где не было реальности, его слабого, немощного тела, а был лишь он и знания, которые скоро начнут ему принадлежать полноценно. Осталось лишь подавить отголоски существ, которые отдавали хитро продуманной ловушке самое ценное, что у них оставалось, — свою память, а теперь негодуют, что результат их священного таинства достался чужаку.

В конце концов Сенешаль бросила попытки продолжить осознанный диалог, отпустила мужчину, из-за чего тот сразу прислонился головой к стене. Словно озноб начал переходить в жар, и холодный камень стал для него спасением.

В общем-то получив ответ, который придал хоть сколько-то уверенности и решительности позволить магу разобраться с проблемой самостоятельно, Лелиана вновь тяжело вздохнула и просто села рядом с ним, прислонившись головой к деревянной полке с её документами. Всё же и ей пора дать себе время, всё обдумать, ещё раз оценить произошедшее.

Снова маг что-то по-хозяйски требует от Источника. Но в реальности слышен лишь жалкий шёпот.

Этот шёпот отвлекает женщину, заставляет вновь обратить внимание на извечный, за эти два года, источник проблем для неё.

«Оно того стоило?» — задавалась Лелиана вопросом, смотря на сновидца. Она бы так не сказала: пусть всё закончилось для Инквизиции, как нельзя лучше, а когда магистр осилит Источник, то у них будут ответы, которых пытался получить Корифей, но были и другие варианты. Эти риск, баловство с древней магией и собственностью были не единственным выходом. Но он сам на это пошёл. Сам рискнул, сам поставил на кон свою жизнь. Безумно последовал за своей безумной целью. Опять.

Значит, оно того стоило. Для него…